- Вот, Лиза, разреши представить тебе, - начал было объясняться Рожнов, но его перебил незнакомец.
- Нет, дозвольте самому представиться - братец его родной, Родион Романович Радковский, - незнакомец выскочил на середину комнаты и растянулся в нижайшем поклоне. – Это я, грешный, курю. Не могу, знаете, без сигареты. Но, если угодно, сей час потушу.
- Как Радковский? – Лиза недоуменно поглядела на незнакомца, потом на Рожнова.
- Кажется, Лиза, вы напрасно доверились Николай Романычу, раз не знаете о нем таких подробностей, - незнакомец, покачиваясь, подкрался к Лизе. – Не желаете ли кофию? Отлично помогает в некоторых щекотливых ситуациях.
- Николай, объяснитесь. Не хотите ли вы сказать, - Лиза решительно обратилась к незнакомцу, - да погасите вы, наконец, сигарету!
- Слушаю и повинуюсь. Ну, так как, Николай, возьмете на себя труд объясниться? – похоже, происходящее доставляло незнакомцу истинное удовольствие.
- Лиза, не слушай его! – вскрикнул Рожнов. – Это самозванец и он никем мне не приходится! Он все лжет, ему нельзя верить!
- Вот этого не надо, - обиженно вставил незнакомец. – Я и паспорт могу предъявить.
- Лиза, - взволнованно продолжил Рожнов, - я тебе уже говорил, что здесь очутился случайно. Сам не знаю, как это произошло. Конечно, я хотел попасть к вам, в ваше время, я изучал его, у меня дома большая библиотека о вашем городе. И вообще, я пишу диссертацию. Нет, не то, - Рожнов замолчал и вдруг выдохнул, - у меня миссия! – и осекся, словно сказал лишнее, запретное раньше времени. Он растерянно посмотрел на Лизу, потом на незнакомца и опустил взгляд, чувствуя, как пол уходит из-под его ног.
- А вот теперь мой выход, - незнакомец весело выскочил на середину комнаты. – Все дело в том, Лиза, что это я прислал к вам Николая. Я ведь не зря сказал, что доверились вы ему напрасно. Дело в том, что он прибыл сюда с определенной и единственной целью - сорвать покушение на губернатора Богдановича. Насколько я понимаю, это в некоторой степени противоречит вашим интересам и интересам вашей организации, так сказать.
- Как сорвать? Откуда тебе известно про покушение? Николай, объяснитесь, наконец! – сказанное незнакомцем повергло Лизу в шок, она была потрясена.
- Послушай, Лиза, - Рожнов шагнул к Лизе. – Ты не знаешь, что за эти годы произошло с Россией! Революция разрушила все, что могла разрушить и на место царской монархии, диктатуры царей пришла другая диктатура, еще более мощная и жестокая, диктатура пролетариата. Народ снова попал в крепостную зависимость, но теперь уже от кучки большевиков, социал-революционеров, которая силой захватила богатейшую страну…
- Так ты не связной и у тебя миссия? Кем, интересно, заказана эта миссия – царской охранкой или, может, самим господом богом? Ничего не говори, - в голосе Лизы зазвучало отчаяние. – Ни минуты здесь не останусь! - с этими словами она кинулась в спальню.
Все рухнуло в одно мгновение. Еще вчера все было так хорошо, Лиза верила Рожнову, они вместе, наверное, многое могли бы сделать доброго и полезного, а теперь все рухнуло и покатилось под откос. И все потому, что незнакомец вторгся в их жизнь, вторгся без спросу и рассказал Лизе много такого, о чем говорить было нельзя.
Впрочем, незнакомец был прав. Во всяком случае, насчет Богдановича и покушения на него он говорил чистую правду. Только Рожнов этого не знал, пока не знал.
- Зачем ты пришел сюда? – набросился Рожнов на незнакомца. – Кто тебя просил! Вечно ты ввязываешься не в свое дело. Что ты ей сейчас наболтал? Знаешь, что она теперь обо мне подумает!
- Что ты нервничаешь? Ничего особенного ведь не произошло, - как ни в чем не бывало, сказал незнакомец.
- Я на волоске висел, еще немного и пропал бы, совсем пропал, – Рожнов был в страшном волнении. - Ты хоть знаешь, что я пережил за это время? И вот, когда все наладилось, Лиза почти поверила мне, являешься ты и устраиваешь свою подлую, отвратительную сцену. Вот зачем, скажи на милость, кому нужна твоя правда? И Богдановича приплел. Кто он такой, твой Богданович?
