Был день независимости России,12 июня, все менты в зоне, естественно, перепились - как обычно.
И днем меня вызывают в штаб. Я захожу, сидит этот Иван Михалыч и еще один мусор.
- Максим, ты знаешь что-нибудь по поводу убийства журналистки и адвоката в Москве?
- Ну да. Слышал.
- Кто их убил?
- Ну я не в курсе.- и я имел дурость немного засмеяться.
- Ты понимаешь, если я тебя спрашиваю, значит ты должен знать, кто это сделал! Значит у меня есть информация, что ты знаешь, кто это сделал.
- Так я не знаю. Я в тюрьме сидел, там полная изоляция, нет возможности, ни позвонить, ни вообще как-либо влиять на происходящее.
- Ты мне не ври, я знаю, что в Москве во всех хатах есть телефоны! Расскажи мне, кто их убил!
- Не знаю.
- Я сейчас сам у тебя спрашиваю, по-хорошему, а могу через других заключенных спросить, там ты все расскажешь. Понял?
- Понимаю
- Ну, иди на барак, подумай пока.
Прихожу, естественно, сразу к явочникам - нарядчику, завхозу:
- Так, сейчас дернули, спрашивают про убийство адвоката и журналюги в Москве, к чему бы это?
- Даа, тут вообще не гони! Если бы на самом деле что-то было, нас бы в первую очередь предупредили! Мы бы уже знали об этом! А так просто, видать, ты разговаривал много. Языком трепался, а кто-то пошел и стуканул, а там всю чушь собирают.
Успокоился вроде. Вечер уже. А тут раз, меня опять дергают в штаб. Неужели продолжение банкета? Прихожу, меня ждет второй нарядчик, Зуй:
- Макс, помоги игру установить на ноутбук Михалычу.
- А что такое?
- Да вот, какие-то пароли просит, не пускает.
- Фигня. Антивирус пишет, что недопустимая программа. Давай антивирус выключим, комп перезагрузим, и игру поставим.
- Давай, делай!
Сижу, копаюсь, заходит Иван Мыхалыч. Ну, я сижу, вроде работаю.
- ВСТААААААТЬ!
Вот блин, ну что такое? А Зуй мне в бок «встань встань Макс, ну ты чего». Встаю, а он мне:
- Что не здороваешься с администрацией?!
- Здравствуйте.- Гондон ты тупой, здоровался буквально три часа назад с тобой.
- Что, игру поставили?
- Нет еще.
- Не умеешь что ли? А чего сел? Нахуй компьютер вырубайте мне, складывайте.
Он пьяный, как слесарь в пятницу вечером. Ушел.
Мы компьютер выключаем, я его сложил, и говорю:
- Мне тебя ждать, вместе на барак пойдем?
- Нет, ты один иди.
- Все, давай.
Выхожу на улицу, а там стоит Михалыч с СДПшником разговаривает. Увидел меня, посмотрел злобно. Я прохожу мимо. Надо быстро на барак срулить, пока не началось чего, чувствую что-то нехорошее. Слышу:
- УПАЛ!
Что «упал»? Наверное не мне. Иду к локалке, не поворачиваюсь. СДПшник догоняет, хвать меня за плечо:
- Давай-давай, иди сюда, куда ты пошел!
Ну хрен с ним, подхожу на плац опять. Михалыч:
- Упал! На корты сел! Руки за голову!
Наверное, я зря с ним не поздоровался, когда он заходил. Руки за голову, сижу на кортах. Он поднимается на перила лестницы, стоит, курит.
- Ну че, сука, нацист, что ли?
Ну я сижу, молчу.
- Ну я нерусский, хули ты мне сейчас сделаешь?
- Да ничего не сделаю.
- Правильно, нихуя ты не сделаешь. Потому что тебе пизда!
Думаю, нехорошо эти слова слышать, от мента. Потому что именно этот мент на зоне – царь и бог. И чувствую - такой наебок по хребту – бааац! По шее – бац, бац, бац.Один удар, второй, пятый. Не очень сильные удары, но их много, и уже больно становится. Очки, естественно, в грязь улетели сразу. Я сижу на корточках на краю плаца, лицом к газону. По идее там газон, но по факту - разровненная земля. Мало того, прошел еще дождь, там здоровенная лужа передо мной. Сижу, туда смотрю, думаю: вот блин, какая нехорошая ситуация… надо было здороваться! Этот с крыльца кричит:
- Ну че? Вспомнил, кто адвоката убил?
- Нет, гражданин начальник, я не знаю!
- Ты, сука, знаешь! Ты мне, сука, сейчас все расскажешь!
