С) Деньги как материальный представитель богатства (накопление денег) 25 глава

Всеобщей, само собой разумеющейся предпосылкой является, конечно, стоимость как всеобщая форма: овеществленный труд, и притом овеществленный труд, поступающий из обращения. Далее: прибавочный продукт в своей целостности — объективированный прибавочный труд в своей целостности — выступает теперь как добавочный капитал (по сравнению с первоначальным капиталом, прежде чем он начал совершать этот оборот), т. е. как ставшая самостоятельной меновая стоимость, которая противостоит живой рабочей силе как своей специфической потребительной стоимости. Все те моменты, которые противостояли живой рабочей силе как чуждые, внешние силы, потребляющие и использующие живую рабочую силу при известных, от нее самой не зависящих условиях, теперь полагаются как ее собственный продукт и результат.

Во-первых. Прибавочная стоимость или прибавочный продукт есть не что иное, как определенная сумма овеществленного живого труда, сумма прибавочного труда. Эта новая стоимость, которая противостоит живому труду как самостоятельная, обменивающаяся с ним стоимость, противостоит ему в качестве капитала, — есть продукт труда. Она сама есть не что иное, как избыток труда вообще над необходимым трудом, существующий в объективной форме, а потому — в качестве стоимости.

Во-вторых. Те особенные формы, которые эта стоимость должна принять, чтобы снова увеличиться, т. е. стать капиталом: с одной стороны, сырье и орудие, с другой стороны, жизненные средства для труда во время производственного акта, — поэтому представляют собой тоже только особенные формы самого прибавочного труда. Сырье и орудие произведены самим этим прибавочным трудом в таких соотношениях, иными словами, сам этот прибавочный труд объективно положен как сырье и орудие труда в такой пропорции, которая допускает, что в результатах этого труда может овеществляться и, действительно, постоянно овеществляется не только определенная сумма необходимого труда, т. е. живого труда, воспроизводящего жизненные средства (их стоимость), так что все время происходит расщепление объективных и субъективных условий самосохранения живого труда, а его самовоспроизводство может каждый раз начаться снова, — но эта пропорция допускает и то, что когда живой труд совершает этот процесс воспроизводства своих предметных условий, он в то же время полагает сырье и орудие в таких пропорциях, которые дают ему возможность осуществляться в них в качестве прибавочного труда, в качестве труда, превышающего необходимый труд, и поэтому превращать их в материал для нового созидания стоимости. Объективные условия прибавочного труда, ограничивающиеся определенной пропорцией сырья и орудия сверх тех требований, которые предъявляются необходимым трудом, в то время как объективные условия необходимого труда в рамках их объективности распадаются на объективные и субъективные моменты, на вещные моменты труда и на субъективные моменты (жизненные средства живого труда), — эти объективные условия прибавочного труда поэтому теперь выступают, полагаются как продукт, результат, объективная форма, внешнее существование самого прибавочного труда. Напротив, первоначально то обстоятельство, что орудия и жизненные средства имелись налицо в размере, позволявшем живому труду осуществляться не только в виде необходимого, но и в виде прибавочного труда, — это обстоятельство представлялось первоначально чем-то чуждым для самого живого труда, представлялось деянием капитала. В-третьих. Самостоятельное для-себя-бытие стоимости в противовес живой рабочей силе — т. е. ее бытие в качестве капитала, — объективное, холодное безразличие и отчужденность объективных условий труда по отношению к живой [IV—43] рабочей силе, доходящие до такой степени, что эти условия противостоят личности рабочего в виде личности капиталиста, противостоят как персонификации, обладающие собственной волей и интересами, — это абсолютное разъединение, отделение собственности, т. е. вещных условий труда, от живой рабочей силы, в результате чего условия труда противостоят рабочей силе как чужая собственность, как реальность другого юридического лица, как абсолютная сфера его воли, а с другой стороны, труд выступает поэтому как чужой труд по отношению к стоимости, персонифицированной в капиталисте, т. е. по отношению к условиям труда, — это абсолютное отделение собственности от труда, живой рабочей силы от условий ее реализации, отделение овеществленного труда от живого труда, отделение стоимости от деятельности, создающей стоимость, — а, стало быть, также отчужденность содержания труда по отношению к самому рабочему, — это отделение теперь тоже выступает как продукт самого труда, как овеществление, объективирование его собственных моментов. Ведь посредством самого нового производственного акта — который лишь подтвердил предшествовавший ему обмен между капиталом и живым трудом — прибавочный труд, а потому и прибавочная стоимость, прибавочный продукт, вообще совокупный результат труда (как прибавочного труда, так и необходимого) полагаются как капитал, как меновая стоимость, самостоятельная и безразличная по отношению к живой рабочей силе, или противостоящая ей как своей всего лишь потребительной стоимости.