- Ты действительно хочешь знать, кто такой Богданович? Изволь, - незнакомец сладко и самодовольно улыбнулся.
-Нет! - словно очнувшись, вскричал Рожнов. – Я ничего не хочу знать! Вот из моего дома, сейчас же вон! Ты сломал мою жизнь, самозванец!
- Ну, во-первых, это не твой дом, а гостиница. Во-вторых, куплен номер на мои деньги или тебе напомнить? В-третьих, я сам уйду, и ты меня еще позовешь. Вот только пирогом угощусь. Вы позволите?
В этот момент из спальни выбежала Лиза, вихрем промчалась между незнакомцем и Рожновым и скрылась за дверью гостиничного номера.
- Что ты наделал! Видишь!? Поди, верни её теперь, - Рожнов в расстройстве сел в кресло, потом снова встал, прошелся и опять сел. – Ненавижу! И все из-за тебя. Если бы ты не вмешался, если бы ты хоть немного подождал! Я сам бы ей всё рассказал.
- А что ты знаешь такого, чтобы ей рассказать? Живешь, как слепец, не знаешь даже того, что с тобой завтра случится.
- Я бы удержал ее, - Рожнов налил себе шампанского, потом еще и еще. Бутылка опустела, и он почувствовал, что пьянеет. А, катись все к чертям, все равно уже ничего не поправить! Еще шампанского! Рожнов дернул за шелковый канатик, чтобы вызвать полового. Ни звука. Рожнов дернул еще раз, сильнее, на что колоколец отозвался слабым перезвоном.
– Вот скажи, Александр Григорьев, чего мы стоим и кому мы нужны, если нас бросают любимые женщины?
- Ну, ты загнул, прямо поэт, - рассыпался неприятным смехом незнакомец. - Какие слабые вы, мужчины! Женщина ушла, и вы сникли. Бред, чушь, полнейшая ерунда! Никогда еще женщина не составляла полного счастья мужчины, она лишь его небольшая часть. Правда, иногда такая желанная! Да не убивайся ты так, она придет, - незнакомец посмотрел на стенные часы и сказал. - Через семьдесят шесть минут. То есть через час с небольшим. Можешь прилечь и даже вздремнуть.
Рожнов бросил взгляд на часы – половина одиннадцатого. В дверь постучали, в номер вошел посыльный. - Вызывали-с? Чего изволите?
- Чего изволю? - Рожнов задумался, а мальчик открыл тетрадку, приготовляясь к записи заказа. – Шампанского изволю, семги, пирогов с грибами, яблок, телятины под луковым соусом…Чего еще, незнакомец? Ты что-нибудь будешь заказывать? – Рожнов обернулся, но незнакомца уже не было. И куда он подевался? Только что был здесь, и уже нет. Любит этот прохиндей такие штучки, всякие там фокусы выкидывать, дурит простой народ. Верь ему после этого.
- Еще будете заказывать? – спросил посыльный.
- Это все, ступай.
Мальчик пропал, растворившись за дверью.
Где я, зачем, что делаю в этом городе? Как кружится голова! Рожнов провалился в дурманный, бесконечно длящийся сон. Вот он садится в тарантас, едет и дороги нет конца. Мимо проплывают дома, постройки, улицы. Вот дом в Варфоломеевском переулке, свет в окне, из которого глядит розовощекий мальчик, вот изба Агафьи, дверь нараспашку и на крыльце стоит Лиза, смотрит ласково и укоризненно, вот дом губернатора, у парадной двери дежурит постовой, нет, это не постовой, а городовой Афанасий Иваныч. Точно, и шашка на боку. Стоп! Рожнов вскочил, как ошарашенный, сон как рукой сняло. Нет, все это неспроста и путешествие его кем-то задумано, все это кому-то нужно. И что это за миссия, о которой говорил незнакомец? Стоп! Да это он сам говорил, Рожнов! И медленно, медленно, как утреннее распускание цветка, ему открылась простая и ясная мысль - он, Рожнов, прибыл сюда, в губернский город затем, чтобы выполнить одному ему предназначенную миссию – сорвать готовящееся покушение на губернатора Богдановича и прервать цепь убийств великих людей России, удержать страну на краю пропасти. Быть может, тогда не будет ни Февральской революции, ни Октябрьского переворота и Россия сможет наконец-то продолжить нормальный, естественный путь развития, без всяких там потрясений и коллизий. Вот его назначение в жизни, цель и единственная миссия!
Только сейчас Рожнов понял, зачем ему понадобился девятьсот третий год и почему так долго и настоятельно говорил ему об этом незнакомец.
