Исходящие от корпорации действия распадаются на три 5 глава

щими показателями его деятельности, уложены в подразде­ления, параграфы и статьи сметы. Основой для исчисления этих расходов служат так называемые нормы сметного финансирования ¹. Отпуск средств по смете имеет строго це­левой характер — они расходуются на те мероприятия, кото­рые предусмотрены параграфами и статьями сметы ². Пере­движение кредитов из одного подразделения сметы в другое допускается лишь в исключительных случаях. Достаточно указать, что передвижение внутри параграфа (сметы из од­ной статьи в другую может быть произведено лишь по рас­поряжению главных распорядителей кредитов; передвиже­ние кредитов из параграфа т параграф одной сметы возможно лишь по согласованию с Министерством финан­сов; для передвижения кредитов из ометы в смету необхо­димо разрешение Правительства ³.

Расходование бюджетных средств не по прямому назна­чению с превышением предоставленных соответствующим должностным лицам прав передвижения кредитов, а также расходование этих средств на нужды, не предусмотренные сметами, влечет за собой уголовную ответственность этих лиц, как за превышение власти⁴. Совершенно исключено передвижение кредитов на увеличение фонда заработной платы, стипендий, канцелярские и хозяйственные расходы ⁵. Отпуск средств по смете производится Госбанком лишь в меру фактического осуществления возложенных на учреж­дение мероприятий и, следовательно-, фактического освое­ния отпускаемых по смете средств ⁶.

¹ См. о классификации сметных норм в указанном выше пособии «Государственный бюджет Союза ССР», стр. 151.

² Ст. 32 Положения о бюджетных правах Союза ССР и союзных республик (СЗ СССР 1927г. № 27, ст. 236); см. также пост. СНК РСФСР от 16 марта 1936 V. о самостоятельных сметах учреждений, состоящих на государственном бюджете, республиканских бюджетах АССР и мест­ных бюджетах (СУ РСФСР 1935 г. № 8, ст. 48), и инструкцию НКФ РСФСР от 9 февраля 1937 г., изданную в развитие этого поста­новления (ФХЗ 1937 г. № 8 — 9).

³ Ст. 33 Положения о бюджетных правах.

⁴ Ст. 3 пост. СНК СССР от 22 апреля 1930 г. «Об изменении порядка учета расходов по единому государственному бюджету Союза ССР» (СЗ СССР 1930 г. № 25, ст. 278).

⁵ Пост. СНК РСФСР от 27 апреля 1933 г. «О запрещении передви­жения кредитов, отпускаемых на зарплату и административно-хозяйст­венные расходы» (СУ РСФСР 1933 г. № 30, ст. 105).

⁶ См. «Государственный бюджет Союза ССР», стр. 149.

Отражается ли различие между бюджетными учрежде­ниями и хозрасчетными предприятиями на гражданско-пра­вовой природе учреждений? Являются ли госбюджетные учреждения юридическими лицами? Или же обладать гражданской правоспособностью могут только хозрасчет­ные организации?

Никто не сомневается в том, что государственные пред­приятия, обладающие определенной, установленной законом мерой хозрасчетной самостоятельности являются субъек­тами права, т. е. юридическими лицами. По общему пра­вилу государство не отвечает по долгам хозрасчетного предприятия, а последнее не отвечает по долгам государ­ства. В ином положении по господствующему воззрению находится бюджетное учреждение. Бюджетное учреждение рассматривается не как самостоятельный носитель прав и обязанностей, но как орган или представитель государства, действующий от имени последнего, как субъекта права². В гражданских правоотношениях с этой точки зрения госбюджетное учреждение выступает от имени казны. Учреждение союзного значения действует от имени Союза ССР, учреждение республиканского подчинения — от имени данной республики, учреждение местного значения — от имени совета депутатов трудящихся. Бюджетное учрежде­ние по этой концепции не является и не может являться юридическим лицом; те имущественные права и обязан­ности, которые возникают у бюджетного учреждения в связи с осуществлением возложенных на него организацион­ных или социально-культурных задач, в действительности суть права и обязанности СССР, республики или местного совета.

