— Люсинда! — снова закричал Даниэль, но слишком поздно: в это мгновение она исчезла.
Он только что вышел на мрачный снежный пейзаж.
Он заметил вспышку света и тепло пламени за своей спиной, но все его внимание было сосредоточено на Люси.
Он бросился за ней в темный переулок.
Она в своем потертом пальто, она выглядела беззащитной.
Она выглядила испуганной.
Он наблюдал за тем ка она скрывается в тени а затем… — Нет! Ракета врезалась в здание за его спиной.
Земля содрогнулась, улица в мгновение ока превратилась в руины, дождь из кусочков стекол стали и бетона взмывших в воздух обрушился на землю.
Затем, улица погрузилась в гробовую тишину.
Но Даниэл не замечал этого.
Он в полном недоумении замер среди руин.
— Она идет еще дальше, — пробормотал он, стряхивая пыль со своих плеч.
— Она идет еще дальше, — кто-то повторил.
Этот голос.
Его голос.
Эхо? Нет, слишком близко для эхо.
Слишком ясно для того, что пришло из его головы.
— Кто это сказал? — он бросился в запутанное прошлое, в лес, где часто бывала Люси.
Два вздоха.
Даниэль был перед самим собой.
Только не совсем собой — это была его более ранняя версия самого себя, чуть менее циничная версия.
Но из какого времени? Где он? — Не трогай! — закричал Кэм на их обоих.
Он был одет в офицерский камуфляж, военные ботинки и громоздкое черное пальто.
При виде Даниэля, его глаза загорелись.
Сами того не желая, оба Даниэля приблизились, осторожно обходя друг друга в снежном кругу.
Но теперь они попятились.
— Не подходи ко мне. — предупредил более старший, более младшего.
— Это опасно.
— Я знаю, — рявкнул Даниэль.
— Ты не думаешь, что я знаю? — Просто находясь рядом с ним, его начало тошнить.
— Я был здесь предже.
Я — это ты.
— Что тебе нужно? — Я… - Даниэль огляделся вокруг, пытаясь сориентироваться.
После тысяч лет жизни, бесконечной любви к Люси и ее потерь, ткань его воспоминаний стала рваной.
Тяжело вспоминать повторения прошлого.
Но это место он помнил, это было не так уж давно. Пустынный город.
Заснеженные улицы.
Огонь в небе.
Это могла быть одна из ста войн.
Но здесь… Место на улице, где снег расстаял.
Темный кратер в белом море.
Даниэль упал на колени, и поднял с земли кольцо, запачканное пеплом.
Он закрыл свои глаза.
И вспомнил как она умерла на его руках.
Москва.
1941.
Так вот что она делала! Путешевствовала по своим прошлым жизням!
Надеясь понять.
Дело в том, что в ее смертях не было причин.
Даниэль знал это лучше, чем кто-либо другой.
Но были жизни, в которых он пытался пролить свет на нее, надеясь, что это что-нибудь изменит.
Иногда он надеялся сохранить ей жизнь подольше, но на деле это никогда не срабатывало.
Иногда, как в этот раз, во время осады Москвы, он решал отправить ее в путь быстрее.
Чтобы пощадить ее.
Чтобы его поцелуй был последним, что она почувствовала в этой жизни.
И это те жизни, которые бросали длинные тени на века.
Это были те жизни, которые выделились, и притянули Люси как металические опилки к магниту, когда она вошла в Предвестник.
Те жизни, в которых он рассказал ей все, что ей нужно знать, даже если это уничтожит ее.
Как ее смерть в Москве.
Вспомнив это, он почувствовал себя глупо.
Смелые слова, которые он шептал, глубокий поцелуй, который он подарил ей.
Блаженное понимание на ее лице, когда она умирала.
Это ничего не изменило.
Ее конец был точно таким же как и всегда.
И Даниэль чувствовал себя так же: Мрачным.
Черным.
Опустошенным.
Выпотрошенным
Безутешным.
Габби шагнула вперед, что бы засыпать снегом кольцо пепла, где умерла Люська.
Ее сияющие крылья озарили ночь, а мерцающая аура окружила ее тело, будто она лежала в снегу.
Она плакала.
Остальные подошли поближе. Кэм.
Роланд.
Молли.
Арианна.
И Даниэль, старый Даниэль остался в окружении своей пестрой группы.
— Если вы здесь, что бы предупредить нас о чем-то, — сказала Арианна — тогда говорите и уходите.
— Ее радужные крылья были почти покровительственно сложены вперед.
Она встала напротив Даниэля, который слегка позеленел.
Для ангелов это было противозаконно и противоестественно общаться со своими прежними я.
Даниэль вспотел и почувствовал слабость — было ли это, от того что он должен был снова пережить смерть Люси, или от того что он был так близко к себе прежнему, он не мог сказать.