Рабочая сила присвоила себе лишь субъективные условия необходимого труда: жизненные средства для производящей рабочей силы, т. е. для ее воспроизводства как всего лишь рабочей силы, отделенной от условий ее осуществления; причем рабочая сила сама полагает эти условия как вещи, как стоимости, противостоящие ей в виде чужой, господствующей над ней персонификации. Рабочая сила выходит из процесса [производства] не только не богаче, но беднее, чем она была, когда входила в этот процесс. Ведь рабочий не только создал условия необходимого труда в качестве условий, принадлежащих капиталу, но вместе с тем заложенная в нем возможность увеличения стоимости, возможность созидания стоимости также существует теперь в виде прибавочной стоимости, прибавочного продукта, одним словом, существует как капитал, как господство над живой рабочей силой, как стоимость, одаренная собственной властью и волей, противостоящая рабочей силе как абстрактной, лишенной объективности, чисто субъективной бедности. Рабочая сила произвела не только чужое богатство и собственную бедность, но также и отношение этого богатства как самодовлеющего богатства к рабочей силе как к бедности, потребляя которую богатство приобретает новые жизненные силы и снова возрастает.

Все это проистекало из того обмена, в котором рабочий свою живую рабочую силу обменивал на некоторое количество овеществленного труда; но теперь этот овеществленный труд, эти существующие вне его условия его жизни и самостоятельное бытие этих вещных условий вне самой рабочей силы выступают в качестве его собственного продукта, как положенные им самим, как осуществляемое им самим объективирование, объективирование себя как такой силы, которая не только независима от него самого, но даже господствует над ним, господствует над ним благодаря его же собственной деятельности.

В добавочном капитале все его моменты представляют собой продукт чужого труда, т. е. превращенный в капитал чужой прибавочный труд: жизненные средства для необходимого труда; объективные условия — материал и орудие, при посредстве которых необходимый труд может воспроизвести стоимость, обмененную на него в виде жизненных средств; наконец, такое количество материала и орудий, которое необходимо для того, чтобы в результате живого труда мог осуществиться новый прибавочный труд, иными словами, для того, чтобы могла быть создана новая прибавочная стоимость.

Здесь отпала существовавшая еще при первом рассмотрении процесса производства видимость того, что капитал со своей стороны будто бы привнес некоторую стоимость из обращения. Наоборот, объективные условия труда выступают теперь как продукт труда — и поскольку они представляют собой стоимость вообще, и поскольку они являются потребительными стоимостями для производства. Но если капитал, таким образом, выступает в качестве продукта труда, то продукт труда выступает в качестве капитала — уже не как простой продукт и не как пригодный к обмену товар, а как капитал, как овеществленный труд, осуществляющий господство над живым трудом, распоряжение им. В качестве продукта труда выступает также и то обстоятельство, что продукт труда выступает как чужая собственность, обладающая самостоятельно противостоящим живому труду способом существования, а также как для-себя-сущая стоимость; что продукт труда, овеществленный труд самим живым трудом наделен собственной душой и утверждает себя в противовес живому труду как чуждая сила.

Если рассматривать эту чуждую силу с точки зрения труда, то получается, что она действует в процессе производства таким образом, что труд одновременно отталкивает от себя как чужую реальность свое собственное осуществление в своих объективных условиях и поэтому полагает самого себя как лишенную субстанции, всего лишь неимущую рабочую силу в противоположность этой отчужденной от труда реальности, принадлежащей не труду, а другим; что труд свою собственную действительность полагает не как бытие-для-себя, а как всего лишь бытие-для-другого, а потому и как всего лишь инобытие, или как бытие иного против самого себя.