Меня продолжают долбить. Я сижу, не пытаюсь как-то сопротивляться. Собралось СДПшников человек шесть. Я понимаю, что, в принципе, проще потерпеть немного - как обычно, попиздят и успокоятся. Потому что у одного там шансов нет что-то сделать, и понятно, что на помощь никто не придет. Ладно, сейчас он наиграется и отвалит. Надеюсь.
- Ну что, вспомнил?
- Да не, я не знаю!
- Кто убил, тебя спрашивают!?- Удар сзади по голове.
- Я не знаю.- Ещё удар.
Поставил он свои вопросы и так, и эдак. Раз пять спросил. Подходит, ко мне, встал рядом, посмотрел, ударил в ухо.
- Не знаешь?
- Не знаю.
- Ну, по губам его. И на пятый барак списать.
Я думаю, что значит по губам? Поворачиваю голову, а там зек стоит и хуй уже вытащил. Вот пидор! Я понимаю, что еще немножко – и вот он, ему сделать два шага в мою сторону, и он мне может по губам хуем брякнуть. Я сразу вскакиваю.
- Так, давай, сел на корты!- Орет Михалыч.
- Нет, не сяду.
- Упал на корты, я тебе сказал!
- Да нет, не сяду.
- Я тебя убью сейчас здесь!
- Убивайте, пожалуйста, я не сяду! Лучше уж умру!
- Да ты вообще ебнутый!
Хвать – начинает меня валить. Но при этом они ниже меня ростом, весит меньше, с пузом, и пьяный. И получилось так, что его попытка меня уронить закончилась тем, что он просто упал в лужу. СДПшники все напряглись. Это, по сути, нападение на администрацию. Все. Начальник упал в лужу лицом! Вскакивает, злой, на меня смотрит. Опять меня валить начинает. Я уже в голове подсчитываю: это уже полюбому ЕКПТ, полюбому нападение на администрацию, дополнительная статья, это щас такие пиздюли меня ждут! Все в голове проносится за доли секунды. Ладно, главное чтобы не выебли! Это тоже очень реально!
Тут опять удар по роже - смотрю козлы уже приближаются. Я от мента отпрыгнул, в стойку встал. Что делать-то? Надо драться – дело пахнет жареным, хотят чести лишить! Ко всем локалкам народ уже собрался - вся зона смотрит. Штаб почти в центре зоне и всем, собственно, происходящее видно. Из санчасти уже выглядывают, из окна штаба какие-то дневальные смотрят, народу дофига. Но никто помочь не пытается. А козлы, понятное дело, за своего начальника пойдут сейчас в бой. Хотя все дрищи, но их много.
Начальник опять на меня прыгает. Так, надо мне упасть лицом в грязь. Подальше в лужу, и чтобы меня не смогли перевернуть. Может он и сам туда не полезет. Ногами попинают и хрен с ними. Я прыгаю в лужу вместе с начальником - он в меня уцепился и туда же упал. Сразу раз – руки растопырил, рожу вниз опустил, прямо в грязь. Чувствую, он сидит на спине у меня, пытается перевернуть, но так как сам жопой меня придавил, а я раскинул руки и ноги – у него ничего не получается. Подбежали СДПшники. Тоже дергают в разные стороны, но видно, толи не умеют, толи энтузиазма нет, толи боятся - все-таки полный беспредел происходит…
Короче, минут пять меня пытались перевернуть как-то, заломать. Нихрена не получается. Я вырываюсь и дальше за землю держусь. Голову поднимаю – смотрю, а этот стоит с достаным хуем. Это был боевой петух Михалыча. Конкретно петух, который дрессирован на то, чтобы опускать людей по приказу: кто-то напился – все, по губам, кто-то грубанул начальнику – по губам, списываем. Схема была уже отработанная
Пять минут Михалыч со мной поборолся, и говорит:
- Так, ладно, знаешь, кто убил?!
- Нет, не знаю.
- Говорить будешь?
- Да буду я говорить. Я же говорить-то не отказываюсь!
- Все. У тебя последний шанс. Говори давай!
Отпускает меня и уходит. СДПшники меня сразу поднимают, дают мне очки.
- Давай-давай-двай, бегом за ним, поговори! Может вылезешь!
Я бегу за мусором, он говорит:
- Ну че, щас я дойду до вахты, и там решится твоя судьба. Ты думай, что от тебя требуется.
У меня лихорадочно мысли бегут. Что мусору-то от меня надо? Понятно, что не узнать, кто Бабурову и Маркелова убил, потому что это, ясно, ему до пизды. И я это знать не могу.
- Что, деньги нужны?
- У меня денег у самого дохуя! Я тебе сам заплатить могу.
- Ну а что надо-то? На должность чтобы я что ли встал? Я и так не блатую. Что хотите-то, я не могу понять? Скажите, чего нужно? В чем суть?
- Нет, это ты должен знать, что от тебя надо.