- Николай, я вернулась. Прости, я не знаю, что мне делать. Скажи что-нибудь. Мне нехорошо,- в номер вошла Лиза и в усталости опустилась на кресло. Часы показывали без четверти двенадцать.
- Лиза, ты? – Рожнов кинулся к креслу, к ногам Лизы. – Ты не должна была слушать этого человека. Это проходимец и он никем мне не приходится. Страшный человек, он знает всё про нас с тобой. Он и меня затянул в свои сети…
- Какие сети, ничего не понимаю! Говори яснее, Николай, - попросила Лиза.
- Главное, что ты вернулась, остальное не имеет значения. Я тебе все объясню, только соберусь с мыслями и все объясню. Главное – самому не запутаться…
- Откуда тебе известно про Богдановича? Ты знал про список?
- Какой список, Лиза, о чем ты говоришь? Я доцент, пишу диссертацию о городе, экономике города начала века. Губернатором тогдашним был Богданович, оттуда, наверное, его и помню. Подожди, в дверь стучат, наверное, обед принесли. Сейчас мы с тобой будем обедать.
Принесли заказ. Рожнов долго расплачивался, никак не мог отсчитать положенные шесть рублей и тридцать пять копеек. Рассчитавшись, вернулся к столу, открыл шампанское, взял блюдо с фруктами и пошел к Лизе. Но Лиза уже спала, свернувшись и подложив руки под голову. Рожнов поставил шампанское и фрукты на стол, сходил в спальню за покрывалом и укрыл им Лизу, после чего сел в соседнее кресло. Сколько перемен за одно утро, сколько шатаний и превращений! Но главное не в этом, главное, что Лиза вернулась, что бы там ни говорил это проходимец! Главное, что он теперь непременно выполнит миссию, исполнит свое предназначение, и все будут спасены - Россия, Богданович, город, экономика, люди…
Мысли крутились все медленнее, медленнее, наконец, Рожнов задремал. Но как только он заснул, его разбудила Лиза.
- Николай, проснись! Ну, проснись же, я хочу тебе что-то сказать, Николай!
- Что, Лиза? – сквозь сон спросил Рожнов, – что случилось?
- Николай! – Лиза выглядела очень взволнованной. - Я хочу тебе сказать…
- Что сказать, зачем? – с трудом выговорил Рожнов.
- Коля, ну, послушай меня, - попросила Лиза. – Это важно, я видела сон.
- Какой сон? - Рожнов окончательно проснулся.
- Фантастический, необыкновенный, - Лиза начала свой рассказ. - Будто иду я по городу, повсюду народ, люди, много людей, и одеты они не по-нашему, и шапки и одежда не нашего покроя, так у нас не шьют и ходят эти люди иначе, чем у нас, быстрее, что ли. А по мостовой кареты мчатся, и тоже быстро, много карет и какие-то странные они, гудят беспрестанно, шумят и, главное, двигаются сами собой, лошадей не видно. Одни кареты поменьше, для двух-трех человек, другие побольше. Думаю, мой кружок там поместился бы. Город в разноцветных огнях, и дома высоченные, в пять, в десять этажей, так что крыш не видать, - Лиза остановилась, перевела дыхание. - Что это за город, Коля? Можешь ты мне объяснить?
- А что тут объяснять, - пожав плечами, сказал Рожнов, - Ты видела мой город, я в нем живу. Знаешь, я ведь из другого времени, из 21 века. Я давно хотел тебе сказать…
- Да, еще по небу летали самолёты, - прибавила Лиза, - один я близко видела, он пронесся стрелой и в небе след белый оставил. Ты не смотри на меня как на дурочку, - Лиза вспыхнула, - я все понимаю, грамотная. Вот читала, что в Европе изобрели аэропланы для полетов по воздуху. И про самокатные повозки я тоже читала…
- Пойдем, - улыбнулся Рожнов, - за обедом я тебе все объясню. И про твой сон, и про тебя, и про себя тоже. Пойдем обедать.
Они прошли к столу. Рожнов поухаживал за Лизой – положил на ее блюдо пирогов, телятины, семги, яблок – все, что было в заказанном меню. Потом подал бокал с шампанским, а сам встал.
- А теперь тост! Вы позволите, сударыня?
Лиза кивнула, и Рожнов провозгласил тост: - За Россию, за ее процветание и укрепление, за российский народ, его культуру, науку, в общем, за Россию без революций!
- Как без революций? – Лиза отставила бокал. – Ты обещал мне все объяснить. Это, что ли, твои объяснения?
