Аннотация
Никто не ожидал, что они влюбятся.
Когда Ария была отдана Луке в жены, люди были уверены, что он сломает ее.
Ария боялась худшего от такого человека, как он.
Человека без жалости.
Но каким-то образом она завоевала его любовь.
Любовь-слабость, которой Капо вроде Луки не должен рисковать.
Когда Ария предает Луку, идя за его спиной ради своей семьи, она слишком поздно понимает, что она, возможно, потеряла то, за что она боролась что так трудно получить в первую очередь: доверие Луки.
Доверие человека, который никогда раньше не позволял себе безоговорочно доверять кому-то.
Сможет ли их любовь выжить в мире предательства и смерти?
Пролог
Ария
Я не могу этого сделать, Ария. Я хочу выйти. Из этого мира. Из моего брака. Просто хочу, чтобы все закончилось.
Все началось со слов моей сестры Джианны. Они привели к моему первому предательству Луки. Тогда я не считала это предательством. Я только хотела помочь ей, а не предать мужа.
И все же, когда я приняла решение помочь ей сбежать, я знала, что должна пойти против него.
Предательство.
Люди всегда так быстро называют любое слово возражения предательством. Женщина должна верить мужу на слово, особенно я, которая была замужем за Капо.
Но защита моей семьи, моих сестер и брата, защита тех, кого я люблю, от суровой реальной жизни, иногда затрудняла мое повиновение.
Я думала, Лука поймет, думала, наша любовь выдержит все.
Лука никогда не позволял себе доверять или любить кого бы то ни было — до меня. Возможно, он всегда остерегался своих эмоций.
Возможно, он всегда ждал чего-то, что подтвердит его осторожность. И я подвела его.
Лука
Наш отец садист преподал нам с Маттео много уроков, и все они были направлены на то, чтобы сделать нас сильными и безжалостными для выполнения поставленных перед нами задач. Я ненавидел этого человека, ненавидел его всю свою жизнь.
|
|
Любовь - это слабость, Лука. Она поставила на колени самых сильных людей. Женщины слабы, и заставить нас поверить, что мы можем любить их-это их способ манипулировать нами, потому что это единственный способ для них иметь власть. Не позволяй женщине властвовать над собой. Ты будешь Капо. Капо не может позволить себе слабости.
Ария заставила меня поверить, что это ложь. Своей доброй улыбкой, невинными глазами и несравненной красотой она заманила меня в ловушку. Я все еще помню тот гребаный день.
— Ты хороша, Ария. Ты не виновата. Я заставил тебя это сделать. — Ария получила пулю за меня, рисковала своей жизнью, чтобы спасти мою. Моя жизнь, которая стоила намного меньше, чем ее.
Ее голубые глаза не отрывались от моих. Эти глаза, всегда полны эмоций, которые я едва мог понять.
— Ты этого не делал, Лука. Я родилась в этом мире. Я решила остаться в этом мире. Родиться в нашем мире - значит родиться с кровью на руках. С каждым вдохом грех все глубже врезается в нашу кожу. — я покачал головой. —У тебя нет выбора. Нет способа сбежать из нашего мира. У тебя тоже не было выбора кроме как выйти замуж за меня. Если бы ты позволила этой пуле убить меня, ты бы, по крайней мере, избежала нашего брака.
— В нашем мире мало хороших вещей, Лука, и если ты их найдешь, то будешь цепляться за них изо всех сил. Ты один из тех хороших вещей в моей жизни.
Как она могла такое сказать? Я убил так много людей, и наслаждался этим. Если бы существовали Рай и Ад, не было сомнений, где бы я оказался.
|
|
— Я не хороший человек.
— Нет, ты не хороший человек. Но ты мне подходишь. Я чувствую себя в безопасности в твоих руках. Я не знаю почему, даже не знаю почему я люблю тебя, но я люблю, и это не изменится. — я закрыл глаза. Ария любила меня. Она мне уже говорила. Я не был уверен, как она могла после всего, что она видела, что я сделал остаться со мной, и это было даже не самое худшее. Я все еще скрывал это от нее.
