ФОРМУЛА ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ 4 глава




Таким образом, путем своих односторонних действий, без переговоров с правительствами других стран, без посредничества и в прямом противоречии с буквой и духом Мюнхенского соглашения немцы захватили то, что они планировали в качестве объекта в сентябре предыдущего года и, безусловно, даже еще раньше этого, но что в то время они чувствовали недоступным для себя и не могли обеспечить без чересчур явного проявления своих агрессивных намерений.

Осуществленная агрессия только лишь разожгла аппетит для дальнейших агрессивных действий. Были протесты, Англия и Франция направили дипломатические ноты. Конечно, были протесты. Нацисты открыли свои карты. До сих пор они скрывали от остального мира, что их претензии выходили далеко за пределы задачи объединения внутри империи лиц германской национальности, проживающих на граничащей с Германией территории. Теперь же они впервые, вопреки их собственным торжественным обязательствам, захватили силой не германскую территорию, на которой не проживало население германской национальности. Этот захват всей чехословацкой территории, совместно с равно беззаконной оккупацией Мемеля[36] 22 марта 1939 г., привел к значительному усилению позиции Германии как политической, так и стратегической, как того ожидал Гитлер, когда он обсуждал этот вопрос на совещании 5 ноября 1937 г.

Однако еще задолго до того, как нацистские руководители совершили свою агрессию против Чехословакии, они уже начали предъявлять требования к Польше. 25 октября 1938 г., менее чем через месяц спустя после того, как Гитлер в своей речи делал всевозможные заверения Польше, и вскоре после того, как было заключено Мюнхенское соглашение, г-н Липский, польский посол в Берлине, сообщил г-ну Беку, польскому министру иностранных дел, о том, что на завтраке в Берхтесгадене 24 октября подсудимый Риббентроп выставил требование о том, чтобы Данциг[37] был вновь объединен с империей, а также о строительстве экстерриториальной автострады и железнодорожной линии через Поморце, т.е. через провинцию, которую немцы называли «коридором».

Начиная с этого дня, велись переговоры по этим германским требованиям до тех пор, пока польское правительство не заявило открыто, во время визита подсудимого Риббентропа в Варшаву, закончившегося 27 января 1939 г., что оно не согласится передать Данциг Германии. Однако даже после возвращения Риббентропа из Варшавы Гитлер счел нужным в своей речи в рейхстаге 30 января 1939 г. сказать:

«Мы только что отпраздновали пятую годовщину заключения нашего пакта о ненападении с Польшей. Едва ли среди истинных друзей мира сегодня могут существовать два мнения относительно величайшей ценности этого соглашения. Достаточно только спросить себя, что случилось бы с Европой, если бы это соглашение, которое принесло столь значительное улучшение, не было бы подписано пять лет назад. Подписав это соглашение, великий польский маршал и патриот[38] оказал своему народу такую же важную услугу, какую руководители национал-социалистского государства оказали германскому народу. В течение тревожных месяцев прошлого года дружба между Германией и Польшей являлась одним из решающих факторов в политической жизни Европы».

Однако это изречение было последним теплым дружественным высказыванием со стороны Германии по адресу Польши, и это был последний случай, когда нацистский руководитель одобрительно отозвался о германо―польском соглашении.

В течение февраля 1939 года Германия не возобновила своих требований. Однако, как только было завершено окончательное поглощение Чехословакии и Германия также захватила Мемель, сразу же возобновилось нацистское давление на Польшу.

Во время двух бесед между польским послом в Берлине и подсудимым Риббентропом 21 и 26 марта (польская «Белая книга», документы №61 и 63) были возобновлены германские требования к Польше и было оказано дальнейшее давление. Неудивительно, ввиду той судьбы, которая постигла Чехословакию, а также и ввиду значительного ухудшения стратегической позиции Польши по отношению к Германии, что польское правительство было весьма обеспокоено этими событиями. И не только польское правительство было этим обеспокоено.

События марта 1939 года, наконец, убедили как английское, так и французское правительства в том, что агрессивные намерения нацистов не ограничиваются только лишь лицами германской национальности и что возможность европейской войны в результате дальнейших агрессий нацистской Германии не была устранена Мюнхенским соглашением.

Поэтому в силу крайней заинтересованности Польши, Англии и Франции в событиях в Чехословакии, а также и в возобновленном давлении на Польшу произошли переговоры между английским и польским правительствами. 31 марта 1939 г. г-н Невиль Чемберлен, выступая в палате общин, заявил, что британское правительство приняло на себя обязательство оказать помощь Польше в случае каких-либо акций, которые будут открыто угрожать независимости Польши и которым польское правительство сочтет необходимым оказать сопротивление. 6 апреля 1939 г. было издано англо―польское совместное коммюнике, в котором говорилось, что оба государства были готовы заключить соглашение постоянного характера и имеющее обратную силу для того, чтобы заменить существовавшее временное и одностороннее обязательство, которое дало правительство Великобритании.

Нетрудно найти оправдание для такой заинтересованности.

С документальными доказательствами, которыми мы сейчас располагаем относительно того, что происходило на внутренних совещаниях руководителей германской империи и ее вооруженных сил в течение этих месяцев, не остается ни малейшего сомнения в том, что германское правительство стремилось к захвату всей Польши и что Данциг, как сам Гитлер об этом был вынужден сказать спустя месяц, совершенно «не был предметом обсуждения».

Нацистское правительство стремилось произвести агрессию. Требования и переговоры относительно Данцига были всего лишь ширмой и предлогом для дальнейших действий.

Уже в сентябре 1938 года были готовы планы для ведения агрессивной войны против Польши, Англии и Франции. В то время, как Гитлер в Мюнхене торжественно заявлял, обращаясь к миру, что германский народ хочет мира и что, разрешив чехословацкую проблему, Германия не имеет больше территориальных проблем в Европе, штабы его вооруженных сил уже разрабатывали эти планы.

26 сентября 1938 г. Гитлер сказал:

«Мы дали гарантии западным государствам. Мы заверили наших непосредственных соседей в том, что мы, поскольку это касается Германии, уважаем целостность их территорий. Это не просто фраза. Это наша священная воля. Мы совершенно не заинтересованы в нарушении мира. Мы ничего не хотим от этих народов».

Мир был вынужден доверять этим обязательствам. Международное сотрудничество невозможно, если нельзя доверять публичным высказываниям руководителей различных государств. Но спустя два месяца после этого торжественного и обдуманного обязательства Гитлер и его приближенные готовились к захвату Данцига. Для того чтобы установить, что скрывалось за всеми этими обязательствами, заверениями и дипломатическими маневрами, необходимо ознакомиться с тем, что происходило на тайных советах империи после заключения Мюнхенского соглашения.

Мы располагаем выдержкой из архивов по вопросу реконструкции германского военно-морского флота, составленной, примерно, в сентябре 1938 года. Под заголовком «Мнение относительно плана ведения морской войны против Англии» содержатся следующие высказывания:

1) Если, в соответствии с решением фюрера, Германия должна завоевать положение мировой державы, то она нуждается не только в достаточных колониальных владениях, но также и в том, чтобы обеспечить свои морские коммуникации и выход к океану.

2) Оба эти условия могут быть выполнены лишь вопреки англо-французским интересам и ограничат их положение как мировых держав. Нельзя рассчитывать на то, что это может быть осуществлено мирным путем. Поэтому решение превратить Германию в мировую державу ставит перед нами необходимость произвести соответствующую подготовку к войне.

3) Война против Англии означает в то же время войну против Британской империи, против Франции, возможно, против России и против целого ряда стран, расположенных на другом континенте. В действительности против половины или одной трети всего мира. Это может быть оправдано и иметь шанс на успех лишь в том случае, если это будет подготовлено экономически, политически, а также в военном отношении и если это будет осуществляться с целью завоевать для Германии выход к океану.

