Ремингтон совсем не защищается. Его мощные, мускулистые руки спокойно висят без дела по швам, и теперь он только подскакивает на ногах, как будто ожидая следующего удара. Его брови натянуты, его глаза яростно сузились, но он выглядит почти... голодным к этому неистовым безрассудным образом.
Скорпион наносит удар в его живот, за ним следует апперкот в челюсть, который Ремингтон слишком легко выдерживает, выпрямляясь почти сразу же, глядя на Скорпиона, как будто выпрашивая еще один.
Он выглядит почти... самоубийцей.
Следующие три удары также получает Ремингтон, два в грудь, один по ребрам, и он до сих пор не нанес ни одного удара Скорпиону. Он не будет защищаться, но весь дух Ремингтона можно увидеть в его глазах. Которые пылают огнем в Скорпиона, когда он быстро восстанавливается после каждого удара, занимая позицию, как будто бросая вызов тому ударить еще раз.
У меня нет слов.
Ничто не может унять мой неуправляемый пульс, а голова не перестает кружится. Я не могу перестать, беспокоится о его ребрах, куда наносится больше ударов, и я дико пытаюсь определить, какие еще травмы ему были нанесены в течение ночи, когда они дрались одни. Что, если он не бьется потому, что он не в состоянии вытянуть руки, чтобы ударить?
Он. Не. Дерется. Вообще.
Мое сердцебиение не успокоится, и тревожное предчувствие чего-то ужасного овладело мною. Я хочу подняться туда, обнять своего парня, и вытащить его оттуда!
Скорпион размахивается левой рукой и наносит удар в челюсть, затем наносит прямой удар в лицо, от которого Ремингтон падает на колени. Мое горло оседает от криков и протестов, когда публика начинает выражать громкое недовольство.
− Буууу! Бууу!!
− Убей этого ублюдка, Разрывной! УБЕЙ ЕГО!
Бой продолжается, бесконечный, пасмурный, как ночь.
Во всех боях Ремингтона я чувствую извивание моих нервов так же, как и волнение, но сейчас только мука и боль охватили меня внутри, когда Ремингтон принимает удар за ударом.
Каждый удар разбивает меня внутри. Я могу чувствовать боль в костях, как будто его кости являются моими. Я так ранена к шестому раунду, мне нужно забрать его оттуда в уме, где он будет играть мне песню. Мне нужно забрать его на пробежку, где он будет смотреть на меня, и улыбаться своими блестящими голубыми глазами. Мне нужна наша кровать, где нам тепло, мы счастливы и спокойны. Мне нужно забрать его куда-то, куда-нибудь, где он сможет сказать мне что... черт... не так!
Я сижу здесь и наблюдаю, как человека, которого я люблю, избивают до смерти, и когда он падает на колени после ужасных ударов по прессу, он все равно не сдается. Задыхаясь, с кровью, капающей со лба и со рта он приводит в восторг публику, прыгая на ноги и сердито плюя кровью в лицо Скорпиона, и упорно встает в позицию еще раз.
− Реми, сразись с ним! − вдруг я слышу свой голос, и я кричу во все горло так сильно, как никогда в жизни не кричала до этого. − РЕМИ, ДЕРИСЬ С НИМ! ДЛЯ МЕНЯ! РАДИ МЕНЯ!
Он по-прежнему не смотрит на меня. И Реми вновь принимает следующую атаку быстрых ударов. Ууух, уухх, я слышу, как из него выбивается дыхание.
Драться−или−убраться обрушивается на мое тело, и это нещадно съедает мои кровные сосуды, мои нервные окончания, мои легкие. Но первый раз в жизни страх пересиливает, и мне так хочется сбежать, как никогда. Побежать за ним, схватить его к себе, и увезти его далеко, далеко от Скорпиона, от самого себя, далеко от кнопки саморазрушения, что нажал человек, которого я люблю.
Скорпион наносит ему несколько прямых ударов в голову, и затем, хруст!
Ремингтон падает лицом на пол.
Следы крови по всему его телу. Неукротимое примитивное горе переполняет меня, и черная змея страха начинает болезненно терзать самые толстые артерии моего сердца. Лицо Реми опухшее, он тяжело дышит, содрогаясь с каждым вдохом, когда он упирается одной рукой о пол, затем другой. Холодная черная тишина окружает помещение, поскольку начинается подсчет, а Реми пытается подняться.