Этот процесс претворения труда в действительность есть вместе с тем процесс, лишающий труд всякой подлинной действительности. Труд полагает себя объективно, но эту свою объективность он полагает как свое собственное небытие или как бытие своего небытия — капитала. Труд возвращается к себе как всего лишь возможность полагания стоимости или увеличения стоимости, так как ему противопоставлены в качестве самостоятельных сущностей: все действительное богатство, мир действительной стоимости, а также реальные условия его собственного [IV—44] претворения в действительность. В лоне самого живого труда покоятся возможности, которые в результате процесса производства существуют вне труда как действительности, но как чуждые труду действительности, образующие богатство в противоположность труду.

Поскольку прибавочный продукт снова используется в качестве добавочного капитала, снова вступает в процесс производства и в процесс увеличения стоимости, он распадается на 1) жизненные средства для рабочих, предназначенные для обмена на живую рабочую силу; эта часть капитала может быть названа рабочим фондом. Этот рабочий фонд, представляющий собой часть капитала, предназначенную для сохранения рабочей силы, притом для прогрессирующего сохранения ее, так как добавочный капитал постоянно возрастает, — точно так же выступает теперь в качестве продукта чужого труда, чуждого капиталу труда, как и 2) остальные составные части капитала: вещные условия, требующиеся для воспроизводства стоимости, равной стоимости этих жизненных средств, и для получения прибавочной стоимости.

Далее, если рассматривать этот добавочный капитал, то деление капитала на постоянную часть, обладающую допотопным — до труда — существованием: сырье и орудия труда, и на переменную часть, а именно: жизненные средства, которые могут быть обменены на живую рабочую силу, — представляется чисто формальным, поскольку как та, так и другая часть капитала в равной мере полагаются трудом и в равной мере полагаются им в качестве его собственных предпосылок. Это внутреннее деление самого капитала выступает теперь скорее таким образом, что собственный продукт труда — объективированный прибавочный труд — распадается на две составные части: 1) на объективные условия для нового использования труда и 2) на рабочий фонд, предназначенный для сохранения возможности этого живого труда, т. е. для сохранения живой рабочей силы как чего-то живого, — но распадается таким образом, что рабочая сила только в том случае снова может присвоить себе предназначенную для рабочего фонда часть своего собственного результата, своего собственного наличного бытия в объективной форме, только в том случае может извлечь эту часть из формы противостоящего рабочей силе чужого богатства, если рабочая сила не только воспроизводит свою стоимость, но также увеличивает стоимость той части нового капитала, которая представляет собой объективные условия для осуществления нового прибавочного труда и добавочного производства, т. е. производства прибавочных стоимостей. Сам труд создал новый фонд для применения нового необходимого труда, или, что то же самое, фонд для содержания новой живой рабочей силы, новых рабочих, но вместе с тем он создал и то условие, что этот фонд может быть присвоен рабочими только в том случае, когда избыточная часть добавочного капитала поглощает новый прибавочный труд. Следовательно, в произведенном трудом добавочном капитале — в прибавочной стоимости — вместе с тем создана реальная необходимость нового прибавочного труда, и таким образом добавочный капитал сам есть реальная возможность как нового прибавочного труда, так и нового добавочного капитала.

Из всего сказанного видно, как в результате самого труда все более и более расширяется объективный мир богатства, противопоставляя себя труду как чуждая ему сила и приобретая все более обширное и все более полное существование, так что относительно, по сравнению с созданными стоимостями или реальными условиями созидания стоимости, нищая субъективность живой рабочей силы образует все более разительный контраст. Чем больше объективирует себя труд, тем обширнее становится объективный мир стоимостей, противостоящий труду как чужой мир, как чужая собственность. Путем создания добавочного капитала труд сам все снова и снова принуждает себя к созданию нового добавочного капитала и т. д., и т. д.

