С) Деньги как материальный представитель богатства (накопление денег) 14 глава

Установить все это в высшей степени важно. Недостаточно сказать, как это делает Рикардо[163], что [в результате роста производительной силы] меновая стоимость не увеличивается; т. е. не увеличивается меновая стоимость как абстрактная форма богатства, а увеличивается только меновая стоимость как капитал. Рикардо при этом имеет в виду лишь первоначальный процесс производства. Но если увеличивается относительный прибавочный труд и в результате этого происходит абсолютное увеличение капитала, — то с необходимостью увеличивается также и относительная меновая стоимость, существующая в обращении в качестве меновой стоимости, увеличивается количество денег как таковых, а потому, через посредство процесса производства, увеличивается и абсолютная меновая стоимость. Иными словами, из того же самого количества меновой стоимости — или денег, — а продукт процесса возрастания стоимости как раз и выступает в этой простой форме (прибавочная стоимость является продуктом лишь по отношению к капиталу, к стоимости в том ее виде, как она существовала до процесса производства; рассматриваемая сама по себе, в качестве самостоятельного существования, прибавочная стоимость представляет собой просто количественно определенную меновую стоимость), — высвободилась некоторая часть, существующая не в качестве эквивалента для уже имеющихся в наличии меновых стоимостей или для уже имеющегося в наличии рабочего времени. Если высвободившаяся меновая стоимость обменивается на уже имеющиеся в наличии меновые стоимости, то она не составляет для них эквивалента, а превышает этот эквивалент, и, таким образом, на их стороне часть меновой стоимости выделяется в свободном виде. В состоянии покоя эта высвободившаяся меновая стоимость, на которую обогатилось общество, может быть только деньгами, и тогда увеличивается лишь абстрактная форма богатства; в состоянии же движения она может реализоваться только в новом живом труде {происходит ли это так, что приводится в движение труд, прежде находившийся в бездействии, или так, что создаются новые рабочие (ускоряется рост народонаселения), или же так, что расширяется новый круг меновых стоимостей, находящихся в обращении (это может быть осуществлено со стороны производства тем путем, что высвободившаяся меновая стоимость открывает новую отрасль производства, т. е. новый объект обмена, овеществленный труд в форме новой потребительной стоимости), или, наконец, так, что это расширение круга обращающихся меновых стоимостей достигается благодаря расширению торговли, которая вводит в круг обращения овеществленный труд из какой-нибудь новой страны}. Итак, в результате увеличения производительной силы должен быть вызван к жизни новый живой труд.

Та форма, в которой пытается уяснить себе дело Рикардо (а он здесь крайне неясен), означает аu fond [cxv] только то, что Рикардо сразу вводит некоторое определенное отношение, вместо того чтобы просто сказать, что из той же самой суммы простых меновых стоимостей меньшая, чем прежде, часть выступает в форме простой меновой стоимости (в форме эквивалента) и большая, чем прежде, часть в форме денег (денег как первоначальной, допотопной формы, из которой все снова и снова возникает капитал; денег в их определении как денег, а не как монеты и т. д.); что поэтому увеличивается та часть, которая выступает в качестве меновой стоимости самой по себе, т. е. выступает в качестве стоимости; что увеличивается богатство в его форме богатства [cxvi]. (Между тем Рикардо как раз приходит к ложному выводу, что богатство увеличивается только в форме материального, вещественного богатства, богатства как потребительной стоимости.) Поэтому возникновение богатства как такового, поскольку оно проистекает не из ренты, — т. е. не является таким богатством, которое, согласно Рикардо, порождается не увеличением производительной силы, а наоборот, уменьшением ее, — для него совершенно непостижимо, и он запутывается в самых несуразных противоречиях.

