Феминистский психоанализ

Н. Чодороу, представительница феминистского психоанализа, считает, что основным при формировании идентичности является образ матери. В своей теории «воспроизводства материнства», ис­пользуя как психоаналитическую, так и социальную парадигмы, она описывает, как половое разделение труда в семье и обществе и осо­бенности психического развития в доэдиповом периоде определяют формирование тендерной идентичности мужчин и женщин.

Современная семья характеризуется асимметричной структурой родительства, с таким разделением труда, при котором женщины материнствуют, а мужчины нет. Термин «материнствуют» употреб­ляется ею не в значении физиологической функции вынашивания, рождения и грудного вскармливания, а в смысле социальной дея­тельности по воспроизводству членов общества.

Хотя оба пола являются частями как семьи, так и внесемейного мира, разделение по признаку пола таково, что женщина занята в первую очередь в семье, институте отношений, а мужчины — в про­изводственной сфере. Деятельность женщин в доме включает забо­ту о детях и удовлетворение нужд взрослого мужчины. Каждый из этих видов деятельности требует налаживания связи с другими, а не обособления от них. Следовательно, женские семейные функции — это выстраивание взаимоотношений и обеспечение эмоциональных связей внутри семьи.

Женские роли и идеология в отношении женщин за пределами семьи в гораздо большей степени основываются на личной связи, чем внесемейные мужские роли и идеология в отношении мужчин. Работа женщины в составе рабочей силы является чаще всего про­должением ролей домашней хозяйки и ее личных эмоциональных связей. Этого требует работа секретарш, медсестер, учителей, работ­ниц в сфере обслуживания. И наконец, женские роли и приписыва­емый им символизм связаны с пересечением границ. Женщины по­средничают между социальными и культурными категориями, кото­рые определили мужчины, они ликвидируют разрывы и определяют переходы — особенно как матери и воспитательницы — между при­родой и культурой. Таким образом, женские роли «базируются на личных, а не „социальных" связях и вследствие этого приобретают большую значимость в межличностных контекстах, но не обладают легитимной властью в контекстах, которые категориальны и опреде­ляются иерархией». Итак, заключает Н. Чодороу, женская работа — это «эмоциональная работа».

Идеология в отношении мужчин и определение того, что явля­ется «мужским», опирается преимущественно на внесемейные роли. Мужчины в первую очередь рассматриваются в системе организации производства. До сих пор основной функцией мужчины в семье счи­тается обеспечение материального достатка семьи. Его эмоциональ­ный вклад редко расценивается как столь же важный. Даже когда мужчины выполняют «женскую» домашнюю работу, эта деятель­ность часто организуется и поручается ему женой/матерью, которая сохраняет за собой остаточную ответственность. Отцы, устанавливая связь с детьми, делают это, чтобы сохранить «независимость». При­чины такого стиля выполнения родительской роли следующие. Во-первых, предшествующая социализация отца, в которой он научился отрицать и подавлять эмоциональные связи, во-вторых, его нынеш­нее положение участника публичной, а значит, «неличной» сферы.

Мужская работа имеет гораздо меньшую эмоциональную окрас­ку: мужчины — это ремесленники, обладатели специальных и техни­ческих профессий. Ввиду того, что мужские роли в первую очередь относятся к сфере производства, в них в меньшей степени будут при­сутствовать эмоциональность и ориентация на отношения.

Асимметричная организация родительской заботы, при которой воспитательная роль в основном принадлежит женщине, является основной причиной контрастов между процессами освоения тендер­ных ролей и содержанием мужской и женской идентичности.

Формирование мужской идентичности. Дети обоих полов всегда осуществляют первую идентификацию со своей матерью и, оставаясь с ней, усваивают женские, семейные роли и состояние жен­ственности, а не мужественности. В этом представители феминистско­го психоанализа расходятся с классическим, в котором первым состо­янием для младенцев обоих полов является мужественность. Развитие мужчины начинается в семье, где женщины осуществляют функцию воспитания, «материнствуют», а отцы в меньшей степени заботятся о них. А также в обществе, где существуют неравенство полов и идео­логия мужского превосходства. В семейной идеологии отцы обычно важны и считаются главой дома. Мать представляет детям отца как кого-то важного, кого она любит, возвышает его перед детьми, ино­гда принижает в ответ на его положение социального превосходства.

Так как отцы чаще отсутствуют, сыновья нередко идеализируют их. Они отдают им идеологическое первенство именно из-за их от­сутствия и в связи с идеологией мужского доминирования в обществе в целом. «Мужественность» идеализируется и воспринимается как приоритетная и поэтому становится более желанной. Ввиду недо­ступности отца «мужественность становится проблемой как непо­средственный результат собственного опыта, приобретенный маль­чиком в семье, где его родительницей была мать».