- Сначала выпьем, объяснения потом, - стал выкручиваться Рожнов, понимая, что сболтнул лишнее.
- Не буду я пить за Россию без революций, - наотрез отказалась Лиза. – Запутал ты меня совсем.
- Хорошо, - Рожнов порывисто, залпом выпил бокал с шампанским. – Но помни - ты сама этого захотела. Слушай…
Если бы мы сейчас воспроизвели рассказ Рожнова о том, что произошло с Россией в двадцатом веке, самом, пожалуй, тяжелом веке за всю историю российского государства, то повествование наше затянулось бы надолго. Поэтому мы опускаем значительную часть их беседы и переходим к ее завершению. Скажем только, что на Лизу рассказ Рожнова произвел тяжелое впечатление.
- Ну, вот, я тебе все рассказал, все объяснил, а теперь хочу услышать ответ на свой вопрос. Ты о нем знаешь, но я все же повторюсь, потому что для меня это вопрос всей моей миссии. Ты поможешь мне спасти Богдановича и его дочерей? Я знаю, что на них готовится покушение.
Лиза вздрогнула. - Значит, это правда.
- Что правда? – спросил Рожнов.
- То, что ты знал о списке, - подавленно сказала Лиза. – Я сожалею о России 20 века, но поправить ничего уже нельзя. Поздно, механизм запущен.
- Что значит – поздно? – не согласился Рожнов. – Всё можно поправить. Я не могу, не имею права допустить убийство! И ты мне должна в этом помочь.
- Ты хочешь моего предательства? Я и так тебе все отдала, жизнь моя в твоих руках, - Лиза закрыла лицо руками.
- Это не предательство – спасти невинного человека, – воскликнул Рожнов.
- Это Богданович – невинный человек? – вскричала Лиза. – Да на нем кровь десятков людей! Ты что-нибудь слышал о Златоустовской бойне? Кто, по-твоему, должен ответить за женщин и детей, расстрелянных на площади, за мучения горнозаводских рабочих, за их каторжный труд, политый кровью и потом?
Лизу было не узнать. Только что была тихой, послушной, а тут вдруг изменилась, стала жесткой и непримиримой. В ней заговорил революционер, борец за права униженных и оскорбленных, борец, ослепленный классовой борьбой.
- Это недоразумение, Лиза, - ответил Рожнов. - Я читал секретные донесения помощника городского прокурора, там эти события толкуются иначе.
- И ты поверил агентам царской охранки? Да они все лгут, на каждом слове!
- А ты знаешь, что рабочих обманули?
- Ложь, все ложь, - не сдавалась Лиза.
- Нет, обманули, - твердо сказал Рожнов. - Рабочим сказали, что с введением новых расчетных книжек они опять попадут в крепостную зависимость, как при Николае I, они поверили и взбунтовались! А что такое русский бунт, ты знаешь. “Капитанскую дочку” Пушкина читала?
- При чем тут Пушкин! – всплеснула руками Лиза.
- Слушай дальше, - наступал Рожнов. - Рабочих ввели в заблуждение твои друзья, социал-революционеры. Они же и начали первыми стрелять в солдат Мокшанского полка. Что оставалось делать Богдановичу? Когда обезумевшая толпа ворвалась в дом к горному начальнику, жертв избежать было невозможно!
- Так, значит, по-твоему, губернатор не виноват? Что же он тогда приказал стрелять в безоружных людей?
- Его к этому принудили, Лиза, пойми. Не все рабочие были безоружны. Я говорил и еще раз повторю, что первыми начали стрелять эсеры из толпы, эсеры-провокаторы. Только когда среди солдат появились раненые, Богданович отдал приказ. Соглашусь, приказ жестокий. Но если в тебя, в твоих друзей начнут стрелять, ты, что, будешь на это спокойно смотреть? Что, скажешь не так?
Лиза побледнела.
- Все, не говори больше, молчи, ничего не хочу понимать. Может, ты и прав, не знаю. Но я сама должна все понять и принять решение. Понимаешь, сама? Коля, Коля, что ты со мной делаешь?
И Лиза, сильная и решительная, лидер боевой революционной организации, не раз выходившая победителем из самых запутанных и страшных передряг, заплакала навзрыд, беспомощно уткнувшись в плечо Рожнова.