Этот документ о морской войне против Англии содержит в себе нечто новое. Он, как я уже говорил, представляет собой большую важность. До этой даты документы, которые находятся в нашем распоряжении, свидетельствуют о том, что подготовка к войне против Польши, Англии и Франции имела своей целью, по меньшей мере, оборонительные мероприятия для того, чтобы отразить нападения, которые могли бы иметь результатом вмешательство этих держав в подготовительные агрессивные действия Германии в Центральной Европе. До того времени агрессивная война против Польши, Англии и Франции рассматривалась как весьма отдаленная цель. Теперь же впервые мы встречаемся с тем, что захватническая война Германии против Франции и Англии открыто признавалась как цель в недалеком будущем, по крайней мере для германского военно-морского флота.

24 ноября 1938 г. Кейтель издал приказ в дополнение к первоначальному приказу фюрера. В этом дополнительном приказе устанавливаются будущие задачи для вооруженных сил, а также определяется подготовка для ведения войны, которая последует в результате осуществления этих задач.

«Фюрер приказал, что, помимо трех возможных вариантов, перечисленных в его директиве, изданной ранее, следует проводить подготовительные мероприятия для внезапной оккупации германскими войсками вольного города Данцига.

При проведении подготовки следует основываться на следующих принципиальных положениях. Первоначально предполагается произвести молниеносный захват Данцига, использовав благоприятную политическую ситуацию, но без войны с Польшей... Войска, которые предназначаются для использования в этой операции, не должны в то же время предназначаться для захвата Мемельской области так, чтобы обе операции могли быть проведены одновременно в случае, если возникнет в этом необходимость».

После этого, как об этом свидетельствуют доказательства, которые уже были ранее предъявлены Трибуналу, была начата последняя стадия подготовки для вторжения в Польшу. 3 апреля 1939 г., за три дня до издания англо-польского коммюнике, Кейтель направил верховному командованию вооруженных сил директиву, в которой говорилось, что директива относительно всеобщей подготовки вооруженных сил к войне в 1939—1940 гг. переиздается и что часть этой директивы, касающаяся Данцига, будет издана в середине апреля.

Основные принципы должны были оставаться такими же, как и в первоначальной директиве.

К этому документу были приложены приказы «План Вейс» — кодовое обозначение для намечавшегося вторжения в Польшу.

Подготовительные мероприятия для этого вторжения должны были производиться таким образом, чтобы операция могла быть проведена в любое время, начиная с 1 сентября 1939 г.

11 апреля Гитлер издал свою директиву относительно всеобщей подготовки вооруженных сил к войне в 1939—1940 гг. В ней говорилось:

«В последующей директиве я определю будущие задачи вооруженных сил, а также дам указания относительно подготовительных мероприятий, которые должны быть произведены в соответствии с подготовкой к ведению войны. До вступления в силу этой директивы вооруженные силы должны быть готовы к следующим возможным случаям:

1) Обеспечение безопасности границ.

2) «План Вейс».

3) Присоединение Данцига».

В приложении к этому документу, озаглавленному «Политические гипотезы и цели», говорится, что следует избегать столкновения с Польшей. Однако в случае, если Польша изменит свою нынешнюю политику и займет позицию, угрожающую Германии, то будет необходимо прибегнуть к окончательному разрешению вопроса, невзирая на пакт с Польшей. Вольный город Данциг должен был быть включен в Германию, самое позднее, в начале конфликта. Политика, изложенная в этом документе, преследовала своей целью ограничить войну одной лишь Польшей. Это считалось возможным при наличии внутреннего кризиса во Франции и вытекающего отсюда сдерживающего последствия этого для Англии.

В этом документе не говорится прямо о намерении начать агрессию немедленно. Это всего лишь план нападения в случае, «если Польша изменит свою политику и займет угрожающую позицию». Но одна лишь мысль о том, что Польша с ее недостаточным вооружением могла бы угрожать вооруженной до зубов Германии, является достаточно смехотворной; и истинная цель этого документа изложена в следующих предложениях: «Цель заключается затем в том, чтобы сокрушить военную мощь Польши и создать на Востоке ситуацию, которая отвечала бы требованиям обороны» — достаточно гибкая фраза для того, чтобы охватить замыслы любых размахов. Однако даже этого доказательства недостаточно для того, чтобы утверждать, действительно ли было принято решение о времени нападения на Польшу. Однако все подготовительные мероприятия были завершены на случай, если было бы принято решение.