Попробуем разобрать этот вопрос в той форме, в какой его рассматривает Рикардо. Пусть капитал в 1 000 приводил в движение 50 рабочих, или 50 живых рабочих дней; благодаря удвоению производительной силы он мог бы привести в движение 100 рабочих дней. Однако эти последние не существуют у Рикардо как предпосылка и привносятся им произвольно, потому что иначе — если не появится большее количество действительных рабочих дней — Рикардо не сможет понять увеличения меновой стоимости в результате возросшей производительности. С другой стороны, им нигде не исследуется в качестве элемента увеличения меновых стоимостей рост народонаселения; он даже нигде не говорит об этом сколько-нибудь ясно и определенно. Согласно данному предположению, пусть капитал будет равен 1000, а количество рабочих — 50. Правильный вывод, который делает также и Рикардо (смотри тетрадь[164]), заключается в том, что капитал в 500 с 25 рабочими может [в результате удвоения производительной силы] произвести ту же самую потребительную стоимость, что и прежде; оставшийся капитал в 500 с остальными 25 рабочими основывает какое-нибудь новое дело и тоже производит меновую стоимость в 500. Прибыль остается той же самой, так как она происходит не из обмена 500 на 500, а из той пропорции, в какой 500 первоначально разделялись на прибыль и заработную плату; обмен же, наоборот, является обменом эквивалентов, который точно так же не может увеличить стоимость, как и внешняя, торговля, относительно которой Рикардо показал это специально[165]. Ведь обмен эквивалентов означает не что иное, как то, что стоимость, находившаяся в руках А до обмена с В, остается в его руках и после обмена с В.

Совокупная стоимость, или совокупное богатство, [после удвоения производительной силы] осталась той же самой. Но потребительная стоимость, или вещество богатства, удвоилась. Поскольку рассматривается увеличение производительных сил, нет абсолютно никаких оснований для того, чтобы вообще возрастало богатство как богатство, меновая стоимость пак таковая. Если производительные силы снова удваиваются в обеих [III—36] отраслях, то и капитал А и капитал В могут в свою очередь распасться каждый на два капитала по 250 с 12¹/₂ рабочими днями. Теперь существуют четыре капитала с той же меновой стоимостью в 1000 фунтов стерлингов, они потребляют сейчас все вместе, как и прежде, 50 живых рабочих дней {было бы аи fond неправильно сказать, что живой труд потребляет капитал: на самом деле капитал (овеществленный труд) потребляет в процессе производства живой труд} и производят учетверенную потребительную стоимость, стоимость которой осталась такой же, какой она была до происшедшего дважды удвоения производительных сил.

Рикардо слишком классичен, чтобы впадать в пошлости, как это делают те, кто, пытаясь его улучшить, выводит порождаемую повышением производительных сил большую стоимость из того, что в обращении один из обменивающихся продает дороже. Вместо того чтобы обменять капитал в 500, когда он стал товаром, простой меновой стоимостью, на 500, он обменивает его на 550 (с надбавкой в 10%); но тогда другой получит, очевидно, в форме меновой стоимости всего лишь 450 вместо 500, и общая сумма останется, как и раньше, равна 1000. Это довольно часто и случается в торговле, но этим прибыль одного капитала можно объяснить только за счет убытков другого, стало быть не прибыль капитала вообще, а вне этой предпосылки не существует прибыли ни для одной, ни для другой стороны.

Итак, изображенный Рикардо процесс [возрастания массы потребительных стоимостей] может продолжаться безгранично, для него нет иного предела, кроме того повышения производительной силы (а это последнее опять-таки имеет вещественный характер и лежит — по крайней мере, непосредственно — вне самого экономического отношения), которое возможно для капитала в 1000 талеров и 50 рабочих. Смотри следующее место у Ри-кардо:

«Капитал есть та часть богатства страны, которая используется в целях будущего производства, и он может быть увеличен теми же способами, что и богатство » [D. Ricardo. On the Principles of Political Economy, and Taxation. 3rd edition. London, 1821, стр. 327 (Русский перевод, том I, стр. 230)].

(Дело в том, что богатство означает у Рикардо изобилие потребительных стоимостей, а с точки зрения простого обмена один и тот же овеществленный труд может, выражаться в безграничной массе потребительных стоимостей, но до тех пор, пока он остается одним и тем же количеством овеществленного труда, он всегда остается одной и той же меновой стоимостью, ибо его эквивалент измеряется не тем количеством потребительных стоимостей, в котором он существует, а его собственным количеством.)