— Предупредить нас? — усмехнулась Молли, обходя вокруг Даниэля.
— Зачем Даниэлю Грегори возвращаться в прошлое, что бы о чем-то предупредить нас. — дразня, она попала ему в лицо своими медными крыльями.
— Нет, я помню, то как он просматривал прошлое в течение многих столетий.
Вечно в поиске, и вечно опаздывает.
— Нет, — прошептал Даниэль.
Этого не может быть.
Он хотел поймать ее, и он поймает.
— Она хотела спросить, — сказал Роланд Даниэлю. — что заставило тебя появиться здесь? Откуда бы ты не был. — Я почти забыл, — сказал Кэм, массируя виски.
— Он здесь из-за Люсинды.
Она выпала из времени.
Он повернулся к Даниэлю и выгнул бровь дугой.
— Может быть ты наконец оставишь свою гордость, и попросишь у нас помощи? — Мне не нужна помощь.
— А похоже, что нужна. — издевался Кэм.
— Не вмешивайся в это. — выплюнул Даниэль.
— Ты достаточно добавишь нам хлопот позже.
— О, как здорово!
Захлопал в ладоши Кэм.
— Буду с нетерпением этого ждать!
— Ты играешь в опасную игру Даниэль. — сказал Роланд.
— Я знаю это.
Кэм рассмеялся темным, зловещим смехом.
— И так.
Мы наконец дошли до конца игры, не так ли? Габби сглотнула.
— Так… что-то изменилось? — Она выясняет это. — сказала Арианна.
— Она открыла Предвестник и отправилась в свои прошлые жизни! Глаза Даниэля вспыхнули фиолетовым.
Он отвернулся от них, глядя на руины церкви, где впервые встретил Люську.
— Я не могу остаться.
Я должен поймать ее.
— Ну, насколько я помню, — сказал Кэм мягко, — ты никогда не поймаешь.
Прошлое уже написано, брат.
— Может быть, твое прошлое.
Но не мое будущее.
Даниэль не мог думать прямо.
Его крылья горели в теле, желая освободиться.
Ее уже не было.
Улица была пуста.
Не нужно было ни о ком переживать.
Он откинул назад плечи, и со свистом выпустил их.
Там.
Эта легкость.
Полная свобода.
Теперь он мог трезво мыслить.
Ему было необходимо на секунду остаться одному.
С самим собой.
Он взглянул на другого Даниэля и взлетел в небо.
Секунду спустя, он услышал этот звук снова: такой же свист раскрывающихся крыльев, молодых крыльев, набирающих высоту с земли.
Ранний Даниэль догнал его в небе.
— Куда? Не сговариваясь они приземлились на трехэтажном выступе около Водоема Патриарха на крыше напротив окна Люси, где они привыкли наблюдать как она спит.
Память была свежее в мыслях Даниила, но слабое воспоминание о спящей под одеялом Люс, до сих пор наполняли теплом крылья Даниэла.
Оба были мрачными.
Ирония была в том, что в разрушенном городе ее дом уцелел, а она — нет.
Они стояли в тишине холодной ночи, осторожно спрятав свои крылья, что бы случайно не соприкоснуться.
— Как ее дела в будущем? — вздохнул Даниэль.
— Хорошие новости — в этот раз все по другому.
Проклятие как-то… изменилось.
— Как? — Даниэль поднял глаза, и надежда, ярко вспыхнувшая в его глазах, вдруг померкла.
— Ты хочешь сказать, что в этой жизни она еще не заключила договор? — Мы думаем, что нет.
Это часть его.
Кажется лазейка открылась и позволила ей жить дольше, чем обычно. — Но это слишком опасно.
Даниил говорил быстро, отчаянно, выплевывая ту же речь, что крутилась в голове Даниэля, с той последней ночи в Мече и Кресте, когда он осознал, что в этот раз все по-другому. — Она может умереть и не вернуться.
Это может стать концом.
Каждая мелочь сейчас на кону.
— Я знаю.
Даниэль остановился, сдерживая себя.
— Извини.
Конечно же ты знал.
Но… вопрос в том, понимает ли она что эта жизнь другая? Даниэль посмотрел на свои пустые руки.
— Одна из старейшин Жмалеима добралась до нее, и устроила ей допрос, но это было до того как Люси узнала что-либо о своем прошлом.
Люсинда узнала, что все сосредоточены на том, что она не крещенная… но она еще столького не знает.
Даниель шагнул на край крыши, и взглянул в ее темное окно.
— Тогда какие плохие новости? — Я боюсь, что многого не знаю.
Я не могу предсказать последствия ее передвижений во времени, если не найду ее и не останавлю, пока не стало слишком поздно.
Внизу на улице, затрубила сирена.
Воздуный налет закончился.
Скоро русские начнут прочесывать город в поисках выживших.
Даниэль просеивал клочки своей памяти.
Она двинулась дальше, в прошлое, но в какое время? Он развернулся и строго взглянул на прежнего себя.
— Ты тоже помнишь это, так ведь? — То, что… она собирается вернуться? — Да.
Но как скоро? — Они говорили одновременно, глядя на темную улицу.
— А где она остановится? — Даниэль сказал резко, отступая от края.
Он закрыл глаза, переводя дыхание.
— Люси сейчас другая.
Она — Он почти чувствовал её запах.
Чистый, ясный, как солнечный свет.
— Что-то фундаментальное изменилось.
У нас, наконец, есть реальный шанс
И я, я никогда не был в более приподнятом настроении… и не более больным с террором.
Он открыл глаза, и удивился когда Даниель кивнул.
— Даниэль? — Да? — Чего же ты ждешь? — с улыбкой спросил Даниил.
— Иди и возьми ее.
И затем, стоя на краю крыши, Даниэль открыл Предвестника и шагнул внутрь.
Глава 3 Идиотский порыв
МИЛАН, ИТАЛИЯ МАЙ 25, 1918
Люси пошатываясь вышла из Предвестника, под звуки взрывов.
Она пригнулась и закрыла уши.
Яростные взрывы сотрясали землю.
Один тяжёлый удар за другим, каждый более эффектный и парализующий, чем предыдущий; они продолжались до тех пор, пока звуки и толчки не начали разноситься так, что начало казаться, будто атаке не будет конца.
Нет способа избавиться от шума, и нет конца.
Люси споткнулась в оглушительной темноте, сгибаясь, стараясь защитить своё тело.
Взрывы отдавались в груди, грязь забивалась в глаза и рот.
И всё это случилось прежде, чем у неё появилась возможность увидеть, где она оказалась.
С каждым ярким взрывом она ловила проблески холмистых полей, пересечённых водопропускными трубами и ветхими заборами.
Но потом вспышка исчезала, и она опять становилась слепой.
Бомбы.
Бомбы. Они по-прежнему уходят.
Что-то было не так.
Люс намеревалась перепрыгнуть сквозь время, чтобы убежать из Москвы и от войны.
Но похоже, что она вернулась туда же, где и начала.
Роланд предупреждал ее об этом опасном путешествии с Предвестником.
Но она была слишком упрямой, чтобы слушаться.
В непроглядной темноте, Люс споткнулась обо что-то и сильно упала, прямо лицом в грязь.
Кто-то крякнул.
Тот, на кого приземлилась Люси.
Она задыхалась и корчилась, почувствовав резкую боль в бедре, на которое она упала.
Но потом, она заметила человека на земле и забыла о своей боли.
Он был молодым, примерно ее возраста.
Не большого роста, с тонкими чертами лица и робкими карими глазами.
Его лицо было бледным.
Он задыхался, судорожно глотая воздух.
Его руки, облепленные черной грязью лежали на животе.
И из под этих рук вытекала темно-красная кровь.
Люси не могла отвернуться от раны.
— Я не должна была быть здесь, — прошептала она сама себе.
Губы мальчика дрожали.
Его кровоточащая рука дрожала, когда он перекрестился на груди.
— О, я умер, — сказал он, уставившись в ее большие глаза.
— Ты ангел.
Я умер и попал в рай? — Он дотянулся до нее, его рука тряслась.
Ей хотелось закричать или вырвать, но все что она могла сделать, это накрыть его руки и прижать их к дыре на его животе.
Очередной взрыв прогремел на земле, на которой лежал парень.
Свежая кровь просочилась сквозь ткань на пальцы Люс.
— Я Джованни —, прошептал он, закрывая глаза.
— Пожалуйста.
Помоги мне.
Пожалуйста.
Только тогда, Люс поняла, что она уже была не в Москве.
Земля была теплее.
Не покрыта снегом, а на травянистых равнинах, в некоторых местах обнажались богатые черноземы.
Воздух был сухим и пыльным.
Этот парень говорил с ней по-итальянски, и она понимала его, так же, как и в Москве.
Ее глаза привыкли.
Она могла видеть огни, находившееся за холмами лилового отенка.
А за холмами, вечернее небо в крапинку с яркими белыми звездами.
Люс отвернулась.
Она не могла смотреть на звезды, не думая о Даниэле, а она не могла думать о нём прямо сейчас.
Не тогда, когда её руки прижимались к животу этого мальчика, не тогда, когда он умирал.
По крайней мере, он не умер.
Он только думал, что умер.
И она не могла его винить.
После того, как он получил удар, он, должно быть, находился в шоке.
К тому же, он, скорее всего, видел, как она прошла через Предвестник — чёрный тоннель, что появился прямо в прозрачном воздухе.
Он наверняка испугался.
— С тобой все будет в порядке, — сказала она, используя совершенный итальянский, которому она всегда хотела научиться.
Он чувствовался удивительно естественно на ее языке.
Ее голос был более мягким и гладким, чем она ожидала; это заинтересовало ее в этой жизни.
Шквал оглушительных выстрелов застваил ее подпрыгнуть.
Стрельба.
Бесконечные, в быстрой последовательности, яркие молнии, оставлвшие следы дуг в небе, она видела, что белое полотно неба было в огне, после этого кто-то много кричал на итальянском языке.
Потом звук тяжелых шагов по грязи.
Шаги были все ближе.
— Мы отступаем, — пробормотал мальчик.
— Это не хорошо. -
Она оглянулась на звук шагов солдат, что бежали в их направлении, и впервые заметила, что они с раненным солдатом были здесь не одни.
По меньшей мере ещё десять раненных мужчин лежало вокруг них, стонущих, дрожащих от страха и истекающих кровью на чёрной, выжженной земле.
Их одежда была опалена и разорвана миной, которая наверняка застала их врасплох.
Насыщенная, тяжёлая вонь гнили, пота и крови витала в воздухе, охватывая всё вокруг.
Это было настолько ужасающе, что Люс пришлось прикусить свои губы, лишь бы удержаться от крика.
Мужчина в офицерской форме пробежал мимо неё, а потом остановился:
— Что ты здесь делаешь? Здесь зона боевых действий, а это не место для медсестры.
Ты не поможешь нам, если умрёшь.
Постарайся принести хоть какую-то пользу.
Нам нужно загрузить раненных. -
Он унёсся прочь прежде, чем Люси смогла что-либо ответить.
Глаза парня, что лежал у её ног, начали закрываться, всё его тело тряслось.
Она оглянулась вокруг, отчаянно нуждаясь в помощи.
Где-то через полмили от туда начиналась узкая грязная дорога с двумя грузовыми автомобилями, которые выглядели действительно древними, и двумя маленькими, приземистыми каретами скорой помощи разбрасывала искры по сторонам.
— Я сейчас вернусь, — сказала Люси мальчику, сжимая его руки крепче, чем живот — для остановки кровотечения.
Он захныкал, когда она отстранилась.
Она побежала к грузовикам, спотыкаясь о свои ноги, когда ещё один снаряд взорвался сзади неё, сотрясая землю.
Группа женщин в белых униформах стояла собравшись вокруг задней части одного из грузовиков.
Медсестры.
Они знали что делать, как помочь.
Но когда Люси была рядом достаточно, чтобы разглядеть их лица, ее сердце упало.
Они были девочками.
Некоторые из них, возможно, не были старше четырнадцати.
Их униформа была похожа на костюмы.
Она просматривала их лица, ища себя среди них.
Должна же быть причина того, почему она оказалась в этом аду.
Но ни одна из них не выглядела похожей.
И было сложно проникнуться спокойными, ясными выражениями лиц девушек.
Ни одна из них не показывала свой ужас, но Люси знала, что это было ясно по её собственному лицу.
Может, они уже увидели достаточно войны, чтобы охладеть к тому, что творилось вокруг.
— Вода.
Из грузовика доносился голос пожилой женщины.
— Бинты.
Марля.
Она раздавала материалы девшукам, которые, набрав их, относили все к временному госпиталю у дороги.
Колонна раненых уже была перемещена за грузовик для оказания помощи.
Большинство были на пути.
Люси присоединилась к очереди за материалами.
Было темно, и никто не сказал ей ни слова.
Теперь она могла почувствовать напряжение среди молодых медсестер.
Их, должно быть, тренировали сохранять уровановешенный, спокойный вид перед солдатами, но когда девушка, стоящая перед Люси, потянулась за своей частью материалов, ее руки тряслись.
Вокруг них, солдаты двигались в парах, неся раненого под руки и за ноги.
Некоторые из мужчин, которых они несли, бормотали вопросы о сражении, спрашивая, насколько ужасно они были поражены.
Потом были такие, которые были более серьезно ранены, чьи губы не могли составить никаких вопросов, потому что они были слишком заняты, резко вскрикивали, те кого поднимали за талию, потому что одна или обе их ноги унесло миной.
— Вода.
— Кувшин упал в руки Люси.
— Бинты.
Марля. -
Старшая сестра выдала положенные материалы механически, приготовилась перейти к следующей девушке, но остановилась.
Она задержала взгляд на Люси.
Она пробежалась по ней глазами снизу вверх, и Люси поняла, что все еще одета в тяжелое шерстяное пальто Люськиной бабушки из Москвы.
Что было хорошо, потому что под ним она была одета в джинсы и рубашку на кнопках из своей настоящей жизни.
— Униформа, — наконец сказала женщина той же монотонной интонацией, бросив вниз белое платье и шапку медсестры, какие были одеты на других девушках.
Люси с балгодарностью кивнула, и нырнула за грузовик, чтобы переодеться.
Это было широкое белое платье длиной до лодыжек, сильно пахнущее отбеливателем.
Она попыталась вытереть кровь солдата со своих рук шерстяным пальто, потом кинула его под деревом.
К тому времени, как она застергнула сестринскую униформу, закатала рукава и подвязалась поясом, оно было полностью покрыто ржаво-красными полосами.
Она схватила материалы и побежала через дорогу.
Сцена перед ней была ужасной.
Офицер не лгал.
Там было по крайней мере сто человек, которые нуждались в помощи.
Она посмотрела на бинты в руках и спрашивала себя, что именно она должна была делать.
— Медсестра! — позвал человек.
Он был на задвижных носилках в задней части машины скорой помощи.
— Медсестра! Здесь нужна ещё медсестра. -
Люси поняла, что он обращался к ней.
— Ох, — слабо сказала она.
— Я? Она заглянула в машину скорой помощи.
Внутри было темно и тесно.
Место, которое предназначалось для двоих, теперь вмещало шестерых.
Раненные солдаты лежали на носилках, которые были задвинуты на трёхуровневые стропы, расположенные с каждой стороны.
Для Люс не осталось места, кроме как на полу.
Кто-то толкал её в бок — мужчина, толкавший ещё одни носилки к крохотному пустому месту на полу.
Солдат, что лежал на них, был без сознания, чёрные волосы облепили его лицо.
— Проходи в машину, — сказал солдат Люси.
— Она сейчас отправляется. -
Когда она не сдвинулась с места, он указал на деревянный табурет, прикреплённый внутренней стороне задней двери машины с помощью перекрещённого каната.
Он согнулся и сложил руки так, что они стали чем-то на подобии стремени, чтобы помочь Люс забраться на табурет.
Ещё один снаряд врезался в землю, и Люс не смогла сдержать вопль, что сорвался с её губ.
Она виновато посмотрела на солдата, глубоко вздохнула и встала.
Когда её посадили на малюсенький табурет, он предал ей кувшин с водой и ящик с марлей и бинтами.
Он начал закрывать дверь.
— Подожди, — прошептала Люси.
— Что мне делать? — Мужчина остановился.
— Ты знаешь, как долго ехать до Милана?
Перевяжи их раны и сделай так, чтобы они чувствовали себя комфортно.
Сделай всё, что в твоих силах.
Дверь захлопнулась, оставив Люси внутри.
Ей пришлось схватиться за табуретку, чтобы не упасть прямо на солдата, лежащего у ее ног.
В карете скорой помощи было удушающе жарко.
И жутко пахло.
Слабый свет исходил от маленького фонаря, висящего на гвоздике в углу.
Единственное окно в двери было прямо за ее головой.
Она не знала, что случилось с Джованни, парнем с пулевым ранением в живот.
Увидит ли она его снова.
Проживет ли он эту ночь.
Двигатель завёлся.
Машина скорой помощи переключила передачу и тронулась вперёд
Солдат на вершине строп начал стонать.
После того как они достигли постоянной скорости, Люс услышала звук утечки.
Что-то капало.
Она наклонилась вперед на стуле, щурясь в тусклом свете фонаря.
Это была кровь солдата на верхней полке, она капала сквозь тканый ремень на солдата на средней койке.
Глаза среднего солдата были открыты.
Он смотрел на кровь, падающию ему на грудь, он не пострадал так сильно, но не мог отойти.
Он не издавал ни звука.
Только когда струйка крови превратились в поток.
Люси захныкала вместе с солдатом.
Она начала подниматься с табурета, но там не было места для нее, чтобы стоять, если только она сидет на пол рядом с солдатом.
Тщательно, она втиснула ноги по обеим сторонам его груди.
Из-за того, что машина скорой помощи тряслась на ухабистой грунтовой дороге, она захватила тугой холст главной петли, и прижала горсть марли к ране.
Через несколько секунд кровь сочилась сквозь ее пальцы.
— Помогите! — она призывала к водителю машины скорой помощи.
Она не знала, сможет ли он услышать ее.
— Что это? — у водителя был хорошо ощутимый провинциальный акцент.
— Этот человек, сюда, он истекает кровью.
Я думаю, что он умирает.
— Мы все умираем, милая, — сказал водитель.
Он что, в самом деле, флиртует с ней сейчас? Секундой позже, он обернулся, глядя на нее через отверстие за сиденьем водителя.
— Слушай, я извиняюсь
Я ничего не могу поделать.
Я должен доставить остальную часть этих ребят в больницу.
Он был прав.
Было уже слишком поздно.
Когда Люси вытащила свою руку из под носилки, снова полилась кровь.
Такое сильное кровотечение казалось невозможным.
У Люси не оказалось слов, чтобы утешить парня в середине, чьи глаза были широко распахнуты, застекленели, чьи губы неистово шептали Аве Мария.
Струйки крови стекали по бокам другого, заполняя пространство между его бедрами и ремнем.
Люси хотелось закрыть глаза и исчезнуть.
Она хотела, просеяться через тени от фонаря, найти Предвестника, что отведет ее в другое место.
В любом другое место.
Вроде берега на скалах позади кампуса Шорлайн.
Куда Даниэль увлек ее танцевать над океаном, под звездами.
Или естественный водоем из ее видения, куда они ныряли вдвоем, где она была одета в желтый купальный костюм.
Она бы променяла "Меч и Крест" на эту карету скорой помощи, даже на самые ужасные моменты, вроде той ночи, когда она уехала, чтобы встретиться в Кэмом в том баре.
Вроде того, когда она поцеловалась с ним.
Она бы даже вернулась в Москву.
Здесь было хуже.
Она никогда не встречалась с таким раньше.
Кроме… Ну конечно же, встречалась.
Она, должно быть, уже прожила что-то, очень похожее на это.
Вот почему она прибыла сюда.
Где-то в этом охваченном войной мире была девушка, которая умерла, и вернулась к жизни, став ей самой.
Она была уверена в этом.
Она должна была перевязывать раны, приносить воду, подавляя тошноту.
Мысли о девушке, которая проходила сквозь это раньше, придали Люси сил.
Поток крови начал сочиться, потом стал очень медленно капать.
Мальчик внизу упал в обморок, так Люс наблюдала молча в течение долгого времени.
Пока капание не остановилось полностью.
Затем она потянулась за полотенцем и водой, и начала умывать солдата, лежащего на средней койке.
Прошло немного с тех пор, как он принимал ванну.
Люси осторожно умыла его и сменила повязку на голове.
Когда он пришел в себя, она дала ему глоток воды.
Его дыхание стало ровнее, и он больше не смотрел с ужасом на ремни выше.
Казалось, ему стало намного спокойнее.
Все солдаты, казалось, нашли некоторый комфорт, когда она склонялась к ним, даже тот который никогда не открывал глаза.
Она чистила лицо мальчика в главной койке который умер.
Она не могла объяснить почему.
Она хотела чтобы он был больше в мире, тоже.
Нельзя было сказать, сколько времени прошло.
Все что Люс знала, что было темно и противно, ее спина болела, горло пересохло, она опустошенная — была лучше чем любой из окружавших ее мужчин.
Она оставила солдата на нижних левых носилках до последнего.
Он был ужасно поражен в шею, и Люс волновалась, что он потерял бы даже больше крови, если бы она попыталась залечить рану.
Она приложила все усилия которые могла, сидела на стороне его перевязи, протирала его грязное лицо, вымывая часть крови из его светлых волос.
Он был красивый под всей этой грязью.
Очень красивый.
Но она была отвлечена его шеей, которая все еще кровоточила через марлю.
Каждый раз когда она добиралась до этого места, он вскрикивал от боли.
— Не волнуйся, — прошептала она.
— Ты сделаешь это. -
— Я знаю.
Его шепот прозвучал так тихо, и так невыносимо грустно, что Люси не была уверена, что слышала его на самом деле.
До сих пор она была уверена, что он без сознания, но что-то в ее голосе казалось дошло до него.
Его веки затрепетали.
Затем, не спеша, они открылись.
Они были фиолетовыми.
Кувшин с водой выпал из ее рук.
Даниэль.
Инстинктивно, она хотела подползти к нему, покрыть его губы поцелуями, что бы заверить, что все не так плохо, как было на самом деле.
При виде ее, глаза даниэля расширились, и он начал садиться.
Но тогда кровь потекла из его шеи снова, а лицо позеленело.
У Люси не было другого выбора кроме как удержать его.
— Шшшш. -
Она надавила ему на плечи, укладывая на носилки и пытаясь заставить его расслабиться.
Он извивалася под ее руками.
И каждый раз когда он это делал, кровь просачивалась сквозь повязку.
— Даниэль, ты должен прекратить бороться, — попросила она.
— Пожалуйста, прекрати борьбу.
Ради меня.
Он закрыл глаза на долгое, напряжённое мгновение, а потом скорая помощь внезапно остановилась.
Задняя дверь отворилась.
Потрясающий поток свежего воздуха проник внутрь.
Улицы снаружи были тихими, но всё же явно ощущалось, что это — большой город, даже посреди ночи.
Милан.
Это было то место, куда, по словам солдата, они ехали, когда машина скорой помощи подобрала её.
Они должны добраться до больницы в Милане.
Двое мужчин в военной форме появились в дверях и начали вытягивать носился быстро и ловко.
Спустя минуту раненных поместили на каталки и увезли прочь.
Мужчина оттолкнул Люс с дороги, и теперь они могли вытащить носилки, на которых лежал Даниэль.
Его веки снова затрепетали, и она подумала, что он протянул руку к ней.
Она смотрела на него с задней части скорой помощи, пока он не скрылся из вида.
А потом она разрыдалась.
— Ты в порядке? — Девочка засунула голову внутрь.
Она была бодрой и хорошенькой, с маленьким алым ротиком и длинными, тёмными волосами, собранными в низкий хвост.
Форма медсестры на ней сидела лучше чем та, что была на Люс, и была такой белой и чистой, что Люс поняла, настолько окровавленной и грязной была она сама.
Люси подскочила на ноги.
У неё было такое чувство, будто её застали за чем-то постыдным.
— Я в порядке, — ответила она быстро.
— Я просто… — Вы не обязаны объяснять, — сказала девочка.
Ее лицо осунулось, когда она огляделась внутри машины скорой помощи.
— Я могу сказать, это был плохой день. -
Люси уставилась на то, как девочка втащила ведро с водой в машину скорой помощи, а потом и сама залезла внутрь.
Она сразу же приступила к работе, отмывая окровавленные стропы, убирая пол, выливая воду, окрашенную к красный цвет через заднюю дверь.
Она положила грязное постельное бельё в шкафчик с чистым и добавила немного газа в лампу.
Ей было не больше тринадцати лет.
Люси встала, чтобы помочь, но девушка отмахнудась от нее.
— Садись.
Отдохни.
Ты ведь только приехала, не так ли? — Люси нерешительно кивнула.
— Ты одна возвращалась с фронта? — на миг девочка прекратила убирать, и когда она посмотрела на Люс, её глаза орехового цвета наполнились сочувствием.
Люс попыталась ответить, но во рту у неё так пересохло, что она не могла выговорить ни слова.
Почему же она так долго не могла осознать, что смотрит на себя? — Я, - успела она прошептать.
— Я была в полном одиночестве. -
Девочка улыбнулась.
— Что ж, больше нет.
Нас целая группа в больнице.
У нас самые лучшие медсёстры.
И самые красивые пациенты.
Уверена, ты со мной согласишься. -
Она начала разминать руки, но потом взглянула вниз и поняла, какими грязными они были.
Она захихикала и и снова взялась за швабру.
— Я — Люсия.
Люси чуть не сказала "Я знаю".
— Я… -
Она попыталась придумать имя, которое сработало бы, но на ум ничего не приходило.
— Дори… то есть Дория. — наконец сказала она.
Почти имя ее матери.
— Ты не знаешь куда они увезли тех солдатов, которые были здесь? — Ой, а вы уже влюблены в одного из них, не так ли? — поддразнила Люсия.
— Новых пациентов доставляют в восточное отделение жизненноважных органов.
— Восточное отделение, — повторяла Люси про себя.
— Но сначала вы должны увидеться с мисс Фиеро на станции медсестр.
Она зарегестрирует вас, — Люсия снова хихикнула, и понизила голос, наклоняясь к Люси — и врача во второй половине дня во вторник! Всё, что Люс могла сделать — смотреть на Люсию
Вблизи её прошлое "я" было таким настоящим, таким живым, она была такой девушкой, с которой Люс немедленно подружилась бы, если бы обстоятельства были хоть чуточку нормальными.
Она хотела дотянуться до Люсии и обнять её, но неописуемый страх переполнял её.
Она промыла раны семи едва живых солдат — включая любовь всей своей жизни —, но она не была уверена, что делать, когда дело доходило до Люсии
Девочка казалась слишком юной, чтобы узнать любой из секретов, которые Люс искала — через мучения, через Изгоев.
Люс боялась, что она только испугает Люсию, если начнёт говорить о реинкарнации и Небесах.
Было что-то в глазах Люсии, что-то, что говорило о её невинности и простодушии; и Люс осознала, что Люсия знала даже меньше, чем она сама.
Она шагнула вниз от скорой помощи и попятилась.
— Было приятно познакомиться с вами, Дория! — крикнула Люсия.
Но Люси уже ушла.
Шесть не тех комнат, три изумленных солдата, и один заполненный лекарствами кабинет — только после этого Люси нашла его.
Даниэля разместили в комнату в восточном крыле вместе с двумя другими солдатами.
У одного из них, не издававшего ни звука, было забинтовано все лицо.
Другой громко храпел, не очень удачно спрятанная бутылка виски торчала из-под подушки, две его сломанных ноги были подвешены на ремнях
Сама комната была пустой и стерильной, но еще было окно, которое выходило на широкий проспект города, где выстроились апельсиновые деревья.
Стоя над его кроватью, наблюдая за тем как он спит, Люси могла видеть это.
Путь их любви, которая могла бы расцвести здесь.
Она могла видеть, что Люсия вошла, чтобы принести Даниэлю его еду, его медленно поднимающегося к ней.
Пара, неотделимая от этого времени, Даниэль выздоравливал.
И это вызвало у нее чувство зависти, виновны и замешательства, потому что она не могла сказать прямо сейчас, была ли их любовь красивой, или это было еще одним доказательством того, насколько неправильно это было.
Если она была настолько молода, когда они встретились, у них, должно быть, были длительные отношения в этой жизни.
Она добралась бы, чтобы провести годы с ним прежде, чем это произошло.
Прежде чем, она умерла и была перевоплощена полностью в другой жизни.
Она, должно быть, думала, что они провели бы вместе вечность — и, должно быть, даже не знала сколько времени вечности им отведено.
Но Даниэль знал.
Он всегда знал.
Люси опустилась на край его постели, стараясь не разбудить его.
Может быть, он не всегда был таким закрытым и труднодоступныи.
Она только что видела его в своей московской жизни и он что-то шептал ей в самый критический момент, прежде чем она умерла.
Может быть, если она просто поговорит с ним в этой жизни, он бы относился к ней иначе, чем Даниэль которого она знала, делал.
Он мог бы не скрываться так от нее.
Он мог бы помочь ей понять.
Мог бы сказать ей правду, для разнообразия
Потом она могла бы вернуться к настоящему, и не было бы больше тайн.
Это было все, что она действительно хотела: для двух из них, чтобы любить друг друга открыто.
И для нее, чтобы не умереть.
Она протянула руку, и коснулась его щеки.
Она любила его щеки.
Он был потрепанный и раненный, и возможно потрясен, но его щека была теплой и гладкой, главным образом, это был Даниэль.
Он был великолепен, так же как и всегда.
Лицо у него было так мирно во сне, что Люс могла бы смотреть на него со всех сторон в течение нескольких часов, и никогда бы не заскучала.
Для нее он был совершенством.
Также были прекрасны и его губы.
Когда она дотронулась до них пальцами, они были настолько мягкими, что она склонилась для поцелуя.
Он не шевелился.
Она провела губами по контуру его подбородка, поцеловала изгиб шеи, которая не была ушиблена и спустилась к ключице.
В верхней части правого плеча, ее губы остановились на небольшом белом шраме.
Это было бы почти незаметно для кого-либо другого, но Люси знала, что было местом, откуда простираются крылья Даниэля.
Она поцеловала рубец.
Это было так трудно понять, что он лежит беспомощный, на больничной койке, когда она знала на что он способен.
Когда его крылья оборачивались вокруг нее, Люси всегда теряла след всего остального.
Чего бы только она не сделала бы, чтобы видеть, как они разворачиваются теперь обширным белым блеском, который, казалось, украл весь свет из комнаты! Она положила голову на его плечо, шрам, горячее чем ее кожа.
Она подняла голову.
Она не поняла, что задремала, пока визг носилок едущих по неровному деревянному полу в коридоре не испугал ее наяву.
Сколько было времени? Солнечный свет лился через окно на белые простыни на кроватях.
Она повернула плечо, пытаясь ослабить напряжение в мышцах.
Даниэль до сих пор спал.
Шрам выше его плеча выглядел более белым в утреннем свете.
Люси хотела посмотреть другую сторону, такой же шрам, но он был обернут в марлю.
По крайней мере, рана, казалось, прекратила кровоточить.
Дверь открылась, и Люси рванула вперед.
Люсия стояла в дверном проеме, держа три покрытых подноса, сложенные в ее руках.
— О! Ты здесь.
Она прозвучала удивленной.
— Так что они уже позавтракали, тогда? — Люси покраснела, и отрицательно покачала головой.
— Я… эээ… — Ах.
Глаза Люсии загорелись.
— Я знаю этот взгляд.
Ты переживаешь за кого-то.
Она поставила подносы с завтраком в телегу и приехала, чтобы стоять в возле Люси.
Не беспокойся, я никому не расскажу, пока я это одобряю.
Она наклонила голову, чтобы смотреть на Даниэля, и уставилась на него тяжелым долгим взглядом.
Она не двигалась и не дышала.