Через три недели после издания этого последнего документа Гитлер обратился с речью к рейхстагу (28 апреля 1939 г.). В своей речи он повторил германские требования, уже предъявленные к Польше, и объявил денонсированным германо―польское соглашение 1934 года.

Оставив временно в стороне военную подготовку для агрессии, которую Гитлер втихомолку завершил, я попрошу Трибунал обратить особое внимание на характер денонсирования соглашения, которому в прошлом Гитлер в своих публичных высказываниях придавал столь большое значение.

Во-первых, денонсирование соглашения, произведенное Гитлером, не имело юридической силы, так как соглашение не содержало пунктов предусматривавших его денонсирование какой-либо из подписавших сторон ранее, чем за шесть месяцев до истечения десятилетнего срока, на который оно было заключено. Поэтому никакое денонсирование не могло бы иметь юридической силы до июня или июля 1943 года. Гитлер заявил о нем 28 апреля 1939 г., т.е. более чем на пять лет раньше срока.

Во-вторых, нападение Гитлера на Польшу 1 сентября 1939 г. было произведено до истечения шестимесячного периода, после которого денонсирование вступало в силу, как это предусматривалось соглашением.

В-третьих, причины для денонсирования соглашения, перечисленные Гитлером в его речи в рейхстаге, являются целиком надуманными.

Если прочесть его речь, то нельзя согласиться с тем, что англо-польское соглашение о взаимопомощи против агрессии могло бы лишить силы германо-польский пакт. Если же стать на такую точку зрения, то пакты, которые Гитлер заключил до этого с Италией и Японией, уже ранее обесценили этот акт и Гитлер мог бы уже тогда развязать себе руки. Но правда заключается в том, что текст англо-польского соглашения не содержит ничего, что могло бы поддержать претензии Гитлера.

Почему же тогда Гитлер произвел эту несостоятельную втройне попытку уничтожить свое собственное дипломатическое детище? На это нельзя дать никакого другого ответа, как только, что соглашение выполнило предназначенную для него роль, а основания, которые Гитлер выдвинул для его денонсирования, были избраны в стремлении обеспечить для Германии известное оправдание по меньшей мере в низах немецкого народа для агрессии, к которой стремились германские лидеры.

Гитлер весьма нуждался в каком-то оправдании, внешнем предлоге, так как ничего не случилось и ничего не могло случиться с польской стороны, что могло бы обеспечить его таким оправданием. До тех пор он предъявил требования своему партнеру по договору, которые Польша, как суверенное государство, имела все права отклонить. Если же Гитлер был неудовлетворен таким отказом, то он был обязан в соответствии с условиями этого соглашения «стремиться прийти к соглашению посредством других мирных способов без ущерба для возможности применения, в случае необходимости, таких методов процедуры, какие предусматриваются в подобных случаях другими соглашениями, находящимися в силе между ними», — можно предполагать, что здесь делается ссылка на германо-польский арбитражный договор, подписанный в Локарно в 1925 году. Поэтому сам факт, что нацистские лидеры, не будучи в состоянии получить от Польши того, что они желали, но на что они не имели прав, со своей стороны не предприняли никаких дальнейших шагов для того, чтобы урегулировать спор «мирным путем», в соответствии с условиями соглашения и пактом Келлога, которым были связаны обе подписавшие стороны, сам по себе дает достаточные основания предполагать наличие агрессивных намерений Гитлера и его соучастников.

Это предположение становится доказанным фактом после ознакомления с документами, на которые я сейчас буду ссылаться.

10 мая Гитлер издал приказ о захвате экономических предприятий Польши, и 16 мая подсудимый Редер, главнокомандующий военно-морским флотом, издал меморандум, в котором излагались инструкции фюрера о подготовке для проведения операций «План Вейс» в любое время, начиная с 1 сентября 1939 г.