— Любовь это риск в нашем мире, а Капо не может позволить себе такую слабость, — пробормотал я. Истина, в которую я верил всю свою жизнь. Правда, которой я жил. Правда, которую я думал унести с собой в могилу.
— Я знаю, — прошептала она, смирившись.
Неужели она не понимает, что я чувствую? Неужели она не видит? Даже Маттео знал, хотя я пытался скрыть это от него, от всех.
Я уставился на нее, моя грудь сжалась от эмоций, которые пугали меня до усрачки. Я пережил пытки и мучительную боль, сам мучил и причинял боль, видел так много смертей, убил многих из них, и здесь я боялся своих собственных эмоций. — Но мне все равно, потому что любить тебя единственная чистая вещь в моей жизни.
Ария замерла, глаза наполнились слезами. Слезы и мольбы никогда не смягчали мое сердце, но с Арией они говорили с той частью меня, о существовании которой я и не подозревал. — Ты любишь меня? — спросила она с надеждой и недоверием.
— Да, даже если бы не следовало. Если бы мои враги знали, как много ты для меня значишь, они бы сделали все, чтобы добраться до тебя, причинить мне боль через тебя, контролировать меня, угрожая тебе. Братва попробует снова, и другие тоже. Когда меня сделали Капо, я поклялся поставить семью на первое место и подкрепил эту клятву. Моим первым выбором всегда должна быть семья. Но ты мой первый выбор, Ария. Я сожгу мир дотла, если придется. Я буду убивать, калечить и шантажировать. Я все для тебя сделаю. Может быть, любовь это риск, но я готов рискнуть, и, как ты сказала, это не выбор. Я никогда не думал, чего хотел, никогда не думал, что смогу кого-то так любить, но я влюбился в тебя. Я боролся с этим. Это первая битва, которую я не против проиграть.
|
|
И, черт возьми, эти слова были правдой. Я думал, что это правда. Я поставил Арию на первое место, защищал ее, позволял ей вещи, которые моя семья не одобряла. Я бы все для нее сделал, а она меня предала. Предала свою любовь и доверие.
Любовь.
Слабость.
Слабость я больше не позволю себе.
Глава 1
До. Ария
Плечо все еще иногда болело, когда я слишком быстро двигала рукой, но вчера доктор снял швы и сказал, что боль скоро пройдет. Я коснулась красного шрама под ключицей. Мой первый шрам.
Лука подошел сзади, возвышаясь надо мной, и положил руки мне на плечи, серые глаза, потемневшие от гнева, остановились на шраме. Он был полностью обнажен, как и я после душа, но его тело было покрыто бесчисленными шрамами. Я всматривалась в его лицо, задаваясь вопросом, не беспокоит ли его то, что я больше не совершенна. Люди носили свои шрамы как свидетельство своей храбрости и не было более храброго человека, чем Лука. Но я была женщиной, женщиной, отданной за свою красоту.
— Доктор сказал, что это пройдет, — прошептала я.
Лука поднял глаза и встретился со мной взглядом в зеркале, его темные брови сошлись на переносице. Он развернул меня и приподнял мой подбородок. — Ария, мне плевать, исчезнет он или нет. Единственная причина, по которой твой шрам беспокоит меня, это то, что он напоминает мне, что ты рисковала своей жизнью ради такого мудака, как я, и это последнее, что ты должна делать.
— Я бы сделала это снова, — сказала я без колебаний.
Лука схватил меня за талию и посадил на раковину.
— Нет, — прорычал он, приблизив лицо. Его глаза горели гневом, и другие съежились бы под его напором.
— Нет, ты меня слышишь? Это гребаный приказ.
— Ты не можешь отдавать мне такие приказы, — тихо сказала я.