По сравнению с первоначальным — не добавочным капиталом, — условия для рабочей силы изменились теперь в том смысле, что 1) та часть капитала, которая обменивается на необходимый труд, воспроизведена самим этим трудом, т. е. уже не приходит к нему из обращения, а является его собственным продуктом; и 2) та часть стоимости, которая в виде сырья и орудия представляет реальные условия использования живого труда, была сохранена им самим в процессе производства, и так как всякая потребительная стоимость по своей природе состоит из преходящего материала, а меновая стоимость имеется налицо, существует только в виде потребительной стоимости, — то это сохранение равносильно спасению от гибели, или отрицанию преходящей природы принадлежащих капиталистам стоимостей, а потому полаганию их как для-себя-сущей стоимости, как непреходящего богатства. Поэтому эта первоначальная сумма стоимостей была положена в качестве капитала лишь в процессе производства живым трудом.

* * *

Теперь с точки зрения капитала: когда предметом рассмотрения является добавочный капитал, то капиталист представляет для-себя-сущую стоимость, деньги в их третьем моменте, богатство, просто в результате присвоения чужого труда, ибо каждый из моментов добавочного капитала: материал, орудие, жизненные средства, — сводится к чужому труду, который не присваивается капиталистом посредством обмена на имеющиеся в наличии стоимости, но который он присвоил себе без обмена. Правда, первоначальным условием для этого добавочного капитала является обмен части принадлежащих ему стоимостей, или принадлежащего ему овеществленного труда, на чужую живую рабочую силу.

Условием образования добавочного капитала I — если мы так назовем тот добавочный капитал, который появляется в результате первоначального процесса производства, — т. е. условием присвоения чужого труда, овеществленного чужого труда является на стороне капиталиста обладание стоимостями, часть которых он формально обменивает на живую рабочую силу. Мы говорим «формально», потому что живой труд должен возвратить, возместить капиталисту также и обмененные им стоимости. Но как бы то ни было, во всяком случае условием для формирования добавочного капитала!, т. е. условием для присвоения чужого труда или тех стоимостей, в которых этот труд овеществился, является производимый капиталистом обмен принадлежащих ему стоимостей, брошенных им в обращение и предложенных им живой рабочей силе, — стоимостей, которые возникли не из его [IV—45] обмена с живым трудом, т. е. не из его отношения как капитала к труду.

Но представим себе теперь, что добавочный капитал снова брошен в процесс производства, снова реализует в обмене свою прибавочную стоимость и снова появляется в начале третьего процесса производства в качестве нового добавочного капитала. Предпосылки этого добавочного капитала II иные, чем у добавочного капитала I, Предпосылкой добавочного капитала I были стоимости, принадлежавшие капиталисту и брошенные им в обращение, точнее — в обмен с живой рабочей силой. Предпосылкой добавочного капитала II является не что иное, как существование добавочного капитала I, т. е., иными словами, та предпосылка, что капиталист уже присвоил чужой труд без обмена. Это-то и дает капиталисту возможность беспрестанно возобновлять процесс. Правда, для того чтобы создать добавочный капитал II, капиталист должен был обменять некоторую часть стоимости добавочного капитала I в форме жизненных средств на живую рабочую силу, но то, что он таким образом обменял, с самого начала было такими стоимостями, которые не были пущены им в обращение из собственного фонда; эти стоимости представляли собой чужой овеществленный труд, который он присвоил без всякого эквивалента и который он теперь снова обменивает на чужой живой труд; точно так же и материал и т. д., в котором осуществляется и создает прибавочную стоимость этот новый труд, попал в руки капиталиста без обмена, путем простого присвоения.

Прошлое присвоение чужого труда теперь выступает просто как условие нового присвоения чужого труда; иными словами, то обстоятельство, что чужой труд в объективной (вещной) форме, в форме существующих стоимостей, находится в собственности капиталиста, — это обстоятельство является условием для того, чтобы капиталист снова мог присвоить себе чужую живую рабочую силу и, следовательно, прибавочный труд, труд без эквивалента. То, что капиталист уже противостоял живому труду в качестве капитала, является единственным условием того, что он не только сохраняет себя как капитал, но как возрастающий капитал в возрастающем количестве присваивает чужой труд без эквивалента, т. е. расширяет свою мощь, свое существование в качестве капитала в противовес живой рабочей силе, а с другой стороны, все снова и снова полагает живую рабочую силу в ее субъективной, лишенной субстанции нищете как живую рабочую силу.