Но наибольшую важность представляет собой документ — протокол совещания, которое было проведено Гитлером 23 мая 1939 г. с военными командующими, включая подсудимых Геринга, Редера и Кейтеля. Полностью этот документ будет прочитан Трибуналу позже, я лишь сделаю резюме из наиболее существенных моментов одной из его частей, относящейся к рассматриваемому вопросу. Гитлер тогда заявил, что разрешение экономических проблем не может быть достигнуто без вторжения на территорию иностранных государств и без захвата собственности иностранных государств.

«Данциг не является совершенно предметом спора. Основным является вопрос расширения нашего жизненного пространства на Востоке... Поэтому не может быть и речи о том, чтобы пощадить Польшу. Перед нами осталось только лишь одно решение: напасть на Польшу при первом же удобном случае. Мы не можем ожидать повторения случая с Чехословакией. Будет война. Наша задача заключается в том, чтобы изолировать Польшу. Успех этой изоляции будет иметь решающее значение. Изоляция Польши является целью нашей политики».

Гитлер предусматривал возможность того, что в результате может возникнуть война с Англией и Францией. Но войны на двух фронтах следовало избегать по мере возможности.

В то же время Англия[39] — и я это говорю с гордостью — рассматривалась как наиболее опасный противник. «Англия является движущей силой против Германии... Наша цель всегда будет заключаться в том, чтобы поставить Англию на колени». Он неоднократно повторял, что война против Англии и Франции будет борьбой не на жизнь, а на смерть. Тем не менее он заявлял: «Германию не принудят вступить в войну, но она не будет в состоянии избежать войны».

14 июня 1939 г. генерал Бласковиц, командующий 3-й армейской группой, издал подробный план боевых операций для «План Вейс». На следующий день фон Браухич издал меморандум, в котором указывалось, что целью грядущей операции будет уничтожение польских воздушных сил. «Интересы высшей политики требуют, — писал он, — чтобы война была начата сильными и неожиданными ударами с целью добиться быстрых результатов».

Подготовительные мероприятия продолжались. 22 июня Кейтель составил предварительное расписание для проведения операций, которое Гитлер, по-видимому, одобрил. Кейтель указал, что намеченное маневрирование должно быть замаскированным «для того, чтобы не вызвать беспокойства у населения».

3 июля Браухич писал Редеру, требуя, чтобы не производились никакие предварительные маневры военно-морского флота, чтобы не обесценить неожиданность нападения. 12 и 13 августа Гитлер и Риббентроп совещались с Чиано, итальянским министром иностранных дел.

Это совещание, к которому Трибунал должен будет вернуться с тем, чтобы рассмотреть его с нескольких точек зрения. Я дам только резюме того, в чем заключалась сущность вопроса.

В начале беседы Гитлер подчеркнул выгодность позиции Германии, мощь ее восточных и западных укреплений, а также значительные стратегические и другие преимущества Германии над Англией, Францией и Польшей. Я зачитаю выдержку из захваченного документа, в котором Гитлер говорит:

«Ввиду того, что поляки всем своим поведением сделали совершенно ясным, что в случае вооруженного конфликта они выступят на стороне противников Германии и Италии, быстрая ликвидация в настоящий момент имела бы только положительное значение при неизбежном вооруженном конфликте с западными демократическими странами.

Если же на восточной границе Германии будет существовать враждебная Польша, то в результате будут связаны не только 11 восточно-прусских дивизий, но также понадобятся и дальнейшие контингенты войск в Померании и Силезии. Это не будет необходимым в случае предварительной ликвидации. Вообще говоря, лучшее, что могло бы случиться с нейтралами — это чтобы они были ликвидированы один за другим.

Этот процесс можно было бы осуществить гораздо легче, если бы в каждом случае один из партнеров оси поддерживал другого, когда тот занимается ненадежным нейтралом. Италия могла бы вполне рассматривать Югославию в качестве нейтрала такого рода».