¹ См. ст. 19 ГК, ст. 4 Положения о трестах от 29 июня 1927 г.

² См. «Гражданское право», учебник для юридических вузов, ч. 1, М., 1938, стр. 208: «Все эти (т.е. госбюджетные организации.— С. Б.) не являются юридическими лицами. Право на управление закрепленным за ним имуществом принадлежит не этим организациям, а их руководите­лям... Осуществляя эти функции, распорядитель кредитов выступает в качестве представителя государства и государственного бюджета. Все совершаемые им действия производятся за счет сметы его учреждения, которая является частью государственного бюджета. Носителем граж­данских прав и обязанностей, возникающих из его действий, является не­посредственно само государство»; см. также «Советское гражданское пра­во», учебник для юридических школ, ВИЮН, 1940, стр.41, и «Советское гражданское право»,учебник для юридических школ, УИЮН, 1940, стр. 48.

Эта концепция с нашей точки зрения является ошибоч­ной. Отрицание юридической личности за бюджетными учреждениями — результат сознательного или бессозна­тельного перенесения на советскую почву конструкций, созданных буржуазным законодательством;и буржуазной наукой. Но для того, чтобы дать правильную характери­стику юридической личности бюджетного учреждения, не­обходимо предварительно выяснить, какое положение зани­мает государство в системе имущественных отношений социалистического общества.

VII. КАЗНА КАК СУБЪЕКТ ПРАВА

В гражданских правоотношениях буржуазное государ­ство, как казна, приравнивает себя к прочим субъектам частного права — физическим и юридическим лицам. Под­чинение государства общим нормам гражданского права и общей подсудности возникло еще в добуржуазную эпоху, в период абсолютной монархии, но окончательно утверди­лось в законодательстве и в судебной практике буржуаз­ного общества. Этот процесс отделения имущественной стороны в деятельности государства от публично-правовой сферы протекал по-разному в различных странах '.

В эпоху раннего средневековья не проводилось -разли­чия между имуществом короля и имуществом государства. Имущество короля отождествлялось с имуществом государ­ства. Король, как и всякий феодал, имел самостоятельные источники доходов, из которых он и черпал необходимые ему средства для осуществления функций феодального государства — подавления и эксплоатации крестьянства, обеспечения вассальной зависимости ниже-стоящих феода­лов и ведения войны. С развитием сословно-представительной монархии в Германии создались предпосылки для обособления государственного имущества, отличного от имущества короля или иного феодального сюзерена. Король вынужден был испрашивать у представителей сословий — земских чинов санкций на взимание налогов и сборов на определенные общегосударственные нужды. Имущество, предназначенное для удовлетворения общих нужд господ-

¹ См. о развитии понятия казны и о положении казны в граждан­ском обороте работу Н. Лазаревского, Ответственность за убытки, причиненные должностными лицами, СПБ, 1905, стр. 17 — 77.

ствующего класса, как совокупное его имущество, уже не могло рассматриваться как частное имущество вотчинника-князя.

В эпоху расцвета сословно-представительной монархии в Германии появляется Landesvermögen — имущество, принадлежащее государству, как таковому. Значительное влияние на образование фискального имущества оказал в Германии созданный в 1495 г. имперский суд — ReichsKammergericht. Имперский суд, применяя римское право при разреше­на имущественных споров между князем и его подданными, действовал обособлению казны как частного лица от публично-правовой сферы деятельности государства. В имущественных отношениях государство стало подчиняться гражданскому праву и судебной юрисдикции. В эпоху абсолютизма в гражданском суде видели единственную «фортецию правды», ибо в области публично-правовой неограниченный монарх, как носитель всех возможных полномочий, втекающих из осуществления принадлежащей ему суверенной власти, не был связан никакими нормами и никакой юрисдикцией '. Казна рассматривалась как особое, не смешивае­те с государем, юридическое лицо частного права и поэтому подчинялось закону и судам, государь же как носитель вла­сти стоял над законом.

По свидетельству Н. Лазаревского «в дореформенной Франции понятие фиска, как государства, подчиняющегося в имущественных отношениях общему гражданскому праву и подсудного общим судам, вовсе не выработалось»². Иму­щественные споры, возникавшие между королем и его под­данными, разрешались самим же королем или его админист­рацией. Собственником государственного домена считался король. Правда, в период абсолютной монархии государст­венный домен рассматривался как имущество «короны», го­сударства; однако, последнее в своих имущественных отно­шениях не сделалось казной—юридическим лицом граждан­ского права.

В Англии собственником государственного имущества считался король. Судебная власть принадлежала также ко­ролю, в связи с чем отсутствовали предпосылки для обособления государства в его имущественных отношениях в

¹ Н. Лазаревский: указ, соч., стр. 18—25.

² Там же, стр. 41.

казну. Лишь по спорам о недвижимостях допускалась су­дебная юрисдикция.

Завоевание буржуазией власти, утверждение буржуаз­ной частной собственности и связанный с частнокапитали­стическими отношениями дуализм политического и граждан­ского общества завершают процесс кристаллизации государ­ства как носителя имущественных прав в отличие от госу­дарства как субъекта публичной власти. Принцип подчине­ния казны гражданскому праву был очень ярко сформулиро­ван во Франции в период революции. «Нация, — гласит одно из appelé Директории (2 нивоза IV года), — посредством ве­ликолепной фикции снимает с себя свой суверенитет и в лице своих органов становится перед бесстрастным судом, обсуж­дает перед ним свое право и заранее подчиняется тому же приговору, который мог бы постичь и простого частного че­ловека»¹.

Однако нормы гражданского права и общая подсудность были распространены во Франции не на все имущественные отношения, в которых стороной является государство. Госу­дарство, выступая в роли непосредственного хозяйствую­щего субъекта, создает для себя некоторые привилегии. Поскольку публичная власть в буржуазном обществе выра­жает общие, совокупные интересы господствующего класса в целом, постольку имущество, принадлежащее государству, как собственнику, и употребляемое им для достижения стоя­щих перед капиталистическим государством задач, не мо­жет быть во всех случаях подчинено общему правовому ре­жиму частной собственности. Характерно, что в силу поста­новления Конвента от 26 сентября 1793 г. обязательство каз­ны может быть признано только администрацией, т. е. госу­дарство не может быть привлечено на суде в качестве от­ветчика ². Привилегированное положение государственного домена нашло свое отражение и во Французском граждан­ском кодексе: не всякое государственное имущество может быть объектом гражданского оборота: так называемые пуб­личные вещи (domaine public) — вне оборота. Нормы граж­данского права распространяются на domaine privé de l'état. Государство рассматривается как юридическое лицо граж­данского права и уравнивается с частными лицами лишь при совершении сделок, не отнесенных к числу так называемых

¹ Приведено у Н. Лазаревского, стр. 63.

² Там же, стр. 55.

административных контрактов. К последним относятся останки для казны, договоры о выполнении общественных работ; споры, возникающие из этих договоров, рассматриваются не общими судами, а администрацией '.

В Германии развитие пошло по пути широкого подчинения казны общим нормам гражданского права и общей подсудности.

В английском праве, как известно, наиболее сильны феодальные пережитки. По общему правилу, не может быть предпринято никаких процессуальных мер против короны следствие правонарушения². Судебная юрисдикция по иму­щественным спорам с участием короны вначале была допущена только в отношении недвижимостей. Прочие имущественные споры с государством могли быть переданы на разрешение суда лишь в том случае, если король удовлетворял так называемую петицию о праве, с которой обращалась к нему заинтересованная сторона. Требования государства к третьим лицам подлежат разрешению в административном порядке. Четкого обособления частно-правового лица го­сударства от его публичных функций в Англии не достигнуто.

