Она была отчаянно больна на протяжении нескольких недель, слишком ослабевшая и лихорадившая, чтобы прокормить себя, полагалась на заботу жителей деревни, и, когда она, наконец, смогла снова встать над своим отражающим бассейном, сияние её души ни с чем невозможно было спутать.
Теперь каждое утро, просыпаясь, она чувствовала, как в её сердце разгорается глубинная, яростная радость.
Теперь, когда она гуляла по росистому лесу на рассвете, собирая травы и ароматные травы, она смеялась и плакала, танцевала и пела, и часто вставала на колени, чтобы воздать хвалу богам за то, что они вернули ей бесценную способность чувствовать.
Жизнь была невыносимо долгой лишь тогда, когда проживаешь её без сердца.
Одиночество больше не беспокоило Зару, потому что она была богата, полна и опьянена давно потерянными, вновь обретёнными эмоциями и страстями, которые определяли её существо.
Миллион лет спустя, пройдя по извилистому и запутанному пути, она, наконец, снова стала самой собой.
Она помнила — и чувствовала — каждое мгновение любви, которую питала к своему королю.
Она с гордостью несла в себе блаженство и горе, голод и потерю, ярость, надежду и отчаяние. Каждая драгоценная эмоция, благоговейно спрятанная внутри неё, шрамы любви, такой глубокой и бескрайней, что это чувство убивало и возрождало её снова и снова.
И если сейчас отсутствие пары с кем-либо иногда ощущалось одиноко, в те ночи, когда её страсти были сильны, и она не могла уснуть, и стояла, вглядываясь сквозь занавески в окна, когда её люди устраивались поудобнее и занимались любовью, и детьми, и будущим, и наступал брачный сезон для животных, которых она защищала, связь со Всем и способность чувствовать каждый нюанс каждой эмоции, которую она пережила, делали одиночество стоящей ценой.
|
|
Ну, или она так думала.
Пока он не пришёл.
Снова.
Её имя — Зара.
Его имя — символ, слишком сложный для восприятия её разума.
Она была возлюбленной целительницей расы, готовой умереть, чтобы другие могли жить.
Он был полубезумным богом-королём, который слишком часто пренебрегал теми, кто находился на его попечении.
Но в этот раз он пришёл другим.
В этот раз король Невидимых пришёл к ней как смертный мужчина.
— Меня это не устраивает, — рявкнула я, расхаживая туда-сюда перед газовым камином в гостиной «Книг и Сувениров Бэрронса». — Ты не можешь просто отрезать меня на этом моменте. Мне надо знать, как всё закончилось.
— Концы, начала, — сидевший на честерфильде Парень с Мечтательными Глазами пожал плечами, — одно и то же. Я предпочитаю середины. Второй акт неизбежно гарантирует, что вселенная оказывается божественно похерена.
Я раздражённо ткнула пальцем в его сторону.
— И это ещё одна из тех загадочных и бесполезных фраз, которыми ты бросался в меня с самого дня нашей встречи. Концы и начала — это не одно и то же.
«Хотя, — молча признаю я, — середины историй действительно печально славятся своими хреновыми ситуациями».
— Для тех, кто видит на большое расстояние, они одинаковы. Созидание разрушает. Разрушение созидает.
— Я не вижу на большое расстояние, — процедила я, расхаживая по одному из любимых ковров Бэрронса с таким рвением, что удивительно, как это я не выдрала из него клочки. — Я хочу знать чёртов конец. Каждую деталь. Что сделал король после того, как ты взял у меня третий дар? После того, как я сделала его смертным, и ты забрал его к Заре без меня? Что он сказал? Как отреагировала Зара? Что случилось? Они поцеловались?
|
|
— Ты такая же дьявольски раздражающая, как та писательница, мисс Монинг. Ты вечно хочешь знать больше.
— Я понятия не имею, кто такая мисс Монинг, и мне всё равно. Просто перескажи мне конец. А ещё лучше, возьми меня туда. Я хочу всё сама увидеть, — я не могла просеяться в мир Зары. Как только ПМГ оставил меня одну в книжном магазине, я сразу же попробовала и потерпела неудачу. В моей памяти навеки выгравировался последний образ короля Невидимых как смертного мужчины. Высокий, элегантный, глаза мерцают колоссальным интеллектом, бескрайней осознанностью и вечностью печали; он источал ту же чарующую и аддиктивную хищность, что и Иерихон Бэрронс.
— Родной мир Зары отныне и навеки вне досягаемости путешественников. Навсегда под запретом, по велению моего господина, особенно для всех королев фейри. Он изгнал меня перед тем, как захлопнулась дверь.
— Хочешь сказать, что даже ты не знаешь конец? — в ужасе воскликнула я.
— Конечно, знаю.
— Ну, ты не можешь оставить меня в неопределенности. Я заинтригована. Ты сказал, что дверь закрылась. Какая дверь? Это был дом Зары? Король остался внутри?
Он сверкнул лёгкой улыбкой.
— Я не обязан тебе никаким долгом, красавица.
Я нахмурилась в ответ.
— Ты обязан мне огромным долгом. Единственная причина, по которой ты свободен — это потому что я сделала короля Невидимых смертным. Он никогда не сможет призвать тебя и снова сделать частью себя. Благодаря мне, ты имеешь автономную жизнь и свою судьбу. Всё, что я хочу взамен всей твоей жизни как свободного человека — это всего лишь небольшое завершение чёртовой истории.
|
|
Сложив пальцы домиком, ПМГ изучал меня звёздными глазами, которые слишком тревожно напоминали мне отрешённый и наполненный галактиками взгляд короля.
— Ах, твоя способность видеть на большое расстояние не совсем сбита, — пробормотал он.
— Однажды ты станешь претендентом на силу короля, если её когда-либо будут передавать.
— Тема и мотив. Не люди назначают это миру своими историями, а сама материя вселенной. Время от времени один из вас мельком видит закономерность. Ваш Танцор был из таких. Вы называете таких людей гениями.
— Мне надо знать финал.
— Нужда — это опасная вещь.
— Жизнь вообще штука опасная.
— Ах, красавица, — сказал он. — Это ты опасная штука.
Я прищурилась и сказала очень тихо.
— Так и есть. Особенно когда мне не дают узнать финал. Я твоя королева. Я требую знать, что случилось с Зарой и её королём.
— Циклы. Вечно повторяются. Чем больше вещи меняются, тем больше они остаются прежними. Тебе лишь нужно посмотреть на вас с Бэрронсом, чтобы догадаться, как всё заканчивается. Если, конечно, что-либо когда-либо по-настоящему заканчивается, что в высшей степени спорно, — Парень с Мечтательными Глазами изобразил лёгкий насмешливый поклон и исчез.
Внезапно я тоже исчезла.
Вновь появившись, я тут же поняла, что я в Белом Особняке. Я уже была в данной комнате прежде — своеобразный огромный театр, но теперь эта комната стала бледной версией самой себя. Возвышенная платформа, на которой актеры исполняли свои драмы, была уже не золочёной и богато украшенной сценой, а сделанной из простого дерева. Алые шторы и ковры поблёкли и износились. Мерцающие люстры превратились в тусклые деревянные канделябры, некогда бархатные сиденья теперь сделались деревянными стульями из реек.
Белый Особняк был домом души Зары и короля, их любовь придавала ему форму. Без этой любви он стал всего лишь домом. С выключенным светом и холодным воздухом, лишённый страсти, лишённый их вечного присутствия.
Я двинулась вперёд и присела на один из шатких стульев в первом ряду. ПМГ никогда и ничего не делал просто так.
Мгновение спустя с потолка опустился старомодный экран проектора, развернувшийся и заполнивший собой сцену. Позади себя я услышала треск ожившего старого проектора, а воздух заполнился ароматом масляного попкорна. Я посмотрела вниз и обнаружила в своей руке упаковку мятных конфеток.
ПМГ — это реально нечто.
Фильм начал воспроизводиться, сначала белый экран с чёрной рамкой, затем появилась милая хижина на очаровательной поляне. В мире Зары была ночь, и за окнами её хижины плясали отсветы пламени.
— Полагаю, есть какая-то причина, по которой я здесь? — сухо произнёс Бэрронс позади меня.
Я запрокинула голову, улыбнулась ему и похлопала по сиденью рядом со мной.
— ПМГ перенёс тебя?
Он склонил голову набок.
— Это что, кино-вечеринка в Белом Особняке?
