Предположим теперь, что капиталисты проедают только 10 талеров, или 1/10часть стоимости продукта, проедают половину прибавочной стоимости. В этом случае производитель прибавочного продукта D сам потребил бы меньше на 10 талеров; точно так же и каждый из остальных капиталистов потребил бы меньше на 10 талеров. В общем итоге капиталист D продал бы 
только половину своего товара, т. е. он получил бы только 50 талеров и не мог бы возобновить свое дело.
Предположим, следовательно, что капиталист D производит потребительских товаров [для потребления капиталистов] только на 50 талеров[200]. Тогда на 400 талеров, существующих в виде сырья, машин и необходимых жизненных средств для рабочих, только 50 талеров приходятся на предметы личного потребления капиталистов. Но каждый из капиталистов теперь обладает избытком в 10 талеров, из которых 5 талеров могут быть затрачены на сырье, 21/2 талера — на машины, 21/2 талера — на необходимые жизненные средства для рабочих; на эти 10 талеров капиталист должен получить прибыль в 21/2 талера (точно так же, как до этого на затраты в 80 талеров он получал 20 талеров прибыли). Капиталист D на затраченные им 40 талеров получил 10 талеров прибыли и может, следовательно, расширить затраты на производство в той же самой пропорции [что и другие капиталисты], а именно — на 5 талеров. На следующий год капиталист D произведет на б1/4 талера больше, т. е. 561/4 талера.
[IV—38] Этот пример впоследствии можно подробно развить, а можно и не развивать. Сюда он, собственно говоря, не относится. Из сказанного выше явствует, что реализация прибавочной стоимости происходит здесь в процессе взаимного обмена капиталистов друг с другом, ибо несмотря на то, что капиталист E производит только для потребления рабочих, все же он обменивает в форме заработной платы 1/5 стоимости продукта капиталиста А, 1/5стоимости продукта капиталиста В, 1/5стоимости продукта капиталиста С, 1/5 стоимости продукта капиталиста D. Точно так же капиталисты А, В, С, D производят обмен с капиталистом E не прямо, а косвенно, причем каждому из них нужно получить от него 1/5 стоимости продукта в качестве предметов потребления своих рабочих. Реализация прибавочной стоимости состоит здесь в том, что каждый из капиталистов обменивает свой собственный продукт на соответственные части продуктов четырех остальных капиталистов, и притом таким образом, что некоторая часть прибавочного продукта предназначается для потребления капиталиста, а другая часть превращается в добавочный капитал, с тем чтобы привести в движение новый труд. Реализация прибавочной стоимости заключается в реальной возможности все большего увеличения стоимости — в реальной возможности производства новых и больших стоимостей.
|
|
Из всего здесь сказанного ясно следует, что если бы капиталисты D и E (из которых капиталист E представляет все потребляемые рабочим товары, а капиталист D — все товары, потреб-
ляемые капиталистом) произвели чересчур много, т. е. слишком много по отношению к пропорциональной доле капитала, предназначенной для рабочих, или слишком много по отношению к той доле капитала, которая предназначена для потребления капиталистов (слишком много по отношению к той пропорции, в которой должен возрастать капитал, причем эта пропорция, как мы увидим в дальнейшем, имеет свою минимальную границу в уровне процента), — то в этом случае всеобщее перепроизводство наступило бы не из-за того, что относительно было бы потреблено слишком мало товаров, предназначенных для потребления рабочих, или слишком мало товаров, предназначенных для потребления капиталистов, а из-за того, что было бы произведено слишком много как тех, так и других товаров, слишком много не с точки зрения потребления, а с точки зрения сохранения правильного соотношения между потреблением и увеличением стоимости; слишком много с точки зрения увеличения стоимости.