Он тяжело вздохнул.
— Могу, и так оно и есть. Как твой Капо и как твой муж. Ты больше никогда не будешь рисковать своей жизнью ради меня, Ария. Поклянись.
Я уставилась на него. Возможно, он думал, что все так просто. Лука привык контролировать всех вокруг, привык, чтобы его люди подчинялись каждому его приказу, но даже он должен был понимать, что некоторые вещи выходят из-под его контроля, что даже его власть имеет пределы.
— Ария, поклянись. — он заговорил своим голосом Капо, голосом, который заставлял его людей следовать за ним и заставлял его врагов съеживаться от страха.
Я обвила рукой его шею, играя с его черными волосами, и коснулась губами его губ.
— Нет. — его глаза сузились.
— Нет?
— Нет. Ты никогда раньше не слышал этого слова? — я дразнила его, повторяя слова, которые сказала ему в нашу первую брачную ночь.
— О, я часто это слышу, —сказал он, играя свою роль.
Мое лицо расплылось в улыбке, но его лицо оставалось мрачным.
— Ария, я серьезно.
— Я тоже, Лука. Я защищаю людей, которых люблю. Тебе придется с этим смириться. — он покачал головой.
— Я не могу, потому что ты действуешь не думая, когда делаешь это из за любви. — я пожала плечами.
— Я такая, какая есть.
Он прижался лбом к моему лбу.
— Я не потеряю тебя из-за этого.
— Ты не потеряешь меня, — прошептала я, прижимая ладонь к его фамильярной татуировке на груди.
Рожденный в крови. Приведен к присяге в крови.
Может, я и не давала клятву крови, но то, что связывало меня с ним, было сильнее любой клятвы. Я была связана любовью.
— Я всегда буду рядом с тобой.
Его взгляд смягчился.
— Давай проведем медовый месяц на следующей неделе.
Меня захлестнуло удивление.
— Неужели? — я спросила с волнением. Мы были женаты два месяца, и никогда не было разговоров о медовом месяце в начале, потому что наш брак был не по любви, а по расчету, а позже, потому что я думала, что Лука был слишком занят.
— А как же братва? Они не нападут снова?— нападение на особняк Витьелло в Хэмптоне две недели назад стоило жизни нескольким людям Луки и чуть не стоило моей. Я потеряла своего телохранителя Умберто, видела, как ему выстрелили в голову, и письмо его вдове и детям разбило мне сердце.
— Они нападут снова, но не скоро. Им придется восстанавливаться после потери Виталия. Я не могу уехать надолго, но мои люди справятся без меня неделю. Маттео пользуется почти таким же уважением, как и я. Он может занять мое место на некоторое время.
Я не могла перестать улыбаться.
— Куда мы поедем?
Лука поцеловал меня, прежде чем выпрямиться с улыбкой. Это выражение он приберег для меня, и от него мое сердце наполнилось любовью.
— У моего отца была яхта в гавани Палермо и теперь она моя. Мы могли бы неделю кататься на яхте по Средиземному морю.
Я всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, беспокоит ли его смерть отца, хотя он умер всего несколько недель назад, Лука не выказал ни намека на печаль. Сальваторе Витьелло был человеком, который внушал страх, но не восхищение или любовь другим. Я не знала его достаточно хорошо, чтобы горевать о его смерти, а если бы и знала, то точно не горевала бы.
— Это было бы потрясающе, — сказала я наконец. Я никогда не была на Сицилии, и мне бы хотелось увидеть, откуда родом семья Луки.
— Ты уже бывала в Италии? — спросил он.
— Только один раз, — сказала я с сожалением. — Отец брал нас с собой в Болонью на похороны дяди, но мы провели там всего один день, а потом посетили Турин и Милан. Это было прекрасно. Я всегда хотела вернуться, но отец был слишком занят, будучи советником, и не позволил нам лететь без него.
— Тогда решено, — сказал он. — Неделя наедине.
— Я не могу дождаться, — прошептала я, мои губы нашли губы Луки. Я крепче сжала его шею, когда его язык проскользнул внутрь. Его рука скользнула вниз по моему плечу, потом по боку и по бедру. Я вздрогнула от этого нежного жеста.
Из-за моей травмы Лука был осторожен, когда мы занимались любовью, и снова его прикосновения были мучительно нежными, когда он раздвигал мои ноги и гладил меня опытными движениями. Я выдержала его взгляд, когда он вошел в меня двумя пальцами, прежде чем он заменил их своей длиной, его кончик вошел в меня. Я обхватила его ногами и впустила внутрь, все еще восхищаясь его полнотой. Наши губы двигались друг над другом, Лука медленно входил в меня. Я чувствовала всю его длину, когда он входил и выходил, и напряжение начало скручиваться в моем центре.
Я застонала, когда он сделал выпад вверх. Затем его рот снова оказался на моем, и его язык ласкал меня в восхитительном танце. Его серые глаза впились в мои. Он не прикоснулся ко мне, как обычно, и я протянула руку, чтобы коснуться клитора, но Лука мягко оттолкнул ее.
— Давай попробуем заставить тебя кончить только моим членом.
Мне никогда не удавалось кончить без дополнительных трений, но я была готова попробовать. Он сцепил наши пальцы и прижал их к мраморной поверхности. Он снова вошел в меня под тем же углом, что и раньше, и я задохнулась от удовольствия, которое вибрировало в сладком местечке, в которое он попал. Мои глаза расширились, когда я встретилась с его собственническим взглядом. Каждый раз, когда мы занимались любовью, он словно заново клеймил меня. Лука был одним из самых собственнических мужчин, которых я знала, а я выросла среди настоящих мужчин.
Он задел то же место, и я ахнула. Это было чудесно, но я не была уверена, сколько времени мне понадобится, чтобы кончить, но Лука не торопился, снова и снова целясь в одно и то же место медленными, сильными толчками.
— Как ты себя чувствуешь? — он глухо зарычал, пот блестел на его груди, когда он снова врезался в меня, толкая мою задницу обратно на мраморную поверхность, но его рука потянула меня обратно к краю и удержала меня на месте для следующего удара.
Я облизнула пересохшие губы.
— Хорошо, - выдохнула я, когда удовольствие снова пронзило меня. Пальцы на ногах подогнулись, а стенки начали содрогаться.
— Да, любовь моя, — прорычал Лука.
Его язык проник между моих губ, когда он снова коснулся моей сладкой точки, и я выгнулась, крепко зажмурившись. Моя голова откинулась назад, когда я закричала из за своего освобождения. Лука напрягся, врезавшись в меня сильнее, прежде чем издал гортанный стон и кончил в меня. Я задрожала, мой оргазм усилился, когда его длина дернулась внутри меня.
Когда я снова смогла говорить,то прошептала.
— Это было невероятно.
Лука ухмыльнулся, его глаза доминировали и были довольны.
— Так оно и было. Мне нравится, что ты можешь кончить только с моим членом.
Я нахмурилась.
— Это не нормально? — в моем голосе прозвучала неуверенность. Мы с Лукой спали друг с другом больше месяца, но я все еще была далека от опыта.
Лука взял меня за щеку и притянул к себе для сладкого поцелуя.
— Ты совсем не нормальная, Ария. Во всех отношениях. — я не переставала хмуриться.
Он усмехнулся.
— Это хорошо, поверь мне. Мне нравится, что ты можешь так кончить. Многие женщины нуждаются в прикосновении к своим клиторам, и даже тогда некоторые не находят освобождения во время секса.
— О, — сказала я удивленно. Я не могла себе представить, что ни одна женщина не кончила во время секса с Лукой, но я не хотела думать о других женщинах с Лукой. Он был только моим.