То, что он будет участвовать, если я попрошу — это свидетельство его любви. Он будет красить мне ногти, подстригать мои слишком длинные волосы, накладывать шины на мои поломанные кости и последует за мной на край вселенной. И я сделаю то же самое для него.
— Тише, кино начинается. Я сделала короля смертным. Он отправился к Заре. Я хочу знать, чем всё закончится.
— Полагаю, есть какая-то причина, по которой я здесь? — повторил Бэрронс ещё более сухо.
— Разве ты не хочешь знать, что случится?
— Этот высокомерный мудак достаточно долго усложнял наши жизни. Он выбыл из игры, и я не желаю видеть его вновь.
Тем не менее, он опустился на шаткий стул, который опасно застонал под его весом.
И мгновение спустя, когда в моей правой руке появилось ведёрко горячего масляного попкорна, я взяла руку Бэрронса в свою левую ладонь и откинулась на спинку неудобного стула, уставившись на экран с широко раскрытыми глазами и громко стучащим от предвкушения сердцем.
Зара стояла, глядя на мужчину на её пороге, и не могла поверить своим глазам.
Он пришёл.
Снова.
Как он смеет?
— Оук! Смеет! — сердито пискнула Т'Мурра.
Тысячи упрёков полыхали в глазах Зары.
Тысячи угрызений совести горели в глазах короля.
Затем он повесил свою тёмноволосую голову и самую чуточку пошатнулся вперёд, и она, не сумев сдержаться, тоже самую чуточку подалась навстречу.
Мотылёк для его пламени.
Снова.
Всегда.
Но нет! Она не сгорит! Не истлеет до шелухи прежней женщины, не останется опустошённой, потерянной и сбитой с толку!
Король медленно двинулся вглубь хижины, словно приближаясь к дикому животному, которое он не хотел спугнуть.
«Мудро, — подумала она, прищурив глаза, — ибо у этого животного есть зубы. И оно готово пустить их в дело».
И всё же...
Её чёртово сердце помнило, и её сердце озарилось радостью от чуда вновь увидеть его.
Смертного.
Наконец-то высокомерное, властное, бессмертное существо дало ей то, чего она всегда хотела.
Нормальную обычную повседневность, маленькие радости жизни с ним.
Король остановился в полуметре перед ней.
Они долгое время молча смотрели друг на друга, и она знала, что его сердце услышало каждое из её бесчисленных обвинений. Это было очевидно в том, как он вздрагивал, хмурился, закрывал глаза и снова открывал их с тенью бескрайней печали.
И пока он слушал её обвинения, её сердце слушало колоссальность его самобичевания. Как это всегда бывало между ними, грани их сущностей сливались между собой, словно вернувшись домой.
— Извинения ничего бы не дали, Зара, — наконец сказал король, и она задрожала от хриплого тона его голоса, смягчённого любовью. — И всё же я предложил бы тебе тысячу извинений, а потом ещё тысячу. Любой акт раскаяния был бы пустым, ибо это заняло бы остаток моей смертной жизни плюс ещё целую вечность, чтобы загладить мои проступки перед тобой. И всё же...
Он замолчал так надолго, что она нетерпеливо рявкнула.
— И всё же что? Что, по-твоему, сейчас сыграет роль? Что ты наконец-то готов постареть и умереть со мной?
— Да, — просто ответил он. — Я умру за то, чтобы умереть с тобой. Я сгорю ради того, чтобы сгореть с тобой. Я сделаю что угодно, в любом месте, в любом времени, чтобы провести оставшиеся часы с тобой. Сейчас я говорю тебе то, что должен был сказать тогда. Покажи мне свой мир, Зара. Научи меня своим обычаям. Поделись со мной бесчисленными маленькими радостями, которые ты видишь. Смири, ошеломи и зачаруй меня красотой своего сердца, как ты сделала это в момент нашей первой встречи. Я дефектен. Но это дефектное существо не может и не желает существовать без тебя больше ни единого часа. Если мне придётся стать твоим рабочим на улице, позволь мне трудиться ради твоего блага. Если ты можешь принять лишь мою заботу о твоей повседневной жизни, но без интимной близости, так тому и быть. Но позволь мне жить рядом с тобой. Говори со мной. Позволь мне наблюдать, как ты танцуешь, совсем как когда-то под полночной луной, дикая и свободная. Разреши мне любить тебя, хотя бы из соседней хижины. И если ты в какой-то момент почувствуешь, что я причиняю тебе горе, боль или другую дурную эмоцию, тебе нужно лишь пробормотать несколько слов, чтобы сослать меня в самые дальние уголки вселенной, потому что я предпочту умереть в одиночестве, лишь бы не причинить тебе больше ни единой унции печали.
Зара уставилась на него, наконец-то слыша те слова, которых она ждала вечность.
— Оук! Слишком поздно, слишком поздно! — пропищала Т'Мурра.
Зара была склонна согласиться.
И всё же...
Она облизнула губы и поколебалась. Они оба гордые. Всегда были гордыми. Расправив плечи, она сказала:
— У меня тоже недостатков хватает. Я перестала пытаться. Я подпитывала свою злость и отдалилась. Я могла бы уйти в любое время. И если бы я ушла...
— Я бы пошёл следом. Ты бы привлекла мое внимание. Я бы последовал. Мы бы поссорились.
— Но я оставалась и с каждым минувшим столетием изобретала новые причины презирать тебя, вместо того чтобы прийти и найти тебя, что я могла сделать в любое время. Я могла входить во все двери в твоей обители. Я знала, где находилась твоя лаборатория.
— Почему ты не пришла? Я был бы рад отвлечению.
— Я хотела, чтобы ты сам выбрал прийти ко мне.
— Гордость.
— И страх. Мы всегда пылали слишком жарко. Всегда.
— Нет такой вещи, как «слишком жарко», если мы остаёмся вместе. Это холод разлуки является проблемой. Ни один из нас не боролся за то, чтобы остаться вместе, — он умолк на мгновение, затем сказал: — Я, тот, кто ничего не боялся, страшился смертности.
— А я, та, кто ничего не боялась, страшилась потерять свою душу. Не только из-за превращения в бессмертную, но и потому, что моя любовь к тебе временами ощущалась более великой, чем моя любовь к себе.
— Да. Именно так, — прошептал он. — Я люблю тебя до безумия.
— Огонь для моего льда... льда одинокой жизни целительницы.
— Лёд для моей бесконечной лихорадки... жара одиночества творца. Зара, — мягко произнёс он, и его голос надломился на этом слове. — Прошу. Позволь нам попытаться ещё раз.
Глаза Зары переполнились слезами.
— Попытаться ещё раз! — чирикнула Т'Мурра, взъерошив пёрышки перед тем, как вновь угомониться.
Нежно, медленно, король протянул руку, чтобы смахнуть слезу с её щеки. Она была потрясена, увидев, что его глаза тоже блестели.
— Скажи мне, что ещё не поздно, Зара.
Да помогут ей боги, ещё не поздно. Она не была уверена, что с этим мужчиной когда-нибудь будет слишком поздно. Невозможно уйти от него, этого смертного, который отринул всю определённость, всю власть, чтобы испытать короткое мгновение жизни с ней.
Подвинувшись ближе, она всмотрелась в его привлекательное, любимое лицо, и всё её тело ускорилось от желания. Теперь они были всего лишь людьми, их жизни коротки. Они не правили дворами, не несли ответственности ни за какие миры, кроме их собственного — этого маленького средневекового мира, где она была целительницей, а он может стать ремесленником. Они будут бродить по лесам на рассвете, заниматься любовью днём, а под полночными лунами она будет танцевать для него.
— Поцелуй меня, любовь моя.
Затем она очутилась в его руках, и он, подхватив, понёс её к кровати, и когда она упала на покрывало, он сбросил свою рубашку.
Он уже не был тем огромным существом, которому приходилось менять облик, чтобы быть с ней. Он был, пожалуй, на сорок сантиметров выше неё, всё так же мощно и прекрасно сложен.
Боги, она жаждала его!
— Если ты уйдёшь, в этот раз я приду за тобой, — пригрозила она, сверкнув глазами.
— Я ожидаю от тебя этого. Хотя не дам тебе повода, — сказал он, сбрасывая ботинки.
— Если ты планируешь помешаться на чём-то помимо меня, — выплюнула Зара, — я наложу на тебя ужасные заклинания. И теперь ты не сможешь с ними справиться.
— Я не заслуживаю меньшего, — согласился он, и его веки отяжелели от желания, пока он бродил своим тёмным взглядом по её телу.