В первые месяцы жизни мальчик идентифицирует себя с матерью и затем ввиду того, что она ухаживает и заботится о нем, формиру­ет сильную эмоциональную привязанность к ней. В период от 2,5 до 3 лет начинается особая фаза развития мальчика, имеющая большое значение для формирования его личности в целом и тендерной иден­тичности будущего мужчины. Это фаза Эдипова кризиса, который должен предположительно помочь ему осуществить перемену в поль­зу идентификации с отцом. Однако перемена идентификации — для мальчика задача сложная. Чтобы почувствовать себя в полной мере мужественным, мальчику необходимо решить задачу - отказаться от Эдиповой привязанности к матери.

Освоение мужской роли, по мнению Н. Чодороу, является более сложным и жестким по сравнению с освоением женской роли. За­висимость от матери, привязанность к ней и идентификация с ней — это то, что не является мужественным, это то, что нужно отвергнуть. Мальчик подавляет в себе качества, которые он считает женскими, обесценивает женщин и все, что он считает женским в этом мире. Решение этой задачи осложняется малой доступностью либо полным Ьтсутствием отца как объекта для мужской идентифи­кации. В результате мальчик определяет мужественность негативно, «как нечто, что не является женственным и не связано с женщина­ми», а не позитивно. Презрение мальчика к матери способствует его освобождению не только от матери, но и от женственности внутри себя. Поэтому оно может распространяться на всех женщин, и это, как утверждает Чодороу, «нормативный» процесс.

На процесс идентификации большое влияние оказывает сте­пень, в которой ребенок может иметь личные контакты с объектом идентификации. Ф. Слейтер и Р. Уинч выделяют два типа иденти­фикации: личностная и позиционная (ролевая). Личностная идентификация представляет собой отождествление с личностью вообще, особенностями поведения, ценностями, взглядами кого-то другого. Ролевая, напротив, заключается в идентификации со спе­цифическими аспектами роли другого и не обязательно приводит к принятию ценностей и взглядов другого человека. У мальчиков иден­тификация с отцами затруднена, так как они должны выработать в себе идентификацию с мужским полом в отсутствие непрерывного контакта с отцом и постоянно демонстрируемой мужской ролевой модели. Поэтому у мальчиков развивается не личностная, а пози­ционная или ролевая идентификация. Как явствует из описания мужского Эдипова комплекса, мальчики присваивают те компонен­ты отцовской мужественности, которые, как они опасаются, будут в противном случае направлены против них, и поэтому в меньшей степени идентифицируются с отцами как с личностями.

Представления о мужественности у мальчиков развиваются через идентификацию с культурными образцами мужественности и мужчи­нами, избранными в качестве ее моделей. Процессы женской иден­тификации отношенческие, процессы мужской идентификации имеют тенденцию к отрицанию отношений. Для мальчиков маловероятно, чтобы процессы идентификации и освоения мужских ролей были включены в отношения с их отцами или мужчинами; они скорее несут в себе отрицание эмоциональной связи с матерями. Эти процессы бо­лее культурно обусловлены и состоят в абстрактном или категориаль­ном освоении ролей, а не в идентификации с личностью.

Ролевая идентификация мужчин происходит как психологически, так и социально, поэтому обучение мужественности — это в большей степени сознательный процесс. Идентифицируясь с идеализированным мужским образом, мальчик растет эмоционально отстраненным, наце­ленным на эффективность, а не на отношения. Асимметричное роди-тельство с обесцененным женским вкладом (эта деятельность не имеет рыночной стоимости), низкий по сравнению с мужчинами социальный статус женщины побуждают мальчика определить себя в оппозицию к женскому полу, представительницей которого является его мать.

Формирование женской идентичности. Девочка, как и маль­чик, сначала отождествляет себя с матерью. Дальнейшая полоролевая идентификация, которая начинается с вхождением ее в Эдипову стадию, является продолжением ее первичной идентификации (к тому же в кон­тексте ее ранней зависимости и привязанности). Живя в семьях, где в основном матери осуществляют заботу и воспитание, девочки иденти­фицируют себя прямо и непосредственно со своими матерями и семей­ными ролями. Идентификация девочки имеет личностный характер, то есть представляет собой отождествление с личностью вообще, особен­ностями поведения, ценностями, взглядами другого. В контексте этой идентификации она узнает, что значит быть похожей на женщину, и по­степенно усваивает способы поведения в повседневной жизни. Таким образом, процессы идентификации у девочек происходят в длительных отношениях с матерью и опосредуются ими. Они вырабатываются через личные эмоциональные взаимоотношения с другими, на чем феминист­ский психоанализ делает акцент. То есть процессы женской идентифи­кации отношенческие. Однако это не означает, что развитие женствен­ности для девочки приятно и увлекательно во всех отношениях.

Требования, предъявляемые к женщинам, противоречивы: быть пассивными по отношению к мужчинам и активными по отношению к детям. Идентификация с матерью вызывает трудности другого ха­рактера, нежели у мальчиков. Трудность заключается в том, чтобы преодолеть первичную (доэдипову) идентификацию, сохраняя и вы­страивая вторичную. Девочка, идентифицируясь с матерью, должна это делать, чтобы достичь своей взрослой идентичности и освоить свою взрослую, обусловленную полом роль. При этом она должна быть достаточно дифференцирована, чтобы взрослеть и ощущать себя в качестве отдельного индивидуума. Различные исследования свидетельствуют, что в современном обществе у дочерей есть про­блемы с отделением от матерей и отождествлением с ними.