Лука снова поцеловал меня и медленно вышел из меня.
— Я лучше подготовлю все к нашему медовому месяцу.
Я ухмыльнулась. Если бы кто-то сказал мне перед свадьбой, что я буду до смешного счастлива с Лукой, я бы решила, что он сумасшедший.
Лука
Мне было трудно сосредоточиться на голосе Маттео. Все, о чем я мог думать, была Ария и все способы, которыми я хотел провести наш медовый месяц.
Я прищурился.
— Я слушаю. Тебе не нужно спрашивать меня о каждой мелочи. Ты можешь принимать собственные решения, и у тебя будет поддержка Ромеро. Не звони мне каждый день с вопросами.
Он покачал головой.
— Ты Капо.
— А ты советник. Меня не будет всего неделю. Ты можешь контролировать нашу гребаную семью так долго. Наши дяди и кузены пока не находятся в риске опасности. Они все хотят сами стать Капо. Они не будут работать вместе.
— Я не боюсь, что они нападут. Я могу контролировать твоих солдат и нашу семью, но не могу обещать, что не убью одного или двух из них.
Я закатил глаза. Маттео был слишком вспыльчив.
— Тогда, по крайней мере, убей нарушителей спокойствия.
— У Арии должна быть чудесная киска, чтобы держать тебя под ее чарами, или она делает минет, как богиня?
Я не подумал. Я рванулся и схватил его за горло, ударив о спинку сиденья. Его тело было напряжено, а правая рука лежала на ноже, который он не вытащил. С кем угодно, кроме меня, этот нож был бы глубоко в моей груди. Я разжал пальцы и отступил назад, глубоко, успокаивающе вздохнув, когда посмотрел на брата, который тёр горло своими руками.
— Ни черта себе. — прохрипел он. На его коже отпечатались красные следы моих пальцев.
— Мне всегда было интересно, что почувствовал наш дорогой кузен, когда ты раздавил ему горло. Никогда не думал, что ты дашь мне попробовать.
Я не извинился. Проведя рукой по волосам, я подошёл к бару, стоявшему рядом со столом, налил нам обоим выпить, затем отнес стаканы Маттео и протянул ему один, прежде чем опуститься в кресло. Он взял у меня стакан и с шипением осушил его. Он выпрямился, но все еще смотрел на меня.
— Кажется, я получил ответ, — сказал он.
— На какой вопрос?
— Чего тебе стоит попытаться убить меня.
Я нахмурился.
— Я никогда не убью тебя, Маттео. Ты моя плоть и кровь. Ты знаешь, что я доверяю тебе свою жизнь.
Маттео одарил меня своей акульей ухмылкой.
— Лука, мы оба знаем, что это неправда. Мы убийцы. Мы оба убили бы друг друга, если бы нам дали правильный стимул. А твоя Ария.
Я ничего не сказал, потому что он был прав.
— Если несколько грязных замечаний уже заставят тебя уйти, я знаю, что случится, если я когда-нибудь причиню ей боль.
Мои пальцы сжались на стекле, но на этот раз мне удалось остаться на своем месте.
— Ты не причинишь ей вреда, так что это спорный вопрос. А ты мой брат, Маттео. Ты и Ария единственные люди, о которых я забочусь.
Он кивнул, затем напряжение спало, и он наклонился вперед, чтобы ударить меня в плечо.
Я позволил ему и ухмыльнулся.
— Ты знаешь, как нажимать на мои гребаные кнопки.
— Это у меня получается лучше всего, —сказал Маттео, а затем в редкий момент серьезности добавил —Я, вероятно, сделал бы то же самое, если бы ты оскорбил Джианну.
Я вздохнул. Я пытался забыть, что он просил ее руки и что их помолвка должна была состояться через три недели. Это будет полная неразбериха. Все это знали, кроме Маттео. Он все еще верил, что женитьба на стервозной рыжей девчонке будет охуенным приключением. Поездка через адский огонь, без сомнения.