Его образ становится размытым сквозь слезы в моих глазах, и мне приходится проглотить возрастающую в горле мольбу, поскольку я хочу умолять его, ради бога, прекратить с этим дерьмом, и сейчас просто не подниматься!
Я сломала колено случайно, но мысль о добровольном позволении ломать себя снова и снова и вставая ради большего нагоняет на меня ужасное отчаяние.
Но Реми поднимается и выплевывает больше крови на пол, используя руки, чтобы подняться на ноги только для того, чтобы получить левый хук прямо по виску, от чего его голова поворачивается кругом.
Райли и Тренер громко на него кричат.
− Твоя чертова защита! Какого хрена, что с тобой не так? − они произносят снова и снова, их крики громкие и крайне огорчены.
Люди кричат по всей комнате, никто из них не желает разочаровываться в нем, пока Реми держится на ногах.
− УБЕЙ ЕГО, РАЗРЫВНОЙ!!! УБЕЙ ЕГО! − кричат они.
И когда я смотрю, как ему наносят еще один удар, от которого кровь брызгает по полу ринга, мне хочется кричать публике, попросить просто заткнуться! Попросить, ради всего святого, чтобы просто позволили ему остаться внизу, и остановить, этот чертов кошмар! Я не могу контролировать судорожную дрожь внутри меня. Люди кричат, скандируя.
− РЕ−МИНГ−ТОН! РЕ−МИНГ−ТОН!
Но я вижу, что Реми больно. Одна его рука болтается сбоку, безвольно вися. Ему больно, и он все еще отдает этому всего себя, как он отдается каждому бою, как он проводит каждую тренировку. Он собирается продолжать, пока не сможет встать. Когда это осознание достигает моей ошеломленной головы, я разлетаюсь на миллион кусочков. Горячая слеза стекает по моей щеке, когда Ремингтону наносят еще одну серию ударов, ужасные толчки откидывают его к канатам.
− Реми, Реми, Реми! − люди продолжают кричать.
Когда скандирование с одинаковой силой звучит в другом конце помещения, лицо Скорпиона морщится от ярости.
Реми плюет прямо туда, где должна быть татуировка, насмешливо что-то шепча, что, кажется, разозлило другого мужчину так сильно, что он размахивается рукой с оглушительным ревом и наносит апперкот, от которого Реми пулей отлетает на пол. Мое сердце останавливается.
Наступила тишина.
Я моргаю в немом ужасе от неподвижного вида Реми, упавшего на бок, и я вижу по этим красивым плечам, которые я знаю наизусть, что его прекрасные кости, вероятно, сломаны, его великолепно натренированное и прекрасно сформированное тело в фиолетовых синяках и кровоточит на пол-ринга. Его глаза пугающе закрыты.
И я хочу умереть.
Звучат возгласы возмущения, когда на ринге появляются врачи ринга, и люди начинают громко выражать неодобрения, когда говорит комментатор.
− Наш победитель ночи, Бенни Черный Скооооорпион! Новый чемпион Подземелья, дамы и господа! Скооорпиоооон!
Слова каким-то образом доходят до меня, но я даже не реагирую, неподвижно сидя на своем месте, очень стараясь держать себя в руках, когда вижу, как медики − медики! − обступили Реми.
Я никогда не думала, что в моей жизни когда-нибудь что-то причинит мне такую сильную боль, как повреждение лодыжки и шатающийся уход из поля на Олимпийских отборочных соревнованиях с моим сломленным духом.
Но нет. Теперь худшим днем в моей жизни является этот. Когда я наблюдала, как человек, которого я люблю, повреждает свое тело до беспамятства, каждый миллиметр каждой четверти моего сердца разбит.
Горящими глазами я смотрю, как медики тащат его тело к носилкам, и реальность ситуации поражает меня, как пушечный выстрел. Я прыгаю на ноги и, как сумасшедшая, иду сквозь толпу людей, когда врачи начинают его уносить. Я прорываюсь через них и достигаю до носилок, взяв одну окровавленную руку, сжимая два пальца.
− Реми!
Сильные руки вырывают меня, и знакомый голос говорит возле.
− Пусть они его осмотрят, Би, − просит Райли неровным голосом, оттягивая меня назад, когда я изо всех сил стараюсь вырваться.
Поворачиваясь кругом, чтобы ударить его так, чтобы он меня отпустил, я замечаю, что у него красные глаза, когда он пытается удержать меня, и вдруг я не выдерживаю. Глубокое навязчивое рыдание охватывает мое тело, когда я хватаю его за рубашку, и вместо удара, я просто держусь за него. Мне нужно за что-то держаться, а моя большая, сильная опора сломана на носилках, избита до полусмерти.
− Мне очень жаль, − плачу я, каждая моя часть подергивается, когда слезы вырываются из меня таким самым образом, как однажды шесть лет назад. − О боже, я сожалею, я так сожалею!
Он также шмыгает носом, затем отстраняется и вытирает собственные щеки.
− Я знаю Би, я не знаю какого черта... Это просто... Я не знаю, что, черт возьми, здесь произошло. Иисус!
К нам подходит Тренер, его лицо мрачное, глаза также полны слез и разочарования.
− Они подозревают сотрясение мозга. Его зрачки реагируют неправильно.
Мои глаза снова наполняются влагой, и в горле затягивается узел, когда Райли следует за Тренером. Нора. Ох, черт меня побери, мне все еще нужно дождаться Нору! Я хватаю Райли назад, грозится выйти больше слез, когда я понимаю, что не могу поехать с ним.
− Райли, моя сестра! Я сказала ей встретить меня здесь.
Он понимающе кивает.
− Я напишу тебе название больницы.
Несчастно кивая, я смотри ему вслед, вытирая слезы и даже не зная, что делать с вихрем эмоций внутри меня. Я отчаянно хочу пойти с Ремингтоном, но я не могу попросить Райли поменяться со мной местами. Нора его не знает, она может передумать, если увидит его вместо меня. Клянусь, это самая трудная вещь, что я когда-либо делала, смотреть, как его увозят, полностью окровавленного, и не бежать за ним.
Я прислоняюсь к двери женской уборной и жду, жду, беспокойная от тревоги и испуганная от того, что я только что видела.
Мой разум вращается, и я чувствую, что скоро я проснусь, и пойму, что это просто плохой сон, и Реми только что не совершал самое болезненное почти-самоубийство на ринге.
Но он совершил.
Он так поступил.
Мой Реми.
Мужчина, который играл мне «Iris.»
Мужчина, который смеется со мной, бегает со мной, и говорит, что я маленькая петарда.
Самый сильный мужчина, которого я когда-либо знала, и тот, кто был самым нежным со мной.
Тот, который немного плохой, немного сумасшедший, с которым мне немного трудно справится.
Когда проходит три часа, я убегаю в слезах, и также теряю надежду. Нора не приходит. Ремингтон просто позволил себя избить до сотрясения мозга, и мне сообщили, где его зарегистрировали.
И когда я иду вызывать такси, я чувствую, что внутри я разбита, и это никогда больше не излечится.
В больнице он находится в отдельной палате.
Первую неделю я сижу на кресле и смотрю на его красивое лицо с трубкой, что помогает ему дышать, и я плачу от гнева, разочарования и беспомощности. Иногда я надеваю на его красивую голову наушники и включаю ему каждую песню из тех, что мы играли друг другу, ожидая увидеть, как дергаются его глаза, или какие-то признаки мыслей у него внутри. В других случаях, я выхожу в коридор просто для того, чтобы разбудить свои ноги и руки, которые заснули. Я не видела Пита, и никто не говорил мне, где он. Сегодня Райли заглядывает в зал ожидания, где я безжизненно смотрю на свою пачку арахиса. Я просто не знала, что взять, чтобы было в среднем здоровым, и я уже покончила со всеми гранолами. Думаю, я потеряла немного в весе, потому что мои джинсы свободно висят на бедрах, но мой желудок почти так же закрыт, как кулак, и несколько раз кажется, расслаблялся достаточно, чтобы позволить мне что-то съесть, мне в горло ничего не лезет.
− Он очнулся, − говорит Райли.
Моргнув, я моментально становлюсь на ноги. Я бросаю не съеденную пачку арахиса на свободное кресло возле меня, и затем бегу по коридору, останавливаясь и смотря на дверь его палаты. Боясь увидеть его. Боясь того, что собираюсь сказать.
Эти несколько дней я много думала. Фактически, это все, что я делала. Но мой ум становится пустым от всех мыслей, когда я ступаю внутрь. Глубокая темная боль переполняет меня, когда я подхожу к кровати. Я подумала, что уже онемела, но это не так. Я медленно делаю шаг, и мои глаза фокусируются на том самом месте, где, казалось, вращался мой мир. И я вижу его. Его глаза открыты. Мне все равно, какого они цвета. Он все еще Ремингтон Тэйт, мужчина, которого я люблю.
С ним все будет в порядке, а со мной нет. И не думаю, что когда-нибудь будет.
Слезы вырываются, и все вдруг, все мои мысли обрушиваются на меня. Я столько всего должна сказать, а я просто стою посреди комнаты и проливаю слезы. Мои слова злые, но они звучат едва понятно сквозь рыдания.
− Как ты ппосмел заставить мменя смотреть на эээто... как ты мог стоять там и заставить меня смотреть, как оон уничтожает тебя! Твои кости! Твое лицо! Тты... был... моим! Мне... принадлежал... Как ты ссмеешь ломать себя! Как ты смеешь ломать меня!
Его глаза также становятся красными, и я знаю, что мне следует остановиться потому, что он даже не может мне ответить, но эта дамба открыта, и я не могу остановить этого, просто не могу. Он заставил меня смотреть, и сейчас я заставлю его слушать меня, что его тупое чертово дерьмо сделало со мной!
− Ввсе, что я хотела, это помочь своей сестре и не вввтягивать тебя в неприятности. Я также хотела защитить тебя, позаботится о тебе, быть с тобой. Я хотела оссстаться с тобой до тех пор, пока бы ты не устал от меня, и не нуждался бы во мне. Я хотела, чтобы ты любил меня потому, что я... я... О, боже, но ты... я... не могу. Я больше не могу. Тяжело наблюдать за тем, как ты дерешься, но смотреть, как ты убиваешь себя это... я не буду этого делать, Ремингтон!
Он издает болезненный звук в постели и пытается пошевелить хотя бы одной рукой в гипсе, а его глаза горят красным, разрывая меня.
Я не могу вынести того, как он смотрит на меня. Как его глаза вцепились в меня. Уничтожая меня.
Горячие слезы продолжают стекать по моим щекам, когда я поддаюсь безрассудному импульсу и подхожу к нему. Я прикасаюсь к его свободной руке и склоняю голову к его груди, поднимая его пальцы и лихорадочно целуя костяшки пальцев, понимая, что они становятся влажными от моих слез, но я не могу остановиться, потому что в последний раз я собираюсь целовать его руку, и это больно.
Он стонет, когда неуклюже ставит свою руку в гипсе мне на затылок, и тяжело гладит мои волосы. В его горле трубка, но когда я вытираю свои слезы и смотрю на него, его глаза кричат мне вещи, которые я не могу услышать. Я встаю, действуя трусливо, как говорит Мел, а он хватает мою руку и не отпускает. Я тоже не хочу его отпускать, но я должна. Я с усилием освобождаю свою руку и целую его в лоб, в самый центр, я надеюсь, что он почувствует этот поцелуй глубоко в душе, откуда он исходит из меня. Он издает грубый звук и начинает тянуть трубку на горле, аппарат издает звуковые сигналы, когда он успешно начинает выдергивать все трубки, прикрепленные к нему.
− Реми, нет, нет! − умоляю я, когда его старания только усиливаются и он рычит от гнева, затем я открываю дверь и зову медсестру. − Медсестра! Пожалуйста!
Медсестра вбегает в комнату, и я чувствую такую боль, когда она вводит какой-то транквилизатор ему, как будто мне больше нечего чувствовать, кроме узла боли. Я не могу поверить, что я собираюсь это сделать с ним, что я настолько труслива и бесполезна, как никто другой. Но когда медсестра успокаивает его и поправляет респиратор, я смотрю на него от двери, его вид теперь спокойней, когда он смотрит на меня, и я улыбаюсь фальшивой улыбкой, которая ужасно дрожит на моем лице, и я ухожу.
Я ненавижу то, что он проснется со своими красивыми голубыми глазами и может не вспомнить того, что я говорила, или где я нахожусь, или что со мной случилось. Но я просто не могу остаться.
Я нахожу Райли в кафетерии и показываю ему конверт, который приобрела у одной из медсестер пару дней назад.
− Я ухожу, Райли. Мой контракт закончился пару дней назад. Просто... попрощайся за меня с Питом и пожалуйста... − я передаю ему конверт с именем Ремингтона, сильно дрожащий в воздухе, − передай Ему это, когда его глаза вновь будут голубыми.
Той ночью я улетаю в Сиэтл, падая на сиденье, чувствуя себя такой мрачной и пустой, как заброшенное здание, и мне интересно, когда я невидящим взглядом смотрю из окна, стали ли его глаза опять голубыми, читает ли он уже мое письмо. Я перечитывала его тысячу раз в голове, и перечитывала его тысячу раз, когда написала его в третью ночь в больнице, когда я знала, что не собираюсь оставаться.
Дорогой Ремингтон,
В первый раз, когда я тебя увидела, думаю, что уже принадлежала тебе. И я также думаю, ты знал об этом. Как ты мог не знать, что земля дрожала у меня под ногами? Так и было. Ты заставил ее двигаться. Ты раскрасил мою жизнь снова. И когда ты пришел за мной и поцеловал меня, я просто знала, что где-то глубоко внутри меня, моя жизнь будет затронута и изменена тобой. Так и случилось. Самые удивительные, невероятные, прекрасные моменты моей жизни у меня были с тобой. Ты и твоя команда стали моей новой семьей, и никогда я и на секунду не планировала уходить. Не от них, но больше всего, не от тебя. С каждым днем, что я проводила с тобой, я жаждала тебя все больше. Все, чего я хотела в течение дней − это быть ближе. Это больно, находиться с тобой и не прикасаться к тебе, и я хотела проводить каждую свободную минуту с тобой и каждую минуту сна в твоих руках. Так много раз я хотела сказать тебе, что ты заставляешь меня чувствовать, но я хотела, чтобы ты сказал это первым. Моей гордости теперь нет. У меня нет места для этого, и я не хочу жалеть о том, что не сказала тебе. Я люблю тебя, Реми. Всем своим сердцем. Ты самый нежный, и в то же время, прекрасно сложенный боксер, которого я когда-либо знала. Ты сделал меня безумно счастливой. Ты бросил вызов и обрадовал меня, заставляя меня внутри чувствовать себя, как ребенок, ожидая с нетерпением всех тех удивительных вещей, просто потому, что я смотрела в будущее с мыслью разделить это все с тобой. Я никогда не чувствовала себя настолько в безопасности, как когда я нахожусь с тобой, и я хочу, чтобы ты знал, что я полностью влюблена в каждую часть тебя, даже в ту, которая разбила мне сердце. Но я не могу больше остаться, Реми. Я не могу смотреть, как ты вредишь себе, потому что, когда ты это делаешь, ты причиняешь мне такую боль, какую я никогда не думала, что кто-то может мне причинить, и я боюсь сломаться, и никогда не поправиться. Пожалуйста, никогда больше не позволяй никому делать тебе больно таким образом. Ты − боец, которым каждый хочет быть, и поэтому все в мире тебя любят. Даже, когда ты получаешь повреждения, ты снова встаешь и продолжаешь бороться. Спасибо, Реми, за то, что открыл мне свой мир. За то, что разделил себя со мной. За мою работу, и за каждую твою улыбку мне. Я хочу сказать тебе, чтобы ты поскорее выздоравливал, но я знаю, что ты так и сделаешь. Я знаю, что ты будешь голубоглазым, самоуверенным и снова будешь драться, а я буду в твоем прошлом, как все то, что ты преодолел до меня. Просто знай, что я никогда не буду слушать песню «Iris» снова, без мысли о тебе.
Всегда твоя,
Брук
Глава 13