Чиано был за то, чтобы отложить операцию. Италия не была подготовлена. Она полагала, что конфликт с Польшей вырастет во всеобщую европейскую войну. Муссолини был убежден, что конфликт с западными демократиями был неизбежен, но он готовил планы на два или три года вперед, однако фюрер сказал, что данцигский вопрос должен быть разрешен тем или иным способом к концу августа, и «поэтому он решил использовать случай следующей польской провокации для предъявления ультиматума».

22 августа Гитлер созвал своих верховных командующих в Оберзальцбурге и дал приказ о нападении. В своем выступлении он ясно заявил, что решение напасть на Польшу было принято не позже, чем предыдущей весной. Он обещал дать надлежащую причину для начала войны. На этом совещании было намечено на рассвете 26 августа.

Днем ранее, 25 августа, британское правительство, надеясь, что Гитлер все еще не решится ввергнуть мир в войну, и считая, что официальный договор произведет на него большее впечатление, чем неофициальное заверение, данное до этого, заключило соглашение о взаимной помощи с Польшей, включавшее в себя все предыдущие заверения, которые были даны в том же году, но несколько раньше.

Гитлеру было известно, что Франция связана франко-польским договором 1921 года, а также известно о Локарнском договоре 1925 года, который предусматривал оказание помощи Польше в случае агрессии против нее, и это заставило на мгновение Гитлера заколебаться. Подсудимые Геринг и Риббентроп в своих показаниях признают, что именно этот договор заставил его отменить или скорее отсрочить нападение. Возможно, он надеялся, что до сих пор еще имелись некоторые шансы на повторение того, что он называл чешской историей. Если это было так, то его надежды длились недолго.

27 августа Гитлер согласился с решением Муссолини не вступать одновременно в войну, но попросил, чтобы была оказана поддержка путем пропаганды, а также, чтобы были проведены показные военные мероприятия со стороны Италии для того, чтобы вызвать чувство неуверенности у союзников. Риббентроп в тот же самый день доложил, что армии выступили.

Между тем западные державы, особенно в последни месяц, предпринимали отчаянные попытки предотвратить войну (детали этого будут вам предоставлены в виде документальных доказательств). Было вмешательство со стороны папы.

Имелось послание президента Рузвельта. Премьер-министр Великобритании заявил, что со своей стороны мы предпримем все усилия для того, чтобы создать условия, в которых все спорные вопросы могли бы явиться предметом свободного обсуждения и гарантировать решения, которые будут приняты.

Эти, а также все другие усилия честных людей, направленные на то, чтобы избежать ужасов европейской войны, были всего лишь беспомощными попытками. Немцы решили, что наступил день для того, чтобы начать войну. 31 августа Гитлер издал совершенно секретный приказ о том, что нападение должно быть начато рано утром 1 сентября. Все необходимые пограничные инциденты были произведены. По-видимому, для этого Кейтель получил инструкцию от Гитлера — обеспечить Гейдриха польской форменной одеждой.

Таким образом, без объявления войны и даже не предоставив польскому правительству случая изучить последние требования Германии, нацистские войска вторглись в Польшу.

Из доказательств, которые будут представлены, вы узнаете о необычных дипломатических переговорах, если их так можно назвать, которые состоялись в Берлине без участия Польши, которая таким образом была лишена возможности вести переговоры и обсудить ультимативные требования, предъявленные Германией.

3 сентября Гитлер послал телеграмму Муссолини, в которой он благодарил его за содействие, но указывал, что война была неизбежной и что надо избрать наиболее удобный момент после хладнокровного изучения. Таким образом, Гитлер и его соучастники, которые сейчас находятся перед вами на скамье подсудимых, развязали первую из своих агрессивных войн, к которым они готовились столь тщательно и столь продолжительное время. Они вели эту войну столь ожесточенно, что через несколько недель Польша была побеждена.