- Я не пойму что от меня надо? Я реально не понимаю.
- Ты че, ваще тупой что ли? У тебя образование есть?
- Да, есть.
- Какое? Юридическое?
- Нет. У меня строительное. Я инженер.
- Ну ты дурааак! А у меня юридическое.
Ну, ты пидор, ну юридическое, так юридическое, у тебя. Не было б козлов кругом – тебе бы никакое образование не помогло!
Подходит мы с ним к вахте с этими разговорами непонятными. А вахта – это выход с зоны.
И туда уже сбежались явочники, председатель СДП. Там уже нас ждут.
- Так, парни, короче, объясните ему по поводу режима. И все у него узнайте.
- Понятно, Иван Михалыч, сделаем.
Михалыч ушел дальше пить водку на волю, а меня привели в баню.
Может помыться дадут? Мне надо простирнуться - штаны все грязные, роба грязная, феска грязная, очки в грязи все, на шее уже горб вырос от ударов, и он тоже в грязи! Заходит Сава, это мой завхоз, он же на зоне один из главных явочников:
- Максим, ты руками, короче, меньше маши.
- Так это, ты же сам видел, я и не махал, Михалыч упал сам.
- Я видел, ты вообще руками-то не маши сейчас.
- В смысле?
- В смысле, блядь, сейчас потерпи немножко.
- Что «потерпи»?
- Ну, сейчас хуйня будет. Все нормально будет, тебя не выебут.
Ну, не могу понять что он имеет ввиду, сижу раздеваюсь. Он мне:
- Раздевайся, раздевайся.
- Да, сейчас мыться пойдешь после этого.
- После чего после «этого»?
Тут заходят еще козлы в баню. Это в раздевалке бани все происходит, я сижу на лавке. Он:
- Вставай, иди сюда.
Встаю. Один козел берет палку, стоит, ей поигрывает.
- Ну что, короче. Ты понял, что вел себя неправильно?
- Ну, вопрос странный. В смысле?- Хуякс по ноге!
- Неправильно ты себя вел, понял?
- Понял.
- Что ты понял? Ты понимаешь, что нельзя так с Михалычем базарить?- Бац палкой.
- Хули ты не встал, когда он зашел?- Еще несколько ударов палкой по ногам.
- Блядь, вставать надо, когда заходит администрация!- Еще под коленки и по бицепсам бедер.
- Ты че? Ваще охуевший, что ли?- По икрам, по голеням.
Самое мерзкое, что сопротивляться бесполезно. Даже если этих удастся как-нибудь отоварить – что дальше? Бежать некуда. Только себе хуже сделаешь. А удары палками, вроде и не особо сильные, идут сериями. То, от чего с первого раза может и синяк не вскочил бы, на тридцатый раз заставляет мышцу раздуваться, кожу – синеть, а нервные окончания – выть от боли.
Ну, и где-то с такими присказками они меня долбят. Я падаю – нога левая онемела. Поднимают. По хребту, по печени, по рукам, по ногам, по жопе. Опять поднимают.
- Кароче, кто там кого убил?
- Да я хуй его знает.
Удар по бедру дубинкой.
- Я не знаю.
- Ну, ты не знаешь… Ты сейчас все узнаешь, ты сейчас все расскажешь, блядь, кто кого убил, где убил и что это было сделано по твоему приказу.
Раз, по одной ноге – по второй, по одной ноге – опять по второй. Боль, она стимулирует работу мозга. Надо срочно что-то рассказать. Язык начинает работать с дикой скоростью – все, что видел по телевизору, все что прочитал в газетах, все версии, которые мне высказывали мусора, которые ко мне приходили. Это я им выкладываю, один это все записывает на форматы. Лист формата А4, исписанный с одной стороны, называется «один формат», если с двух сторон – то «два формата». Написали этих басен журналистских на шесть форматов:
- Ну, нормально.
А там версия и по поводу администрации Химкинского района, и что это из администрации Чечни, и что это какие-нибудь автономные националисты, и военные, и что это мог сделать какой-то киллер, которому Маркелов дорогу перешел – да вообще что угодно.
- Так, ну а сейчас будем продолжать банкет. Надо еще.
Долбили меня со всех сторон. Палками – в затылок, по спине, по рукам. А я согнулся, головой вниз. И бью сам себе в глаз кулаком. Они не хотят на лице следов оставлять, значит чего-то боятся. Бывает же, что тут комиссии какие-то ползают. Если сейчас продолжат выбивать и сломают - можно потом будет как-то соскочить попробовать, написать жалобу куда-то… Увидят, что рожа разбита. Соломинка, конечно… Но это пиздец: если захотят и не поленятся, то вполне могут заставить и на себя наговорить! Настоящих пыток никто не выдержит. Информацию можно скрыть, но вот подписать заставят что угодно.