В разрешении проблемы отделения от матери участвует отец. Девочки не только стремятся к своей матери, но и пытаются освобо­диться от нее. Роль отца в этом случае — способствовать частичному разрыву первичного единства дочери с матерью и зависимости от нее. По этой и ряду других причин отцы и мужчины идеализируют­ся. Матери воспринимают дочерей как единое с собой. Отец девочки обеспечивает отдушину для избавления от материнского всемогу­щества. Девочка обращается к отцу за ощущением отдельности и за подтверждением своей особенности.

Роль отца важна и для формирования женской гетеросексу­альное. В Эдиповой стадии девочка поворачивается к отцу как к объекту первичного интереса, когда ее отношения с матерью уже сформированы, глубоки и интенсивны. Девочки сохраняют доэди-повы отношения с матерью и включают (интернализируют) другие отношения в дополнение к ним, а не исключают их. То есть, в отли­чие от мальчиков, у них не происходит абсолютной замены объекта и отказа от отношений с матерью.

Осознав себя в качестве лиц мужского рода, мальчики отделяют матерей от себя, таким об­разом уменьшая «свою первую любовь и чувство эмпатической свя­зи». Следовательно, маскулинное развитие влечет за собой «более выраженную индивидуализацию, более решительное утверждение ощущаемых границ своего эго». Для мальчиков, а не для девочек, заключает Н. Чодороу, проблемы разграничения переплетаются с половыми проблемами. Они приходят к отрицанию отношений и потребностей в них, что позволяет быть готовым к вхождению в отрицающий эмоции мир отчужденного труда.

Поскольку матери ощущают своих дочерей в качестве себе по­добных и связанных с собой, девочки, идентифицируя себя в качестве лиц женского рода, ощущают себя подобными своим матерям. Таким образом, они соединяют чувство привязанности с процессом формиро­вания фемининной идентичности. Развитие фемининной идентично­сти женщин не требует достижения обособления от матери. Посколь­ку маскулинность определяется через обособление, мужской иден­тичности угрожает близость, в то время как женской — обособление.

У мужчин обычно возникают трудности во взаимоотношениях, а у женщин — в индивидуализации. Неспособность женщин к обособле­нию может обернуться неспособностью к развитию.

Феминистский психоанализ устанавливает связь между тендер­ной идентичностью и структурой семьи, характерной для западного общества. Материнство женщин формирует социально сконструи­рованных женщин и мужчин, которые вступают в асимметричные гетеросексуальные связи. Оно формирует мужчин, которые боятся женщин и ведут себя с чувством превосходства по отношению к ним, которые вкладывают большую часть своей энергии во внесемейный мир труда, а не в выполнение родительских функций. Наконец, оно формирует женщин, которые обращают свою энергию на воспи­тание, производя, в свою очередь, половое и семейное разделение труда. То, что женщина является матерью, есть фундаментальная организационная черта системы пол—гендер.

Критики Н. Чодороу утверждают, что описанная в ее теории мо­дель семьи не универсальна, и возможно, поэтому ее выводы при-ложимы только к семьям с традиционным разделением труда.

Сформулированные в теории воспроизводства материнства по­ложения вполне подходят для объяснения процессов формирования мужской и женской личностей в российском обществе, где женщины, как и мужчины, заняты в общественном производстве. Хотя и счита­ется, что власть принадлежит отцу, в центре советского и постсовет­ского семейного мира, по которому ребенок выстраивает свое миро­воззрение, обычно стоит мать. Отец — фигура скорее символическая. Реально в силу обстоятельств всем распоряжается мать. Эмоциональ­ная связь с матерью у детей сильнее, они лучше ее знают и восприни­мают более значимым членом семьи. Мужчина не в состоянии пол­ностью содержать семью (материальный доход большей части семей наравне с отцом пополняется и работающей матерью), нести за нее ответственность и, соответственно, быть образцом для подражания.

По мнению В. Н. Дружинина, автора книги «Психология се­мьи», лишь отец способен сформировать у ребенка способность к инициативе и противостоянию групповому давлению. Чем больше ребенок мужского пола привязан к матери (по сравнению с отцом), тем менее активно он может противостоять агрессии окружающих. Чем меньше ребенок привязан к отцу, тем ниже его самооценка и он меньше придает значения духовным, социальным ценностям по сравнению с материальными и индивидуалистскими. Относительная недоступность отца и чрезмерная доступность матери конструируют мужчин со слабой маскулинностью, с отсутствием внутренней авто­номии, зависимостью, неуверенностью, страхом перед женщинами и неспособностью нести ответственность, передоверяя социальную ответственность начальству, а семейную — жене.

Объясняя, как гендерная идентичность воссоздается через соци­альную структуру семьи, теория «воспроизводства материнства» ло­гично предполагает, что только ее изменение, то есть «двойное родительство», приведет к трансформации общества. В нем мужчины, так же как и женщины, будут эмоционально открытыми, а женщи­ны, так же как и мужчины, обретут полную личностную автономию.