23 ноября 1939 г. Гитлер обратился с речью к своим военным командующим и сделал обзор политической ситуации. Он заявил:

«...наступил черед Австрии. Этот шаг также рассматривался, как сомнительный. Это принесло огромное усиление империи. Следующим шагом были Богемия, Моравия и Польша. Этот шаг было невозможно осуществить одной кампанией. Во-первых, надо было окончить строительство всех наших западных укреплений. Затем был создан протекторат, что заложило фундамент для действий против Польши. Но для меня тогда не было вполне ясно, должен ли я сначала выступить против Востока, а затем против Запада или наоборот. Было принято решение сначала сражаться против Польши. Меня могут обвинить в стремлении сражаться вновь и вновь. Я вижу удел всех человеческих созданий в борьбе».

Он не был уверен в том, на кого следует напасть сначала. Но в том, что рано или поздно он будет атаковать, для него не было никакого сомнения. Его предупреждали не только английские и французские премьер-министры, но также и его собственный сообщник Муссолини о том, что нападение на Польшу повлечет за собой вступление в войну Англии и Франции. Он избрал то, что считал удобным и благоприятным моментом, и он напал.

При таких обстоятельствах нельзя отрицать наличие намерения вести войну против Англии и Франции с предварительным нападением на Польшу. Здесь мы имеем нарушение наиболее торжественных обязательств. Здесь мы имеем пренебрежение самыми миролюбивыми обязательствами.

Это была агрессия во всей наготе и позоре, которая, безусловно, должна была вызвать ожесточенное и героическое сопротивление всех цивилизованных народов, но которая должна была разрушить многие устои нашей цивилизации.

Начав однажды активное осуществление своего плана захвата господства в Европе, если не во всем мире, нацистское правительство продолжало нападать на другие страны, как только представлялась к этому возможность. Страны, которые первыми подверглись вторжению после атаки на Польшу, были Дания и Норвегия.

9 апреля 1940 г. германские вооруженные силы вторглись в Норвегию и Данию без предупреждения, без какого-либо объявления войны. Это было нарушением Гаагской конвенции 1907 года. Это было нарушением конвенции об арбитраже и согласительной процедуре между Германией и Данией от 2 июня 1926 г. Это было, несомненно, нарушением пакта Бриана―Келлога 1928 года. Это было нарушением пакта о ненападении между Германией и Данией, заключенного 31 мая 1939 г. Это было также нарушением самых твердых гарантий, которые были даны после того, как аннексия Чехословакии поколебала доверие мира и Гитлер попытался успокоить Скандинавские государства. 28 апреля 1939 г. он подтвердил то, что он никогда не обращался к ним с какой-либо просьбой, несовместимой с их суверенитетом и независимостью. 31 мая 1939 г. он подписал пакт о ненападении с Данией.

2 сентября 1939 г., на следующий день после того, как он вторгнулся в Польшу и захватил Данциг, он снова выразил свою решимость соблюдать неприкосновенность и целостность Норвегии в меморандуме, который был в тот день вручен германским министром в Осло норвежскому министру иностранных дел.

Через месяц, 6 октября 1939 г., он заявил в публичном выступлении:

«Германия никогда не имела столкновения интересов или даже спорных вопросов с северными государствами так же, как она не имеет их и теперь. Германия предложила Швеции и Норвегии пакты о ненападении, но обе страны отказались только потому, что они не чувствовали какой-либо угрозы».

Когда рано утром 9 апреля 1940 г. уже началось вторжение в Норвегию и Данию, правительствам этих стран был вручен германский меморандум с попыткой оправдать действия Германии. Были выставлены различные обвинения против правительств стран, претерпевших вторжение. Было заявлено, что Норвегия была виновна в нарушении нейтралитета. Было заявлено, что она разрешала и допускала использование ее территориальных вод Великобританией. Было заявлено, что Великобритания и Франция сами готовили планы для вторжения и оккупации Норвегии и что правительство этой страны было готово примириться с этим событием.

Я не собираюсь обсуждать вопрос о том, были ли эти обвинения справедливыми или нет. Этот вопрос не имеет отношения к процедуре суда. Даже если бы эти обвинения были справедливы (они были, очевидно, фальшивыми), они не могли бы предоставить никакого приемлемого оправдания акта вторжения без предупреждения, без объявления войны и без какой-либо попытки посредничества или согласительной процедуры.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2022-11-01 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: