Фатта в ночи светила, детям слепя глаза,
Как же она любила, светлые их образа.
Но между жизнью и смертью рвется тугая нить.
И ничего, к сожаленью, нам уж нельзя изменить.
Огни действительно оказались осветительными установками, над небольшим городом. Манкольн и Любава, идущие первыми, заметно обрадовались. Тем более что девушка, не привыкшая к таким продолжительным пешим прогулкам, заметно устала. И ей необходимо было хотя бы пару часов отдохнуть. Манкольн, видя усталость любимой девушки, всячески пытался взбодрить её, что, надо отдать ему должное, у него неплохо получалось. Любава уже почти не обращала внимание на так интересующую её местную флору. Её мыли, с трудом прорывающиеся через словесную завесу, пытающегося расшевелить девушку Манкольна, все чаще возвращались к родному дому. Ей вдруг очень захотелось увидеть и услышать мать. И словно по мановению волшебной палочки она услышала голос, вышедшей с ней на телепатический контакт, Дживы. Голос матери показался девушке слишком взволнованным:
– Любавушка, слышишь ли ты меня? Где ты, что с тобой? Я вся извелась, ожидая тебя. Неужели ты все еще на Мидгарде? Скорее ответь мне, доченька моя, – после этих слов матери по телу девушки пробежал небольшой холодок. И спонтанно нарастающее волнение овладели сущностью девушки.
– Что случилось мама? Почему ты так взволнована? Да, я действительно пока на Мидгарде, но думаю, что это небольшое недоразумение, просто кабина мгновенного перемещения по каким-то причинам перенесла нас с Манкольном в другое место. Но ты не волнуйся за меня, с нами все в полном порядке, Манкольн вызвал воздухоплавающий челнок, который скоро прилетит и доставит нас к Вратам Междумирья. Мама, ты не представляешь как здесь прекрасно, ведь я никогда не видела полярных ночей, – щебетала девушка, обрадованная голосом матери.
– Любавушка, умоляю тебя, постарайся поскорее вернуться, я очень люблю тебя, – проговорила Джива и отключилась. Любаву очень насторожил чрезмерно взволнованный голос матери, но находящийся рядом с ней Манкольн вдохновлял и успокаивал сущность девушки. Однако ей начало передаваться непонятно откуда возникнувшее в недрах её сознания волнение. Она не могла точно определить, что вызвало его, волнение за неё родной матушки либо что-то еще. Однако возникшее в душе смятение и зарождающийся страх уже не покидали её. Тем временем молодые люди подошли к ближайшему дому. Это был не дворец, но довольно неплохой для данного городка терем. Хозяева вероятнее всего уже отдыхали и на дорожках, связывающих между собой близлежащие терема, было пусто. Но в тереме светилось одно из окон. Манкольн, подойдя к терему, громким голосом произнес:
– Люди добрые, помогите уставшим путникам обрести приют и покой.
От его взора не укрылось то, что ни одного воздухоплавающего челнока не стояло около теремов. Через пару минут из дверей терема вышла молодая женщина, и низко поклонившись нежданным гостям, пригласила их внутрь. Через некоторое время Манкольн и Любава сидели за дубовым столом, и пили душистый, настоянный на местных травах чай. Гостеприимная хозяйка, пытаясь угодить, угощала молодых людей различными сладостями и фруктами. В тереме все было устроено просто, но в то же время было видно, что хозяева жили в достатке и благополучии. После нескольких глотков ароматного душистого чая Любава успокоилась. Тревога, мучившая её после разговора с матерью, постепенно отступила, и девушка с интересом рассматривала внутренний интерьер терема, выстроенного из стволов каких-то крупных деревьев. На Ингарде все дворцы и терема были выстроены из природного камня либо из искусственных материалов, деревья, считавшиеся священными, для построек не использовались. Полярная ночь подходила к концу и свет, аккумулированный солнечными батареями, несколько недель не видевших светила, заметно потускнел. И хозяйка зажгла свечи, установленные в различных частях терема. Любава вообще никогда не видала свечей, для неё многое на Мидгарде было в новинку и вызывало интерес. Но девушка, воспитанная согласно ведическим традициям, отличающаяся изысканной культурой, манерами поведения и этикой, не позволяла задавать лишних вопросов. Манкольн в отличие от девушки расспрашивал хозяйку о наличии в городе, какого либо транспорта. Узнав о том, что кабины мгновенных перемещений в городе недавно вышли из строя, и единственным быстроходным транспортом служили воздухоплавающие челноки, Манкольн догадался, что рассчитывать на них не придется. Хозяйка подтвердила его опасения, сообщив о том, что последний из челноков улетел на континент примерно полчаса назад. Но она предложила гостям воспользоваться, оставшимся от её далеких предков машине. Манкольн помнил эти доисторические повозки, созданные на основе обычного колеса с применением гравитационных двигателей. Но на них уже много веков никто не ездил. Однако выбора не было, и он с