«Добавочный капитал будет одинаково эффективным при производстве будущего богатства независимо от того, получен ли он путем усовершенствований в методах труда и в машинах или путем употребления более значительной части дохода на цели воспроизводства. Ибо богатство» (потребительная стоимость) «всегда зависит от количества произведенных товаров» (пожалуй, оно немного зависит также и от их разнообразия) «безотносительно к легкости, с какой произведены те средства, которые были применены при производстве» (т. е. безотносительно к количеству овеществленного в них рабочего времени). «Определенное количество одежды и предметов питания будет поддерживать существование и давать занятие для одного и того же числа людей...; но эти предметы питания и одежды будут обладать вдвое большей стоимостью» (меновой стоимостью), «если при их производстве было занято [не 100, а] 200 человек» [(там же, стр. 327—328) (Русский перевод, том I, стр. 230—231)].

Если в результате увеличения производительной силы 100 рабочих производят столько же потребительных стоимостей, сколько прежде производили 200, то происходит следующее:

«Если из 200 рабочих половина будет уволена, то оставшиеся 100 произведут столько же, сколько раньше 200. Значит, половина капитала может быть изъята из данной отрасли; здесь высвободилось столько же капитала, сколько и труда. И так как половина капитала несет теперь ту же самую службу, какую прежде нес весь капитал, то теперь образовалось два капитала и т. д.»[166] (сравни там же, стр. 39, 40 — о внешней торговле[167], к чему нам еще придется вернуться).

Рикардо говорит здесь не о рабочем дне (так что, если капиталист раньше обменивал половину овеществленного рабочего дня на целый живой рабочий день рабочего, то он выгадывал аu fond только половину живого рабочего дня, отдавая рабочему в овеществленной форме другую половину рабочего дня и получая ее обратно от рабочего в форме живого труда рабочего, т. е. оплачивая рабочему половину рабочего дня), а об одновременных рабочих днях, т. е. о рабочих днях различных рабочих. Но это нисколько не меняет существа дела, а меняет только его выражение. [В результате увеличения производительной силы] каждый из этих рабочих дней доставляет соответственно большее количество прибавочного времени. Если раньше [при расчете на рабочий день] пределом для капиталиста служил один рабочий день как таковой, то теперь в его распоряжении 50 рабочих дней и т. д. Как уже сказано, увеличение капиталов в результате роста производительности, в той форме, как это увеличение рассматривается у Рикардо, не предполагает увеличения меновых стоимостей, и поэтому население, согласно Рикардо, могло бы сократиться, скажем, с 10 000 000 до 10 000 без уменьшения меновой стоимости или количества потребительных стоимостей (смотри конец его книги[168]).

Мы меньше, чем кто бы то ни было другой, станем отрицать, что в капитале содержатся противоречия. Напротив, нашей целью является полностью их раскрыть. Рикардо же их не раскрывает, а просто отбрасывает, утверждая, что меновая стоимость есть нечто безразличное для образования богатства. Другими словами, он утверждает, что в обществе, основанном на меновой стоимости и богатстве как результате такой стоимости, те противоречия, в которые эта форма богатства ввергается с развитием производительных сил и т. д., не существуют и что увеличение стоимости не является в таком обществе необходимым условием для увеличения богатства, — [III—37] следовательно, что стоимость в качестве формы богатства совершенно не влияет на само это богатство и на его развитие. Иначе говоря, Рикардо рассматривает меновую стоимость как нечто всего лишь формальное.

Но тут ему все же снова приходит на ум: 1) что капиталистов интересует стоимость, 2) что исторически вместе с ростом производительных сил (ему следовало бы вспомнить и о развитии международной торговли) возрастает богатство как таковое, т. е. сумма стоимостей. Как же все это объяснить? Рикардо объясняет это тем, что капиталы накопляются быстрее, чем растет население; вследствие этого повышается заработная плата; в результате растет население; вследствие этого растут хлебные цены; в результате возрастает трудность производства, а потому возрастают меновые стоимости. Вот таким окольным путем Рикардо в конце концов добирается до меновых стоимостей.

Момент, связанный с рентой, мы здесь пока совершенно отбросим, так как здесь речь идет не об увеличении трудности производства, а наоборот, о росте производительных сил. По мере накопления капиталов, — говорит Рикардо, — если не происходит одновременного роста населения, повышается заработная плата; рабочий женится, дается стимул для производства [детей], или же его дети живут в лучших условиях, не умирают преждевременно и т. д. Словом, население растет. Но рост населения вызывает конкуренцию среди рабочих и таким образом вынуждает рабочего снова продавать свою рабочую силу капиталисту по ее стоимости, а временами и ниже ее. Накопленный капитал, рост которого до этого замедлялся, располагает теперь определенным избытком; этот избыток прежде расходовался им в форме заработной платы, т. е. в виде монеты, для того чтобы покупать потребительную стоимость труда, а теперь он располагает им опять-таки в виде денег, для того чтобы использовать эти деньги как капитал в обмене на [новый] живой труд, а так как капитал располагает теперь также и большим количеством рабочих дней, то его меновая стоимость опять возрастает.

(Даже это не развито у Рикардо правильно, а дано вперемешку с теорией ренты; ибо тот избыток, который раньше капитал терял в форме заработной платы, теперь отнимается у него в форме ренты ростом населения.) Но даже и рост населения понимается в теории Рикардо неправильно. Рикардо нигде не показал, что существует имманентное отношение между совокупностью труда, овеществленного в капитале, и живым рабочим днем (будет ли этот рабочий день представлен как рабочий день, равный 50x12 часам, или как двенадцатичасовой труд 50 рабочих, — это для рассматриваемого отношения безразлично) и что этим имманентным отношением является как раз отношение той составной части живого рабочего дня, которая образует эквивалент за овеществленный труд, даваемый рабочему в качестве заработной платы, к живому рабочему дню; целым здесь является сам день, а имманентным отношением является переменное отношение (сам день есть постоянная величина) между долей необходимых часов труда и долей прибавочных часов труда [в рабочем дне]. Именно потому, что Рикардо не выяснил этого отношения, он не выяснил также и того (до сих пор это нас еще нисколько не интересовало, так как речь шла о капитале как таковом, а развитие производительных сил рассматривалось в качестве привходящего извне отношения), что хотя развитие производительной силы и предполагает увеличение как капитала, так и одновременных рабочих дней, однако в пределах данных границ капитала, приводящего в движение один рабочий день (хотя бы это и был день, равный 50x12 часам, т. е. 600 часам), оно само оказывается границей для развития производительной силы капитала.

Заработная плата включает не только поддержание жизни рабочего, но и его воспроизводство; так что если умирает данный представитель рабочего класса, его замещает другой; если умерли 50 рабочих, налицо 50 новых, готовых их заменить. В самих 50 рабочих — как в живых рабочих силах — представлены не только издержки их собственного производства, но и те издержки, которые должны были быть оплачены их родителям сверх заработной платы этих родителей как индивидов, для того чтобы они могли создать себе смену в виде 50 новых индивидов. Следовательно, население возрастает также и без повышения заработной платы. Почему же население растет недостаточно быстро и должно получать для своего роста особый стимул? Только потому, что капитал никак не может удовлетвориться получением всего лишь большего количества «богатства» в ри-кардовском смысле, а хочет распоряжаться большей стоимостью, большим количеством овеществленного труда. Однако, согласно Рикардо, капитал на деле может получить в свое распоряжение большее количество овеществленного труда лишь в том случае, если падает заработная плата; т. е. если для функционирования того же самого капитала на овеществленный труд обменивается большее количество живых рабочих дней, в результате чего создается большая стоимость. Для того чтобы заставить заработную плату понижаться, Рикардо предполагает увеличение населения. А для того чтобы объяснить увеличение населения, он предполагает, что растет спрос на рабочие дни, предполагает, иными словами, что капитал может купить больше овеществленного труда (овеществленного в рабочей силе), что, следовательно, возросла стоимость капитала. Однако первоначально Рикардо исходил из прямо противоположной предпосылки и свернул на окольный путь только потому, что из нее исходил. Если 1 000 фунтов стерлингов могли купить 500 рабочих дней, а производительная сила растет, то капитал может либо по-прежнему применять эти 500 рабочих дней в той же отрасли труда, либо расщепиться и применять 250 рабочих дней в одной отрасли и 250 в другой, так что при этом и капитал в 1000 фунтов стерлингов также распадется на два капитала по 500. Но весь этот капитал никогда не сможет распоряжаться более, чем 500 рабочими днями, так как в противном случае, согласно Рикардо, должны были бы возрасти не только произведенные этим капиталом потребительные стоимости, но и их меновая стоимость, то овеществленное рабочее время, которым он распоряжается. Таким образом, если исходить из рикардовской предпосылки, то не может иметь места увеличение спроса на труд. Если же оно все же имеет [III—38] место, то это означает, что меновая стоимость капитала возросла. Сравни «On value» Мальтуса, который чувствует противоречия, но садится в лужу, когда пытается рассуждать самостоятельно[169].

[2)] ПОСТОЯННЫЙ И ПЕРЕМЕННЫЙ КАПИТАЛ

[а) Сохранение стоимости постоянного капитала в процессе производства]

Мы все время говорили только о двух элементах капитала, о двух частях живого рабочего дня, из которых одна представляет заработную плату, а другая — прибыль, одна репрезентирует необходимый труд, а другая — прибавочный труд. Где же в таком случае остаются две остальные части капитала, которые воплощены в материале труда и в орудии труда? Что касается простого процесса производства, то труд предполагает наличие орудия, которое облегчает труд, и материала, в котором труд себя запечатлевает и который он формирует. Эта форма придает материалу потребительную стоимость. В обмене эта потребительная стоимость становится меновой стоимостью в той мере, в какой она содержит в себе овеществленный труд. Но являются ли материал труда и орудие труда в качестве составных частей капитала теми стоимостями, которые труд должен возместить? Так, в приведенном выше примере [cxvii], когда капитал, равный 100 талерам, распадается на 50 талеров, вложенных в хлопок, 40 — в заработную плату, 10 — в орудие; когда заработная плата в 40 талеров равна 4 часам овеществленного труда, а капитал заставляет рабочего работать 8 часов, — может показаться, что при этих условиях рабочий должен воспроизводить 40 талеров заработной платы, 40 талеров прибавочного рабочего времени (прибыли), 10 талеров орудия, 50 талеров хлопка, итого — Í40 талеров, между тем как он воспроизводит всего лишь 80 талеров (множество подобных упреков делалось в адрес Рикардо: он-де рассматривает в качестве составных частей издержек производства только прибыль и заработную плату, не включая туда машины и материал труда). 40 талеров [заработной платы] представляют собой продукт половины рабочего дня, а другие 40 талеров — это другая, прибавочная половина. 60 же талеров представляют собой стоимость двух других составных частей капитала. Так как действительный продукт рабочего равен 80 талерам, то рабочий может воспроизвести только 80 талеров, а не 140. Он как будто даже понизил стоимость этих 60 талеров [затраченных на орудие и материал], так как из 80 воспроизведенных им талеров 40 возмещают его заработную плату, а остальные 40 талеров — результат прибавочного труда — на 20 меньше, чем 60. Вместо прибыли в 40 талеров капиталист как будто бы получил убыток в 20 талеров на первоначальную часть своего капитала, состоящую из орудия и материала,

Каким же образом рабочий должен, помимо 80, создать еще стоимость в 60 талеров, когда половина его рабочего дня, как показывает его заработная плата, создает с помощью орудия и материала только 40 талеров, другая половина тоже создает только 40 талеров; а ведь рабочий располагает только одним рабочим днем и не может в течение одного рабочего дня проработать два дня.