Глава XII
Лиза и Рожнов действуют
Все закончилось так, как оно должно было закончиться - Лиза приняла сторону Рожнова и решилась помогать ему в исполнении его исторической миссии, то есть предотвратить убийство губернатора Богдановича. Решение это далось Лизе нелегко, но как часто в жизни женские натуры выбирают путь свой вместе с избранником, с тем, кого послала им судьба. Так произошло и в нашем случае.
Не откладывая, Рожнов и Лиза принялись за составление плана, распорядка действий. Первое, что необходимо было сделать – разузнать всё о предстоящем покушении на Богдановича, для чего Рожнов попросил Лизу вернуться в организацию, разыскать кружкистов и через них выйти на возможных исполнителей теракта. Лиза отдала Рожнову листок со списком государственных и политических деятелей, подлежащих первоочередному уничтожению. Листок был переписан от руки Артемом с полученной им зашифрованной телеграммы, где, кроме фамилий, указаны были также даты выхода на связь с центром. Код шифра известен был только одному Артему. Другой информации не было, и Лиза отправилась на поиски Артема и его друзей. Рожнов же вызвал посыльного и заказал ему принести “Губернские ведомости” за последние три дня. Посыльный принес только один выпуск, свежий, от первого мая, доложив, что прежние выпуски, видимо, читаются постояльцами. На первых трех страницах “ведомостей” ничего любопытного Рожнов не обнаружил. Внимание привлекла последняя, четвертая страница. В разделе “Местная хроника” он прочел, что сего дня усилиями городского полицейского управления и жандармерии схвачена и разоблачена боевая организация социал-революционеров, замышлявшая покушение на видных людей города. В числе арестованных значился и Артем Халтурин. Все пропало, подумал Рожнов, потеряна последняя ниточка и как найдешь теперь этих студентов-кружкистов? Кто не схвачен, ушел на дно, затаился. Жандармы рыскают по городу, хватают встречных и поперечных. И, тем не менее, надо действовать, не сидеть же весь день в гостинице.
Рожнов оделся и вышел на улицу. День был солнечный и Рожнов направился к Верхне-Торговой площади, где в толчее, за прилавками всегда можно было узнать последние новости.
- Скажи-ка, матушка, а почем ваша рыбина?
- Этот, что ли, судак? Да за тридцать копеек и отдам. Три кило в нем. Берешь али нет? – румяная женщина в цветастом платке принялась разглядывать Рожнова. – Да ты не местный, как я погляжу! Бери, не думай! В другой раз с тебя сорок копеек запросят. Дело говорю, бери!
- А эта рыбка почем? – указал Рожнов на стерлядку. Давно он не видел такого изобилия рыбы, и захотелось что-нибудь купить для Лизы. Отдам на кухню, подумал Рожнов, а там уж повара приготовят.
- Стерлядка? Та подороже будет. Рыба царская, нежная. Прошу тридцать пять копеек. А сколько сам дашь, милок? – заволновалась женщина.
- Вот тебе сорок копеек и заверни стерлядку в сверток. Так чтобы не испачкаться. Я без сумки, случайно к вам завернул.
- Добавь еще гривенник, любезный, и вот тебе сумочка. Крепенькая, изо льна сшитая. До Москвы донесешь, не порвется. Господь тебя храни, любезный!
Рожнов отдал продавщице гривенник, взял сумку с рыбой и только сейчас вспомнил, что ничего не узнал о судьбе кружкистов. Но сколько он не ходил по площади, сколько не прислушивался к тому, о чем говорят торговцы и покупатели, так ничего и не узнал. Говорили о погоде, ценах, об урожае, о скандалах и происшествиях. Неожиданно Рожнов заметил в толпе знакомое лицо. Мелькнуло и пропало. Показалось? Рожнов пошел прочь от площади, не оглядываясь. Проверим, следят за ним или нет. Подойдя к мостовой, глянул назад – какой-то парень, перебегая площадь, скрылся за афишной тумбой. Так и есть, следят. Рожнов быстрым шагом перешел улицу и, увидев ломбард, вспомнил, что до сих пор не выкупил портсигар. Вошел в подъезд, поднялся на третий этаж и остановился возле доски объявлений. Пробежав ее глазами, наткнулся на строчки следующего содержания:
“Городской общественный ломбард извещает о распродаже с торгов золотого портсигара с именной надписью губернатора Богдановича Н.М. За разъяснениями обращаться к конторщику Поддёвкину, шестой стол от угла влево, возле окна.”
Слава Богу, успел, подумал Рожнов и вошел в залу. Но, выйдя к шестому столу, как было сказано в объявлении, Рожнов нашел его пустым. Куда подевался этот конторщик!? Расспросив людей за соседними столами, Рожнов узнал, что сего дня Поддёвкин работать не будет по причине внезапно охватившей его болезни. Вот невезенье! Рожнов вышел из ломбарда и пошел вниз по Казанской. Пройдя немного, он вспомнил, что забыл на столе Поддёвкина льняную сумку с рыбой и помчался назад в ломбард. И тут лоб в лоб столкнулся с молодым человеком, тем самым, которого видел в толпе.
- Николай Рожнов! Вот так встреча! – это был Камал, молодой кружкист. – Ты на свободе? А знаешь, всех схватили.
- Зачем здесь-то, на улице, - Рожнов взял Камала за руку и нырнул с ним в ближайшую от угла подворотню. – Что ж вы так неосторожно! За мной следят. Ну, говорите, что произошло, кого схватили?
- Никто за вами не следит, - сказал Камал. – Это я смотрел за вами, проверял, нет ли хвоста.
- Это меняет дело, - облегченно вздохнул Рожнов. - Ладно. Так кого, говоришь, схватили?
- Многих, многих схватили, - Камал сокрушенно покачал головой. – Хотя, меня, например, отпустили. Подержали сутки и отпустили.
- Значит, всё же схватили? – задумался Рожнов. - А вы Лизу не видели случайно?
- Видел, - воскликнул Камал. – У нее все хорошо. Лиза шла к Агафье, а туда нельзя, жандармы, и я успел ее предупредить. Знаешь, я так рад, что мы увиделись! Когда Артем обвинил тебя в предательстве, я ему не поверил. И теперь он в участке, а вы на свободе и это правильно.
Наивная, бескорыстная душа. Вот бы вовлечь его в операцию по спасению Богдановича, подумал Рожнов.
- А куда Лиза пошла?
- Она ничего не сказала, просто ушла и все. А вы теперь куда? Возьмите меня с собой, – попросился Камал.
- Сейчас нельзя, - ответил Рожнов.
- А когда можно?
- Об этом я сообщу дополнительно, - Рожнов серьезно посмотрел на Камала. - Через час у меня связь с центром, в семь заседание, давай встретимся завтра, здесь же. Скажем, часа в четыре пополудни. Придешь? У меня для тебя будет особое поручение.
- Большое спасибо! Конечно, приду, - обрадовался Камал.
- Тогда не прощаемся, увидимся завтра, - и Рожнов направился к ломбарду за сумкой, исправлять допущенную оплошность.
Придя в гостиницу, Рожнов отдал стерлядь на кухню, поручив приготовить ее к ужину, и поднялся в номер. Вслед за ним в комнату влетела Лиза.
- Я все узнала, Коля, поздравь меня, - подбежав к Рожнову, она неожиданно поцеловала его. – На днях поездом из Петербурга прибывает Гершуни для организации и личного надзора за покушением на губернатора. Что ты молчишь?
- Каким поездом? – в недоумении спросил Рожнов.
- Пока не знаю. Но мы можем позвонить, в гостинице ведь есть телефон, и все узнать. Если не удастся дозвониться, можно нанять извозчика и съездить. Вокзал недалеко, в двух верстах. Да, самое главное, как это я забыла, мне удалось установить имя главного исполнителя теракта – это Дулебов Максим. Покушение поручено ему и еще нескольким эсерам. Фамилии остальных установить пока не удалось.
- Как ты все узнала? Просто Пинкертон какой-то, – Рожнов не верил своим глазам.
- В городе есть несколько кружков, которые мы называем боевыми организациями, - радостно доложила Лиза. - Все они мне знакомы, в них работают мои друзья. Мы все еще нужны друг другу.
- Так ты знаешь, что кружкистов схватили?
- Конечно! Сначала я пошла к Агафье, но Камал предупредил меня, что там жандармы. Тогда я пошла по другим адресам. Мне повезло, все сидели дома, видимо, боялись облавы. Так я узнала и про Гершуни и про Дулебова. В общем, задание выполнено, товарищ Рожнов! - Лиза вытянулась перед Рожновым, как солдат перед командиром.
- Лиза, ты – гений! – всплеснул руками Рожнов.
- Кто бы сомневался, - Лиза светилась от счастья.
- Ну, тогда, - Рожнов торжественно произнес, - тогда вы заслужили царский ужин, сударыня. В то время, как вы выполняли задание партии, я сходил на рынок и купил необыкновенно вкусную стерлядь. Сейчас ее готовят для нас в ресторане.
- Какой ты молодец! Я жутко проголодалась, – воскликнула Лиза, повисая на шее изумленного Рожнова.
Ну, вот все и прояснилось. Рожнов даже и не думал, что все случится так скоро. Еще недавно он мучился в догадках, ходил сам не свой, а теперь, когда все стало известно, они наверняка предотвратят покушение. Неужели миссия его будет исполнена и Россия будет спасена? Просто не верится.
В эту ночь Рожнов и Лиза долго не могли уснуть и обсуждали события предстоящего дня. Великие дела требуют великого напряжения сил.
Глава XIII
Губернатор
Рабочий день губернатора Николая Модестовича Богдановича начинался в девять утра и был расписан по минутам – встречи, поездки, визиты, званые обеды. То он едет в губернскую земскую управу с проверкой, то в городскую думу разузнать, как идут дела, то спешит в дворянское собрание с письмом пожертвовать приюту посильную сумму денег. Для этих поездок его всегда ждала рессорная коляска на английский манер – с подъемным кожаным верхом и на мягком шинном ходу. Два холеных вороных жеребца готовы были вмиг домчать своего хозяина в любой конец города. Главной же примечательностью коляски был подвешенный к дуге валдайский колоколец, звеневший нотой ‘си ’ третьей октавы. По этому колокольцу и узнавали жители города своего губернатора.
– Никак его превосходительство опять куда-то направилось! Теперь держись – влетит чиновникам!
- Будут знать, как кровушку нашу пить!
- Так и надо - не все коту масленица! Ишь, чего задумали – податями народ обложить, житья от них нет!
- А вы что, думаете, губернатор нашу кровь не пьет? Еще как пьет.
Будучи человеком прогрессивным и заботясь об устройстве города и успокоении нравов, Богданович решил ввести новую практику и объявить для населения губернии приемные дни, в связи с чем в “Губернских ведомостях” было размещено объявление:
“Его Превосходительство губернатор Богданович Н.М. объявляет об учреждении приемных дней. С сего года и один раз в месяц, в среду, с двух часов пополудни Его Превосходительство будет принимать просителей всяческих сословий и вероисповеданий с просьбами и жалобами. Прошения подавать на бумаге, писанной чернилами, писать разборчиво. Запись осуществляется на первом этаже губернаторского дома, обращаться к советнику по особым поручениям Ознобишину.”
Что тут началось – подлинно Вавилонское столпотворение! В первые же дни желающих записалось столько, что списков было составлено на полгода вперед. Работы прибавилось и писарям канцелярии, жалованье которых в эти дни заметно подскочило, и советнику, который не гнушался ничем и брал всем, чем только возможно. Справедливости ради надо сказать, что списки составлялись исходя из первоочередного приема крестьян и работных людей отдаленных уездов, затем брались в расчет выходцы из ближайших деревень, и уж потом вписывались горожане.
Чего только не приходилось выслушивать сердобольному губернатору! Но он относился ко всему спокойно и терпеливо, полагая, что крест свой надобно нести с достоинством. Еще свежи были воспоминания о недавней трагедии, случившейся в Златоусте.
- Ну, как, Николай Модестович, отдохнули? Зовём следующего? – дверь приоткрылась, и в образовавшемся проеме показалось курносое лицо советника.
- Зови, - губернатор допил свой любимый отвар из душицы, ромашки, зверобоя и неизменной щепотки английского чая и отодвинул пустой стакан в угол бескрайнего стола, обитого зеленым сукном. Настенные часы пробили без четверти пять пополудни.
– Потерпите, Алексей Петрович. Осталось семь прошений.
Чтобы дела рассматривались безотлагательно, Николай Модестович обратился с просьбой к прокурору, начальнику жандармского управления, предводителю дворянства и председателю губернской земской управы по возможности присутствовать на его приемах. Но все вышеперечисленные особы либо сказывались больными, либо занятыми и только председатель губернской управы Переяслов Алексей Петрович, питая страсть к бильярду, которым обычно заканчивались приемные дни губернатора, присутствовал постоянно.
- Дозвольте войти, Ваше Превосходительство? – советник почти насильно втолкнул в комнату мужика в сапогах и в суконном пиджаке.
- Покорнейше прошу прощения-с, что обеспокоил, - испугавшись свисающей с потолка большой люстры, пробормотал растерянно мужик, застревая в дверях.
- Проходи, не бойся. Как зовут тебя, любезный? – обратился к просителю губернатор.
- Фролом прозывают.
- Фролом, говоришь. А фамилия твоя как?
- Фрол Игнатьев я, с Нижних Татышлов Бирского уезду, - мужик успокоился и перестал терзать находящийся в его руках несчастный картуз.
