Доказательством того, что около 1300 г. метательная артиллерия рассматривалась как важное техническое завоевание, является ее детальное описание в трактатах «Об управлении государей» (De regimine principum) Эгидия Римского и «Книга тайн» (Liber secretorum)[443]Марино Сануто Торселло. Специалисты по этому виду оружия были важными персонами, их уважали даже магнаты: в 1297 г. во время осады Лилля граф Геннегау «из любви» просил «достолюбезного мастера по машинам» создать сколь можно большую машину. Когда она была готова, то метнула 200‑фунтовое «яблоко», которое пробило каминную трубу и упало под ноги предводителю противников Роберу де Бетюну[444].
Во время первых сражений Столетней войны такие машины часто появлялись (обычно они назывались «engins», но также «martinets», «engins volants», «truies», «bricoles», «couillarts», «biffes», «tripants», «perrieres», «mangonneaux»). Во время осады Мортаня в 1340 г. валансьенцы, согласно Фруассару, соорудили «удивительную метательную машину, которая добрасывала большие камни до самого города и до замка». В ответ осажденные обратились к своему «мастеру по машинам», который построил меньшую машину, но в первый раз пущенный ею камень упал в 12 футах от машины валансьенцев, во второй – камень упал совсем рядом, а в третий раз «она была так хорошо настроена, что поразила валансьенскую, разбив ее на две части»[445]. В том же году при осаде Турне осаждающие располагали восемью метательными орудиями, а осажденные – семью машинами, с помощью которых были убиты только 10 человек. Правда, целью осаждающих было разбить ворота, тогда как осажденные старались прежде всего уничтожить орудия противника[446].
До 1380‑х гг. не было никаких признаков упадка метательной артиллерии: архивные документы времен Карла V говорят о сотнях камней для нее[447]. В 1374 г. впечатляющие орудия были сконструированы генуэзцами для осады коннетабля Кипра Жака де Лузиньяна в его замке Лерин. Еще в 1405 г. французы используют метательные орудия (machina jaculatoria) при осаде Мортаня[448]. А в следующем году в Сент‑Омере сотня плотников трудилась над постройкой трех больших машин и четырех малых. Примерно в то же время Кристина Пизанская советовала иметь для обороны «четыре камнемета с необходимыми канатами и веревками и большим количеством камней», а для осады – «две больших и две средних машины со всем, что нужно для метания, а также четыре совсем новых камнемета с запасными веревками и прочим на каждую, дабы заменить их, если потребуется»[449]. Поскольку она же говорит о необходимости иметь и много пушек, то можно предположить, что в глазах консультировавших ее специалистов новая артиллерия не исключала, а дополняла старую, несомненно потому, что их результативность считалась различной.
|
|
Даже около 1420 г. имеется много указаний на долговременную жизнеспособность требюше. Так, в 1419‑1420 гг. жители Орлеана, дабы испытать машину, стоявшую во дворе монастыря Сен‑Поль, купили сначала «связку соломы, которую положили в машину», а затем закупили камни[450]. В 1421‑1422 гг. правительство Генриха V намеревалось приобрести метательные орудия в Париже[451]. В 1421 г. дофин Карл велел заплатить мастеру из Турени Жану Тибо 160 турских ливров за два камнемета, один из которых должен был метать камни в 400 фунтов, а другой – камни в 300 фунтов[452]. Со своей стороны в 1422 г. Филипп Добрый, проводя кампанию по подавлению в Пикардии последних очагов сопротивления арманьяков, предполагал использовать восемь камнеметов, способных метать снаряды массой от 100 до 300 фунтов[453].
|
|
Впоследствии источники, по крайней мере во Франции, упоминают машины этого типа вплоть до 1460 г. Во время отвоевания Нормандии в 1450 г. их использовали то здесь, то там, как, например, при штурме Серой башни Вернея[454]. Но они появлялись уже только эпизодически. Решающий поворот произошел, по‑видимому, во второй четверти XV в. Следовало бы, правда, уточнить, характерна ли для других стран Запада та же самая хронология[455].
ПОРОХ И ЯДРА
Весьма многочисленные рецепты пороха, сохранившиеся с XIII в., позволяют установить пропорции трех его главных составляющих: селитры, серы и древесного угля.
Если учесть, что современные специалисты считают идеальным состав, содержащий 74,64% селитры, 11,85% серы и 13,51%) древесного угля, то ясно, что вплотную приблизиться к этой цели изготовителям пороха удалось только к концу XV в. Однако заметим, что, во‑первых, не известно, какая степень чистоты серы и селитры была достигнута к этому времени, и во‑вторых, различные примеры (Франческо ди Джорджо Мартини, Франция ок. 1430 г.) говорят о том, что тогда не всегда стремились использовать самые лучшие смеси, ведь нужно было не допускать разрыва дула и особенно каморы. Только орудия «половинного размера» позволяли увеличивать пороховой заряд и соблюдать оптимальные пропорции.
Качество пороха зависит не только от состава, но и от однородности смеси, степени размола, скорости горения. Кажется, что специалисты позднего Средневековья узнали об этом чисто эмпирическим путем. С середины XIV в. английский рецепт предписывал молоть материалы «на мраморном камне», а затем перемешивать их с помощью тонкой льняной ткани[456]. Позднее стали систематически использовать пороховые мельницы, часто приводимые в движение лошадьми. Кроме того, ввиду неоднородности смеси угля, селитры и серы порох при малейшей тряске расслаивался, и более тяжелая селитра опускалась вниз, а уголь оставался наверху. Поэтому, вероятно, с 1420‑1430 гг.[457]началось зернение пороха, который отныне представлял собой маленькие шарики устойчивой структуры, между которыми легко проникал воздух (и кислород) – благодаря этому порох сгорал быстрее. Для зернения пороха нужно было увлажнять его, орошая спиртом, уксусом или «мочой пьющего человека»[458]. Затем порох сушили на солнце или в хорошо натопленном помещении. Трактат того времени так говорит об этом: «Встает вопрос, чем лучше заряжать пушки: зерненым порохом в форме шариков либо комочков или просеянным. Автор отвечает, что фунт зерненого пороха лучше и ценнее трех фунтов просеянного»[459]. С конца XV в. начали различать виды пороха в зависимости от цели его использования. Немного позднее (хронология нуждается в уточнении) стали различать три вида: порох для артиллерийских орудий, порох для аркебуз (на подставке и ручных), затравочный порох[460].
|
|
Стоимость пороха заметно снизилась с середины XIV в. к началу XVI в. Если исходить из счетной турской монеты, то несколько примеров позволяют понять, что к 1370‑1380 гг. фунт пороха стоил 10 турских су. Спустя сорок лет его стоимость снизилась до 5 су. Очередное понижение произошло в последней четверти XV в., стоимость фунта пороха колебалась от 1 су 6 денье до 2 су. А официальный документ начала XVI в. говорит о стоимости в 1 су 8 денье[461]. Также следовало бы узнать, почему стало возможным такое понижение стоимости пороха? В любом случае, на протяжении XIV‑XV вв., вопреки возможным ожиданиям, селитра, производившаяся на месте, по‑видимому, стоила заметно дороже серы, хотя последняя для большей части Запада была импортным товаром. В Нидерланды, например, серу привозили из Италии, выгружали главным образом в Брюгге (позднее в Антверпене) и продавали вполовину дешевле селитры или в натуральном виде («soufre vif»), или в дробленом («en roc»), или прессованной в брикеты («en canne»)[462].
Еще труднее узнать цену ядер и понять, привел ли к экономии отказ от каменных ядер в пользу литых. Вот несколько общих данных по этому поводу:
– в 1415 г. 260 каменных ядер стоят 5 турских денье за штуку, а 130 более мелких ядер продаются по 2 денье[463];
– в 1420‑1421 гг. камень для большой бомбарды добывается «в карьере Иври, в одном лье от Парижа вверх по течению реки», и цена за одно ядро поднялась до 8 парижских су[464];
– в 1478 г. 300 «больших каменных ядер» стоят 36 турских ливров, значит цена одного ядра – около 2 су 2 денье[465];
– в 1480 г. 200 каменных ядер для трех бургундских пушек обходятся в 3 турских су за штуку, а 400 более мелких ядер стоят по 2 су и 4 денье[466].
Что касается «железных литых» ядер, то, когда указывается общая масса, сведения о них более ясные. В 1478 г. припасы для большой кулеврины, называвшейся «Управительницей», стоили примерно 5 турских су за ядро, а по весу – 4‑5 денье за фунт. Спустя два года – 6 денье за фунт; при Франциске I цена, кажется, сократилась наполовину[467].