Предположим, что 50 талеров материала соответствуют х фунтам хлопчатобумажной пряжи, а 10 талеров орудия — одному ткацкому станку. Так вот, что касается, прежде всего, потребительной стоимости, то ясно, что если бы хлопок не имел уже формы пряжи, а железо и дерево — формы ткацкого станка, то рабочий не мог бы произвести никакой ткани, никакой потребительной стоимости более высокого порядка. Для самого рабочего эти 50 талеров и эти 10 талеров представляют собой в процессе производства только пряжу и ткацкий станок, а не меновые стоимости. Его труд превратил их в потребительную стоимость более высокого порядка, добавил к ним определенное количество овеществленного труда — 80 талеров, а именно: 40 талеров, в которых он воспроизвел свою заработную плату, и 40 талеров прибавочного времени. В потребительной стоимости — ткани — содержится одним рабочим днем больше, причем, однако, половина этого рабочего дня лишь возмещает ту часть капитала, на которую было куплено право распоряжаться рабочей силой. Того овеществленного рабочего времени, которое содержится в пряже и ткацком станке и образует часть стоимости продукта, рабочий не создал; для него они были и остались тем материалом, которому он придал другую форму и в который он вложил новый труд. Единственным условием является то, чтобы рабочий их не растранжирил, а этого он не сделал, поскольку его продукт обладает потребительной стоимостью, притом потребительной стоимостью более высокого порядка, чем раньше. 8 продукте содержатся теперь две части овеществленного труда: рабочий день данного рабочего и тот труд, который уже содержался в материале труда — пряже — и в ткацком станке независимо от данного рабочего и до начала его труда.

Труд, овеществленный раньше, был условием его [теперешнего] труда; лишь этот ранее овеществленный труд сделал его [теперешний] труд трудом, но он ничего не стоит рабочему. Допустим, что пряжа и ткацкий станок не были бы заранее даны как составные части капитала, как стоимости, и ничего не стоили бы капиталу. Тогда стоимость продукта была бы равна 80 талерам, если рабочий работал целый день, и 40 талерам, если он работал половину дня. Стоимость эта как раз была бы равна одному овеществленному рабочему дню. В действительности пряжа и ткацкий станок в процессе производства ничего не стоят рабочему; но этим овеществленное в них рабочее время не уничтожается, оно остается и лишь принимает другую форму. Если бы рабочий в течение того же самого рабочего дня должен был кроме ткани произвести еще также пряжу и ткацкий станок, то процесс [производства] фактически был бы невозможен. Следовательно, то обстоятельство, что пряжа и ткацкий станок ни как потребительные стоимости в их первоначальной форме, ни как меновые стоимости не требуют труда данного рабочего, а уже имеются в наличии, — как раз и ведет к тому, что труд данного рабочего в течение одного рабочего дня создает продукт более высокой стоимости, чем стоимость, создаваемая за один рабочий день. Однако рабочий создает такой продукт только потому, что ему не приходится самому производить этот избыток стоимости сверх рабочего дня, а он находит его уже готовым, в качестве предпосылки, в виде материальных условий его труда.

Следовательно, сказать, что рабочий воспроизводит эти стоимости, можно лишь в том смысле, что без его труда они бы сгнили, были бы бесполезны; но точно так же и его труд без них был бы бесполезен. Если рабочий в указанном смысле воспроизводит эти стоимости, то это происходит не потому, что он придает материалу и орудию большую меновую стоимость или вступает в какой-либо процесс с их меновой стоимостью, а потому, что он вообще подвергает их простому процессу производства, что он вообще работает. [III—39] Но это не стоит рабочему дополнительного рабочего времени наряду с тем, которое ему требуется для их обработки и для увеличения их стоимости. Таково то условие, в которое рабочего поставил капитал с тем, чтобы он работал. Рабочий воспроизводит стоимость материала и орудия лишь тем, что придает им большую стоимость, и это придавание им большей стоимости в точности равно его рабочему дню. Во всем остальном он оставляет эти стоимости такими, какие они есть. Старая стоимость материала и орудия сохраняется вследствие того, что к ней присоединяется новая стоимость, а не потому, что воспроизводится, создается сама старая стоимость. Так как материал и орудие представляют собой продукт прежнего труда, то этот продукт прежнего труда, эта сумма овеществленного раньше труда остается элементом продукта данного рабочего, и продукт этот кроме своей новой стоимости содержит также и старую стоимость.

Таким образом, рабочий в действительности производит в этом продукте только стоимость, равную тому рабочему дню, который он к нему присоединил, а сохранение старой стоимости не стоит ему абсолютно ничего сверх того, что ему стоит присоединение новой стоимости. Старая стоимость для рабочего — это лишь материал, и она остается для него лишь материалом, как бы ни менялась форма этого материала; она, стало быть, остается чем-то уже имеющимся в наличии независимо от труда данного рабочего. То обстоятельство, что эти материалы [и орудие], которые остаются, так как они лишь принимают другую форму, сами уже содержат в себе рабочее время, — это касается капитала, а не рабочего; это рабочее время так же не зависит от труда данного рабочего и продолжает существовать после этого труда, как оно существовало до его начала. Это так называемое воспроизводство не стоит рабочему никакого рабочего времени, а является условием его рабочего времени, так как оно заключается только в том, чтобы имеющееся в наличии вещество использовать в качестве материала [и орудия] его труда и относиться к нему как к материалу [и орудию].

Итак, рабочий возмещает старое рабочее время самим актом труда, а не тем, что добавляет для этой цели особое рабочее время. Он возмещает его просто путем присоединения нового рабочего времени, в результате чего старое рабочее время сохраняется в продукте и становится элементом нового продукта. Таким образом, рабочий своим рабочим днем не возмещает стоимости сырья и орудия. Стало быть, это сохранение старой стоимости достается капиталисту так же бесплатно, кап и прибавочный труд. Однако оно достается капиталисту бесплатно [не] потому, что оно и рабочему ничего не стоит; нет, это является результатом того, что материал и орудие труда уже по предположению находятся в руках капиталиста и что поэтому рабочий не может работать, не превращая труда, уже находящегося в руках капитала в предметной форме, в материал [и орудие] своего собственного труда и не сохраняя тем самым труд, овеществленный в этом материале [и орудии]. Таким образом, капиталист ничего не платит рабочему за то, что пряжа и ткацкий станок — их стоимость — вновь появляются в стоимости ткани, стало быть, сохраняются. Это сохранение получается просто в результате присоединения нового труда, который придает [пряже и ткацкому станку] большую стоимость.

Таким образом, из первоначального отношения между капиталом и трудом вытекает, что та самая услуга, которую живой труд оказывает овеществленному труду вследствие своей связи с ним в качестве живого труда, — ничего не стоит капиталу, как ничего не стоит она и рабочему, а только выражает то отношение, согласно которому материал и орудие труда являются для рабочего капиталом, независимыми от рабочего предпосылками. Сохранение старой стоимости не представляет собой акта, отдельного от присоединения повой стоимости, а получается само собой, выступает как естественный результат присоединения новой стоимости. А то обстоятельство, что это сохранение ничего не стоит капиталу, а также ничего не стоит и рабочему, — это дано уже в самом отношении между капиталом и трудом, которое само по себе уже есть прибыль для одного и заработная плата для другого.

Отдельный капиталист может вообразить (и это не отражается на его расчетах), что если он обладает капиталом в 100 талеров, из которых 50 талеров затрачиваются на хлопок, 40 талеров — на жизненные средства для содержания труда, 10 талеров — на орудие, и если он начисляет на свои издержки производства 10% прибыли, — то труд должен возместить ему 50 талеров за хлопок, 40 талеров — за жизненные средства, 10 талеров — за орудие, а также 10% на 50, на 40 и на 10 талеров; так что в представлении капиталиста труд создает ему сырье на 55 талеров, жизненные средства на 44 талера и орудие на 11 талеров, всего — 110 талеров. Но для экономистов это — странное представление, хотя оно и выдвигалось против Рикардо с большой претенциозностью в качестве чего-то совершенно нового.