Зазвонил телефон, и я застонал, увидев, что это моя мачеха Нина. Я пытался дозвониться до нее, чтобы сказать, что нам нужна яхта, но она не брала трубку, и теперь, когда она, наконец, перезвонила, я почувствовал, как мое обычное презрение начало проявляться.
Маттео посмотрел на экран и встал.
— Не передавай от меня привет. Я пойду вперед и поприветствую младших боссов и капитанов.
Он посмотрел на себя в зеркало рядом с дверью и пригладил свои темные волосы, прежде чем уйти. Я закатил глаза. Тщеславный ублюдок. Как будто моим солдатам не насрать, что он симпатичный.
Телефон продолжал звонить. Разговаривать с Ниной и весь вечер слушать дядюшек пустая трата времени, когда в постели меня ждет великолепная женщина. Я ответил на звонок.
— Нина.
— Лука, дорогой, ты звонил мне?
Дорогой? Мы оба знали, что любовь между нами не пропадает даром. Я ненавидел ее, как только она вышла замуж за моего отца, когда мне было всего десять. Иногда я почти жалел ее, когда мой отец садист избивал ее, но это прекратилось, когда я увидел, как она вымещает свое раздражение на служанках. Она была вероломным созданием, как и многие женщины в нашем кругу, либо потому, что у них не было другого способа защитить себя, либо потому, что им было скучно. До того, как я узнал Арию, я волновался, что она спрячет уродливую личность за безупречной внешностью, но она была чертовски идеальна внутри и снаружи. И я был чертовски рад, потому что с такой женщиной, как Нина, все закончилось бы плохо.
— Мне нужна отцовская яхта через четыре дня. Если не хочешь возвращаться в Нью-Йорк, тебе придется провести следующие две недели в нашем загородном доме.
— Я путешествую по побережью Сардинии. Ты не можешь подождать моего возвращения, потому что решил, что тебе нужен отпуск, — отрезала она.
Я был слишком снисходителен к ней после смерти отца три недели назад.
— Ты сделаешь, как я сказал, Нина. Я теперь Капо, и тебе лучше помнить, что я сын своего отца, или ты забыла, на что я способен?
Тишина. Мне не нравилось причинять боль женщинам, но вскоре после того, как она вышла замуж за моего отца, я поймал ее, когда она била Маттео. Мне было всего десять, но я уже был таким же высоким и сильным, как она. Я схватил ее за горло и, возможно, не отпустил бы, если бы в этот момент не вошел отец. Нина увидела в моих глазах, что я убийца. Отец избил ее до полусмерти за то, что она прикасалась к его сыновьям, даже когда он все время пытал Маттео и меня, чтобы сделать нас сильнее. Год спустя я убил своего первого мужчину, а еще через шесть лет переломал горло своей кузине, как хотел переломать горло Нине, когда она ранила моего брата, и она знала это.
— Как ты можешь просить меня вернуться, зная, что я все еще скорблю? — она добавила к своему голосу раздражающую интонацию, как будто была на грани слез,что мы оба знали, это не так.
— Не лги мне, — прошипел я. — Ты ненавидела моего отца так же сильно, как и я. Ты сама хотела его убить, так что не притворяйся, что тебе грустно, что его нет. И не притворяйся, что не позволяешь какому-то шкиперу-малолетке выебать тебе мозги на гребаной яхте отца.
Нина откашлялась. Неужели она думает, что у меня нет связей на Сицилии? Мой двоюродный дедушка был там Капо, и, конечно, один из его людей присматривал за ней вместо меня. Я видел ее фотографии с двадцатилетним шкипером, и то, что они делали на палубе, не было похоже на скорбь. Ей было только за тридцать, с тех пор как ее заставили выйти замуж за моего отца, когда ей было всего девятнадцать, и мне было плевать, если она крутила с кем попало, лишь бы это не доставляло мне проблем.
— И я, Нина, Капо, могу решить, что ты снова должна выйти замуж. В моих рядах достаточно людей с таким же характером, как у моего отца.
У нее перехватило дыхание. Я не собирался выдавать ее замуж за кого-то другого. Как бы я ее ни презирал, она достаточно настрадалась под властью моего отца.
— Ты можешь взять яхту, но я не вернусь в Нью-Йорк, — тихо сказала она.
— Мне все равно, можешь переезжать в Италию, Нина. Я не скучаю по тебе, поверь мне. — прежде чем повесить трубку, я добавил. — И пусть кто-нибудь вычистит каждый дюйм яхты. Я не хочу нигде найти никаких следов твоего гребаного присутствия, понял?
Она ахнула, но я не стал дожидаться ее ответа.
После разговора с Ниной мне нужен был этот гребаный отпуск, но сначала я должен был пережить встречу с младшими боссами семьи, двое из которых были моими дядями, а двое-мужьями моих теток. Я вышел из кабинета и направился к самой последней двери.
Я шагнул внутрь. Все уже собрались вокруг овального деревянного стола. Выражение лица Маттео не предвещало ничего хорошего. Хорошо, что я к ним присоединился, а то бы он кого-нибудь убил.
Мужчины встали, даже Маттео, потому что он знал, как вести себя прилично, даже если никогда не обращался со мной как с Капо, когда мы были одни, но дядя Готтардо не спешил вставать со стула, вероятно, таким образом показывая, что не уважает меня.
Я показал им, чтобы они сели обратно, и позволил своему взгляду блуждать по ним. Дядя Эрмано, младший брат моего отца, был младшим боссом Атланты, а дядя Готтардо правил Вашингтоном от моего имени. Напротив них сидел дядя Дюрант, который правил Питтсбургом и был мужем моей тети Кримеллы, а рядом с ним сидел дядя Феликс, муж тети Эгидии и младший босс Балтимора. Младшие боссы, правившие Чарльстоном, Норфолком, Бостоном и Филадельфией, не были мне родственниками, по крайней мере, не настолько близкими, чтобы считаться семьей. Всем мужчинам было от сорока до шестидесяти, за исключением меня и Маттео. Мои дяди думали, что я слишком молод, чтобы быть Капо. Они не сказали этого прямо, но я знал это по взглядам, которыми они обменивались, по случайным вызывающим комментариям.
— Там очень много для нас, чтобы обсудить. Я знаю, что это всего лишь наша вторая встреча, и вы должны привыкнуть к тому, как я справляюсь с ситуацией, но я уверен, что мы сможем контролировать Русскую угрозу, если будем работать вместе.
— Во времена твоего отца братва никогда бы не осмелилась напасть на особняк Витьелло. Они проявили уважение, —сказал Готтардо. В его глазах читалось презрение. Он все еще ненавидел меня за то, что я сломал горло его сыну шесть лет назад, но мой кузен получил по заслугам за попытку убить Маттео и меня, чтобы улучшить свое положение. Если бы это зависело от меня, Готтардо разделил бы свою судьбу. Я все еще сомневалась, что Готардо не был замешан во всем этом. Отец верил в его невиновность по каким-то необъяснимым причинам, но я не доверял этому человеку. Если бы мне пришлось сделать чертово заявление, чтобы доказать, что я Капо, я бы начал с него.
— Мой отец получил пулю братвы в голову. Как это показывает уважение? — спросил я убийственным голосом, шагнув к столу. Я не сел, желая, чтобы они вытянули свои гребаные шеи и посмотрели на меня. Пусть они увидят, кто теперь правит городом, кто правит ими. Мне было наплевать, счастливы ли они, что я стал КапО в двадцать три года. Я бы убил каждого ублюдка в комнате, если бы это означало, что я останусь у власти.
Маттео улыбнулся мне. Он вынул нож, когда Готтардо заговорил, и теперь вертел его в руках, положив ноги на стол. Он определенно оценил бы кровавое заявление.
Готтардо и другие мои дяди бросали на него нервные взгляды. Они бы никогда не стали младшими боссами, если бы не мой отец. Другие люди, которые заслужили эту должность, были теми, кого мне нужно было убедить в своих способностях, потому что они уважали своих солдат.
— Ты должен послать им еще одно сообщение, — резко сказал Готтардо.
Я обошел вокруг и остановился рядом с его стулом. Он попытался встать, но я толкнул его обратно.
— Я отправил им Виталия по кусочкам, с предупреждением, прикрепленным к отрезанному члену. Думаю, они поняли. Вопрос в том, получил ли ты сообщение, что я твой Капо, Готардо. Ему пришлось вытянуть шею, чтобы встретиться со мной взглядом. Затем он перелетел к Эрмано, чтобы попросить о помощи, затем к другим моим дядям. Ни один из них не сделал попытки прийти ему на помощь.
— Хорошо бы тебе уважать старших. Возможно, другие слишком трусливы, чтобы сказать это вслух, но тебе не следовало становиться Капо. Ты можешь быть сильным и жестоким, но ты слишком молод, — пробормотал он, пытаясь спасти свою гордость.
Маттео спустил ноги со стола, улыбка сползла с его лица.
— А кто, скажите на милость, должен был стать Капо вместо меня? Ты, Дядя? — я сказал, понизив голос. — В конце концов, твоя семья уже однажды пыталась помешать мне стать Капо, а твой сын расплатился за предательство перебитым горлом.
Готтардо вскочил, и на этот раз я ему позволил. Он добрался только до моего носа, так что если он думал, что сможет произвести на меня такое впечатление, то он был гребаным дураком.
— Он был бы лучшим Капо, чем ты. Я был бы лучшим Капо. Ты, как и твой отец, не достоин такой чести.
— Ну, Готтардо, ты несешь чушь, и сам это знаешь, — пробормотал Дюрант, нервно переводя взгляд с меня на Маттео.
Я холодно улыбнулся Готардо.
— По-моему, это очень похоже на нарушение клятвы. Я твой Капо.
— Я никогда не давал клятвы следовать за тобой.
Эрмано схватил брата и попытался оттащить его назад, но Готтардо сопротивлялся.
— Заткнись, Готардо, ради Бога. Что на тебя нашло?
— Нет, — выплюнул он. —Сначала Сальваторе, теперь он. Я не буду следовать приказам того, кто может быть моим сыном. Если бы не отец, он не был бы Капо. Он унаследовал титул, но он недостоин.
— Если бы мы не были семьей, я бы уже отрезал тебе язык, — сказал Маттео, подходя ко мне сзади.
Я хотел убить его на месте, хотел раздавить его горло, как я сделал с его сукин сыном. Я был на сто процентов уверен, что он послал своего сына убить меня много лет назад.
Я посмотрел на каждый из своих нижних боссов.
— Как быстро вы можете вызвать своих капитанов и их солдат на встречу?
Мансуэто, младший босс Филадельфии, стоял, опираясь на трость. После второго сердечного приступа три месяца назад он стал тенью человека, которого я знала. Его семья была верна до мозга костей. Если он умрет, это приведет к еще большим неприятностям. Филадельфия была важным городом, а его сын Кассио был всего на четыре года старше меня.
— Сегодняшний вечер. Самое позднее завтра утром.
Остальные кивнули в знак согласия, все, кроме Готтардо, который с подозрением наблюдал за мной, и Эрмано, который сказал
— И я не знаю, сможем ли мы всех перелететь так быстро. Завтра утром было бы лучше, если бы вы намеревались привлечь к этому делу и солдат.
Маттео бросил на меня вопросительный взгляд, но я встретилась лицом к лицу с Готардо.