Собственность на прошлый, или объективированный, чужой труд выступает как единственное условие дальнейшего присвоения теперешнего, или живого, чужого труда. Поскольку добавочный капитал I был создан путем простого обмена между овеществленным трудом и живой рабочей силой, обмена, целиком основанного на законе обмена эквивалентами в соответствии с содержащимся в них количеством труда или рабочего времени, и поскольку этот обмен в юридическом смысле не предполагает ничего иного помимо права собственности любого человека на его собственные продукты и свободного распоряжения ими, — но поскольку отношение добавочного капитала II к добавочному капиталу I поэтому является следствием этого первого отношения [между капиталом и трудом], — мы наблюдаем поразительный результат: на стороне капиталиста право собственности диалектически превращается в право на чужой продукт или в право собственности на чужой труд, в право присвоения чужого труда без эквивалента, а на стороне рабочей силы — в обязанность относиться к собственному труду или к своему собственному продукту как к чужой собственности. На одной стороне право собственности превращается в право присвоения чужого труда, а на другой стороне — в обязанность относиться к продукту своего собственного труда и к самому собственному труду как к стоимостям, принадлежащим другим.

Однако обмен эквивалентов, выступавший как та первоначальная операция, в которой юридически было выражено право собственности, обернулся таким образом, что для одной из сторон он является лишь видимостью обмена, так как часть капитала, обмененная на живую рабочую силу, во-первых, сама является чужим трудом, присвоенным без эквивалента, и, во-вторых, она должна быть с избытком возмещена живой рабочей силой, т. е. в действительности эта часть капитала не отдается, а только превращается из одной формы в другую. Итак, отношение обмена целиком отпало, или является всего лишь видимостью.

Далее, первоначально право собственности было основано на собственном труде. Теперь собственность выступает как право на чужой труд и как невозможность для труда присваивать себе свой собственный продукт. Полное разделение между собственностью и трудом и еще более — между богатством и трудом выступает теперь как следствие того закона, который исходил из их тождества.

Наконец, результатом процесса производства и процесса увеличения стоимости прежде всего является воспроизводство и новое производство самого отношения между капиталом и трудом, между капиталистом и рабочим. Это социальное отношение, производственное отношение фактически является еще более важным результатом процесса, чем его материальные результаты. А именно, в рамках этого процесса рабочий производит самого себя как рабочую силу, а также — противостоящий ему капитал, подобно тому как, с другой стороны, капиталист производит себя как капитал, а также —· противостоящую ему живую рабочую силу. Каждый воспроизводит самого себя тем, что он воспроизводит другого, воспроизводит свое отрицание. Капиталист производит труд как чужой труд; труд производит продукт как чужой продукт. Капиталист производит рабочего, а рабочий — капиталиста и т. д.

[5)] ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ КАПИТАЛА

[а) Исторические предпосылки капитала и их отношение к уже существующему капиталистическому производству]

Если уж предположено производство, основанное на капитале, — {собственно говоря, деньги превратились в капитал лишь в конце первого процесса производства, результатом которого были воспроизводство капитала и новое производство добавочного капитала I; однако сам добавочный капитал I только в том случае полагается, реализуется как добавочный капитал, когда он произвел добавочный капитал II, т. е. когда исчезли находящиеся еще вне движения действительного капитала предпосылки денег, превращающихся в капитал, и поэтому капитал сам, соответственно своей имманентной сущности, фактически полагает те условия, из которых он исходит в процессе производства}, — то в этом случае условие, что капиталист, для того чтобы стать капиталом, должен привнести в обращение [IV — 46] стоимости, созданные его личным трудом или каким- нибудь другим способом (но только не уже наличным, прошлым наемным трудом), это условие относится к допотопным условиям капитала, к его историческим предпосылкам, которые в качестве такого рода исторических предпосылок уже изжиты и поэтому принадлежат к истории образования капитала, но отнюдь не к его современной истории, т. е. они не относятся к действительной системе подчиненного ему способа производства.