благодарностью согласился воспользоваться, предложенной добродушной хозяйкой, самоходной машиной. Манкольн рассчитал, что если даже их машина позволит двигаться со скорость не более трехсот километров в час, к ближайшим Вратам Междумирья они доберутся приблизительно через два с половиной – три часа. И тогда он отправит Любаву на Ингард, а сам вернется на свой космодром. Хорн наверняка уже поджидает его. Хозяйка, убедившись в том, что гости сыты, предложила им отдохнуть с дороги. Но Манкольн поблагодарив за радушие и гостеприимство, попросил отвести его к машине. Увидев машину, стоящую в небольшой, примыкающей к терему постройке, Манкольн понял, что поторопился с выводами. Машине было как минимум два, а то и все три тысячелетия. И вместо гравитационного на ней был установлен двигатель на быстрых мезонах, развивающий значительно меньшую мощность и, следовательно, скорость. Но это было лучше, чем ничего. Проверив, что машина исправна, Манкольн позвал Любаву и, еще раз поблагодарив хозяйку, сел за руль. Когда-то, очень давно, ему довелось прокатиться на подобной машине, передвижение на которой было далеко не безопасным. И Манкольн заметно волновался. Но выбора не было и юноша, взяв в руки джойстиковый пульт начал движение. Четыре шаровидных колеса с гравитационными успокоителями позволяли двигаться плавно и мягко, но развиваемая скорость не могла подняться выше двухсот километров в час. Любава сидела на соседнем сиденье и с интересом рассматривала машину. В отличие от Манкольна, она впервые видела эту историческую реликвию, двигающуюся по земле, а не по воздуху. Но все же девушку больше интересовали окрестности. Правда, опустившийся на Мидгард полумрак, не позволял хорошо разглядеть окружающую флору. Все внимание Манкольна было сконцентрировано на дороге, могущей преподнести различные неожиданности. И вдруг почти половину, едва видимого в опустившемся полумраке небосвода, озарила яркая вспышка, вслед за которой последовал громоподобный раскат. Вспышка на мгновенье ослепила Манкольна, и он резко затормозил машину. Резкое торможение едва не послужило причиной трагедии. Манкольн и Любава едва не вылетели с сидений. Их спасла взрывная волна, вновь прижавшая и почти вдавившая их тела в сиденья.
– Что это? – Испуганно воскликнула девушка, заворожено глядя на зарево, в центре которого находился черный круг. Манкольн, сам не понимающий в чем дело, поспешил успокоить взволнованную девушку.
– Не пугайся любимая, это, наверное, какие-нибудь испытания на Фатте, видишь её черный круг внутри зарева? – пытаясь казаться спокойным, проговорил Манкольн. Но волнение охватило и его, как ему самому казалось, бесстрашного пилота. Он уже намеревался вновь продолжить движение, как прямо перед ними возникло голографическое изображение Тарха.
– Папа!? – непроизвольно воскликнула Любава и услышала громкий голос отца, обращенный к жителям Мидгарда. Услышав из уст отца о произошедшей трагедии, Любава с испугом глядя на Манкольна, сидящего с окаменевшим бледным лицом прошептала:
– Что же нам делать? Милый Манкольн, давай, скорее, уедем отсюда, я хочу домой, я боюсь, – но, спохватившись о том, что она приходилась дочерью двум Высшим Иерархам, девушка сумела взять себя в руки и уже более спокойным тоном проговорила, – поехали Манкольн, я знаю, все будет хорошо. Скоро мы доедем до Врат Междумирья и будем спасены.
– Да, да милая, – вновь разгоняя машину, немного растерянно проговорил юноша, – нам осталось совсем немного, мне уже знакомы здешние места. Врата Междумирья находятся здесь рядом с взлетно-посадочной площадкой для военных вайтмар и вайтман. Так что мы в любом случае сможем улететь отсюда. А я смогу, наконец, связаться с Хорном, возможно, он сумеет прилететь за нами на нашей вайтмане. – В это время на Фатте, изменившей цвет с черного на красный, а затем на оранжевый, начали возникать многочисленные вспышки, сопровождающиеся взрывами. Ближняя к Мидгарду луна стала похожей на гигантский фейерверк. Молодые люди увидели, как после нового мощного взрыва, отколовшийся от неё огромный осколок ярко-желтого цвета начал двигаться к земле. Манкольн гнал машину с максимально возможной для неё скоростью. Он забыл о всякой опасности. К счастью впереди стали видны, пока еще далекие, огни космодрома и радужный цвет, исходящий от Игл небесных, входящих в комплекс Врат Междумирья. Он уже мысленно рассчитывал, как подвезет девушку прямо к порталу Врат и, отправив её на другую планету, сможет, наконец, связаться с Хорном. Без разрешения Хорна он не имел права самовольно покинуть планету. К тому же он должен любой ценой добраться до их с Хорном вайтманы. Огромный раскаленный Сварожич, оторвавшийся от Фатты, с огромной скоростью приближался к поверхности планеты. Манкольну казалось, что он падает прямо на Асгард. «Но ведь там сейчас находятся Иерархи, и вместе с ними Тарх – отец Любавы».
Эта внезапная мысль молнией ударила по, воспаленному от происходящего, мозгу юноши. Но он ничего не сказал вслух, и лишь сильнее стиснув зубы, крепче ухватился за джойстик управления. Крепко сжатый в побелевших от напряжения пальцах, пульт казалось, не выдержит, оказанного на него давления и расколется. Но Манкольн не обращал на это внимания. Врата Междумирья, уже видимые вдали, приближались. В это самое время раздался оглушительной силы и мощности взрыв. Это Сварожич, упав у подножия Меру, взорвался от столкновения. Почти одновременно с взрывом дрогнула земля. Машину подбросило, перевернуло в воздухе, но по счастливой случайности снова поставило на колеса. Манкольн судорожно нажимал на кнопки джойстика, но машина не реагировала на попытки управлять ею. Еще какое-то время она двигалась по инерции, медленно вращаясь на шаровых колесах вокруг вертикальной оси. Затем два колеса попали, в только что возникшую в земле трещину, и машина остановилась. До Врат Междумирья оставалось не менее трех километров. В это время упругая горячая волна ударила по машине с такой силой, что перевернула её в воздухе. Манкольн и Любава вылетели с сидений и, перевернувшись несколько раз в воздухе, их тела упали на продолжавшую гудеть и трескаться землю. Несколько минут они оба были без сознания. Наконец первым очнулся Манкольн. Быстро сообразив, что с ним произошло, он бросился к неподвижно лежащей в нескольких метрах от него Любаве. Ноги его были целы, и лишь резкая боль в предплечье пронзила его тело. Но, не обращая внимания на боль, он мгновенно подбежал к лежащей на спине девушке. Ему показалось, что любимая не подает признаков жизни, и он, опустившись перед ней на колени, принялся осыпать её лицо горячими поцелуями. Слезы, непроизвольно выступившие на убитом от горя лице юноши, крупными градинами падали на прелестный лик любимой.
– Любавушка, Любава. Милая, очнись, – шептали его вмиг пересохшие губы. И девушка, как будто услышав его мольбу, открыла глаза.
– Манкольн, где мы? Что со мной? – но, моментально все вспомнив, взглянула в глаза плачущего над ней Манкольна, добавила, – все хорошо милый со мной все в порядке.
– Любавушка, милая, – продолжал шептать уже от радости, понявший, что девушка жива, Манкольн, – не ушиблась ли ты при падении? И, видя, что девушка начала подниматься, помог ей встать. К счастью Любава отделалась лишь несколькими ушибами. И молодые люди бегом побежали в сторону, сияющих разными цветами в ночном полумраке, Игл небесных. В это время девушка услышала голос, вышедшей с ней на телепатический контакт, Дживы.
– Девочка моя, что с тобой? Мое сердце почувствовало, что с тобой что-то произошло. Я пытаюсь понять, где ты сейчас находишься, чтобы попытаться помочь тебе, но, к сожалению не могу. Ответь мне поскорее девочка моя дорогая.
– Со мной все нормально, мамочка, мы с Манкольном находимся почти рядом с Вратами Междумирья, и я скоро буду дома. Не переживай за меня, – отвечала дочь матери, несколько замедлив бег.
– Девочка моя, ничего не бойся, что бы ни произошло с тобой, помни, что я всегда буду рядом с тобой. Знай, что мы с папой очень любим тебя.
Контакт неожиданно прервался, но на душе у девушки вдруг стало легко и спокойно. Все происходящее сейчас с ней и Манкольном, казалось простым и обыденным, словно они снимались в голографическом фильме. Слова матери вселили в сущность девушки уверенность и силу. Волнения и страх, преследовавшие её последние минуты, бесследно исчезли. Крепче прежнего сжав ладонь Манкольна, она уже сама увлекла его к спасительным Вратам. Они заметили людей, так же как и они бегущих к Вратам Междумирья, до которых оставалось немного более километра. К тому времени ядро, оставшееся от Фатты, скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь постепенно тускнеющее зарево. В результате чего стало заметно темнее, и лишь меркнущее, от скрывшейся за горизонтом Фатты, зарево, да отдельные всполохи от, догорающих в атмосфере Сварожичей, продолжали освещать дорогу бегущим. Любава с Манкольном уже отчетливо видели скопившуюся перед Вратами толпу людей, вереницей проходящую через портал и это придало им новый заряд энергии. В это самое время земля под ногами бегущих задрожала. Резко усилились подземные толчки и одновременно стали возникать трещины в земной коре. Через несколько мгновений гигантской силы толчок, сопровождавшийся оглушительным грохотом, выбил почву из под ног молодых людей. Все вокруг вдруг закружилось, в каком-то гигантском водовороте, и девушка лишилась сознания. Внезапно придя в себя, и осмотревшись по сторонам, она не увидела рядом с собой Манкольна. Это обеспокоило и напугало её. Вокруг зияли огромные трещины, образовавшиеся в земной коре. Девушка закричала, зовя любимого. Земля продолжала гудеть под ногами и вздрагивать от резких толчков. И вдруг в одной из трещин показалась сначала голова, а затем из неё вылез и сам юноша. Он был весь в земле, но цел и невредим. Любава вскрикнув от радости, что Манкольн жив, бросилась к нему навстречу. Добежав до, неподвижно стоящего на краю огромной трещины Манкольна, Любава заключила его в свои объятия. Ничего, не видя вокруг кроме любимого, она с нежностью обнимала его, все еще не пришедшего в себя и стоящего с опушенными руками. Манкольн вдруг вышел из оцепенения и тоже обнял девушку, крепко прижав её к себе.
– Дорогой мой, милый Манкольн, ты жив, – шептала девушка, целуя своего возлюбленного. Крупные, горьковато-соленые слезы текли по её лицу. Манкольн же, обнимая и в ответ, целуя девушку, шептал лишь её имя. Но вдруг он резко замолчал, а в глазах его возник ужас. Чтобы не испугать девушку, он еще крепче прижал её хрупкое тело к себе и, немигающими, полными ужаса глазами, смотрел за её спину. Гигантской высоты, черная волна с неимоверной скоростью двигалась к ним со стороны побережья. Любава, словно что-то почувствовав, подняла свой взгляд. Не видевшая до этого мгновенья ничего вокруг себя, она вдруг отчетливо увидела, окружающую их действительность. На месте Врат Междумирья виднелись лишь громадные серые глыбы. Иглы Небесные, потерявшие свой цвет и расколотые на части лежали рядом с развалинами межзвездного портала. Оставшиеся в живых люди, хаотично метались вокруг развалин. И вдруг девушка отчетливо увидела перед своими глазами лица отца и матери. Тарх и Джива спокойным взглядом смотрели в широко раскрытые глаза девушки. Они ничего не говорили, но Любава читала их мысли.
– Ничего не бойся, будь мужественной, ты сильная, что бы с тобой ни случилось, мы с мамой всегда будем рядом и подержим тебя, – читала девушка в глазах отца.
– Все хорошо дочка, мы с папой очень сильно любим тебя, – прочла она в, излучающих теплоту любовь и нежность, глазах матери. В это время она вспомнила про кристалл, оставленный ей в подарок дедом, и её рука самопроизвольно потянулась за ним. И лишь только пальцы её нащупали гладкий, излучающий тепло и какую-то невидимую силу кристалл, перед ней предстало сосредоточенное, но довольно спокойное лицо Перуна, выдвинувшееся на фоне отца и матери на первый план.
– Внученька, с этого момента я буду сопровождать тебя…
Не успел он договорить, как огромнейшая волна накрыла, стоящих в объятиях друг друга, Манкольна и Любаву. Уже по прошествии нескольких секунд, сущность дочери Великих Иерархов, не успев закончить планетарный цикл развития, мчалась по бесконечному коридору к ослепительному, завораживающему свету. Еще в течение целого года невидимая серебряная нить будет связывать её с оставленным на земле бренным телом. И лишь по окончании этого срока, сущность девушки вновь сможет воплотиться в эмбрионе вновь зарождающегося на Мидгарде человека. Но в это время, летя по бесконечному коридору к ослепительному свету, она не знала, что возникшая в результате падения Фатты планетарная катастрофа не позволит никому из людей остаться на планете. И лишь по прошествии нескольких тысячелетий новое воплощение станет возможным. Рядом с ней по такому же бесконечному коридору летела и сущность любимого ею Манкольна.
Глава 19. Родник знаний
Там, в недрах скалистой пещеры,
Сокрыт был познаний родник.
Здесь Знанию не было меры,
И Хорн вглубь пещеры проник.
Жрец – Хранитель Источника Знаний в сопровождении Хорна покинули здание Дворца Справедливого Правления. Оранжево-красная Фатта, окруженная огромным заревом, зловеще висела на почти черном небосводе. Хорн впервые увидел такое небесное зрелище и на мгновенье оцепенел. Но сумел почти мгновенно сосредоточиться на полученном приказе и, сконцентрировав внимание, повел Жреца к поджидавшему их челноку. Сев в стоявший у ворот дворца челнок, они почти мгновенно перелетели к вайтмане, оставленной Хорном рядом с дворцом Фатома. После выступления по голограммному вещанию Тарха, на площадке перед Вратами Междумирья было оживленно. Люди начали покидать Мидгард. Из подлетавших один за другим челноков, выходили вновь прибывшие. Оживленно обсуждая произошедшие в последние часы события, люди с испугом наблюдали за Фаттой. У Хорна со Жрецом – Хранителем не было времени наблюдать за происходящим вокруг. Быстро войдя в вайтману, Хорн занял место пилота. Жрец расположился на соседнем сидении. Пройдя идентификацию и включив пульт управления, молодой человек стал готовить корабль к взлету. Глядя на сенсорный экран, он краем глаза уловил, как от луны откололся огромный пылающий осколок. Хорн задал программу пилотирования, введя маршрут движения. Конечный пункт, координаты которого были заданы пилотом, находился почти в центре юго-восточной части Даарийского материка. Хорн рассчитал, что полет займет не более пятнадцати минут. Его действия были четкими и слаженными, а лицо, выглядело спокойным и сосредоточенным. Жрец – Хранитель тоже был невозмутим, и это придавало Хорну уверенности в себе и своих силах. Вскоре вайтмана оторвалась от земли и начала подниматься ввысь над вершиной Меру. К этому времени, оторвавшийся от Фатты, раскаленный осколок, летел прямо на них. И Хорну показалось, что он, накрыв собой поднявшуюся в воздух вайтману, вновь пригвоздит её к земле и раздавит как крохотную песчинку. Но, летящая в режиме автоматического пилотирования, вайтмана успела выскользнуть из под нависшего над ней Сварожича. Практически не отводя взгляда от приборного пульта и конечной цели их маршрута, Хорн боковым зрением, присущим его профессиональной подготовке, увидел, как Сварожич пролетел рядом с вершиной горы, не задев её. После чего они услышали отголосок сильнейшего взрыва, и их вайтману качнула упругая воздушная волна, тугим фронтом пронзившая атмосферу. Сбившаяся с курса вайтмана, не смогла восстановить заданный ей маршрут. Поскольку цель полета была уже близка, Хорн принял решение не выполнять перепрограммирование, а переключился на ручной режим пилотирования. Через несколько минут полета внизу показалось высокогорное плато, не покрытое, какой либо растительностью. Хорн никогда не был в этом, единственно не обжитом, на Даарийском материке, месте. Это была возвышенная каменистая равнина, ограниченная четко выраженными, почти вертикальными уступами. На несколько сотен метров возвышалась она над остальной площадью материка. Когда-то в древности люди, осваивавшие здешние территории, хотели устроить на плато взлетно-посадочную площадку. Но в последствии отказались от этого замысла, исходя из того, что занимаемая ею площадь, не позволяла разместить достаточное количество летательных аппаратов. Казавшаяся с воздуха ровной, площадка была покрыта большим количеством разного размера валунов. Хорну все же удалось найти подходящее для посадки место. Едва корабль коснулся твердой поверхности, Жрец – Хранитель поспешил покинуть вайтману. Хорн последовал за ним. Плато, имевшее почти овальную форму, достигало около полукилометра в длину и почти триста метров в ширину. Осторожно обходя валуны, Жрец двигался к самому центру площадки. Наконец, подойдя к одному из валунов, вдвое превышающему человеческий рост, старец остановился. Оглядевшись по сторонам, Жрец подошел к валуну вплотную и, охватив разведенными в строну руками, распластал свое тело по гладкой поверхности огромного камня. Одновременно он начал скороговоркой то шепотом, то, переходя на громкий голос, произносить какие-то магические заклинания на непонятном для Хорна языке. Молодой человек, стоявший поблизости с интересом наблюдал за ним. Все свое внимание с происходящих в небе событий, он переключил на этого старца. В течение полминуты ничего не происходило, затем земля под их ногами задрожала, и в нескольких метрах от стоящих людей, в ней образовалось зияющее чернотой отверстие. Прервав заклинания, Жрец – Хранитель двинулся к нему. Хорн подошел тоже и с удивлением пытался разглядеть образовавшееся в земной коре отверстие. Жрец жестом остановил его.
– Стой и жди меня здесь. Ты не можешь идти со мной. Мне потребуется около часа, чтобы выполнить работу по отображению информации на кристалле, – произнес он, доставая из кармана своего, спускающегося почти до пят, серебристого цвета балахона, кристалл. Хорн посмотрел на лежащий, на открытой ладони старца, только что извлеченный им на свет кристалл, излучающий мягкий, слабо пульсирующий, желтый свет. «Неужели в этом кристалле скоро окажется весь багаж, накопленных человеческой цивилизацией за многие тысячелетия её эволюционного развития, знаний». – подумал Хорн. Старец, зажав кристалл в кулаке, начал спускаться в образовавшееся в земле отверстие. Когда его голова скрылась из вида, Хорн не сдержался и подошел к краю. Это был вход в каменную пещеру, полого уходящий вглубь. Внутри было темно и тихо, и лишь тихий звук шагов, спускавшегося вниз старца, доносился до слуха молодого человека. Через некоторое время в глубине подземного коридора начал светиться светло-зеленый, похожий на клубящийся туман, свет. Больше Хорн ничего не мог увидеть и услышать, ему оставалось только ждать. Присев на лежавший неподалеку небольшой округлый камень, он вновь обратил свое внимание на небосвод. Светившая уже ярко-желтым цветом, по всей вероятности раскаленная Фатта, в несколько раз уменьшившая свои размеры, опустилась к самому горизонту. Хорн ничего не знал о том, что от Фатты осталось только её ядро, созданное когда-то в древности его далекими предками. Не знал он и о том, что это, искусственно созданное космическое тело, под воздействием силы разума Тарха, изменило орбиту своего движения и падает на его родную планету. Вскоре Фатта опустилась за горизонтом, оставив после себя только яркое зарево, которое тоже понемногу угасало. Мысли Хорна обратились к Кроне. «Где же она сейчас, может быть, она уже прошла через Врата Междумирья, и сейчас находится на другой планете? А если нет, тогда ей грозит опасность», – эта, внезапно пришедшая к нему мысль, сильно взволновала его. Но Хорн попытался успокоить себя тем, что Крона приходится дочерью Высшему Иерарху, и отец с матерью не позволят, чтобы с ней что-нибудь могло случиться. Постепенно он совсем успокоился и предался воспоминаниям. По волнам его памяти одна за другой проплывали сцены его общения с Кроной. Этой необыкновенной во всех отношениях девушкой. Как же ему повезло, что когда-то на ведическом празднике он встретил её. Он уже не мыслил своего будущего без этой чудесной девушки. Окунувшись в воспоминания, он не обращал внимания на время. А тем временем, упавшая далеко в океане Фатта, уже спела свою лебединую песню. Огромной силы подземный толчок, сопровождающийся раскатами грома, мгновенно вывел Хорна из задумчивости. Земля под ногами загудела и задрожала, и вдруг глубокая трещина надвое расколола входное отверстие в пещеру. С гулом и треском, трещина начала увеличиваться в размерах и вскоре, достигнув метровой ширины, расколола надвое все плато. Хорн, подойдя к её краю, глянул вниз. Зеленоватое свечение в глубине пещеры исчезло, и в проеме было абсолютно темно. Глубина образовавшегося раскола достигала несколько сотен метров, а пещера, находившаяся почти у основания высокогорного плато, возможно, подверглась разрушению. И Хорн, обеспокоенный за жизнь Жреца – Хранителя, испуганным голосом окликнул его:
– Высокочтимый мудрец, не случилось ли с тобой чего?
– Со мной все в порядке, юноша. Трещина к счастью не нанесла ущерб источнику. Через несколько минут я закончу и поднимусь на поверхность, – донесся из глубины пещеры глухой, сопровождаемый отголосками эха, голос старца. «Слава Великому космосу, со старцем все в порядке», – подумал Хорн. Увлеченный воспоминаниями и затем внезапно начавшимся землетрясением, он совершенно забыл про вайтману. Оглянувшись назад, он увидел, что корабль стоял целым и невредимым. Трещина, расколовшая плато надвое, была к счастью единственной. Но земля все еще продолжала гудеть и слабо вибрировать. Подземные толчки прекратились, и Хорн постепенно успокоился. Сущность молодого человека вновь окунулась в счастливые воспоминания, связанные с любимой. Он настолько отвлекся от, окружающей его действительности, что не заметил приближавшейся к плато гигантской волны. И лишь услышав шум, идущий от приближавшегося к плато с неимоверной скоростью огромного водного фронта, он вдруг встрепенулся и словно оцепенел. Вся поверхность материка с западной стороны уже была охвачена морской пучиной. В считанные секунды вода достигла высокогорного плато. Но к счастью Хорна, венчающая плато каменистая площадка, находилась на несколько метров выше фронта волны. И лишь мощный поток брызг и пены на несколько секунд с головой накрыл Хорна. Его сбила с ног могущественная водная стихия и повлекла за собой. Вдруг все померкло перед глазами Хорна, и он потерял сознание. Очнувшись через пару минут, он понял, что его спасла вайтмана, о борт которой он ударился, увлекаемый необузданной бурлящей стихией. К этому времени фронт волны продвинулся далеко вглубь материка, а уровень воды вокруг плато начинал быстро спадать. Но вся, видимая до горизонта окрестность, со всех сторон находилась во владениях водной стихии. Хорн оказался на острове, одиноко затерянном в морских просторах. Убедившись, что с ним все в порядке, молодой человек бросился к отверстию, ведущему в пещеру. Подбежав к трещине и посмотрев вниз, он оцепенел. В его широко раскрытых глазах стоял ужас. Пещера, вместе с расколовшей её пополам трещиной, была затоплена водой. Мысль о том, что Жрец – Хранитель погиб, и он, Хорн, не смог сберечь его оглушила молодого пилота. Ведь он собственной головой отвечал за жизнь этого старца. Однако, не потеряв надежду на то, что старец, возможно, каким либо образом остался жив, Хорн, подойдя к зияющему темному проему в земной коре, что есть силы позвал его. Но, не услышав даже эха, резонировавшего ранее от стен пещеры, молодой человек понял, что произошло непоправимое. «Что же делать?» – эта мысль навязчиво засела в голове Хорна. Он не мог возвращаться один. Ответственность перед Тархом и перед цивилизацией Мидгарда непосильным грузом давила на сущность молодого человека. Некоторое время он, находясь в полном замешательстве, стоял неподвижно, обхватив руками голову. И вдруг, возникшая в глубине сознания мысль, словно отрезвила его. Кристалл – хранитель информации. Хорн должен любой ценой разыскать его. Он должен находиться в пещере. Но пещера полностью затоплена водой, кроме того, в ней после землетрясения стало абсолютно темно. Вспомнив о том, что в вайтмане имеется фонарь, молодой человек бегом бросился к ней. Найдя фонарь, и спускаясь с корабля на землю, он увидел, как с западной стороны надвигается новый фронт гигантской волны. Вспомнив о том, как его чуть не смыло первой волной, Хорн решил поспешить. В несколько прыжков он преодолел расстояние, отделяющее вайтмару от входа в пещеру. Он уже начал спускаться вниз, как на плато вновь обрушились мощные потоки брызг и пены. Но для Хорна это уже не представляло опасности. Он увидел, как уровень воды в проеме вновь поднялся почти до самого верха. Через несколько секунд после начала спуска, Хорн достиг поверхности воды. Далее нужно было нырять. Хорн только приблизительно мог оценить расстояние, которое ему нужно будет проплыть под водой. Оно составляло по его подсчетам более ста пятидесяти метров. Но молодой человек нисколько не устрашился этого, ведь вода всегда была его второй стихией. Он совершенно спокойно мог нырять на такие глубины. Он начал мысленно готовить себя к погружению и ни на минуту не сомневался, что вода будет его союзником и непременно поможет ему. Он мысленно разговаривал с ней, ласково глядя в темные глубины. Наконец Хорн понял, что готов. Включив фонарь и набрав полные легкие воздуха, он погрузился в пучину. Понимая, что запас воздуха в легких ограничен размерами грудной клетки, он старался погружаться как можно быстрее. Он плыл под водой, задержав дыхание уже более трех минут, но все еще находился в довольно узком коридоре. Хорн продолжал мысленно разговаривать с водой, прося у неё поддержки и помощи. Он интуитивно чувствовал её теплое отношение к себе. Вода продолжала, как и прежде, любить его. Но воздух в легких кончался, а пещеру до сих пор не было видно. Молодой человек упорно продолжал погружаться. Вся его сущность в эти минуты была подчинена только одной цели. Либо найти и поднять наверх кристалл, либо погибнуть здесь в этой, кажущейся бездонной, расселине. Когда воздух был уже почти на исходе, коридор начал заметно расширяться и Хорн понял, что находится в пещере. Сейчас он не думал о том, что воздуха может не хватить для того, чтобы вновь подняться на поверхность. Его сущность была сейчас подчинена одной единственной цели – найти кристалл. Внимательно вглядываясь в конусообразный луч света, отбрасываемый фонарем, он, наконец, заметил на дне пещеры тело старца. Старец лежал на боку, и, казалось, мирно спал, укрытый толщей водного покрывала. Подплывший к нему Хорн, пытался обнаружить кристалл. Но к его огромному огорчению, кристалла нигде не было. Воздух в легких уже закончился, и Хорн чувствовал, как пульс начал отчетливо стучать в его висках. Очень хотелось вздохнуть, но Хорн понимал, что это неминуемая смерть. Он вспомнил, что перед затоплением пещеры, старец сказал ему о скором окончании работы. Возможно, он закончил запись информации на кристалл. Тогда кристалл должен находиться у него. Он перевернул тело погибшего Жреца на спину. Увидев, что рука, находившаяся под телом, была зажата в кулак. Кристалл лежащий на разжатой ладони старца – это последнее, что увидел Хорн. Теряя сознание, он, уже повинуясь только инстинкту, крепко сжал в своем кулаке кристалл и успел оттолкнуться от дна пещеры для всплытия. Его сущность вдруг оказалась в бесконечном туннеле, оканчивавшемся где-то вдали ослепительно белым светом. С огромной скоростью летела она по этому бесконечному туннелю в неизвестность. Но Хорну почему-то не было страшно, наоборот ему было очень радостно и легко. Ему было так же хорошо, как когда-то при общении с Кроной. Наконец туннель закончился, и Хорн оказался в пространстве, залитом ослепительно белым светом. Счастье, радость и душевное спокойствие переполняли его сущность, но в то же время он совершенно не ощущал свое физическое тело. Это новое состояние очень нравилось ему. Вдруг он увидел приближавшуюся к нему из глубины пространства фигуру человека. Очертания приближавшейся фигуры показались ему до боли знакомыми. И, наконец, в приблизившейся фигуре он узнал свою мать. С радостной улыбкой на лице и широко распростертыми объятиями, она встречала своего горячо любимого сына. Она была точно такой, какой Хорн запомнил её перед гибелью. Он отчетливо помнил тот день, когда мать улетала в экспедицию на далекую, неизведанную планету. Она была радостной и веселой и, глядя в то время в её смеющиеся глаза, Хорн понимал, что это и есть настоящее счастье. К большому сожалению, корабль, отправившийся в экспедицию, не вернулся, и тот день, когда Хорн видел мать такой счастливой, оказался последним в ее жизни. И вот мать снова стояла перед ним такая же счастливая и радостная, как и тогда, много лет назад.
– Милая мамочка, как я соскучился по тебе! – со счастливой улыбкой на лице, певуче проговорил Хорн. Он попытался обнять самую родную для него женщину, но почему-то она начала удаляться от него.
– Я люблю тебя мой мальчик, – последнее, что он услышал из уст матери и провалился в темноту. Хорн открыл глаза. В висках, словно гигантский колокол бил набат. Голова трещала от боли, но сознание вернулось к нему полностью. Оглядевшись вокруг, Хорн понял, что спасло его от неминуемой гибели. Потолком пещеры служил сферической формы свод, не тронутый трещиной, возникшей в результате землетрясения. Под этим сводом и сохранилось воздушное пространство, подарившее молодому человеку спасительный глоток воздуха. Хорн постепенно приходил в себя, дыхание его становилось ровным и спокойным. Он вспомнил про кристалл. К счастью тот продолжал находиться в, судорожно сжимавшем его, кулаке. Набрав в легкие воздух, Хорн поплыл вверх, навстречу мерцающему свету. Вскоре он вынырнул на поверхность. Вода уже спала, и остатки пути ему пришлось преодолевать по почти сухому коридору. Наконец он поднялся на поверхность. Наверху ничего не изменилось, вокруг плато простирались водные просторы, скрывшие в своей глубине материковую землю. Лишь в небе появился узкий серп зарождавшейся после новолуния Фатты, и стало заметно светлее. Уровень воды к этому времени значительно снизился, и кое-где над водной поверхностью начали появляться острова. Нужно было лететь к, ожидавшему его на вершине Меру, Тарху. Уже садясь в кабину вайтманы, Хорн увидел приближение новой волны, правда, значительно меньшей первых двух. Перед самым взлетом он почувствовал новые толчки, но ему уже ничего не угрожало и Хорн поднял свою вайтману в воздух. Его взору открылась невиданная и пугающая его картина. Почти все пространство материка было затоплено водой, и лишь вдали продолжала возвышаться над водными просторами величественная Меру. Не включая режим автоматического пилотирования, Хорн направил вайтману в сторону Меру. По пути ему попались несколько вайтман и одна вайтмара, удалявшиеся в глубины космического пространства. Космодром и Врата Междумирья, расположенные поблизости от него, оказались затопленными стихией. Хорн как раз в эти минуты пролетал над этим местом. «Неужели подобная участь постигл