Период империализма, расширив непосредственное участие государства в хозяйственной жизни, не внес принци­пиальных изменений в положение казны.

В итоге следует притти к заключению, что, хотя обычно законах буржуазных государств и отсутствует точно выраженное правило, признающее государство в имущественных отношениях юридическим лицом гражданского права³, фигура фиска или казны прочно вошла в гражданский обо­рот буржуазных стран.

¹ Н. Лазаревский, стр.61—63. Государственный совет во Франции также отвергает применение к государству ст. 1382 Французского гражданского кодекса; ответственность государства возникает лишь в том случае, когда причинение вреда вызвано деятельностью государства в процессе управления его частным имуществом domaine privé, в по­следнем случае государство трактуется как частное лицо— см. Plаniol, Traité élémentaire de droit civil, 11-e édition, t.II, Paris,1937, p. 324.

² Ст. 765 Свода английского гражданского права, составленного под ред. Э. Дженкса, перевод Л. А. Лунца, М., 1940.

³ Мишу указывает, что законодательство, признающее за госу­дарством права юридической личности, не создает правосубъектности государства; законодательство предполагает эту правосубъектность су­ществующей; оно говорит лишь о применении и осуществлении этой правосубъектности (M i с h o u d, La théorie de la personnalité morale, t. I 1924, p. 293).

 

Признание государства, как фиска, юридическим лицом повлекло за собой имущественную ответственность государ­ства за убытки, причиненные должностными лицами как его представителями в области имущественных отношений. Рас­ширение ответственности казны развивалось параллельно с развитием ответственности юридических лиц за действия органов. Любопытно, что в дореволюционной России сенат­ская практика до издания судебных уставов 1864 г. возлагала ответственность за убытки по обязательствам, принятым на себя казной, на тех должностных лиц, которые своими упу­щениями причинили казне ущерб. После издания судебных уставов сенат создал конструкцию об ответственности каз­ны за действия должностных лиц в области имущественных отношений государства на основании истолкования ст. 687, т. X, ч. I Свода законов, установившей ответственность гос­подина за действия поверенного и слуги. ¹

Мы здесь не останавливаемся на теориях, пытавшихся выяснить связь и различие понятий государства, как фиска, и государства, как субъекта публичной власти. Фигура госу­дарства — фиска, в отличие от государства, как субъекта публичного властвования, является одним из проявлений различия между гражданским обществом и государством — различия, не устранимого в условиях капиталистической экономической формации. Конечно, фиск и государство, как субъект публичной власти, не являются различными субъек­тами: это две стороны одного и того же явления — го-

¹ Н. Лазаревский, стр. 140—143. Одно из принципиальных решений сената по этому поводу гласило: «В тех случаях, когда долж­ностные лица административных управлений являются представителями государственной власти, они лично ответствуют за действия, совершен­ные ими во вред частным лицам без законного к тому основания... Напротив, когда они являются уполномоченными казны по ее имуществам — ответственность за действия их, совершенные с целью защиты имущественных интересов казны, определяются сообразно с общим зако­ном, в силу коего верители ответствуют за вред и убытки, причиненные их поверенными при исполнении поручений согласно с данным полномо­чием» (приведено у Н. Лазаревского, стр. 1—2). Иначе, чем в кон­тинентальном (буржуазном) праве, решается этот вопрос в английском праве, по которому в силу охарактеризованного выше принципа непод­судности короны по имущественным спорам публичные должностные лица могут привлекаться в качестве ответчиков за правонарушения, совершенные ими от имени или по полномочию короны, только как част­ные лица — ст. 766 Свода английского гражданского права, составлен­ного под ред. Э. Дженкса, перевод Лунца, М., 1940.