- Ну, Фрол Игнатьев, расскажи, зачем прибыл, какое у тебя ко мне дело. Слушаю тебя.
В каждом просителе Николай Модестович старался разглядеть человека и проникнуться его заботами и бедами, насколько это было возможно.
- Дело, в общем-то, пустяшное. Да оно на бумаге изложено, приказчик ваш забрал.
- Да говори ты, не тяни, - раздраженно бросил Переяслов.
Как утомительно долго тянется время! Интересно, осталась еще мадера, привезенная Николаем Модестовичем прошлым летом из Крыма?
- Дохтур у нас есть, немец, так он у нас всех лечит, и людей, и животных…
- Ну, и что этот дохтур, - улыбнулся губернатор.
- Этой зимой у Петра скотина заболела, почитай, сдыхать начала. Ну, мы, понятное дело, к дохтуру, помогай, Аким Иваныч, выручай! Немец дал порошок, сказавши при том, чтобы Петр скормил его больной корове. Петр так и сделал. А корова возьми да и помри. На второй же день. Ну, мы, понятное дело, опять к Акиму - что ж ты делаешь, супостат ты эдакий! Аким пришел, посмотрел корову, пощупал ее и говорит - так, мол и так, завелась у вас коровья болезнь, боюсь и другие подохнут. Роздал всем порошки и сказал, чтобы мы дали их своим коровам, которые еще живы. Мы и сделали, как он сказал. Через неделю все деревенское стадо помёрло. А все немец, нечестивец проклятый. Прости, Господи! - мужик перекрестился.
- Ну, и что ты хочешь? Чтобы я наказал этого, как ты говоришь, дохтура? Он вас предупредил, порошок дал, сделал все, что от него зависит. А если у вас ящур, коровья эпидемия? Так от неё, любезный, скоро не избавишься.
- А как же нам быть? – расстроился мужик. – Дохтур приставлен, чтобы помогать, а он стадо наше не сберег! А, может, порошки его отравлены? Вот, меня сход и послал – иди, мол, донеси до Его Превосходительства нашу жалобу. Может, он нам чего подскажет.
- Как фамилия доктора? – спросил Богданович.
- Да Бог ее знает, какая фамилия. Он нам ее не докладывал. Аким Иванычем кличут, и все тут, - расстроился ходатай.
- Ладно, ступай, Фрол, разберемся и без фамилии. Ступай, - ласково сказал Николай Модестович, встал с кресла и прошелся по комнате. – Вот такая у нас Россия! Бедная, убогая, всякий ее обмануть сможет. Хоть немец, хоть социалист.
- Положим, немец тут совершенно не при чем, - сказал из своего угла Переяслов.
- Известно, не при чем, знаю я это, - вздохнул Богданович. – Не об том речь. А о том, что народ наш как дитя малое, неразумное, верит нам как Христу на паперти, а мы его надежд не оправдываем. Вот в чем беда, – Богданович подошел к окну и, увидев в окне золоченые главки Воскресенского собора, воскликнул: – А, скажи, Алексей Петрович, красив наш город?
- Не просто красив – прекрасен! - Переяслов встал и подошел к губернатору. – Николай Модестович, может, закончим на сегодня? Право, устал я и по совести скажу, соскучился по твоей мадере, - признался председатель губернской управы.
- Ага, попался, пьянчужка! Так вот о чем твои развратные мысли! В то время, когда я решаю государственные дела, ты, оказывается, думаешь о моей мадере! – и Богданович по-дружески хлопнул Переяслова по спине.
- Бог мой, Николай Модестович! Ну, какой из меня пьянчужка!? Просто мадера твоя выше всяческих похвал. Во всем городе такой не сыщешь, даже у самого Левина!
Председатель губернской управы знал, чем растопить сердце губернатора. Богданович просиял.
- Ладно, Алексей Петрович, иди в бильярдную, там тебе нальют, а я еще немного поработаю. Ознобишин, зови следующего!
День губернатора подходил к концу. Все дела были сделаны, прошения разобраны и всем им был дан надлежащий ход. Окончание вечера проходило в бильярдной, где захмелевший Переяслов, отложив кий в сторону, пытался обнять Богдановича.
- Довольно тебе, Алеша, пить, езжай домой к Ефросинье. Поздно уже. А мне надо дочерей проведать. Поедешь в моей коляске. А я, пожалуй, пешком пройдусь, вечер нынче благодатный, – Богданович отдал последние распоряжения и вышел на улицу.
Глава XIV