|
|
[в) Пропорции капиталистического накопления. Обесценение капитала во время кризисов]
Другими словами: на данном уровне развития производительных сил (ибо именно это развитие определяет отношение необходимого труда к прибавочному труду) имеет место постоянное отношение, в котором продукт делится на части, соответствующие сырью, машинам, необходимому труду, прибавочному труду, а также определенное отношение, в котором сам прибавочный труд делится на часть, идущую на потребление, и на другую часть, снова становящуюся капиталом. Это внутреннее сущностное деление капитала выступает при обмене таким образом, что взаимный обмен между капиталами производится в определенных и строго ограниченных пропорциях, хотя эти пропорции и претерпевают постоянные изменения в ходе самого производства. Если, например, соотношение между различными частями стоимости продукта таково, что 2/5 соответствуют стоимости сырья, 1/5— стоимости машин, 1/5 — стоимости заработной платы, 1/5— стоимости прибавочного продукта, из которого, в свою очередь, половина предназначается для потребления [капиталиста], а другая половина — для нового производства, — то это деление внутри [каждого] капитала выступает в обмене как распределение [совокупного продукта], скажем, между 5 капиталами. Во всяком случае, этим внутренним делением капитала дана как величина того обмена, который может иметь место, так и те пропорции, которых каждый из этих капиталов 
должен придерживаться как при обмене, так и в процессе производства. Если, например, отношение необходимого труда к постоянной части капитала составляет, как в приведенном выше примере, 1/5: 3/5, то мы видели, что совокупный продукт капиталов, обслуживающих потребление капиталистов и потребление рабочих [т. е. капиталов D и Е ], не может превышать пятикратную сумму 1/5 + 1/10 от стоимости продукта каждого из пяти капиталов, принимаемого за единицу, т. е, не может превышать стоимость продукта полутора капиталов.
|
|
Точно так же дано то отношение, в котором каждый капитал должен обмениваться с другим капиталом, представляющим определенный момент его самого. Наконец, дано и то отношение, в котором вообще должен обмениваться каждый капитал. Если, например, доля сырья в стоимости продукта составляет 2/5, то капиталы, производящие сырье, могут на какой-нибудь конечной стадии обменять всегда только 3/5 своего продукта, в то время как 2/5 продукта следует считать закрепленными за этими капиталами (как, например, семена и т. д. в земледелии). Сам по себе обмен придает этим моментам, которые уже по самому своему понятию определены друг по отношению к другу, некое безразличное друг для друга существование; они существуют независимо друг от друга; их внутренняя необходимость проявляется в кризисе, который насильственно кладет конец видимости их взаимного безразличия друг к другу.
Далее: революция в производительных силах изменяет эти соотношения, изменяет сами эти отношения, основой которых — с точки зрения капитала, а поэтому также с точки зрения реализации прибавочной стоимости при посредстве обмена — всегда остается отношение необходимого труда к прибавочному труду или, если угодно, отношение различных моментов овеществленного труда к живому труду. Возможно, что, как мы уже отмечали раньше, капитал, высвободившийся в результате увеличения производительных сил, точно так же как и высвободившаяся живая рабочая сила не смогут быть использованы, так как они не будут иметься налицо в тех пропорциях, согласно которым должно вестись производство на основе вновь развившихся производительных сил. Если же производство будет расширяться без учета этих изменений, то в конце концов при обмене для одной или другой стороны должен получиться минус, отрицательная величина.
Предел обмена, а значит и производства, всегда заключается в том, что соотношение между прибавочным и необходимым трудом остается неизменным, так как это равносильно неизменности увеличения стоимости капитала. Второе отношение — пропорция между той частью прибавочного продукта, которая потребляется капиталом, и той его частью, которая снова превращается в капитал, — определяется первым отношением [между прибавочным и необходимым трудом]. Во-первых, размер суммы, подлежащей делению на эти две части, зависит от этого первоначального отношения. Во-вторых, если созидание прибавочной стоимости капитала зиждется на созидании прибавочного труда, то увеличение капитала как капитала (накопление капитала, а без накопления капитал не может образовать основу производства, так как он находился бы в состоянии [IV—39] стагнации и не было бы никаких элементов прогресса, необходимого уже в результате простого роста населения и т. д.) зависит от превращения одной части этого прибавочного продукта в новый капитал. Если бы прибавочная стоимость была просто потреблена, то не было бы увеличения стоимости капитала и производства его как капитала, т. е. как стоимости, производящей стоимость.
Мы видели, что если 40 фунтов пряжи, стоящих 200 талеров, так как в них содержится на 200 талеров овеществленного рабочего времени, обмениваются [на продукт производителя серебра,] на 198 талеров, то фабрикант пряжи не только теряет 11/9% прибыли, но, кроме того, имеет место обесценение его продукта, продажа этого продукта ниже его действительной стоимости, хотя он и продается по такой цене, которая все еще доставляет фабриканту пряжи прибыль в 10%. С другой стороны, производитель серебра выгадывает 2 талера, удерживает 2 талера как высвободившийся капитал. Если же рассматривать совокупную величину стоимости продуктов обоих капиталов, то все-таки имело место обесценение, так как налицо сумма в 398 талеров вместо 400 талеров. Ведь 200 талеров пряжи, попав к производителю серебра, стоят только 198 талеров; для него это то же самое, как если бы производительная сила труда его собственных рабочих увеличилась настолько, что хотя в 200 талерах серебра, как и прежде, содержался бы тот же самый овеществленный труд, однако 2 талера из числа этих 200 были бы перенесены со счета необходимых затрат на счет прибавочной стоимости, так что производитель серебра уплатил бы за необходимый труд на 2 талера меньше.
Иное положение имело бы место только в том случае, если бы производителю серебра удалось перепродать за 200 талеров 40 фунтов пряжи, купленных им за 198 талеров. Тогда у пего имелось бы в наличии 202 талера; при этом предположим, что он перепродал пряжу производителю шелка, который взамен 40 фунтов пряжи дал ему шелк стоимостью в 200 талеров. 
В этом случае 40 фунтов пряжи были бы проданы по их настоящей стоимости, хотя и не из первых рук — самим производителем, а из вторых рук — их покупателем, и общий расчет имел бы следующий вид: обменено три продукта, каждый из которых содержит в себе овеществленный труд стоимостью в 200 талеров; таким образом, сумма стоимостей [товарных] капиталов составляет 600 талеров. Пусть А — производитель пряжи, В — производитель серебра, С — производитель шелка; [в результате обмена] капиталист А обладает стоимостью в 198 талеров, капиталист В — стоимостью в 202 талера (а именно: 2 талера составляют излишек, полученный в результате первого обмена, а 200 талеров существуют в виде шелка), капиталист С обладает стоимостью в 200 талеров. Сумма равна 600 талерам. В этом случае совокупная стоимость [товарных] капиталов осталась той же самой, а имело место лишь перемещение стоимостей, в результате которого капиталист В получил лишнюю долю стоимости, которую недополучил капиталист А.
Если производитель пряжи А мог бы продать свой продукт только за 180 талеров (т. е. за столько, сколько этот продукт стоит ему) и совершенно не мог бы сбыть пряжи на 20 талеров, то 20 талеров овеществленного труда оказались бы лишенными стоимости. То же самое случилось бы в том случае, если бы капиталист А уступил стоимость в 200 талеров за 180 талеров производителю серебра В; так как для капиталиста А такого рода необходимость [снизить цену пряжи] создалась вследствие перепроизводства пряжи, то и капиталист В тоже не смог бы сбыть содержащуюся в пряже стоимость в 200 талеров за сумму, большую чем 180 талеров, в результате чего высвободилось бы 20 талеров его капитала. Капиталист В имел бы на руках относительную добавочную стоимость в 20 талеров, однако сумма абсолютной стоимости — количество овеществленного рабочего времени, которое может быть реализовано в обмене, — была бы, как и прежде, равна 200 талерам, а именно, у капиталиста В имелось бы 40 фунтов пряжи на 180 талеров и 20 талеров высвободившегося капитала. Для капиталиста В это было бы равносильно тому, как если бы снизились издержки производства пряжи, т. е. как если бы вследствие повышения производительности труда в 40 фунтах пряжи содержалось на 20 талеров меньше рабочего времени, или, если в течение рабочего дня создается стоимость в 4 талера, то для того чтобы превратить x фунтов хлопка в 40 фунтов пряжи, нужно было бы на 5 рабочих дней меньше. Следовательно, капиталист В отдавал бы меньшее количество овеществленного в серебре рабочего времени в обмен на рабочее время, овеществленное в пряже. Общая сумма наличных стоимостей равнялась бы, однако, 380 талерам вместо 400 талеров. Таким образом, произошло бы всеобщее обесценение в размере 20 талеров, т. е. уничтожение капитала на сумму в 20 талеров.