сударства, как организации господствующего класса, выра­жающие то противоречие между гражданином, как частным лицом, и гражданином, как членом политического общежи­тия, которое имеет своей основой частную собственность и товарное производство.

Государственная собственность в буржуазных странах — разновидность частной собственности. Поэтому само госу­дарство, вынужденное в целях осуществления своих функ­ций участвовать в гражданском обороте в качестве, про­давца и покупателя, заказчика, нанимателя, заемщика и заимодавца и т. д., приравнивает себя к частным лицам '.

Большинство представителей буржуазной науки права, считая государство юридическим лицом как в области пуб­личного, так и в области частного права, исключает призна­ние юридической личности за государственными органами, осуществляющими административные функции. Хотя соот­ветствующие государственные органы при выполнении возло­женных на них задач и вступают в гражданские правоотно­шения с частными физическими и юридическими лицами — приобретают топливо, арендуют помещения, закупают необ­ходимые материалы и т. д., — считается, что эти органы выступают не самостоятельно, а от имени государства, сле­довательно, от имени казны. Гражданско-правовые сделки, совершаемые госорганом, непосредственно обязывают госу­дарство ². Государство едино, и поэтому государственные службы, администрирующие те или иные стороны государ­ственной деятельности, не являются юридическими лицами.

Государственный орган становится юридическим лицом лишь тогда, когда он приобретает известную автономию, и когда у него появляется самостоятельный источник средств. В этом случае он превращается в публичное учреждение (établissement public), имеющее обособленные от государст­ва интересы. «Государство,—говорит Мишу,—может расчле­нить некоторые из служб и присвоить им отличную от себя

¹ Поэтому естественно, что буржуазные юристы связывают осущест­вление буржуазным государством его функций с его участием в граж­данском обороте, как юридического лица гражданского права; по словам Мишу «никакое государство не может выполнить своей политической миссии, если оно не будет иметь для этого необходимых материальных средств, а эти средства (moyens) могут ему принадлежать только как субъекту права гражданского, способному владеть и заключать дого­воры». (Michoud, Г, р. 296).

² Michoud, I, p. 305-311.

личность» '. Не нарушая своего единства, государство пер­сонализирует некоторые публичные службы. Таковы адми­нистративно-территориальные образования, социально-куль­турные учреждения и т. д. Сторонники теории реальности юридического лица полагают, что необходимым условием признания юридической личности за публичным учрежде­нием является обособленность их интересов от интересов государства. Мишу допускает, что государство может пер­сонализировать ту или иную административную службу даже без достаточных к тому оснований, если только при­знание юридической личности за данным госорганом спо­собствует улучшению его деятельности — проявлению боль­шей инициативы и самостоятельности в выполнении возло­женных на него задач ².

«Хотя государство, — говорит Планиоль, — составляет единое моральное лицо, его различные службы, кассы, ве­домства или управления (régies) независимы друг от друга и имеют собственное счетоводство. Их рассматривают в из­вестной мере как различные лица. Вследствие этого для то­го, чтобы возможно было осуществить зачет между частным лицом » государством, необходимо, чтобы долг, предъявляемый к зачету, подлежал оплате тем же ведомством» ³.

Однако по господствующему воззрению такая персонализация есть лишь метод рационализации государственной деятельности. В конечном счете существует лишь одно юри­дическое лицо—государство; даже имущественные споры различных госорганов между собой в принципе не являются подлинно юридическими спорами. Споры между отдельными госорганами—это не споры о субъективных правах, но лишь о рамках компетенции отдельных должностей. Судебное разрешение конфликтов, хотя и полезный, но только внеш­ний, технический прием. Финансовая обособленность пуб­личного учреждения — это метод деятельности админист­ративного механизма государства, облегчающий и упро­щающий управление различными ответвлениями обществен­ных доходов и расходов ⁴.

¹ M i с h o u d, I, p. 306.

² Там же, р. 359 — 361.

³ Planiol, II, p. 207.

⁴Michoud, I, p. 385. Такова и германская судебная практика дофашистского периода: «что отдельные административные учреждения (Sta­tionen) фиска не обладают особой юридической личностью и что фиск со своими учреждениями представляет единое юридическое лицо, — обще­признано... юридические сделки, заключаемые между административными

Изложенная выше концепция о соотношении государ­ства — фиска и госорганов как участников имущественных отношений перекликается с так называемой теорией органов германской юридической школы государствоведов. В ответ­ственности государства за действия должностных лиц эта теория усматривает ответственность государства за соб­ственные действия, поскольку должностное лицо рассмат­ривается как непосредственный орган самого государства. Действия же органа суть действия самого юридического лица. В этом теория органов усматривает отличие органа от поверенного, являющегося самостоятельным субъектом права по отношению к доверителю. По мнению Лабанда, «государственная должность никогда не является субъек­том права и никогда не имеет прав какого бы то ни было рода, наоборот, она объективный институт, определен­ный круг действий» (ein Inbegriff von Geschäften) '. В дей­ствительности только государство есть единый субъект целостной и неделимой государственной власти ². По мне­нию Еллинека, «все споры о разграничении прав между двумя государственными органами являются спорами о компетенции. Но компетенция никогда не является субъек­тивным, но всегда объективным правом» ³. Еллинек приходит к выводу, что государственные органы являются не юридическими, а физическими лицами, которые внутри присвоенной им компетенции представляют государство. Однако это не представительство в обычном смысле слова, предполагающее наличие двух лиц — представителя и пред­ставляемого. Боля носителя органа рассматривается как государственная воля, если, конечно, он действует в рам­ках, предусмотренных законом. За органами не стоит какое-либо другое лицо, они — само волящее государство. Государство может управлять только посредством органов ⁴.

Теория, отождествляющая деятельность органа с дея-

учреждениями фиска во внешней форме договоров являются по своей природе лишь бухгалтерски счетными административными актами (rech-nungsmässige Verwaltungsakte) —решение IV сената германского импер­ского суда от 17 сентября 1927г. («Das Recht», 1928, №2, стр. 70) при­ведено в ст. А. В.Венедиктов а, Государственные юридические лица в СССР, «Советское государство и право», 1940, № 10, стр. 86,

¹La band, Staatsrecht des deutschen Reichs, 1895, t. I; S. 322.

²Там же, S. 323.

³J e 11 i n e k, System der subjektiven öffentlichen Rechte, 1892, S. 216.

⁴ Там же, S. 213.

тельностью государства, полностью устраняет юридическую личность госоргана. Чувствуя нежизненность такой риго­ристической концепции, Лабанд вынужден был признать юридическую личность за учреждением, которое он противопоставил должности; должность же им противопо­ставлена должностному лицу — чиновнику. Лабанд утвер­ждает: 1) что должность может быть персонифицирована и мыслиться как субъект прав и обязанностей в противоположность чиновнику и что в этом смысле должность назы­вают учреждением; 2) что в отличие от должности учреждение является не определенным кругом действий, но идеальным субъектом тех прав и обязанностей, которые связаны с осуществлением действий, присвоенных данной должности '. Пытаясь связать эти противоречивые утверж­дения, Лабанд приходит к выводу, что должность как субъект права есть лишь юридическое вспомогательное представление, подчеркивая тем самым искусственный тех­нический характер юридической личности должности.

В буржуазной юридической литературе уже указыва­лось на противоречивость и несовершенство построений немецкой «юридической школы». Справедливо отмечалось, что если действие органа — это всегда действие самого государства, то надо признать, что государственная воля распылена между отдельными органами, что едва ли сов­местимо с принципом единства воли государства ². Понятие госоргана становится тождественным понятию государства. Но этот окончательный вывод не решаются делать самые крайние представители «юридической школы».

