Элизабет Масси написала также сценарий теленовеллы «Стихи и здравый смысл» («Rhymes and Reasons»), которая была поставлена «PBS Network» и в 1990 году получила приз зрительских симпатий.
Рассказ «Стивен» («Stephen») был номинирован на премию Брэма Стокера и являет собой незабываемую историю о причудливой любви и одержимости, которая разрушает все запреты.
Майкл и Стивен делили комнату в реабилитационном центре. Майкл — молодой человек с яркими, безумно блуждающими глазами и весьма своеобразным чувством юмора, неистощимым и горьким. Он был студентом центра уже больше года и, учитывая его инвалидность, скорее всего, пробудет еще долго. Это относится и к остальным студентам, размещенным на первом этаже западного крыла. Все — тяжелые случаи; живут в центре, изучают общественное питание, автомобильную механику, использование и обслуживание компьютеров, искусство и бухгалтерский учет, но маловероятно, что кто-нибудь из них получит работу, когда выйдет отсюда, поскольку обычно компании, нанимающие инвалидов, выбирают студентов, живущих в восточном крыле и на втором этаже. Центр располагает потрясающими приспособлениями, которые позволяют таким людям, как Майкл, управлять станками, и нажимать на клавиши компьютера и пробовать себя в письме акриловыми красками. Обычная фабрика или учреждение, как правило, не имеет суперсовременной техники, которая приспосабливается к человеку. А Майкл сам был небольшим чудом робототехники.
Анна приехала в центр поздно, почти в десять тридцать, хотя встреча с ней была назначена ровно на десять. Такси высадило ее у дорожки, ведущей к центральному входу, и уехало, обдав каблуки брызгами мелкого гравия. Пальцы ее ног в туфлях непрестанно шевелились в каком-то нескладном ритме, отчего ни им не становилось теплее, ни ей — спокойнее. Холодный ноябрьский ветер швырнул на дорожку прямо перед ней клочок бумаги. За ним последовал крошащийся скелетик опавшего дубового листа. Широкую юбку Анны подхватило ветром и туго захлестнуло вокруг ног. Порывы ветра словно пытались утащить назад, подальше отсюда. Во рту она ощущала волосы и кисловатое чувство страха. Когда Анна провела пальцами по лицу, волосы исчезли, но чувство страха осталось.
Центр был огромным и стерильным, эдакое современное архитектурное творение из серого камня. Самое большое здание обозначалось табличкой слева от дорожки: «Управление и приемная комиссия». Почти весь фасад этого здания состоял из зеркального стекла с каменными кромками. За стеклом ничего не было видно из-за ослепительного сияния утреннего солнца, но на ветру стекло, казалось, пузырится и покрывается рябью.
Словно река.
Словно вода.
«Господи!»
Плечи Анны поникли под тяжестью пальто, и она огляделась по сторонам в поисках места, где можно присесть и успокоиться. Да, она опоздала, но пошли они куда подальше, если станут жаловаться на добровольную помощницу. Прямо у дорожки на лужайке стояло несколько скамеек, но ей не хотелось сидеть у всех на виду. Поэтому она направилась по дорожке, ведущей направо, пока та не завернула за главное здание вдоль того, что она приняла за длинный спальный корпус из серого камня. Дорожка заканчивалась мощеной автостоянкой, предназначенной для посетителей и поставщиков. Она пересекла стоянку, обходя автомобили — грузовики с продовольствием и большие фургоны, оборудованные для перевозки кресел на колесах, направляясь к небольшой рощице на другой стороне. Одинокий мужчина, толкавший пустую койку на колесах, пересек Анне дорогу и кивнул ей. Слегка улыбнувшись, она отвернулась.
Деревья на той стороне парковки окружали пруд. Под самым крупным дубом теснились столики для пикников; аккуратно составленные бетонные скамейки обрамляли пруд в центре. Сам пруд был невелик, не более двух акров, но очень темный и явно глубокий. Высохший рогоз у самой воды шуршал и потрескивал. С берега в воду вдавался короткий причал; к его концу была привязана потрепанная гребная лодка. Порывистый ветер лихорадочно менял узоры из палых листьев на черной поверхности.
Сев на скамейку, Анна сплела пальцы вокруг колен. В парке, кроме нее, не было ни души. Она поглядела на жухлую траву под ногами, затем на свои руки на коленях и на пруд. Вид приплясывающей лодки и тусклое мерцание зыби заставили ее желудок сжаться. Что за отвратная штука этот пруд! Холодная, притягательная и смертоносная, готовая засосать и утянуть в свои сумрачные глубины. Она облизывает и душит своими мерзкими объятиями.
Филлипу бы понравился этот пруд.
Филлип бы подумал: самое то.
«Хренов ублюдок!»
Если бы пришлось подойти к самой воде, подумала Анна, она наверняка увидела бы там его ухмыляющееся отражение.
Но она не пошла, а осталась сидеть на бетонной скамье; ее пальцы становились лиловыми от холода, изо рта шел пар. Анна больше не глядела на пруд, она смотрела на траву, и на свои колени, и на столики для пикников; изучала пологие уклоны тропинок по всему парку, доступные для колесных средств передвижения. Доступные людям, живущим здесь. Людям, от которых мать Анны оберегала ее в детстве и при виде которых на улице она старалась поскорее увести Анну, нашептывая ей на ухо: «Анна, не глазей. Благовоспитанные люди не обращают внимания. Ты меня слышишь?», «Бога ради, Анна! Идем туда. И не смотри теперь. Это некрасиво».
Анна закрыла глаза, но парк, и столики, и пологие тропинки оставались перед глазами. Она слышала, как ветер свистит над прудом.
— Пошла ты к черту, мама, — сказала она. — Пошел ты к черту, Филлип!
Она сидела там еще двадцать минут.
Когда она снова пересекла автостоянку, устремив взгляд на солнце и засунув руки в карманы, все ее мышцы были напряжены, а на лице застыла натянутая профессиональная улыбка.
Джанет Уоррен приветствовала ее в центре в десять пятьдесят шесть, почти не упомянув об опоздании. Она провела Анну в свой кабинет и, будучи помощником администратора, объяснила, как работает центр. Джанет вкратце рассказала Анне о студентах, с которыми ей предстояло общаться, и затем проводила ее в западное крыло.
Анна вошла в комнату Майкла после непременного стука Джанет в дверь. Майкл проворчал что-то, и Анна прошла, все еще прижимая к животу свое пальто, которое Джанет предлагала подержать.
— Майкл, — обратилась Джанет к человеку на кровати, — это мисс Заккария, та самая девушка, которая, как я говорила, будет приходить к нам, чтобы помогать.
Майкл приподнялся, опираясь на локоть, выпрямился и оправил свое одеяло вокруг судна, словно это яйцо в пасхальной корзине. Он широко улыбнулся Анне.
— Неужели девушка моей мечты явилась ко мне во плоти? — возликовал он. — Ты настоящая или всего лишь восхитительное видение?
Облизнув губы, Анна обернулась к Джанет:
— Благодарю вас, миссис Уоррен. Со мной теперь все будет в порядке. Я дам вам знать, если нам что-нибудь понадобится.
— Черт, я знаю, что мне нужно, — произнес Майкл. — И она стоит прямо передо мной.
Джанет кивнула, словно одновременно подтверждая то, что сказала Анна, и по-сестрински одобряя то, что она пришла делать. Джанет повернулась и вышла из комнаты.
— Давай же, — сказал Майкл, и Анна обернулась к нему:
— Что — давай? Что ты имеешь в виду?
Она могла профессионально вести разговор, но это не сильно ее утешало. Этого недостаточно, чтобы преодолеть чувство неловкости, которое она испытала, увидев, в каком состоянии находится Майкл. У него нет ног, тазовые кости переходят в плоский лопатообразный выступ. Тонкое одеяло скорее подчеркивает, чем скрывает изуродованную нижнюю часть его тела. У него не хватает части правой руки ниже локтя и вообще нет левой руки. Стальной крюк быстро двигается в воздухе в такт миганию глаз Майкла.
— Подойди-ка и скажи мне. Ты ведь, по правде, не мозгоправ, а? Я ожидал увидеть какую-нибудь скукоженную старую стерву. А ты на самом деле девушка из моих снов, да?
Анна сосредоточилась на лице Майкла и сделала медленный вдох.
— Нет, прости, — сказала она. — Я из психологической службы, клинический социальный работник.
Майкл повозился с кнопкой и нажал ее концом своего крюка. Койка покатилась к Анне. Она осталась стоять на месте.
— Нет, это не так. Я видел тебя во сне прошлой ночью. Мне снилось, что у меня все причиндалы на месте и ты вылизываешь их в свое удовольствие.
Лицо Анны тут же залила краска. Она ужасно разозлилась, что оказалась не готова к такому повороту.
— Мне сказали, что тебе туго пришлось в последние месяцы. С другими студентами у тебя не ладится, как раньше. Я буду рада помочь.
— Конечно. Просто посиди на моей физии пару часиков.
Анна бросила взгляд на искореженное тело, затем снова посмотрела ему в лицо. Из всех студентов, с которыми ей предстояло работать в рамках волонтерской программы помощи, Майкл — самый изувеченный.
— Ты только об этом и думаешь, Майкл? О сексе?
— Что касается секса, — ответил он, — тут я могу только думать. — Он громко рассмеялся и подкатил поближе. — Я тебе нравлюсь?
— Я тебя еще не знаю. И надеюсь, что мы друг другу понравимся.
— Зачем ты здесь? У нас есть мозгоправы. Целых двое. Ты — на экскурсии?
— На экскурсии?
— Ну, знаешь, как эти школьники. Время от времени местные школы приводят сюда восьмиклашек. Показывают им тут все. Дают им немного осмотреться. Говорят, мол, если будут непослушными и станут нырять в мелкое озеро или не будут ремнем безопасности пристегиваться, Боженька сделает их такими, как мы.
Анна прочистила горло и убрала пальто от талии.
— Прежде всего, я здесь по волонтерской программе. Пока не закончат строительство нового центра на юге штата, здесь будет больше студентов, чем можно обслужить как следует. Центр обратился в нашу ассоциацию с просьбой помочь. Ты — студент, с которым меня попросили поработать.
— Студент, — фыркнул Майкл. — Мне тридцать один, и меня называют долбаным студентом.
— Во-вторых, — добавила Анна, — я не на экскурсии. И не затем, чтобы глазеть. Я здесь, чтобы помочь.
Майкл покачал головой, затем оперся на локоть.
— А кто еще в твоем списке, кроме меня?
Анна развернула сложенный лист бумаги, который дала ей Джанет.
— Рэнди Майерс, Джулия Пауэлл, Кора Грант…
— Кора тебе задаст перцу. У нее только половина мозгов осталась после какого-то несчастного случая с пистолетом.
— …и Арти Уайтселл. Кора может мне понравиться, Майкл. Не забывай, я ее тоже пока не знаю.
Майкл вздохнул:
— Мне мозгоправ без надобности. Как там, на хрен, тебя зовут?
— Мисс Заккария.
— Да, ну, я — в порядке. Мозгоправ мне не нужен. Он мне нужен не больше, чем соседу вон там.
Майкл откинул голову на подушку, указывая ею на отделенную занавесом часть комнаты.
— Соседу?
— Соседу по комнате. Ему тоже мозгоправ без надобности. Мне — потому, что я со всем в этом мире разобрался. Немного секса — и полный порядок. — Бросив взгляд на Анну, Майкл подмигнул. — А соседу не нужен — потому что он в какой-то чертовой коме. Не в кайф такого иметь, знаешь ли…
Анна нахмурилась, только сейчас уловив тихие механические звуки, доносящиеся из угла. Занавес — жесткий и белый — свисал со стержня под потолком, как накрахмаленный саван.
— А что не так с твоим соседом?
— Черт, а что — так? Иди-ка сюда.
Рука Майкла зашипела, он опять поднялся и, схватив пульт управления кроватью, быстро пробежался по кнопкам — койка развернулась. Безногий парень покатил к занавесу. Анна последовала за ним.
Майкл наклонился вправо и уцепился за занавес своим крюком.
— Стивен здесь дольше меня. Его нет в списках мозгоправов. — Майкл отдернул занавес.
Не осознавая, что открылось ее взгляду, Анна долго все рассматривала. Там была аппаратура — в изрядном количестве; все устройства скучились вокруг крошечной койки, словно урчащие и жужжащие стальные волки возле одинокой жертвы. Там возвышались алюминиевые стойки на когтеобразных ножках, с них свисали тяжелые баллоны с различными цветными жидкостями, содержимое которых текло по тонким прозрачным трубкам. Пикал переносной кардиомонитор. За ним к стене крепилась мойка; полка над ней была заставлена различными антисептиками, лосьонами и бальзамами. Ограждение кровати поднято на всю высоту. На одном конце матраса лежало тонкое одеяло, откинутое назад и подоткнутое под матрас. На другом конце — тонкая подушка. И Стивен.
Пальто Анны и лист бумаги упали на пол.
— О боже!
— Чудно, а? Я называю его Голова-босс. Думаю, он — эксперимент какого-нибудь врача. Знаешь, поддерживать в нем жизнь, и все такое. Ну не круто ли?
На подушке лежала голова с черными вьющимися волосами. К голове присоединялась шея, а ниже — небольшой фрагмент обнаженной корявой грудной клетки, едва вмещающий в себя сердце и единственное легкое. Грудная клетка поднималась и опускалась, содрогаясь; провода вибрировали, словно лески рыболовов. Вот и все, что там было от Стивена.
Сердце Анны болезненно сжалось. Она отступила назад.
— Медсестры его не любят. Не выносят прикасаться к нему, хотя бреют его каждые три дня. Доктор обследует почти каждый день. Голова-босс только дышит, и все. Ничего в нем такого нет, но, по крайней мере, он не жалуется на мою музыку. — Майкл бросил взгляд на Анну.
Анна отвернулась. Ее желудок сжался, и она ощутила горький привкус желчи.
— Эй, ты уходишь?
— Нужно других увидеть, — выдавила она и, покинув западное крыло, направилась в служебный туалет, где лишилась самообладания и съеденного ранее обеда.
Прошло три дня, прежде чем Анна смогла заставить себя вновь посетить центр. Партнеры по психологической службе спрашивали о графике ее волонтерской работы, и она, как самый молодой сотрудник фирмы, не могла просто игнорировать это. Поэтому она вернулась. У нее колотилось сердце и сильно отдавало в шею, мышцы спины свело, но она решила, что позволит себе только познакомиться с ними.
Она поговорила с Корой в комнате для художественных занятий. Кора была немногословна, но казалась польщенной тем вниманием, которое Анна уделила ее рисованию. Рэнди находился в зале отдыха, где они с Арти резались в бильярд, носясь вокруг стола в своих креслах на колесах, стиснув зубы и нависая подбородками над киями. Анна сказала, что навестит их после игры. Джулия отправилась за покупками с дочерью, а Майкл оказался в бассейне, на красной камере.
— Хей, мисс Заккария! — воскликнул он, увидев, как Анна вглядывается в покрытое паром стекло двери. — Хочешь зайти поплавать? В воде я быстрее. Держу пари, в два счета тебя поймаю. Что скажешь?
Анна толчком распахнула дверь, и на нее ринулся горячий хлорный туман. Она не сделала ни шагу к бассейну.
— Я никогда не училась плавать, Майкл. Кроме того, я совершенно не одета для плавания.
— Да я и не хочу, чтобы ты была одета для плавания. В чем тогда кайф?
Анна отерла взмокший лоб:
— Как долго ты собираешься плавать? Я думала, мы могли бы погулять на улице. Денек оказался приятным. Уже не так холодно, как раньше.
— Я закончил, да, Синди?
Служительница бассейна, которая наблюдала за тем, как Майкл вращается на своей камере, пожала плечами:
— Как скажешь. — Она отвела от стены койку на колесах Майкла и подтянула ее к ступенькам бассейна. — Двигай сюда, чтобы я могла извлечь тебя оттуда.
— Мисс Заккария, окажи услугу. Моя синяя куртка в комнате. Это одна из тех вещей — «только для членов». Как бы то ни было, я от ветра не тащусь, даже когда тепло. Ты принесешь мне куртку? Дверь не заперта.
Кивая, Анна думала: «О боже, нет!»
— Нет проблем, — сказала она. Покидая бассейн, она говорила себе, что занавес закрыт.
Они всегда держат его закрытым.
Дверь Майкла была, разумеется, не заперта. Студенты центра держали ценности в общем хранилище, и персонал часто ходил по этажу, так что воровство было маловероятным. Анна вошла в комнату, ожидая, что куртка будет на виду, и готовясь хладнокровно ее взять и уйти, не нанеся ущерба чувству собственного достоинства.
Но куртки она не увидела.
Анна проверила маленький комод Майкла, заглянула за стул для посетителей с прямой спинкой, в пластиковую бельевую корзину. Ее нигде не было.
Анна посмотрела в закрытый занавесом угол. Определенно, куртка не может быть там. Нет причины идти туда и заглядывать.
Она подошла к занавесу и взялась за подшитый уголок тяжелой ткани. «Ее там нет», — подумала она. Руки девушки вспотели. Она не могла сглотнуть.
Анна медленно отвела занавес в сторону. И ее взгляд устремился на кровать.
И вновь это был мгновенный образ-вспышка, который, поразив девушку, запечатлелся на сетчатках ее глаз прежде, чем она отвела взгляд. Голова на том же месте, глаза закрыты, темные волосы в плоских прядях. Шея. Дыхание, половина грудной клетки в шрамах. Анна уставилась на раковину, считая, потирая большие пальцы об указательные, успокаивая себя. Она поищет куртку Майкла. Такой же стул есть на стороне Майкла, и бельевая корзина, хотя в этой нет одежды; только белые полотенца и мягкие мочалки. У стены, сбоку от раковины, лежала стопка одежды, и Анна подошла ближе, чтобы поискать в ней. Там были в основном рубашки и нижнее белье. И синяя куртка. Анна взяла ее. Она бросила взгляд на маленькую кровать.
Глаза были открыты, и они смотрели на нее.
Пальцы Анны сжались, вогнав ногти в ладони. Она моргнула и вновь устремила взгляд на стопку одежды, прикидываясь, что не видела этих глаз. Ее плечи охватил озноб, и адреналин в венах отчетливо подал команду: «Уходи сейчас же!»
Ее руки тряслись, когда она перебирала одежду на полу, будто ей нужно найти еще что-то.
«Успокойся. И уходи».
Но голос заставил ее остановиться.
— Я не собирался глазеть, — произнес он.
Анна вздрогнула, медленно выпрямилась и посмотрела на кровать.
Глаза все еще были открыты и смотрели на нее.
Ее рот открылся прежде, чем она успела это осознать, и Анна произнесла:
— Я искала куртку Майкла.
«Уходи сейчас же! — скомандовал адреналин. — Это ничего не говорило. Оно не может говорить. Оно в коме. У него мертвый мозг. Уходи сейчас же! »
Глаза моргнули, и Анна увидела, как мышцы шеи сократились в глотательном рефлексе.
— Да, — сказало оно. И глаза закрылись. Все это истерзанное тело, казалось, содрогнулось и съежилось. Оно снова погрузилось в сон.
Куртка словно шевелилась в руках Анны. Майкл в бассейне ждет ее.
«У него мертвый мозг, Анна. Возьми себя в руки».
— Стивен? — прошептала она.
Но оно не открыло глаза, не шевельнулось, и Анна отнесла куртку в бассейн, где Майкл раздраженно описывал круги на своей койке вокруг зевающей служительницы.
— Значит, я сложил свое барахло на стороне Стивена, поскольку он совершенно не жалуется. И когда у меня бывают посетители, они не считают меня неряхой. Медсестрам все равно. Я перекладываю шмотки оттуда в бельевую корзину, когда они действительно грязные.
Анна сидела на стуле Майкла для посетителей. Он пребывал на своей стороне, а его взгляд блуждал между ней, его крюком и занавесом.
— Он тебе никогда не жаловался?
Майкл хихикнул:
— Ты это серьезно? Он в коме, я тебе уже говорил. Послушай-ка это, если мне не веришь. — Майкл потянулся к блестящему кассетному плееру, стоящему на ночном столике у кровати, и нажал на клавишу. Взрыв тяжелого рока разнес воздух в клочья. На фоне визжащих гитар и молотящих ударных Анна услышала внезапные сердитые возгласы студентов, располагающихся по соседству.
— Иди глянь, быстро, — выкрикнул Майкл, перекрывая музыку. — Иди посмотри, пока эти чертовы медсестры сюда не добрались.
Анна покачала головой, сдержанно улыбаясь и отмахиваясь от предложения.
Майкл ничего не хотел знать:
— Черт, просто пойди и взгляни на мертвую Голову-босса!
— Не думаю, что его надо беспокоить.
— Поспеши, ну же! Медсестры на подходе. Я слышу их чертовы скрипящие башмаки в холле!
Анна встала и заглянула за занавес. Голова была безмолвна, лицо недвижно. Глаза закрыты.
— Ну, что я тебе говорил? Глухой, немой, слепой и в коме. По мне — что в аду, а ведь Господу известно, я знаю ад не понаслышке.
— Да? — Анна вернулась на свой стул. — А что ты имеешь в виду?
— Взгляни на меня, мисс Заккария. Думаешь, любовь Господня сотворила это со мной?
Тут в двери появились три головы медсестер, скучковавшиеся на дверной раме, подобно японским жукам на стебле розы.
— Выключи это, Майкл, иначе плеер станет нашим на всю следующую неделю.
— Вот дерьмо! — отозвался парень. Зацепив крюком клавишу, он выключил плеер. — Никакой я, на фиг, не студент! — заявил он медсестрам, которые уже исчезли. — Это мое дело, на какой громкости музыку слушать!
— Расскажи мне о своем несчастном случае, — попросила Анна.
Но про себя она думала: «Ад, о да! Должно быть, это подобно аду — жизнь в коме. Но он не в коме. Он в сознании. Он жив. А когда ты уже в аду, то что тогда ад для тебя?»
Очередная встреча с Майклом была отменена, потому что он оказался в изоляторе с гриппом. Анна отыскала Джулию и провела час с ней, а затем — с Корой, которая не хотела разговаривать, но пожелала, чтобы Анна нарисовала для нее лошадь. Рэнди и Арти вновь оказались за бильярдным столом и не захотели общаться. Затем она посетила гостиную персонала центра, где с притворным интересом внимала раздраженному подтруниванию коллег друг над другом и утешительной болтовне о покупках. Прозвучало несколько вопросов в ее адрес, и она отвечала на них со всей возможной сердечностью, но ей хотелось поговорить о Стивене. Ей хотелось знать то, что знали они. Но она никак не могла заставить себя поднять эту тему. Потому отправилась в западное крыло и вошла в незапертую комнату Майкла.
Подойдя к занавесу, Анна взялась за его край. Ее лицо зудело, но она не обращала внимания. «Нет!» — сказал ей адреналин. «Да!» — заявила она, и отдернула занавес.
По трубкам текло: питательные вещества — туда, отходы — обратно. Монитор пикал. Из баллонов капало, насосы негромко урчали. Анна подошла к концу кровати и заставила себя смотреть на то, что находится перед ней, что ей нужно видеть и не отвлекаться на аппаратуру вокруг.
Плоть грудной клетки слегка и неравномерно подергивалась под воздействием проводов. Каждые несколько секунд следовал вдох, от которого бросало в дрожь. Холодно, должно быть, подумала Анна, но тем не менее одеяло в изножье койки было откинуто назад — предписанная правилами постельная принадлежность, которая была без надобности той фигуре, что лежала на подушке. Со всеми этими проводами и трубками одеяло только мешало бы. Шея неподвижна: глотание — это для бодрствующих. Голова тоже не двигалась, лишь чуть-чуть пульсировали ноздри, бездумно выполнявшие предписанную им работу.
Анна поднесла руки к ограждению кровати и плавно двинулась к изголовью. Ее ноги осторожно ступали по полу, словно плитки могли скрипеть. Она достигла подушки, руки опустились с ограждения. Ее лицо зудело, но она не хотела сдаваться. Потрескавшимися от страха губами она произнесла:
— Стивен?
Монитор пикал. Грудная клетка дрожала.
— Стивен?
Спящее лицо вытянулось, словно от боли, и затем открылись глаза. По мере того как поднимались веки, мышцы щек, казалось, расслаблялись. Он моргнул — у него были серо-синие глаза.
— Надеюсь, я тебя не беспокою, — сказала она.
— Нет, — ответил он, и его глаза, затрепетав, закрылись, Анна подумала, что он вновь уснул. Руки девушки потянулись к ее лицу и с силой провели по нему. Она опустила их.
Глаза Стивена открылись.
— Нет, ты меня не беспокоишь. С чего ты так подумала?
— Ты спал.
— Я всегда сплю.
— О, — произнесла Анна.
— Ты проводила время с Майклом. Что ты о нем думаешь?
— Он… хороший. С ним приятно проводить время.
Голова кивнула еле-еле, скользя вверх и вниз по подушке, с явным усилием:
— Ты — мисс Заккария.
— Анна, — сказала она.
— Анна, — повторил он. Его глаза закрылись.
— Хочешь, чтобы я сейчас ушла?
Его глаза оставались закрытыми:
— Если желаешь.
— Так ты этого хочешь?
— Нет.
Она стояла в течение нескольких долгих минут, наблюдая за тем, как Стивен ускользает в сон, пытаясь постичь реальность того, что находится перед ней, и подсчитывая писки кардиомонитора.
Глаза вновь открылись.
— Ты все еще здесь.
— Да.
— Сколько это длилось?
— Всего лишь несколько минут.
— Извини.
— Да нет, все в порядке. Мне все равно.
Стивен вздохнул:
— Почему бы тебе не присесть? Где-то там есть стул.
— Я постою.
— Майкл неправ. Я возражаю против его музыки. Я ее ненавижу.
— Я могла бы попросить его делать музыку потише.
— Дело не в громкости, а в самой музыке. Музыка была создана для движения и вовлечения. Я ощущаю, что моя душа — в смирительной рубашке, когда Майкл включает свою музыку.
Анна промолчала. Стивен посмотрел в сторону, затем снова на нее.
— Почему ты позволяешь им думать, что ты — в коме?
— Так я могу спать. А когда я сплю, мне снятся сны.
— Какие сны?
— В любой ситуации — клинический социальный работник, — заметил Стивен, и его губы впервые тронула легкая улыбка.
Анна также улыбнулась:
— Это я.
— Мои сны — они мои, — сказал он. — Я бы никогда ими не поделился.
— Хорошо.
— И я бы не просил тебя поделиться твоими, — продолжал он.
— Да, — согласилась Анна.
— Я устал, — произнес он.
Когда Анна поняла, что он снова уснул, она ушла.
— Мне нравился колледж, мои занятия там. Душа человека так безгранична и увлекательна. Я думала, что смогу что-то сделать со всем тем, что узнала. Но я была недостаточно умна, чтобы стать доктором.
— С чего ты это взяла?
Анна пожала плечами:
— Я знаю.
— Поэтому ты терапевт, — сказал Стивен.
— Да. Это важно. Помогать людям.
— А как ты помогаешь?
— Я их слушаю. Я помогаю им найти новые пути понимания ситуаций.
— Тебе нравятся твои пациенты?
— Я не называю их пациентами. Они — клиенты.
— Они тебе нравятся?
— Майкл спросил меня что-то в этом роде, когда мы впервые встретились. Ему хотелось узнать, понравился ли он мне.
— И как?
Анна положила ногу на ногу и отвернулась от Стивена. На полу у кровати лежал шарик корпии. Медсестры и санитары явно здесь не задерживались.
— Разумеется, — ответила она.
— Это хорошо. Если тебе нравятся люди, ты можешь им помочь.
— Впрочем, это не обязательное условие. Чтобы они нравились.
Стивен на мгновение закрыл глаза. Затем он снова взглянул на Анну:
— У тебя есть муж?
— Нет.
— Парень — наверняка.
— На самом деле — нет. Мне не хотелось. — Анна заколебалась. — Это не то, что ты думаешь.
— А что я думаю?
— Что я — лесбиянка или что-нибудь такое.
— Я такого не думал.
— Я не такая.
— Семья-то у тебя есть?
Скрещенные руки Анны сжались сильнее. Семья, да, у нее есть. Бог его знает, какие чудеса могла она совершить, если бы не ее драгоценная семейка.
— Мама, — сказала она. — И старший брат.
— Как их зовут?
— Маму — Одри, брата… — Внезапно Анна остро ощутила, что позади нее находится раковина. Она буквально видела, что она до краев наполнена водой, холодной водой, закупорена и готова… — Моего брата зовут Филлип.
— Вы близки?
Плечи Анны передернуло от ощущения близости раковины. Темная вода, густая, зловонная и алчущая вода. Жаждущая. Она сглотнула, опустила взгляд на свои руки. «Что за патетика, — подумала девушка. Она с этим справилась. — Пошло все к черту». Анна подняла взгляд на Стивена. Он наморщил лоб, над глазами — едва различимая тень.
— Конечно, — ответила она, — мы близки.
Тут Стивен уснул. Анна смотрела на комок пыли и на трубки, выходящие из-под ребер Стивена. Что-то остановило ее пальцы, желавшие было двинуться вперед, и заставило их сплестись на ее колене, подобно сообществу пойманных душ.
Джанет Уоррен, посмеиваясь, ввела Анну в свой кабинет.
— Да нет, ничего особенного, — сказала она, явно не заблуждаясь относительно напряженной улыбки Анны. — Честно говоря, я просто хотела переговорить с тобой минутку.
Анна села на один из стульев, стоявших перед столом; Джанет присела на край стола.
— Речь о Джулии, — произнесла Джанет.
Анна вновь скрестила на груди руки и слегка нахмурилась:
— Джулия? А что с ней не так?
— Только не пойми меня неправильно. Извини, мне не нужно говорить с тобой таким образом. Ты знаешь, что делаешь, и тебе известно, как люди иногда реагируют. Я уверена, у тебя случалось во время сеансов, что у клиентов вдруг крыша ехала. Что-то в этом роде…
— Конечно, — подтвердила Анна.
— После твоего последнего визита Джулия принялась сумасбродствовать. Она стала кидаться вещами и даже пригрозила причинить себе телесный вред, если ты вновь к ней придешь.
— Миссис Уоррен, вы же определенно не думаете, что…
— Я ничего не думаю, Анна. Мы в этом деле вместе, ты помнишь? Джулию всегда легко было завести. Кажется, ты кого-то ей напоминаешь, кого она ненавидела, когда была ребенком. В школе, в те времена… Ты не сделала ничего плохого. На самом деле, сдается, у тебя есть реальный прогресс с Майклом.