Следовательно, имеет место всеобщее обесценение, несмотря на то что обесценение пряжи, — заключающееся в том, что производитель пряжи продает 40 фунтов пряжи за 180 талеров вместо 200 талеров, — с необходимостью выступает как повышение цены серебра, выступает как обесценение пряжи относительно серебра, а всеобщее падение цен вообще всегда включает в себя повышение цены денег, т. е. того товара, в котором оцениваются все остальные товары. Стало быть, в условиях кризиса, в условиях всеобщего падения цен, вплоть до известного момента имеет место вместе с тем всеобщее обесценение или уничтожение капитала. Уменьшение стоимости может быть всеобщим, абсолютным, а не только относительным, как падение цен, так как стоимость не только выражает — подобно цене — отношение одного товара к другому, но выражает также и отношение цены товара к овеществленному в нем труду, т. е. отношение некоторого количества овеществленного труда к другому количеству труда того же самого качества. Если эти количества овеществленного труда неравны, то [на одной стороне] имеет место обесценение, которое не уравновешивается повышением цены на другой стороне, так как другая сторона выражает твердо фиксированное количество овеществленного труда, не изменяющееся при обмене. При всеобщих кризисах это обесценение распространяется даже и на саму живую рабочую силу.
Согласно [IV—40] отмеченному выше, уничтожение стоимости и капитала, имеющее место в условиях кризиса, совпадает — или равносильно — со всеобщим ростом производительных сил, который, однако, происходит не в результате действительного увеличения производительной силы труда (в какой мере это увеличение производительной силы труда происходит вследствие кризиса, сюда не относится), а в результате уменьшения имеющейся налицо стоимости сырья, машин, рабочей силы. Пусть, например, хлопчатобумажный фабрикант теряет капитал при продаже своего продукта (скажем, пряжи), но ту же самую стоимость он покупает по пониженной цене в виде хлопка, труда и т. д. Для него это то же самое, как если бы уменьшилась действительная стоимость труда, хлопка и т. д., т. е. как если бы труд, хлопок и т. д. были произведены дешевле в результате возросшей производительной силы труда.
С другой стороны, внезапный всеобщий рост производительных сил точно так же привел бы к относительному обесценению 
всех наличных стоимостей, в которых овеществлен труд, выполненный на более низкой ступени развития производительных сил, и постольку был бы уничтожен имеющийся в наличии капитал, равно как и имеющаяся налицо рабочая сила. Другая сторона кризиса сводится к действительному сокращению производства, живого труда, для того чтобы снова восстановить правильное соотношение между необходимым и прибавочным трудом, на котором в конечном счете зиждется все остальное. (Стало быть, дело обстоит совсем не так, как это в качестве истинного ростовщика полагает лорд Оверстон: будто кризисы просто сводятся к огромным прибылям для одних и к страшным убыткам для других.)
[г) Полагание капитала в качестве денег в их различных функциях. «Капитал вообще» как экономическая категория]
Обмен не меняет внутренних условий увеличения стоимости, однако он выбрасывает их наружу, придает им самостоятельную форму по отношению друг к другу и, следовательно, позволяет их внутреннему единству существовать только в качестве внутренней необходимости, которая поэтому насильственно вырывается наружу в виде кризисов. Стало быть, как обесценение капитала в процессе производства, так и снятие этого обесценения и создание условий для увеличения стоимости капитала, — и то, и другое заложено в сущности капитала. То движение, в котором все это происходит в действительности, может быть рассмотрено только после того как рассмотрен реальный капитал, т. е. конкуренция и т. д., после того как рассмотрены действительные реальные условия. Сюда это еще не относится. С другой стороны, без обмена не существовало бы производство капитала как такового, так как без обмена не существует увеличение стоимости как таковое. Если бы не было обмена, можно было бы говорить только об измерении и т. д. произведенной потребительной стоимости, вообще можно было бы говорить только о потребительной стоимости.
После того как в процессе производства капитал 1) увеличил свою стоимость, т. е. создал новую стоимость; 2) обесценил свою стоимость, т. е. из формы денег перешел в форму какого-нибудь определенного товара; 3) после этого стоимость капитала увеличивается, включая в себя новую стоимость, когда продукт снова выбрасывается в обращение и в качестве T обменивается на Д. Действительные затруднения этого третьего процесса на той стадии исследования, на которой мы теперь находимся, рассматривая лишь капитал вообще, — существуют только как возможности, а потому и снимаются тоже как возможности. Следовательно, теперь продукт полагается вновь превращенным в деньги.