Государствоведы, разработавшие изложенную выше теорию государственных органов, по существу перенесли разработанную в теории гражданского права конструкцию о соотношении юридического лица и его органов (действия органа суть действия юридического лица) в область пуб­личного права — на государство и его органы. Примени­тельно к имущественным отношениям государства эта теория оказалась весьма удобной: она наиболее адэкватно отражает положение государства—казны, противостоящего как единое юридическое лицо иным субъектам права — физическим и юридическим лицам.

Однако и в области имущественных отношений как тео­рия, так и судебная практика вынуждены уподоблять госу-

¹ Laband, указ, соч., S. 322 — 323.

² Н. Лазаревский, стр. 374 и след.

дарственные учреждения лицам. Учреждения — как бы лица. Отступили от своих первоначальных позиций и представители юридической школы государствоведов. Лабанд одновременно персонифицировал и должность и учрежде­ние, трактуя последнее как субъект тех прав и обязанно­стей, которые возникают в связи с осуществлением долж­ностных действий. Отсутствует необходимая ясность и по вопросу о содержании и соотношении понятий — должно­стное лицо, должность, учреждение. Органом признается то самая должность, то человек, выполняющий должност­ную функцию '.

¹ Н. Лазаревский ищет выхода из указанных выше противо­речий в отрицании госоргана как юридического лица и как особого установления и в растворении государства в правительственном меха­низме, в деятельности должностных лиц. По мнению Н. Лазарев­ского, должность — это «простое словесное обозначение совокупности его (чиновника. — С. Б.) полномочий, его прав и обязанностей, как органа государства» (указ, соч., стр. 288). По Лазаревскому, «Пра­вительственный механизм государства есть совокупность физических лиц, которым в установленном порядке предоставлены известные пра­вительственные полномочия», поэтому «властью над населением яв­ляется не та или другая должность, а то или другое физическое лицо, тот или другой чиновник» (стр. 289—290). В итоге «действия должностных лиц не являются для государства действиями других лиц. Наоборот, только тот факт, что должностные лица действуют, и создает наличность государства» (стр. 290). Государственная власть—совокупность полномочий органов; между государством и органом не может существовать никаких правоотношений, ибо нет двух субъектов права (стр. 293). Однако в конце концов Лазаревский, будучи вынужден считаться с фактами, при­знает, что государство фигурирует в качестве субъекта права в между­народно-правовых, в имущественно-правовых и даже в публично-пра­вовых отношениях с чиновниками.

В своей другой, более поздней работе («Русское государственное право», вып. 1, изд. 4-е, 1917) Н. Лазаревский трактует государство, как совокупность юридических отношений, участниками которых являются, с одной стороны, граждане, с другой — госорганы. Однако, признает Лазаревский, это не исключает того, что государство в известных случаях является и юридическим лицом как в области публичных, так и в области гражданских Правоотношений, ибо совокупность юридических отношений между несколькими лицами создает ситуацию, при которой все они вместе начинают вовне являться особым субъектом права, отличным от тех лиц, из коих этот субъект состоит (стр. 55—56).

Таким образом, как ни пытается Лазаревский отказаться от понятия государства как целого, это ему не удается.

В концепции Лазаревского есть здоровая идея — это трактовка госаппарата как совокупности живых людей, но в целом его концепция-неверна. Поэтому неверно также утверждение, что отдельные госорганы не могут находиться в юридических отношениях друг к другу и к госу­дарству в целом; это утверждение покоится на непонимании соотношения общего и отдельного, целого и части.

Таким образом, господствующее в буржуазной юриспру­денции направление и судебная практика склонны отвер­гать возможность признания государственного учреждения юридическим лицом. Подлинным субъектом имуществен­ных прав остается государство — фиск.

Иначе должен быть решен вопрос о соотношении госу­дарства и государственного органа в советском праве. Ре­шение этого вопроса тесно связано с решением вопроса о том, является ли советское государство юридическим лицом гражданского права.