Если, например, бегство крепостных в города является одним из исторических условий и предпосылок городского строя, то оно вовсе не является условием, реальным моментом развитого городского строя, а принадлежит к его минувшим предпосылкам, к тем предпосылкам становления городского строя, которые в его бытии уже сняты. Условия и предпосылки становления, возникновения капитала предполагают как раз то, что капитал еще не существует, а только лишь становится; следовательно, они исчезают при действительном капитале, при том капитале, который, исходя из собственной действительности, сам полагает условия своего собственного осуществления. Так, например, если при первоначальном становлении денег, или для-себя-сущей стоимости, капиталом предпосылкой является определенное накопление со стороны капиталиста (пусть даже путем экономии продуктов и стоимостей и т. д., созданных его собственным трудом), которое он осуществил, будучи не-капиталистом, если, таким образом, предпосылки становления денег капиталом являются данными внешними предпосылками возникновения капитала, — то капитал, ставший таковым, создает свои собственные предпосылки, а именно: обладание реальными условиями для создания новых стоимостей без обмена, посредством своего собственного процесса производства.

Эти предпосылки, которые первоначально выступали в качестве условий становления капитала и поэтому еще не могли вытекать из его деятельности как капитала, теперь являются результатами его собственного осуществления, полагаемой им действительности, являются не условиями возникновения капитала, а результатами его бытия. Для своего становления капитал больше не исходит из предпосылок, но он сам предпослан и, исходя из самого себя, сам создает предпосылки своего сохранения и роста. Поэтому условия, предшествовавшие созданию добавочного капитала I, или условия, выражающие становление капитала, не относятся к сфере того способа производства, предпосылкой которого является капитал, а пройдены капиталом как предварительные исторические этапы его становления, подобно тому как те процессы, посредством которых Земля из состояния огненного и парообразного моря перешла в свою теперешнюю форму, находятся за пределами жизни сформировавшейся Земли. Это означает, что отдельные капиталы все еще могут возникать, например, посредством накопления запасов. Однако накопленный запас может быть превращен в капитал только посредством эксплуатации труда.

Буржуазные экономисты, рассматривающие капитал как вечную и естественную (а не историческую) форму производства, затем снова стараются оправдать капитал, выдавая условия его становления за условия его теперешнего осуществления; иными словами, те моменты, при которых капиталист еще присваивает себе что-нибудь в качестве не-капиталиста — так как он еще только становится капиталистом, — буржуазные экономисты выдают за те условия, при которых он присваивает себе нечто уже в качестве капиталиста. Эти попытки апологетики говорят только о нечистой совести и о бессилии привести в соответствие с общими законами собственности, провозглашенными самим капиталистическим обществом, способ присвоения, применяемый капиталом как таковым.

С другой стороны, что для нас гораздо важнее, наш метод показывает те пункты, где должно быть включено историческое рассмотрение предмета, т. е. те пункты, где буржуазная экономика, являющаяся всего лишь исторической формой процесса производства, содержит выходящие за ее пределы указания на более ранние исторические способы производства. Поэтому, для того чтобы раскрыть законы буржуазной экономики, нет необходимости писать действительную историю производственных отношений. Однако правильное рассмотрение и выведение этих производственных отношений как исторически сложившихся отношений всегда приводят к таким первым уравнениям, которые — подобно эмпирическим числам, например, в естествознании — указывают на прошлое, существовавшее до этой системы. Эти указания наряду с правильным пониманием современности дают в таком случае также и ключ к пониманию прошлого: это самостоятельная работа, к которой тоже мы надеемся еще приступить. С другой стороны, это правильное рассмотрение приводит к пунктам, где намечается уничтожение современной формы производственных отношений и в результате этого вырисовываются первые шаги преобразующего движения по направлению к будущему. Если, с одной стороны, добуржуазные фазы являются только лишь историческими, т. е. уже устраненными предпосылками, то современные условия производства выступают как устраняющие самих себя, а потому — как такие условия производства, которые полагают исторические предпосылки для нового общественного строя.