- Давай, еще рассказывай, что знаешь.
- Я вам, наверное, сознался бы, что это я их заказал, и убил сам. Но я сидел в такой тюрьме, где у меня не было даже сотового телефона.
- Нет, нихуя, ты сейчас расскажешь точно, кто это сделал!
Опять меня пиздят. Я уже на ногах не стою, голова еле соображает.
- Да не знаю, все рассказал что мог.
- Ну ладно, хрен с тобой.
А у меня уже разбито все: и нос, и лицо покоцано, и ноги все опухли, стали, как у такого профессионального бодибилдера Тома Платца. В полтора раза толще - я такого никогда не видел! Голова уже не опускается – горб из опухоли. Весь красный, течет все… Кровь, сопли. Жалко камеры не было – на память.
- Ладно давай, понесли!
Подняли меня, затащили в баню, облили водой. Оделся я кое-как. Дальше меня утащили на барак, уложили на шконарь.
– Ну, че? В столовую-то можно хоть не идти?
- Да, не ходи.
Гонки и отходняк.
Чем эта херня закончится? Наговорил я, по сути, полной хуйни. Это не более чем версии, которые были по телевизору. Вот мусора прочитают эту явочку, поймут что это порожнина, и дальше меня дернут, продолжать мероприятие. А мероприятие очень неприятное, когда тебе долбят, и сделать ничего не можешь, и боль остановить не можешь. Один хрен ни на кого наговаривать не хочется, хорошо хоть, ответа на их вопрос не знаешь… На самом деле незнание правды помогает в таких делах. Если знаешь - и у тебя об этом прямо спрашивают, причем зная, что ты знаешь, то правду всегда смогут выбить. Внутренний подлый голос, инстинкт самосохранения, будет кричать «Расскажи! Кто-нибудь другой все равно сознается! Зачем себя-то губить!?» Это тот же голос, что отговаривает идти в зал или предлагает зайти в макдак. А если ты не знаешь – ну, блядь, будешь терпеть, закусишь губу, наговоришь какой-нибудь хуйни. Поизворачиваешься, но никого не сдаешь. В этом, конечно, был плюс моей ситуации.
Лежу, у меня такие уже полугаллюцинации, температура поднимается. Я никогда не знал, что если тело превращается в один большой синяк, то поднимается температура. Это мертвые клетки начинают гнить и выводиться из организма. В ту ночь я вообще не спал. Полусон-полуглюки, дикая температура. И ворочаться больно, потому что тело все отбито, как кусок мяса.
Спортивные штаны, которые велики были на три размера, стали вообще в обтяжку. Я еле-еле снял робу – больно было двигать руками. Надо было сразу это сделать, пока настоящая боль не пришла. Но до отбоя раздеваться нельзя. А за четыре часа волна уже накрыла. Еле снял штаны. Как же я на следующий день-то ходить буду?
Просыпаюсь, в туалет то надо идти! Куда деваться, организм-то требует, а идти больно. Я в трусах иду, глаза вниз опускаю, а ноги черные просто до пяток! Вечером они были раздутые и синие, а к утру они почернели. На самом деле ноги как у этого темно-синего негра, я такого никогда не видел.
Поднимаю майку, смотрю: у меня и тело такое, руки черные, чуть не до локтей. кисти отбитые, но нормального цвета. Щупаю шею – там такая опухоль здоровая, горб, как у Квазимодо вырос! Там, вроде, и мяса-то нету, некуда распухать – но нормально, сантиметра на три-четыре вырастить можно, прямо с затылка и до хребта.
Дошел, поссал… Бляяяядь, как же я срать-то утром буду?!
Но утром срать как-никак пришлось. Подхожу к очку. Как сесть-то? Чувствую, что сесть не смогу. Вышел на задний двор перед сортиром, через силу поприседал. Раз двадцать. Больно просто охренеть как, такое чувство, что мышцы внутри сейчас натянуться и лопнут, кожа лопнет! Но, тем не менее, получилось. Зашел, сел – блядь, болят все органы внутренние! Даже напрягаться больно! Да что ж такое-то! Вчера, походу, погорячились козлы! Посрал, жопу вытирать тоже больно… Может забить? Но все же вытер, сделал над собой усилие.
Одеваюсь, в столовую иду на деревянных ногах. В коленках не гнутся, но пришел. Сесть больно, кашу есть и не охота, и температура… А есть надо. Я понимаю, что тут силы нужны, что может быть продолжение банкета с этими явками. Ебаная Бабурова! Ебаный Маркелов! Ебаная зона! Ненавижу все!
Похавал, пришел на барак, опять лег. Все мысли о том, что сейчас будет. Менты сейчас протрезвеют. Прочитают, что я наговорил. Им, естественно, не понравиться, что я не назвал никаких конкретных фамилия.
Но меня по этому поводу не дергают день, второй, третий. Я к завхозу подхожу:
- Ну что? Фигня-то та чем закончилась?
- Все нормально, думаю просто по пьяни что-то там Михалычу не понравилось, вот видишь такая фигня получилась. Ты, Макс, извини, ничего личного. Я же не мог ему сказать, что Макс нормальный парень и я его трогать не буду? Я лучше сам себе хуй на пятаки порублю, чем Михалычу скажу такое. Тогда мне пизда, он меня потом точно выебет.
- Понятно, что делать. Работа у тебя такая.
- Ну да, видишь, нормально, ты понимаешь…
Работаю, как у конвойных, которые у меня берут автограф, и говорят, что «работа такая, буду тебя охранять».
Две недели я где-то восстанавливался. Только-только у меня сошли все синяки. Они так интересно сходили – вниз к щиколоткам чернота опустилась, и постепенно менялись цвета, как бензиновые пятна: зелено-синий, потом стал желтый, потом светлеет, потом краснеет, и потом постепенно нога приобрела свою первоначальную цветовую окраску.
Гости из МУРа.
Прошло две недели, меня опять вызывают в штаб.
Я прихожу, поставили меня около штаба. Смотрю идет старший опер и какой-то тип в гражданке: длинный, лысый, в кожаной куртке. Заходят они в штаб, я уже понимаю что этот тип именно ко мне приехал, раз меня одного к штабу вызвали. Захожу:
- Здравствуйте, гражданин начальник, осужденный…
- Все, проходи, Максим, садись.
И говорит этот, в гражданке:
- Я из убойного отдела МУРа, к тебе приехал по делу Маркелова и Бабуровой. Ты же в курсе, объяснительную писал…
- Ну так-то да, написал.
- Я ее прочел, понятно, все нормально.
- Что нормально?
- Ты-то, понятно, что знать не можешь, кто убил. Я наводил справки, знаю где ты сидел, что у тебя там связи не было. Хорошая тюрьма. Поэтому чисто так, формальность. Дело громкое, дохуя сил для расследования выделили – вот мы и катаемся по тайге, раскрываем.
Да, интересно. Он старшему оперу говорит:
- Ну, можете выйти. Сейчас наедине с Максимом поговорю.
У опера естественно глаза такие выпучились. Он же знает, что они со мной делали, пока «объяснительную» выбивали, а тут нормальный разговор, московский мент, говорит что понимает, что я знать ничего не могу. Палку они явно дико перегнули.
Опер уходит, я этому менту говорю:
- Вы, если знали, зачем бумажку присылали?
- Ну так вот, это чисто для протокола, опросить. Понимаешь, на тебя же тоже стрелки какие-то падали, надо следственные действия провести. Даже меня в командировку послали в тайгу.
- Ну да, понял. Если возможность будет - не надо больше такой фигни присылать.
- Ну, понятно. Надо тебе, может, чем помочь? С администрацией поговорить?
- Я думаю, вас они вряд ли послушают. Если бы не ваш запрос, то у меня вообще все ровно было.
- Ну понятно. А вот помнишь таких-то таких-то из МУРа? Вот, тебе привет передавали.
- Конечно, помню. Они меня пытали как-то по одному делу, хотели по хулиганству закрыть.
- Они самые.
- Ну, тогда же дело по пыткам возбудили…
- Да, одного там перевели, другого тоже. Я просто консультировался про тебя, они тебе привет передавали.
- Ну что, им от меня тоже привет передайте.- Наилучшие пожелания и луку мешок.
- Ну все, давай, удачи, Макс.
Вроде как обошлось, потому что могло быть значительно хуже. Если бы вольный мент приехал и сказал что ему не нравится протокол. Давайте-ка, чтобы явку с повинной написал! Могли на самом деле и выебать и всего разломать. Очень неприятная ситуация. Тем более, что знаешь, что никакого адвоката не будет, никто тебе не поможет. Могут бить один день, могут два, могут неделю, могут месяц. Ну и в итоге могут убить. Хотя бы и случайно. А потом сказать, что было очень слабое сердце и, к сожалению, помощь не пришла вовремя. Пока с зоны тело доставят – там уже концы в воду можно сунуть.
Вызывает меня на следующий день старший опер в штаб:
- Макс, ты пойми, я против тебя ничего не имею, ты парень нормальный. Я не знаю, чем ты на воле занимался, но ты пойми, такая ситуация… Сказали вот узнать у тебя… объяснительную взять, но здесь поняли, что явку. Ты пойми, что перепутали, зла не держи…
- Ну да, ладно…
- Ну все, давай, иди в барак.
Какую уж тут злобу-то держать? Вас бы не больно всех тут зарезать. Чик, и вы уже на небесах. Только Михалыча помучить немного. Трубку в жопу засунуть, в нее колючую проволоку. Трубку вынуть аккуратненько. А проволоку потом вырывать. Медленно и неотвратимо.
Потом вызывает меня еще через день, в субботу:
- Так, Максим, надо, чтобы ты написал список всех, с кем ты переписываешься по почте, всех своих знакомых корреспондентов, кто тебе посылки присылает, письма, бандероли.
- Я сделаю,- Какая тупая проверка! Все письма идут через цензуру! Все это записано, зачем спрашивать, если вы прекрасно знаете и сами? Кто мне присылает письма, кто мне присылает посылки и с каких адресов.
Ну, хрен с ним - пошел на барак, взял свой список адресов, несколько человек оттуда вычеркнул - кто мне на эту зону еще писем не присылал. А остальных тех, чьи данные уже есть в цензуре, переписал. Принес, ему отдал.
Мент сидит, сверяет:
- Ага, все правильно. Ты искренен со мной. Все нормально. Ладно. Иди
Я ушел, только расслабился. Надо позаниматься немножко, опять меня вызывают в штаб. Я опять прихожу.
- А я еще хотел бы у тебя уточнить, кто к тебе на свиданки приходил в изолятор.
Да, думаю, ты дебил, что ли?
- Девушка и отец.
- Так, девушка, отец, данные в деле есть. Все записал, теперь иди.
Такое рвение показывает! Понятно, что они хотят, если приедут мусора, полностью выдать мои контакты. Типа работают. Пришел на барак, ко мне подходит завхоз.
- Вот такая фигня, тебя тут опера дергают. Если что – то телефон я тебе вообще ни разу не давал.
- Ну, я понял и без напоминаний.
- Да нет, ты вообще никогда не звонил от меня, телефон ты вообще не видел на этой зоне ни разу.
- Ну да, понятно. Дай мне только сейчас позвонить, отбой надо дать, по свиданке.
Надо сказать, что к тому времени я договорился, что ко мне на зону приедет Малюта и Саша. Они собирались ехать на свиданку, но после того, как приезжали мусора, я решил, что лучше, чтобы ко мне никто не ездил. Потому что это лишние вопросы, может вылиться в новое выбивание явки по поводу «кто такой Малюта, чем он занимается?» Если они узнают и пробьют, кто это – будет вообще нехорошо.
Все, позвонил, отбой дал, объяснил ситуацию, мол так-то и так-то, не надо приезжать. Понятно, в другой раз. На этом первое приключение с ментами закончилось.
Лагерная жизнь.
Зона Сим – «командировка лесная», очень голодная. Кормят крайне скудно, баландой наесться невозможно. Если похудеешь до 55 килограмм, то становится нормально. Но если хочешь иметь нормальную комплекцию, то надо или вставать на должность, чтобы обеспечили дополнительное питание, или нужен грев от родственников, от товарищей. Иначе просто пиздец! Но, так как я пошел по пути мужика, я находился на содержании у своих товарищей, которые регулярно делали денежные переводы, присылали мне посылки. Чтоб я мог питаться и заниматься.
Не то, чтобы я сильно шиковал и гулял, но хватало, чтобы заваривать пару пачек лапши и пакетик соевого мяса, чай всегда был. Блюда тоже были не очень разнообразные. Но старался разнообразить. Очень вкусно, если взять соевое мясо, залить кипятком, засыпать туда бульонного кубика, засыпать сухих сливок и лапшу. Закрыть контейнер крышкой, поставить под подушку или завернуть в одеяло. Час это все стоит, потом открываешь, получается теплая сливочная лапша с мясными кусочками. Это вкусно, питательно, как раз после тренировки.
Тренировался я два раза в день. За полчаса до подъема меня специально будил дневальный, как я с ним договорился. Я быстро заправлял шконарь, умывался холодной водой, шел на брусья и турник. Делал два подхода по 15-20 раз на брусьях, немножко растяжечки и подтягивался - в лесенку до десяти и обратно. Я как раз успевал это сделать до завтрака. Потом начинали выходить люди, курить, строились и шли на завтрак. Потом возвращались из столовой, начиналась уборка в хате. Можно спать. Спать можно не всем, только несколько человек на бараке имели такую привилегию. Тут спасибо товарищам за грев. На самом деле, очень сильная привилегия, потому что некоторые не имеют право и просто сидеть на шконаре!
Я спал до проверки, потом шел на плац, возвращался, читал. Перед обедом обычно шел смотрел какой-нибудь фильм или рисовал. После обеда я полюбому читал несколько часов. В четыре начинал заниматься второй раз. До полшестого я отжимался вниз головой, закидывая ноги на шконарь, или отжимался между шконарями, качал пресс, поднимал туловище, поднимал ноги, делал двойные скручивания, ходил на брусьях, поднимал кусок рельсы передним «Seig Heil-ем», боковым «Seig Heil-ем» и задним «Seig Heil-ем». Упражнений было много, но они были малоэффективны. Нет качественного белкового питания, отсутствует мотивация. Занимаешься, и знаешь, что это все бесполезно. Вот выйдешь на волю и спокойно раскачаешься. А здесь и бить никого нельзя! В принципе, я и так самый здоровый на бараке. На зоне здоровее меня был только один парень, почти на голову выше меня, здоровый, как лось. У него был брат-близнец, но маленький. Хоть близнецы, но не очень-то и похожи. Похожи, но просто как братья.
Телевидение на бараке не работало, сигнал не доходил до нас. Хоть и была десятиметровая антенна, но ее хватало только на поимку сети для мобил. Так что только DVD. Смотрели практически одни и те же фильмы. Соберется народ в ПВРе фильм смотреть, посмотрят час: «Да-ну, чего-то какая-то шляпа. Давайте другой прохлопаем кинчик!» Приходит козел и начинает хлопать какой-нибудь другой кинчик. Посмотрим тот фильм до середины, придет другой козел: «Да-нет, я этот фильм смотрел. Давайте другой смотреть». Право переключать фильмы, пультом щелкать, ставить новый диск есть только у козлов. Обычно козел не может сидеть в ПВРе и смотреть фильм от и до, он смотрит пол фильма и уходит «работать». Постоянно происходит эта хуйня, - приходит следующий козел и говорит: «Давайте вот этот фильм смотреть». Очень редко получается сесть и посмотреть фильм целиком, постоянно какая-нибудь пидорасина его переключит. Это дико бесило, и, естественно, отбивало всякое желание смотреть фильмы. Тем более, что интеллектуальный уровень заключенных оставлял желать лучшего. Поэтому они по многу раз смотрели сериал «Бригада», сериал «Спец». «Турецкий гамбит» при мне они посмотрели раз пятнадцать, какие-то еще глупые фильмы. Короче, никакого интереса сидеть в ПВРе не было.
Я брал книжки и шел читать у себя в секции. За месяц я прочитал все книги на бараке. Их было крайне мало, потому что они очень быстро превращаются или в самокрутки, или в туалетную бумагу. Из читающих людей, кроме меня, был еще один. Взрослый, и не наркоман и сел за бытовуху, чистая случайность. Остальные ни читать не любят, ничего. Если кто-то возьмет книжку, то это, скорее, в порядке исключения. И получилось так, что мне присылали книги на зону правозащитники, мать присылала фантастику, плюс товарищи отправляли литературу, и у меня уже накопилась коллекция книжек. Я все их подписал с корешка, поставил в ПВР, то есть у меня была такая монополия на литературу. Через месяц беру книжку из своих, непрочитанных, смотрю - уже нет последних пятнадцати страниц. Я понимаю, что кто-то просто взял, вырвал их и пошел посрать! Ах, вы ублюдки! Открываю вторую — то же самое. Все. Хватит! Собрал все книги с полки, убрал в баул. Пошел всем объявил, что если кому-то надо почитать — обращайтесь, а в ПВРе ставить их не буду.
- А че, ты сразу не догадался, что книги тут сразу на самокрутки пойдут?
- Да-нет, не очень.
То же самое происходило и с газетами. Приходит газета, даешь ее кому-то почитать, заходит следующий:
- Макс, слушай, газета ж тебе уже не нужна?
- Нужна, я читаю!
- Блин, а вот эту статью ты уже прочел?
- Прочел.
- Дай вот здесь вот вырву на самокрутку?
- Ты че, охуел?! Газету только сегодня прислали.
- Ну и чё?! Ты же уже ее прочел.
- Пошел отсюда! Из очка бумагу достань, от говна очисть, и кури!
Там полное непонимание ценности печатного слова. Со временем я нашел людей, которые интересуются и книжками и газетами, то есть такой клуб по обмену литературой пошел с другими бараками. Думающих людей на зоне очень мало. В Москве, в ВИП-тюрьме, практически все люди были образованы, эрудированны, с ними было интересно разговаривать. Здесь - наоборот, дикое сборище тупой пехоты, люди вообще ни о чем не хотят думать! Кроме как чифирнуть, покурить, пожрать, посрать и лечь спать, - ничего нет в голове. Конечно, это сильно угнетало, я мало с кем разговаривал, мне не очень интересно было вести среди них пропаганду. Были даже люди, которые уверены, что негры живут и всю жизнь жили в Южной Америке.
- Почему?
- Ну, я же смотрел сериал. Про рабыню Изауру. Там негры все в Бразилии, - это говорит взрослый человек.
Были люди, которые, будучи сорока лет от роду, не умели ни читать, ни писать. Говоришь какое-то слово, довольно известное, они его даже не слышали, то есть и словарный запас крайне низкий. В общем, желание вести пропаганду у меня отпало уде через неделю общения на бараке: «На хрен! Не буду этим заниматься». И стал просто читать.
Социальное расслоение.
На воле социальное расслоение выражено довольно ярко, но эти слои в тоже время довольно редко пересекаются. Разница в тысячу-две долларов дохода не вызывает жгучего желания затеять классовую борьбу. В десять-двадцать – может быть, да и то не факт.
Допустим, если один человек ездит на работу на метро, приезжает на арбузолитейный завод к 7 утра, собирает ржавые детали для отечественных автомобилей, холодильников и других нанотехнологичных агрегатов - он никогда в жизни не пересечется с человеком, который ездит на дорогой машине, живет в загородном особняке на Рублевке и посещает закрытые показы мод или вечеринки для богатых пидарасов.
В принципе даже редко пересекаются представители верхов и низов среднего класса.
Разве что в офисе, только один - начальник, а другой – подчиненный. В остальное время один ездит на своем автомобиле, другой на своем, т.е. в принципе они не общаются совсем и поводов для конфликтов и, особенно, зависти - гораздо меньше, чем на зоне.
Потому что там все выглядит совершенно иначе. Расслоение начинается буквально с одной тысячи рублей в месяц. Если у кого-то она есть, а у другого ее нет, то это значит, что у одного всегда будет что покурить и чем чифирнуть, а пара блоков сигарет и заварка - это «насущное» для зэка. Несколько килограмм чая говорит уже о том, что люди находятся в совершенно разных положениях: один вынужден просить и унижаться, а другой в ответ будет давать докурить, презрительно отказывать или требовать взамен какие-либо мелкие услуги. И человек, у которого нет этой тысячи рублей,
будет вынужден стирать ему шмотки, мыть за него полы, кипятить ему воду и другие подобные вещи – в общем, всячески унижаться.
А если речь идет о десяти тысячах в месяц? Хотя нормальный грев начинается уже с трех – четырех… Если у него они есть, то он может спать днем на шконаре, не ходить на хозяйственные работы, его не будут пиздить козлы, у него всегда будет что поесть, выпить, чифирнуть и покурить, этот человек будет объектом постоянной зависти. И это расслоение происходило у меня на глазах.
Я, как человек, имеющий верных товарищей на свободе, соответственно, попал в верхнюю категорию. Меня неплохо грели, делали передачи и посылки, писали письма. Все это, естественно, вызывало зависть. Например, люди видят, что я с семейником пью чай. У нас двоих с Андрюхой один пакетик чая и 4 конфеты. Не кучеряво. Но у нас есть этот пакетик и конфеты, а у других нет. И они их не получат - дашь конфету одному – попросят все остальные. А если им не отдашь – обделишь - то будешь еще хуже, чем если не дашь вообще никому. Вечная дилемма.
Садишься поесть, сразу в секцию заплывают какие-то люди вроде как пообщаться, а на самом деле просто кружатся в надежде на то, что им что-то перепадет, чаще всего это дневальные, т.е. мелкие козлы, которые приходят попрошайничать. Да! Это, так называемая масть «чайки». Еще бывает масть «крыс», но крысы ладно – украдет сигарету из пачки, стащит пару конфет. Но «чайки» - самое противное, бесят. Постоянно это наблюдать довольно неприятно, но в целом поучительно - ты видишь как рождается эта зависть. Классовая ненависть. Победить её, раздав все бедным, невозможно. На воле это не увидишь невооруженным взглядом. Я никогда не общался с людьми, которые находятся в «социальной верхушке». Пересекался с такими только в тюрьме на 99. Однажды им рассказал, что для прикола разбил стекло из рогатки в «бентли», когда она остановилась на светофоре. Обычно это всем бывает смешно – какой-то буржуй испугался, что его хотят убить из ружья, не поняв, что это шарик из рогатки, а не пуля, вдавил газ в пол и уехал. Пошутил по молодости и горячности… Но там на меня половина хаты взъелась. Оказалось, что у четверых из шести моих сокамерников дома на Рублевке:
- Ты что, Максим, а если сердечный приступ у человека?
- На «бентли» ведь ездят такие же люди!
- А если он решил, что его заказал его компаньон и сам закажет это компаньона, хотя тот ничего не делал?
- А если бы тебе так стекло разбили? Приятно бы тебе было!?
В общем, попал не в то общество и не ту историю рассказал.