Итак, капитал теперь вновь полагается в качестве денег, и поэтому деньги положены в новом определении реализованного капитала, а не просто в качестве реализованной цены товара. Иными словами, товар, реализованный в виде цены, является теперь реализованным капиталом. Это новое определение денег или, точнее, определение капитала в качестве денег мы рассмотрим впоследствии. В соответствии с природой денег, в капитале — когда он превращен в деньги — прежде всего выступает только измерение созданной им новой стоимости, т. е. повторяется первое определение денег как всеобщей меры товаров; однако теперь деньги выступают в качестве меры прибавочной стоимости, в качестве меры увеличения стоимости капитала. В форме денег это увеличение стоимости капитала выступает как измеренное в себе самом, как имеющее свою меру в себе самом.
Первоначально капитал составлял 100 талеров; теперь, когда он равен 110 талерам, мера увеличения его стоимости положена в его собственной форме, положена в качестве соотношения между капиталом, возвратившимся из процесса производства и обмена (возвратившимся к своей денежной форме), и первоначальным капиталом; эта мера уже больше не выступает как соотношение между двумя качественно различными видами труда: между овеществленным и живым трудом, или между необходимым трудом и созданным прибавочным трудом. Когда капитал положен в качестве денег, то он, таким образом, положен в первом определении денег, в определении их как меры стоимости. Но эта стоимость является здесь собственной стоимостью капитала, т. е. мерой его самовозрастания. Мы еще вернемся к этому (в разделе о прибыли).
Второй формой денег была форма денег в качестве средства обращения, и с этой стороны денежная форма капитала выступает как всего лишь мимолетный момент, ведущий к новому обмену капитала, но не так, как это бывает в случае денег как средства обращения вообще, когда деньги в целях потребления обмениваются на товары, на потребительные стоимости, — денежная форма капитала выступает здесь с целью обмена капитала на особые потребительные стоимости: с одной стороны — на сырье и орудие, с другой стороны — на живую рабочую силу, в виде которых капитал может возобновить свой оборот в качестве капитала.
[IV—41] В этом определении капитал является оборотным капиталом, о чем позднее. Но результатом капитала как денег, выступающих в определении средства обращения, является начало производственного акта, исходящего из положенного капитала, и это тот пункт, который мы здесь рассмотрим в первую очередь, прежде чем идти дальше.
(Хотя в первом определении [капитала как денег], в определении их в качестве меры, и измеряется новая стоимость, однако различие здесь всего лишь формальное: вместо прибавочного труда выступают деньги, т. е. прибавочный труд, овеществленный в определенном товаре. Но и качественная природа этой новой стоимости, т. е. самой той величины, которая здесь измеряется, тоже претерпевает некоторое изменение, которое следует рассмотреть только впоследствии.
Далее, в определении капитала в качестве денег как средства обращения исчезновение денежной формы тоже является еще всего лишь формальным. Денежная форма становится здесь существенной только после того, как завершается не только первый, но также и второй кругооборот. Таким образом, определение капитала в качестве денег как средства обращения приводит прежде всего только к тому, что мы снова оказываемся перед началом процесса увеличения стоимости. Поэтому прежде всего с этого пункта мы и продолжим наше рассмотрение капитала.)
Третья форма денег как самостоятельной стоимости, отрицательной по отношению к обращению, — это капитал, но не тот, который в качестве товара снова вступает в обмен после процесса производства, для того чтобы стать деньгами, а такой капитал, который становится товаром в форме самодовлеющей стоимости и именно в этой форме поступает в обращение. (Капитал и процент.) Эта третья форма предполагает капитал в его предыдущих формах и вместе с тем образует переход от капитала к особенным капиталам, к реальным капиталам; ибо теперь, в этой последней форме, капитал по своему понятию распадается уже на два самостоятельно существующих капитала. Вместе с этой двойственностью дана также множественность вообще. Таков ход этого развития капитала.
{Прежде чем идти дальше, необходимо еще сделать следующее замечание. Хотя в отличие от особенных капиталов капитал вообще и выступает 1) как всего лишь абстракция, но он является не произвольной абстракцией, а такой абстракцией, которая ухватывает differentia specifica [cxlviii] капитала в отличие от всех других форм богатства или способов развития производства (общественного). Капитал вообще — это такое определение, которое присуще каждому капиталу как таковому, или которое делает капиталом всякую определенную сумму стоимостей. А различия внутри этой абстракции представляют собой тоже абстрактные особенности, характеризующие каждый вид капитала, причем каждый вид капитала есть утверждение или отрицание этих абстрактных особенностей (например, основной или оборотный капитал).
2) Однако капитал вообще сам обладает реальным существованием, отличным от особенных, реальных капиталов. Это признано обычной политической экономией, хотя и не понято ею, и образует весьма важный момент ее учения о выравнивании [прибылей] и т. д. Например, капитал в этой всеобщей форме, хотя он и принадлежит отдельным капиталистам, образует, в своей элементарной форме капитала, тот капитал, который накопляется в банках или распределяется посредством банков, тот капитал, который, как говорит Рикардо[201], распределяется достойным удивления образом в соответствии с потребностями производства. Он, этот капитал в его всеобщей форме, образует также, посредством займов и т. д., некий общий уровень для различных стран. Поэтому если, например, для капитала вообще законом является то, что для увеличения своей стоимости он должен полагать себя двояко и в этой двоякой форме должен двояким образом увеличивать свою стоимость, то, скажем, капитал некоторой особенной нации, являющейся, в противоположность другой нации, представителем капитала par excellence [cxlix], должен даваться взаймы третьей нации, чтобы иметь возможность увеличивать свою стоимость. Двоякое полагание, отношение к самому себе как к чему-то чужому в этом случае становится чертовски реальным. Поэтому общее, являясь, с одной стороны, всего лишь мыслимой differentia specifica, вместе с тем представляет собой некоторую особенную реальную форму наряду с формой особенного и единичного.
(Впоследствии мы еще вернемся к этому пункту, который, хотя и имеет характер более логический, чем экономический, все же окажется весьма важным в ходе нашего исследования.)
Так обстоит дело и в алгебре. Например, а, Ь, с представляют собой числа вообще, в общем виде; но кроме того это — целые числа в противоположность числам а/b, b/с, с / b, с / a, b/а и т. д., которые, однако, предполагают эти целые числа как всеобщие элементы.}
[д) Образование добавочного капитала. Превращение условий капиталистического производства в результаты самого наемного труда. Воспроизводство отношения между трудом и капиталом]
[IV—42] Итак, новая стоимость [cl] сама полагается опять в виде капитала, в виде овеществленного труда, вступающего в процесс обмена с живым трудом и поэтому распадающегося на постоянную часть — на объективные условия труда: материал и орудие, — и на субъективные условия труда, условия существования живой рабочей силы: необходимые для рабочих жизненные средства. При этом втором появлении капитала в этой форме становятся ясными те пункты, которые при первом появлении капитала в виде денег, переходящих из определения их как стоимости в определение их как капитала, были совершенно неясны. Теперь их толкователем является сам процесс производства и увеличения стоимости. При первом появлении капитала казалось, что сами его предпосылки даются извне процессом обращения как внешние предпосылки возникновения капитала и поэтому как не вытекающие из его внутренней сущности и не объясняющиеся ею. Теперь эти внешние предпосылки становятся моментами движения самого капитала, так что сам капитал предполагает их в качестве своих собственных моментов, — как бы они ни возникли исторически.
Внутри самого процесса производства прибавочная стоимость, создаваемая под давлением капитала, выступала в качестве прибавочного труда, выступала сама в форме живого труда, который, однако, поскольку он не может ничего создать из ничего, находит свои объективные условия уже имеющимися в наличии. Теперь этот прибавочный труд выступает в овеществленном виде как прибавочный продукт, а этот прибавочный продукт, для того чтобы увеличить свою стоимость в качестве капитала, распадается на две формы: на объективное условие труда — материал и орудие — и на субъективное условие труда — жизненные средства для живого труда, который теперь должен быть пущен в ход.