Космическая битва между добром и злом (Богом и Сатаной) ведет не только к дуалистическому расколу действительности, но и порождает душевный раскол. Тогда битва продолжается уже в глубинах личности — между той ее стороной, которую называют хорошей (щедрой, любящей, готовой помочь ближнему, милосердной, альтруистичной), и той, которую называют плохой (склонной к разнообразным проявлениям эгоизма). Один из способов положить конец этой битве — стать сатанистом, и это куда легче, чем стать святым[84].
«Бес попутал» — за этими словами стоит мировоззрение, согласно которому злой дух (или духи) может прийти и одержать верх над человеком, овладеть им. Идея «одержимости» подразумевает, что человек попадает под власть внешней злой силы, подчиняющей его своей воле. Тот, кто считает себя одержимым, действительно ощущает, что некая посторонняя сила одержала над ним (225:) верх и заставляет совершать запретные поступки. Но одержимость — это лишь один яркий пример жестко разграниченной психики, расколотого «я».
Заявления «Меня бес попутал» и «Меня просто-таки тянет сделать это» очень похожи; на наш взгляд, второе — проявление зависимости, мирской вариант одержимости. Дело не в том, что люди сознательно убеждают себя в собственной несамостоятельности, чтобы избавиться от ответственности. Одержимость и зависимость устроены одинаково в том смысле, что обе позволяют подавленным и запретным сторонам нашего «я» проявляться таким образом, чтобы легче было получить прощение (как у себя самого, так и у других людей). Объясняя свои недозволенные поступки внешними причинами и отделяя себя от них (мол, мы тут ни при чем), мы открываем для себя путь, который дает возможность совершать их, не выходя из образа «хорошего человека». Так бывает, когда внутренний раскол настолько глубок и неосознан, что та часть человека, которая делает «гадости», действительно ощущает себя кем-то посторонним. При этом вина и ответственность объясняются внешними причинами и перекладываются на что-то другое. Но случается и трагический взрыв, когда милый, кроткий человек вдруг приходит в неистовство и даже совершает убийство, а потом обычно и самоубийство. Для нас подобный приступ неистовства — еще один признак жестко разграниченной и подавленной психики, ищущей выхода.
Выход, предлагаемый «плохим» поведением, нарушением правил или совершением запретных действий, не ограничивается одним сатанизмом. Сатанизм — всего лишь крайний пример того, как человек с расколотой психикой пытается справиться с внутренним конфликтом, вручая власть над собой тому, что считается дурным. Такому соблазну особенно легко поддаться, когда добрые дела не получают должного воздаяния. По нашим наблюдениям, такой внутренний разлад, хотя и в разной степени, свойствен многим людям. При этом жизнь становится полем сражения за власть между «хорошим», или так называемым высшим «я», и «плохим», или низшим. Внутренняя борьба между чрезвычайно обусловленными «хорошей» и «плохой» частями человеческой психики может показаться слишком упрощенной моделью, но она не более проста, чем ее источник — мир, разделенный на добро и зло, на Бога и дьявола. (226:)
Может быть, самым причудливым примером подобного разграничения является психическое заболевание, часто называемое раздвоением, или расщеплением, личности (это основной симптом шизофрении), при котором человеку начинает казаться, что его тело вмещает в себя сразу несколько самостоятельных личностей. Случается, что часть из них знает о существовании некоторых других. Драматическим для такого человека становится вопрос: «Кто контролирует ситуацию?». Интересно, что одна «личность» редко бывает высокого мнения о другой.
Во всех случаях расщепления личности можно отметить один общий момент: в детстве такие больные пережили насилие или же психическую травму. Как правило, с ними обошлись настолько бесчеловечно, что повинный в этом взрослый или взрослые должны быть отнесены к категории душевнобольных. Дети, с которыми так обращаются, поневоле начинают думать, что они «какие-то не такие» и чем-то заслужили подобное обращение. Возможно, творя произвол по отношению к детям, взрослые осуществляют угрозу: «Ну погоди, я выбью из тебя дьявола!»
Возникающую в итоге раздробленность личности на самостоятельные «голоса», не сливающиеся в единое целое, можно рассматривать как своеобразную реакцию самосохранения. Люди с расколотой психикой бессознательно прибегают к этому способу, пытаясь реализовывать различные стороны своего «я», не неся при этом ответственности ни за одну из них. Чтобы получилась столь расщепленная личность, указания, как следует себя вести, чтобы считаться «хорошим», должны были быть не только противоречивыми, но и вообще невыполнимыми. В частности, что бы ни делали жертвы, они не в состоянии удовлетворить своих мучителей. Мы воспринимаем расщепление психики как еще один способ покончить с попытками стать «хорошим», на этот раз — избавившись от объединяющего аспекта сознания, в задачи которого входит помнить, опознавать и оценивать все, что делает организм. Хотя патологическое расщепление личности встречается достаточно редко, сам феномен вполне обычен. Вероятнее всего, он возникает в том случае, когда люди усваивают ценности, жить в соответствии с которыми они не могут. В народе такое состояние известно, что явствует из поговорки «Не ведает правая рука, что делает левая». (227:)