Мой день проходил отлично. 16 глава




− Я твой. С тобой я возвращаюсь домой. − Он вдыхает запах моей шеи, затем касается моего уха и шепчет мне, − Ты моя самка, и я утвердил тебя.

С этими словами, он перемещает меня и продолжает кормить.

Он, кажется, наслаждается, наблюдая за тем, как мои губы открываются и закрываются, принимая то, что он подносит к моему рту.

Ему нравится кормить меня, и я думаю, что навязчивый мужской восторг, что исходит от него, относится к его предку, Неандертальцу.

Мы лопаем всю еду, ласкаем и целуем друг друга, и я рассказываю ему о Мелани, как она и Райли провели вместе одну ночь, и теперь, похоже, стали хорошими друзьями по переписке, а он смеется, − Расскажи мне больше, − призывает он меня, продолжая, есть.

Так что я рассказываю ему о своих родителях, как Нора влюблялась во все, что шевелится, а он улыбается. Я просто люблю делать так, чтобы он улыбался.

− Ты помнишь что-то хорошее о своих родителях? − спрашиваю я, когда мы возвращаемся в спальню, и я забираюсь на кровать.

− Моя мать крестила меня каждую ночь. − Он запирает дверь, и я знаю, что это для того, чтобы утром не вошел Райли и не увидел нас голыми. − Она крестила меня на лбу, на моем рту, и на моем сердце.

− Она была религиозной?

Ремингтон пожимает своими большими плечами, и я вижу, что он останавливается, чтобы вытащить свой iPad и наушники.

Честно говоря, мысль о родителях Ремингтона является для меня пыткой. Как кто-то настолько религиозный мог отказаться от самого сложного и красивого человека, что я когда-либо видела? Как они могли?

Реми несет свой багаж к тумбочке, и я понимаю, что он устанавливает все свои вещи рядом. Он собирается держать меня оставшуюся ночь потому, что полностью осознает, что спать не будет.

− Ты скучаешь по своей семье? − спрашиваю я, когда он присоединяется ко мне.

Кровать скрипит, когда Реми садится и сразу тянется ко мне.

− Нельзя скучать по тому, чего у тебя никогда не было.

Я не ожидала такого ответа, и мне хочется одновременно и плакать, и заботится, и защищать его от всех, кто причинил ему боль.

Он тянет за пояс накидки Разрывного и снимает атлас с моих плеч. Он любит, когда я голая, чтобы он мог облизывать меня как лев, а мне нравится угождать ему. Так что я тяну руки и откидываю его в сторону. Люблю, когда он прижимает меня к себе, кожа к коже.

Вдруг, мне очень сильно хочется дать ему все, что у меня есть. Свое тело, свою душу, свое сердце, свою семью.

− Если я тебе кое-что скажу, − шепчу я, когда мы ложимся на наше любимое место, лицом друг к другу, мои ноги между его бедер, наши тела переплетены, касаясь, друг к другу насколько это возможно, − ты вспомнишь завтра?

Он тянет одеяло над нами и прячет мое лицо в его шею, его руки блуждают по моей спине.

− Надеюсь, что да.

Я чувствую, как его ноги беспокойно двигаются против моих, и я, улыбаясь, поглаживаю руками по его волосам, чтобы он расслабился, и мне в голову приходит идея. Замечательная. Так он поймет, что я хочу ему сказать, и таким образом я не буду давить на него, чтобы он не чувствовал себя неуютно. На самом деле ему вообще не нужно будет отвечать на это.

Я тянусь к тумбочке и хватаю наушники и его iPod, молясь, что найду там песню. Я без ума от этой песни, и я никогда не признавалась в этом до этой секунды, когда мне хочется кричать слова этой песни Ремингтону Тэйту прямо сейчас.

− Надень наушники, − оживленно говорю я. Он усмехается, потому что я знаю, что он любит, когда я включаю ему музыку. Он выпрямляется на спинку кровати и надевает наушники, затем увлекает меня к себе на колени, и я заползаю к нему.

Я нахожу ее. Эта песня идеально подходит, чтобы сказать ему, что я без ума от каждой его части.

Так что я выбираю песню Avril Lavigne «I Love You» и включаю ее.

Я слышу, как начинается музыка, и по моим венам проходит волнение, когда он увеличивает громкость и, даже сидя у него на коленях, я слышу, как звучат слова песни.

Я знаю, что он может не вспомнить этого завтра. Я знаю, что его глаза темные, и что включить ему песню не значит сказать слова, но мы так много ночей провели вместе. Мы тренируемся друг с другом, купаемся вместе, бегаем вместе, едим и кормим друг друга, ласкаем и говорим, и я не думаю, что Ремингтон открывался кому-то так, как он открылся мне. У меня были возведены стены всю мою жизнь, и я никогда никого не впускала за них, пока вдруг я не поняла, что он был... внутри.

Я дышу им и живу им каждый день, даже мечтаю о нем, лежа с ним в постели.

Даже если этот мужчина не признает эмоций в своем ранимом диком сердце, я хотя бы надеюсь, что из моей песни он узнает, что он стал моим... всем.

Неописуемо взволновано, я слышу, как продолжается песня, и наблюдаю за его лицом, кусая губы, изучая его выражение. Каждое слово настолько совершенное, вся эта песня предназначена для него от меня, включая хор, который клянусь, я могу слышать прямо сейчас.

Ты так красив,

Но не поэтому я люблю тебя.

Ты знаешь, я не уверенна,

Что причиной, почему я люблю тебя, являешься ты.

Быть тобой,

Только тобой,

Да причиной, почему я люблю тебя, является все, через что мы прошли,

И вот почему я люблю тебя.

Он слушает, оценивая мое лицо, его выражение внимательно сканирует мои черты. Мои полные губы. Мои янтарные глаза. Мои высокие скулы.

− Включи ее еще раз. − Его голос звучит так хрипло, что мне почти приходится прочитать по губам, чтобы понять, что он сказал.

Я нажимаю на кнопку “воспроизвести”, но вместо того, чтобы снова слушать песню, как я ожидала, он улаживает меня на спину, затем надевает на мне на голову наушники и настраивает их на меньший размер, когда начинается песня.

И в следующую секунду я слушаю песню «I Love You», которую я только что включала ему.

И которую Ремингтон Тэйт сейчас включает мне.

Я закрываю глаза, мое сердце дрожит в груди, то, что я чувствую к нему, набухает внутри меня, пока я не чувствую себя наполненной и безнадежно поглощенной внутри. Я чувствую его губы на своих, песню, играющую в ушах, когда он начинает целовать меня, но он делает это не сексуально, а чрезмерно нежно.

Таким образом, Реми открывается мне, и я чувствую покалывание от макушки до моих стоп, когда я впитываю каждую вещь, что он пытается сказать мне этой песней, своими губами, своим шепотом, даже понимая, что он может не вспомнить ничего из этого, это все равно не становится для меня менее настоящим.

 

Глава 12

Мой день проходил отлично.

У Ремингтона выходной день от тренировки, и сейчас он полностью запасается углеводами, наполняя свои мускулы энергией − и свою тарелку тоже. Он отказался принимать пищу Дианы и вместо этого привел всех нас в ресторан отеля к шведскому столу. Мужчины едят отдельно, дискутируя на тему "борьбы", а я прекрасно провожу время с Дианой, пытаясь определить ингредиенты блюд, что мы едим. Вкус... апельсина? Намек на кардамон?

И затем пищит мой телефон. Я заволновалась, чтобы это было сообщение от Мел.

Мелани: Мне очень не хочется верить Райли, но он был прав. В интернете есть фотография, как ты целуешь эту Мерзость той ночью! И оно распространяется.

Мой мир останавливается.

Я мысленно возвращаюсь назад в ту ночь, где я стою на цыпочках, целуя эту Мерзость, и вдруг становится понятно, что кто-то − его придурки? − запечатлели это на камеру. Конечно.

Если кто-то провел четыре минуты, снимая меня на Олимпийских испытаниях в самый унизительный момент моей жизни, также найдется кто-то, готовый снять меня во время второго самого унизительного момента моей жизни. Конечно, они записали это на камеру. Наверное, первого раза было недостаточно. Но, как на счет второго раза, который я должна была продлить на пять секунд?

Земля уходит у меня из-под ног, и мне кажется, что я тону еще до того, как началась буря, от самого вида облачности.

С замершими легкими, я опускаю телефон обратно в сумочку, каким-то образом чувствуя, как все, что я делаю, кажется в замедленном темпе. Я смотрю на стол, где мужчины обсуждают их стратегию на завтрашнюю ночь, и замечаю, как Реми свободно слушает их. В одну секунду он нормальный, расслаблен, откинувшийся на спинку розового обеденного стула ресторана отеля с широко расставленными ногами, и в следующую я вижу, как он пристально смотрит на свой телефон, когда он вибрирует.

Мое сердце убегает в пятки, но проходят секунды, и ничего не происходит.

Я не могу прочитать по его профилю, но он совершенно неподвижен. Затем все это происходит в мгновение ока. Он опрокидывает стол сильным рывком, и Тренер оказывается на полу с тысячей тарелок еды на нем.

В то самое время, когда Ремингтон встает на ноги, он бросает свой мобильный телефон через всю комнату, попадая в стену, где тот разлетается на кусочки, когда он направляется ко мне, а Пит поднимается и лезет в задний карман.

− Нет, Пит, нет! − выпалила я, ненавидя мысль об усыплении Реми.

Я стараюсь сохранять спокойствие, но мое сердце пропускает тысячу ударов в секунду. Я никогда не имела дело с сердитым на меня Ремингтоном, пока мы были вместе, и вдруг я начинаю его немного бояться, но я не хочу, чтобы он знал об этом.

Дрожа на своем месте, я совсем не двигаюсь, когда он подходит и стоит передо мной, дыша, словно бык, раздувая ноздри, с горящими темными глазами и с дрожащими кулаками по бокам. Но в его взгляде тяжелое отчаяние, от которого у меня мурашки по коже.

Примерно десять раз я пересиливаю себя, чтобы нормально говорить.

− Ты хочешь поговорить со мной, Ремингтон? − спрашиваю я.

Я готовлю себя к его крику, но, каким-то образом, холодный шепот, которым он мне отвечает, является гораздо более угрожающим.

− Я хочу сделать больше, чем поговорить с тобой.

От тревоги у меня встают дыбом волосы на затылке.

− Ладно, давай поговорим. Извини, Диана, − говорю я в обманчивом спокойствии, отодвигая свой стул назад, чтобы встать, мои ноги шатаются.

Он выглядит большим, чем всегда, и весь ресторан смотрит на него.

Диана удаляется к перевернутому столу, чтобы помочь Тренеру почиститься.

Ремингтон сжимает руки в кулаки, смотря вниз на меня. Он быстро и прерывисто дышит, двигая челюстью, и я замечаю, что только что позади него подошел Райли рядом с Питом.

В глазах Реми ведется ожесточенный бой. Он изо всех сил старается, как будто знает, что должен держать себя в руках, но не может. Как будто гнев сильнее его.

Я пытаюсь нормализовать свой пульс, горя от необходимости успокоить его. Я знаю, что когда положу свои руки на любую часть его тела, он расслабится от моих прикосновений. Я знаю, что ему нужно мое прикосновение иногда так сильно, как мне нужно дать ему его. Только он никогда не был таким, и я боюсь, что впервые в моей жизни мое прикосновение ему не понравится.

Мысль о том, чтобы единственный мужчина, которого я полюбила, чувствовал предательство от меня, почти выводит меня из строя.

Он еще даже не заговорил, но я уже чувствую, как его потрясение полностью окружает меня, независимо от того, что он собирается мне сказать, это уже причиняет мне боль где-то глубоко внутри. Я сделала ему больно и ужасно ненавижу себя за это. Мое горло опухает от боли.

− Я просто пошла, повидаться со своей сестрой, − болезненно дышу, сожаление и тревога охватили меня внутри.

Он протягивает руку и яростно, дрожащим указательным пальцем, трогает мой рот, − которым я целовала грязную щеку Скорпиона, − затем он наклоняется, чтобы укусить меня, и я вздыхаю от смешанного шока и желания от ощущения его зубов на моей коже.

− Ты ходишь договариваться с таким подонком, как он? Без моего ведома? − он спрашивает тихим, беспокойным голосом, неуверенно проводя пальцем по моим губам.

− Я ходила, чтобы увидеться со своей сестрой, Реми. Я не могла не позаботиться о подонке.

Он дотрагивается к моим волосам, и касание настолько неожиданно нежное, что мне хочется умереть от того, как это контрастирует с зажженным безумием в его глазах, и от того, как его палец проводит по моим губам.

− Однако ты целуешь того гребаного кретина тем самым ртом, которым целуешь меня.

− Пожалуйста, просто посчитай до десяти. − Я беспомощно касаюсь его рукава.

Он сужает глаза, затем быстро выпаливает:

− Один−два−три−четыре−пять−шесть−семь−восемь−девять−ДЕСЯТЬ.

Он наклоняется и хватает кулаком воротник моей рубашки, придвигая меня ближе к нему, страдание в его глазах, как ногтями, режет меня.

− Ты целуешь того ублюдка губами, за которые я готов убить?

У него дикие глаза, когда он снова прикасается к моим губам, на этот раз кончиками двух дрожащих пальцев, и вдруг все, что я вижу − это мучение. Его глаза черные. Темные и обеспокоенные. И я не могу вынести того, что это я занесла туда темноту, и я чувствую его боль, каждая кость моего тела чувствует это.

− Мои губы едва ли коснулись татуировки. − Мой голос переходит в тихий шепот так, как мое горло сжимается. − Я сделала то же, что и ты делаешь, когда позволяешь им нанести удар, предоставляя им ложную уверенность, и так я смогла увидеться с сестрой.

Он громко ударяет себя в грудь.

− Ты моя девушка, черт побери! Ты никому не должна давать ложной уверенности!

− Сэр, вы сейчас же должны покинуть помещение.

Реми поворачивает голову на подошедшего менеджера, и тут Пит и Райли останавливают бедного мужчину, чтобы тот не подходил ближе, Пит быстро вытаскивает чековую книжку, чтобы возместить убытки помещения. Суженные глаза Реми скользят назад ко мне, и он так зол и прекрасен, как чертово наказание, что я просто не знаю, что с ним делать.

Он подходит ближе, проводя пальцем по моему подбородку, и я отвечаю на это, мое испуганное тело готово к сексу от шквала гормонов, что вызвало во мне его самообладание.

− Я собираюсь пойти набить морду тому ублюдку, − шепчет он, бархатное обещание пронизано угрозой. Он наклоняется и проникает языком в мой рот, − а затем я собираюсь заставить тебя подчиняться мне.

− Реми, успокойся, − говорит Райли.

− Все в порядке, Райли, он уверенно пытается, − резко говорю я, наконец приобретая очень сердитый взгляд на Ремингтона, на который он, кажется, напрашивался.

Он хмурится в ответ, наклоняет свою голову, тяжело дыша мне в лицо. Тогда он хватает мои волосы в кулаки и яростно овладевает моим ртом, проводя языком по моим губам.

− Когда ты будешь со мной в постели, я собираюсь вычистить тебя своим чертовым языком, пока нигде на тебе не будет ничего его. Только мое. Только мое.

Его эрекция упирается в мой живот, и я понимаю, что он совсем сходит с ума, чтобы требовать−свою−самку, доказать−ей−свое−право−собственности из-за меня. Мои бедра становятся влажными, и я задыхаюсь от напряжения близости.

− Хорошо, возьми меня там, − умоляю я, слабая от желания облегчить нас обоих.

Он отпрянул и сузил глаза.

− У меня нет гребаного времени позаботиться о тебе, − резко говорит он, направляясь к двери, а я кричу, затаив дыхание от паники.

− Реми, вернись. Не влезай в неприятности!

Он поворачивается, и мой желудок стягивается в узел от вида решительного убийцы на его лице, его кулаки вздрагивают, когда он тычет пальцем в воздухе, указывая на меня.

− Защищать тебя − для меня большая честь. Я защищу тебя, и все, что ценное для тебя, как если бы это было моим.

От того, как он смотрит на меня, у меня перехватывает дыхание.

− Этот больной придурок умолял меня прикончить его жалкую жизнь, а я рад угодить, − он рычит, его глаза сердито смотрят на меня. − Он только что взял кое-что святое у меня и унизил это! − Он возвращается, тыча пальцем мне в грудь. − Пойми меня. Ты. Моя!

− Ремингтон, она моя сестра.

− И Скорпион никогда ее не отпустит. Он держит своих женщин накачанными наркотиками и зависимыми, они даже не могут думать. Он никогда не отдаст ее, разве что захочет чего-то большего за нее. Этим являешься ты? Он хочет тебя, Брук? Он мог бы накачать тебя наркотиками. Раздеть тебя. Поиметь тебя, − черт возьми, он мог поиметь тебя!

− Нет!

− Он прикасался к тебе?

− Нет! Они делают это, чтобы спровоцировать тебя, не поддавайся! Оставь это на завтра для ринга. Пожалуйста. Я хочу сегодня быть с тобой.

− Я был с ней все время, дружище, ничего не случилось, − заступается Райли, похлопывая по его руке и пытаясь отвести его немного назад.

Я вижу, как в его глазах оседает предательство, когда он слушает, как говорит Райли, и перед тем, как я успеваю остановить его, он оборачивается и хватает рубашку Райли в кулак.

− Ты позволил моей девушке приблизится к морде того подонка, ты, кусок дерьма?

Меня охватывает паника, когда он поднимает Райли над землей.

− Реми, нет! − я подхожу к нему, бесполезно дергая его за руку.

Он трясет его в воздухе, и Райли багровеет.

− Ты позволил ей поцеловать краски этой грязной мрази?

Пит смотрит на меня.

− Мне очень жаль, − шевелит губами он, а затем обращается к Реми, − Ладно, приятель, уложим Разрушителя в постель, а? − и он втыкает шприц в его шею, Ремингтон бросает Райли на пол, выдергивая шприц из кожи и отбрасывая уже пустой в сторону.

Я задерживаю дыхание, когда он подходит и хватает меня. Он смотрит на меня, его глаза сверкают, он открывает рот, колеблется, затем издает низкий болезненный звук и обрушивается на мой рот, запечатав поцелуем, которым одновременно требует и наказывает меня. Затем он отпускает мою руку и топает к двери, оставив меня, облизывающую свои раненые, напухшие губы, глядя ему в след.

Райли кашляет, вставая на ноги и потирая горло, когда до нас всех доходит, что Ремингтон ушел.

− Какого черта? − недоверчиво моргает Пит в открытую дверь, откуда только что вышел Реми.

− Это должно было уложить слона, разве нет? − угрюмо спрашивает Райли Пита.

− Главное слово − это "должно было".

Качая головой, Райли смахивает стекло со своих джинсов.

− В нем, наверное, весь адреналин. Черт.

− Пит, разберись со своим дерьмом, вы, оба! Ты только что ввел ему седативные средства[6]! Он может упасть в переулке, и мы это знаем, его могут ограбить и... о боже. − Я закрываю лицо, когда думаю обо всех вещах, что он может сделать неправильно, или что может случиться с ним.

− Успокойся, Брук, мы это понимаем. Райли, возьми два других транквилизатора, и встретимся в машине, − говорит Пит, затем оборачивается к менеджеру и указывает на чековую книжку, которую до сих пор держит в руках. − Не могли бы вы прислать счет в президентский люкс? Я гарантирую, что мы выедем завтра утром.

− Я хочу помочь!

− Черт, ты уже достаточно помогла, Брук, − говорит мне Райли, глядя на меня так, как будто из-за меня начался апокалипсис. − Просто поднимись наверх и жди его. Тебе предстоит выполнить свою работу, когда он вернется.

Я, как сумасшедшая шагаю по комнате, ожидая услышать что-то. Ничего.

Я вижу все его вещи по всему нашему номеру, его iPad и ноутбук, его зубная щетка на раковине, его одежда все еще в чемодане, а некоторая висит в шкафу, и по моим нервным окончаниям проходит ужасное беспокойство.

Ремингтон просто ушел туда, и он мог все бросить ради меня. Мои губы болят от пытки моими зубами, когда я возвращаюсь назад и представляю, что бы случилось, если бы я отказалась поцеловать ту дурацкую татуировку. Я бы не смогла поговорить с Норой. У нее никогда бы не появилось шанса вырваться на свободу, который я предоставила ей.

Сейчас, это кажется относительно безопасным, учитывая то, что у меня не было выбора, но как же сильно я хотела, чтобы Ремингтон об этом не узнал. Даже будучи злой, я могу чувствовать его боль, и теперь я беспокоюсь по этому поводу. Даже, если прямо сейчас он запускает кулаками в челюсть Скорпиона, его победа в Подземелье покатится к черту, и я не могу себе даже представить, что этот ужасный больной-член-рептилии может сделать с Норой в возмездие, если Реми повредит его сегодня.

О боже.

Мысль о моем разрушении, не только моей карьеры, но и Реми, убивает меня.

Мой желудок так не в порядке, что такое чувство, будто я собираюсь выбросить кишечник. Я хочу, чтобы Нора была в безопасности, но я и отчаянно нуждаюсь, чтобы Рем вернулся в отель, где я уверена, что могу попытаться успокоить его с помощью секса. Если он хочет заставить меня подчинится ему, клянусь богом, я позволю ему поверить во все, что он захочет, лишь бы он был снова спокоен. Я его не боюсь. И не буду. Он все еще мой Реми, только в чертовски плохом настроении.

Но в пять утра он еще не вернулся. Я обыскиваю интернет, как сумасшедшая, включив местные новости по телевизору, опасаясь худшего. Я слышу дверь и поднимаю голову, мое сердце подскакивает к горлу, когда я вижу Райли. Вмиг я подскакиваю на ноги с дивана.

− Реми? Где он? Что он сделал?

Райли не смотрит мне в лицо, просто направляется прямо в спальню, ища одежду.

− Он в отделении экстренной медицинской помощи.

Ужасная напряженность тянется по всему моему позвоночнику, и вдруг я заряжаюсь решительностью, идя за ним.

− Что он сделал? Позволь мне собрать свои вещи. Мне нужно увидеть его.

Райли берет его зубную щетку, его бритву, и складывает все в маленькую кожаную сумку.

− Лучше, если ты будешь ждать здесь. Там всего несколько швов. − Затем он берет его боксерские ботинки и одежду на бой. − Их не дисквалифицировали. Никто из них не проговорился. Бой состоится сегодня вечером.

Продолжается. Сегодня вечером.

В моем животе неприятно закипает кислота. У меня действительно недостаточный уровень тестостерона из-за всего этого. В фильмах это выглядит сексуально, когда парень дерется за девушку, но это мой парень, дерущийся из-за меня, и я чувствую себя так ужасно, насколько это возможно, и больше, чем маленькое отчаяние, чтобы пойти лелеять и защищать его.

− В котором отделении он находится? − Я иду вслед за ним в спальню, хватаю пару джинсов и складываю их под черной футболкой Реми − в которой я иногда сплю.

Поворачиваясь, когда он доходит к двери, он останавливает меня обеими руками.

− Пожалуйста, ради бога, не высовывайся, Би. Ни я, ни Пит не хочет, чтобы он видел тебя. Пожалуйста, Брук. Просто послушай меня.

− Но как он... − Я моргаю на него, мои глаза размыты, а мой голос прерывается. − Только скажи мне, как он.

− Он злится. Они ввели ему успокоительное в больнице. Честно говоря, я не знаю, чего ожидать от боя сегодня. Но он, по крайней мере, зол.

Я хмурюсь на хлопнувшую дверь, оставаясь смотреть ему в след. Я тоже злюсь, но внутри я также чувствую, что меня что-то поедает. Стремление увидеть его является очень сильным, но я не знаю, помогу ли я ему или буду мешать, я вообще ничего об этом не знаю. Пользуясь его ноутбуком, я прогуглила "биполяризм" и наткнулась на кучу статей, описывающих маниакальный приступ, когда человек являлся либо чрезвычайно счастливым, либо крайне раздражительным; который также в избытке занимался деятельностью, доставляющей удовольствия, секс, азартные игры, алкоголь и иногда испытывал галлюцинации; чувство отдыха без сна, действуя опрометчиво или жестоко; и такой эпизод часто сопровождается депрессивным, когда человек едва может встать с постели. Я уверена, что Реми маниакальный прямо сейчас, и я уже видела, что он был быстрым все те ночи жесткого секса. Я помню, как он рассказывал мне о ночи, когда он сообщил мне о биполярности, что я уйду, когда это заострится, и я уже дважды решила не быть куриным дерьмом и держаться до конца с ним.

Но мне интересно, как он справляется прямо сейчас, после драки с этим проклятым человеком-рептилией.

Боже, пожалуйста, пожалуйста, не дай мне испортить его бой сегодня.

Это все, о чем я думаю, хватая свои кроссовки, бандаж на колено, и направляюсь в тренажерный зал отеля, стаю на беговую дорожку и устанавливаю ее на два часа. Я сосредотачиваюсь на планировании, что я буду делать, когда его увижу. Я хочу сказать, что я сожалею, что мне показалось необходимым не говорить ему о свидании с сестрой, но мне нужно было поговорить с ней, и я не хотела его беспокоить. Я хочу поцеловать его и забыть о том, что вообще что-то случилось, но, к сожалению, утро проходит, и я его не вижу полдень, или даже в час, или в два, или в три.

Я не вижу его до боя.

И к тому времени, я на самом деле превратилась в массу дрожащих нервов. Я также не видела Пита все это время, только Тренера и Райли, которые провели меня к моему месту, когда я попыталась пройти за кулисы, чтобы увидеться с ним.

− Пожалуйста, просто позволь ему попасть в зону, − говорит Райли.

Я могу только кивнуть, и на меня нападает ужасная тоска, когда я занимаю свое место и жду, бесконечно жду. Сегодня только один бой. Только Ремингтон и Скорпион встретятся лицом к лицу, и этот бой будет длиться несколько часов. Кажется, будто прошла вечность, когда я слышу его имя в колонках, мое сердце подскакивает в груди, и в то же время зрители взлетают на ноги, приветствуя его.

− И сейчаааас, дамы и господа, момент, которого мы все так долго ждали. Наш чемпион, защищающий свой титул, единственный и неповторимый, Ремингтон РАЗРЫВНОЙ Тэйт!

Толпа сходит с ума, и я тут же оживляюсь, когда мои глаза замечают проблеск красного в начале прохода.

Он бежит трусцой к рингу, и бабочки взрываются у меня в животе. Мои глаза горят от желания увидеть его вблизи. Он взбирается на ринг, протягивая руки, а Райли снимает с него красный капюшон и отставляет в сторону его накидку.

Мои глаза проходят по его телу, и холодный жесткий шок удерживает меня неподвижно в течение нескольких долгих неверующих стуков сердца. Его торс покрывают фиолетовые синяки. На его губах глубокие раны, и несколько швов на правой брови.

Заставляя себя сесть, я с нетерпением жду обычного поворота Ремингтона. Он этого не делает. Толпа скандирует его имя, и я замечаю, что в Подземелье больше его фанатов, чем Скорпиона. Но сегодня Ремингтон не такой нахально самоуверенный, и он не оборачивается, и не улыбается им. Он не улыбается мне.

Я пала духом, и вдруг до меня доходит, что я никогда в жизни не жаждала чьей-то улыбки так сильно, как его.

Мне никогда не было так больно, пока сегодня я не почувствовала отсутствия его глаз на мне.

Тогда ведущий кричит,

− И сейчааас, дамы и господа, кошмар, которого вы все боялись, оживает здесь. Остерегайтесь, это Бенни Чеееееерный Скорпион!

Мне становится тошно от отчаяния, когда Реми до сих пор не направляет свои голубые/черные глаза ко мне, наблюдая за тем, как Скорпион медленно идет по проходу с обоими поднятыми вверх средними пальцами, показывая смелость, очевидно:

− Да, пошел ты Ремингтон Тэйт, и публика тоже!

Ледяной страх распространяется в моем животе, когда я изучаю гордый жесткий профиль Реми, пока он ждет в своем углу и от отсутствия его дерзкого ответа на показную храбрость Скорпиона мне становится больно. Вдруг я задумалась, может, он слишком горд, чтобы простить меня. Он никогда меня не поцелует? Не займется со мной любовью? Не будет любить меня так, как я его люблю? Потому что я поцеловала его врага? Я скручиваюсь внутри от необходимости поговорить с ним, объясниться, пожелать удачи и улыбнуться ему.

Но он не смотрит в мою сторону, и я начинаю подозревать, что он старается смотреть куда угодно, только не на меня, когда Скорпион запрыгивает на ринг.

Я наблюдаю, как Скорпион снимает свой черный плащ и замечаю, что он тоже плохо выглядит. Его лицо фиолетовое именно в том месте, где было тату, и теперь, как минимум десяток швов покрывают место, где ползало его насекомое. Желтые глаза Скорпа моментально переключаются на Ремингтона, и знакомая сатаническая улыбка образуется на его тонких губах, улыбка, которая выглядит победной по сравнению с мрачной и слабой улыбкой на лице Реми.

Сердце скручивается от тревожного страха, я ищу Нору среди толпы и пытаюсь обнаружить ее среди громил Скорпиона, но ее нигде не видно. Мой страх удваивается, когда я задумываюсь, что, если все, что я сделала, все это... зря?

Тын тын.

Звонит колокол и все клетки моего тела сосредотачиваются на Ремингтоне, когда оба бойца подходят в центр, становясь лицом к лицу. Скорпион бьет по ребрам Реми, затем быстро наносит в его челюсть ужасные один-два удара, что я могу услышать столкновение с костью. Ремингтон стоит на месте, но вздрагивает, восстанавливаясь, и снова подходит к Скорпиону, его руки опущены по бокам.

Я хмурю брови в замешательстве. В каждом бое, что я видела, когда он участвовал, и когда я дралась с ним на ринге, я изучила некоторые его боксерские движения, Реми никогда не держал свою защиту на таком низком уровне. Ужасное предчувствие погружает свои жуткие когти в мой живот, и я поднимаю взгляд, пытаясь прочитать темные хмурые лица Райли и Тренера. Мрачные черты на обоих лицах только подтверждают мои подозрения.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-04-29 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: