Сатанизм и одержимость злыми духами — это лишь крайние примеры того, во что может вылиться монотеизм, основывающийся на морали отречения, требующей от людей не только жертвовать земной жизнью во имя будущей, но и объявляющей высшей ценностью чистоту бескорыстного поведения. Эгоцентризм и чувственность, служащие одними из проявлений животной природы человека, провозглашаются если и не абсолютным злом, то во всяком случае чем-то, что необходимо подавлять и преодолевать. Это искусственное противопоставление духовного бескорыстия и плотского эгоцентризма как раз и лежит в основе внутреннего раскола.
Разумеется, существует опасение, что если не подавлять запретное, то к власти придут силы, исходящие из низменных проявлений человеческой природы (будь то похоть, алчность или бездушный социальный дарвинизм). Правда и то, что если не окружать детей любовью, если вообще не обращаться с людьми по-хорошему, то при отсутствии сдерживающих механизмов — страха или принуждения — они, как правило, склонны вымещать свою злость на окружающих. Старая авторитарная мораль держала людей в узде, порождая неверие в себя. Для этого она разжигала внутреннюю борьбу между добром и злом, в которой «хорошим» можно было стать, лишь подчинившись авторитету, объясняющему, что хорошо, а что плохо. Совершенно очевидно, что такая система нежизнеспособна. Попробуйте втолковать мальчишке из гетто, у которого впереди только две возможности — торговать наркотиками или чистить ботинки, что он должен сделать правильный выбор, иначе попадет в ад. Скорее всего, этот ребенок ощущает себя в аду уже сейчас.
Борьба между безупречным Богом и злым Сатаной порождает систему символов, согласно которой мысли и поведение противопоставляются друг другу и разделяются моральной преградой. Чтобы соответствовать такой системе морали, человек должен отречься от существенной части своего «я». Возникающая в итоге борьба — ведь те стороны личности, от которых отрекаются или которые подавляют, ищут какого-то выражения — неизбежно порождает недоверие к себе и самобичевание. А не доверяя себе, люди обращаются к авторитетам, чтобы уяснить, какими же им надлежит быть. В этой ситуации контролировать их не составляет (228:) никакого труда. Покориться авторитету — это всего лишь еще способ один покончить с внутренней борьбой. Печальным итогом всего этого является то, что люди как бы остаются детьми, ищущими правды на стороне, готовыми следовать любой моде, идти за любым новым «спасителем»-, за любым новым харизматическим лидером в надежде почувствовать себя целостной личностью. Сатанизм — лишь крайнее проявление этой более общей деформации психики, возникающей при расколе нашего «я».
Главным кризисом, угрожающим сегодня нашей планете, является моральный кризис, подразумевающий ухудшение отношения людей друг к другу и к планете в целом. Старые системы символов, делившие мир на добро и зло, на святое и мирское, на дух и природу, бескорыстное и эгоистическое, породили в людях внутренний разлад, который привел к жесткому расчленению человеческого сознания. По-настоящему целостный человек — это тот, кто способен объединить в себе все многообразие сторон человеческой природы, не отрекаясь ни от одной из них, в то время как «хорошие» люди стараются отречься от внутренне присущих им скрытых животных устремлений, а сатанисты — побороть естественную человеческую потребность сопереживания.
Разделение на категории в сфере сознания приводит к тому, что иерархическое социальное деление общества — на касты и классы, на имущих и неимущих, на хороших и плохих — воспринимается как вполне естественное. Коммунизм как система символов попытался упразднить лишь социальные ячейки и потерпел неудачу. Это отчасти объяснялось тем, что наивысшей ценностью по-прежнему считалось самопожертвование, а вся разница заключалась в том, во имя чего надо было приносить жертву. При коммунизме человек жертвует собой ради абстрактной идеи гипотетического всеобщего блага, ради государства. Поначалу это казалось чем-то революционным, хотя мораль, считавшая самопожертвование величайшей добродетелью, вполне традиционна. Правящие режимы использовали идеи коммунизма для оправдания своего безмерного злоупотребления властью. Будучи идеологией атеистической, коммунизм не мог позволить себе роскошь обещать людям воздаяние в иной жизни. Поэтому он стал своего рода проверкой того, к каким результатам приводит отречение само по себе, и эти результаты весьма наглядны. Крах коммунистической системы и те беды, которые она принесла (229:) людям, нельзя преуменьшать и о них нельзя забывать, тем более что провести аналогичную проверку религиозных учений, основывающихся на идеологии отречения, невозможно за отсутствием надежных способов получения информации о «состоянии дел» в загробной жизни. Как бы то ни было, история свидетельствует, что такие вероучения также сталкиваются с собственными проблемами и экстремизмом, и сатанизм — только одна из них[85].
Известные нам исторически сложившиеся этические системы символов подчинены основной властной структуре — авторитарной иерархии. Непререкаемые авторитеты, занимающие верхнюю ступень иерархической лестницы, заставляют эти системы работать, указывая, кто должен жертвовать, чем и кому. Сейчас назрела необходимость в становлении новой системы морали, в рамках которой альтруизм и эгоизм могли бы оцениваться не только как понятия, противостоящие одно другому, но и как понятия, каждое из которых имеет смысл только в контексте другого. Забота о ближнем — естественное проявление человеческой натуры, в значительной степени связанное с заботой о себе самом. Мораль, не противопоставляющая эти два аспекта, позволила бы людям быть естественнее и поступать в соответствии со своей природой, не испытывая уродующего воздействия разделенной на отсеки психики. Таким образом, мы считаем, что жертвенность не следует возводить в ранг безусловной добродетели, равно как не следует утверждать, что между эгоизмом и бескорыстием лежит пропасть. В противном случае не стоит удивляться, что за маской справедливости часто скрываются ложь и продажность, а из-под маски Бога выглядывает Сатана. (230:)