Она ткнула в него пальцем.
— Если ты не будешь прибирать за собой и рассчитываешь оставлять свой обычный бардак, я буду отчитывать тебя до такой степени, что ты будешь мечтать о глухоте.
— Тогда я буду убирать за нами обоими на протяжении первых нескольких столе... десятилетий.
— Это может здорово помочь задобрить меня, — признала Зара, когда он присоединился к ней на кровати.
Он до сих пор ещё не целовал её. Он смотрел на неё так, словно не мог поверить, что он здесь, вот-вот обнимет её, прижмёт к себе и возьмёт её любыми способами.
— С чего бы тебе прощать меня?
Зара слегка улыбнулась.
— Потому что прощение создаётся из любви. А я никогда не перестану любить тебя.
Король смял её губы своими.
Я откидываюсь на спинку красного бархатного кресла с восхищённым вздохом, мой зачарованный взгляд прикован к экрану проектора, обрамлённого узорной позолоченной сценой.
Они вот-вот займутся любовью, и я полностью увлечена моментом, забыв про попкорн на соседнем кресле и до боли возбудившись. Я бросаю взгляд на Бэрронса и обнаруживаю, что он смотрит на меня, и его полночные глаза превратились в бассейны кровавой похоти. Моё дыхание сделалось прерывистым, и его тоже.
Я снова смотрю на экран, невыносимо разрываясь. Я не считаю себя вуайеристкой, но упустить возможность посмотреть, как эти прекрасные и несчастливые любовники, бесчисленное количество раз прошедшие сквозь сам ад, занимаются любовью со всей страстью их сердец?
Никогда.
Я чувствую, что внимание Бэрронса тоже вернулось к экрану, когда король накрыл Зару своим смуглым, мощным телом.
Внезапно король поворачивается и резко бросает взгляд через плечо.
То есть, прямо на нас!
Затем он протягивает руку, которая вырастает до невероятных размеров, тянется к нам дальше и дальше, словно он может дотянуться сюда и прикоснуться к нам. Или шлёпнуть за подглядывание.
Затем с хлопком, который заставляет меня подскочить на сиденье от испуга, экран проектора скручивается, и аппарат скрывается в потолке.
Оставляя пустую сцену.
— Ох! Как он смеет? — негодую я. — И вообще, как он это сделал? — требую я. — Он же больше не король. Как он дотянулся до Белого Особняка и повлиял на материю здесь, когда он находится за много миров отсюда и...
— Да похер, какая разница? — рычит Бэрронс, явно не меньше меня раздражаясь, что наше шоу прервали на горяченьком. — Я знаю, где мы можем посмотреть конец.
Его тёмный взгляд блестит той же похотью, что пылает в моих венах. Он дёргает меня за руку и срывается с места, почти таща меня за собой, пока я не справляюсь со своими ногами и не начинаю бежать бок о бок с ним.
Мы проносимся через Белый Особняк, по коридорам, которые вновь начали светиться золотистым, затем по по розовому мрамору, по яркой лазури, наконец, по кроваво-красному и в итоге по чёрному мрамору, и с каждым шагом страсть во мне полыхает всё ярче и жарче, когда я слышу их шёпот, чувствую их ласки, отголоски любви, которая продлилась миллион лет и наконец-то полностью скрепилась, когда Зара и её король готовы пожертвовать всем, просто чтобы быть вместе как мужчина и женщина перед лицом неопределённого будущего и гарантированной смерти в итоге, и всё это ради одного большого глотка горечи и страсти прямо сейчас.
К тому времени, когда мы достигаем двери комнаты возлюбленной, я наполовину раздета, а Бэрронс сдёргивает с себя ремень и расстёгивает брюки. Мы вместе вваливаемся в комнату, падаем на огромную белую кровать и утопаем в мягких горностаевых шкурах. Над нами тысячи искрящих бриллиантов лениво кружат в воздухе, а в них пробуждаются к жизни крошечные огоньки. В очаге белые берёзовые поленья вспыхивают пламенем.
А зеркало! Огромное зеркало в золочёной раме, соединяющее белую часть комнаты с тёмной, мигает рябью ртути, после чего делается прозрачно-чёрным, и на другой стороне Зара и её король занимаются любовью так, словно завтра никогда не наступит. Так, как мы всегда должны заниматься любовью.
Но сейчас, мой верный читатель, я, как и король Невидимых, убираю свой экран, чтобы оставить тебя с этим.
Любовь. И только любовь.
Это величайшая и самая могущественная магия в мире.
Никогда не переставай в это верить.
Жизнь невыносимо долга лишь тогда, когда проживаешь её без сердца.
ГЛОССАРИЙ
ЛЮДИ
ШИ-ВИДЯЩИЕ
ШИ-ВИДЯЩАЯ (ВИДЯЩАЯ СИДХОВ): человек, на котором не работает магия Фейри, способный видеть сквозь иллюзии или «чары» Фейри их истинную природу. Некоторые также способны видеть Табх'ры — потайные порталы между мирами. Другие могут чувствовать объекты силы Видимых и Невидимых. Каждая ши-видящая уникальна и обладает различной степенью сопротивляемости к Фейри. Некоторые ограничены, некоторые развиты и наделены многочисленными «особыми силами». Тысячелетия ши-видящие защищали людей от Фейри, проскальзывающих в дни языческих праздников, когда барьеры становились тоньше, чтобы устроить Дикую Охоту и похищать людей.
АВГУСТА О'КЛЭР: Бабушка Телли Салливан. Бэрронс отвёз Айлу О'Коннор в её дом в ту ночь, когда Синсар Дабх сбежала из своей тюрьмы под аббатством Арлингтон двадцать с лишним лет назад.
АЙЛА О'КОННОР: биологическая мать Мак. Двадцать с лишним лет назад Айла была лидером Хэйвена, одним из семи доверенных советников Грандмистрисс в священном удалённом круге ши-видящих в аббатстве Арлингтон. Ровена (Грандмистрисс) хотела, чтобы лидером Хэйвена была её дочь, Кайли О'Рейлли, и пришла в ярость, когда женщины избрали Айлу. Айла была единственным членом Хэйвена, пережившим ночь, когда Синсар Дабх сбежала из тюрьмы под аббатством. Она недолго была одержима Темной Книгой, но не превратилась в смертоносную садистскую машину для убийств. В хаосе, творившемся в аббатстве, Айла была ранена и сильно пострадала. Бэрронс говорил Мак, что посещал могилу Айлы пять дней спустя после её ухода из аббатства, и что она была кремирована. Бэрронс говорит, что насколько ему известно, у Айлы была лишь одна дочь. Позднее он говорит Мак, что вполне возможно, что Айла была беременна той ночью, когда он её видел, и ребёнок мог выжить при должном медицинском уходе. Он также говорит, что возможно Айла не умерла и выносила другого ребёнка (Мак) и отдала его. Бэрронс предполагает, что Айла выжила, потому что разумное зло в лице Синсар Дабх копировало себя в её беззащитного эмбриона, создала абсолютную копию себя внутри неродившейся Мак и умышленно пощадила её. Считается, что Айла умерла, родив Мак, но договорилась, что её подруга Телли тайно вывезет обеих её дочерей из Ирландии в приёмную семью в Штатах, запретив когда-либо возвращаться в Ирландию.
АЛИНА ЛЕЙН (О'КОННОР): Женщина, погибшая, старшая сестра МакКайлы Лейн. В возрасте двадцати четырёх лет отправилась в Дублин для обучения в Тринити-колледже и обнаружила, что является ши-видящей. Стала любовницей Гроссмейстера, также известного как Дэррок, бывшего Фейри, которого королева Эобил лишила бессмертия за попытку низвергнуть её власть. Алина была убита Ровеной, которая магией заставила Дэни О'Мэлли заманить её в аллею с парой смертоносных Невидимых. В «Рожденных Лихорадкой» Синсар Дабх воскресила Алину, но в «Песни Лихорадки» Алина умерла, когда Мак пропела Песнь Созидания, так как древняя мелодия сочла её существование анафемой для естественного порядка вселенной.
ДАНИЭЛЬ «МЕГА» О'МЭЛЛИ: Главная героиня. Невероятно одарённая ши-видящая с генетической мутацией, крайне высоким IQ, суперсилой, скоростью и дерзостью. С ранних лет Ровена использовала её, манипулировала ею, Дэни превратилась в личного ассасина старухи и была вынуждена убить сестру Мак, Алину. Несмотря на тьму и травму детства, Дэни бесконечно оптимистичная, решительно намерена выжить и получить свою долю жизни плюс многое другое. В «Лихорадке теней» Мак узнает, что Дэни убила её сестру, и теперь эти двое, некогда близкие как сестры, мучительно отдаляются друг от друга. В «Скованных льдом» Дэни убегает от Мак и ныряет в Зеркало, не зная, что оно ведёт прямиком в опасный Зал всех Дорог. В книге «В огне» мы узнаем, что хотя на Земле прошли считанные недели, Дэни потребовалось пять с половиной лет, чтобы найти дорогу домой, и когда она возвращается, она называет себя Джадой. В «Высоком Напряжении» Дэни становится оборотнем, способным превращаться в Охотника.
ДЖО БРЕННАН: Около 25 лет, маленького роста, с изящными чертами и короткими непокорными темными волосами. Она происходит от одного из шести знаменитых ирландских родов, способных видеть Фейри (О'Коннор, О'Рейлли, Бреннан, МакЛафлин или МакЛофлин, О'Мэлли и Кеннеди). Её особый талант — эйдетическая или исключительная память на факты, но, к сожалению, к своим двадцати с лишним годам в её голове столько много фактов, что она едва может найти нужные. Она никогда не могла создать нормальную систему хранения. Когда Кэт негласно отправляет её работать в Честер, чтобы они могли шпионить за Девяткой, Джо вынужденно устраивается на работу официанткой в клуб бессмертного Риодана, и когда он удостаивает её своего знаменитого кивка, приглашая её в свою постель, она не может устоять, хотя знает, что это обречено на великий провал. В книге «В огне» Джо переключается на Лора (который в то время по слухам является при-йей и не вспомнит ничего), после разрыва с Риоданом, чтобы «выскрести его вкус из её рта». Слишком поздно она узнает, что Лор никогда не был при-йей и не собирается забывать ничего из тех сексуальных образов, происходивших между ними. Хотя, честно говоря, он бы с удовольствием забыл. В «Песни Лихорадки» Джо была убита МакКайлой Лейн, пока Мак была одержима Синсар Дабх.
КАЙЛИ О'РЕЙЛЛИ: Дочь Ровены, внучка Наны, лучшая подруга Айлы О'Коннор. Была убита двадцать с лишним лет назад, в ночь, когда Синсар Дабх сбежала из аббатства.
КАТАРИНА (КЭТ) МАКЛАФЛИН (МАКЛОФЛИН): дочь печально известной в Дублине криминальной семьи, обладает даром сильной эмпатии. Она чувствует боль мира, все эмоции, которые люди так старательно пытаются скрыть. Её семья сочла её бесполезной и абсолютной неудачницей, и потому в юном возрасте отправила её в аббатстве, где Ровена манипулировала и унижала её, пока Кэт не начала бояться своих сил и блокировала их страхом. Уравновешенная, крайне сопереживающая, со спокойными серыми глазами, скрывающими её постоянное внутреннее смятение, она отчаянно хочет научиться быть хорошим лидером и помогать остальным ши-видящим. Она отвернулась от семейного бизнеса мафии в поисках более честной жизни. Когда Ровену убили, Кэт вынудили стать следующей Грандмистрисс — должность, для которой она считала себя неподходящей. Даже будучи заточенным под аббатством, Круус все ещё может наводить чары, и во снах он каждую ночь соблазняет Кэт, вызывая у неё стыд и ощущение, будто она недостойна управлять или быть любимой её давним приятелем Шоном О'Баннионом. У Кэт искреннее чистое сердце и чистые мотивы, но для того, чтобы руководить, ей недостаёт силы, дисциплины и веры в себя. В книге «В огне» она приходит к Риодану и просит его помочь ей стать более сильным и хорошим лидером. После предупреждения быть осторожнее со своими просьбами, он запирает её внизу Честера в комнатах с молчаливым Кастео. В «Песне Лихорадки» Кэт родила дочь, Рэй, которая обладает уникальными способностями. Кэт так и не разглашает личность отца Рэй.
МАККАЙЛА ЛЕЙН (О'КОННОР): главная героиня, женщина двадцати трёх лет, приёмная дочь Джека и Рейни Лейн, биологическая дочь Айлы О'Коннор. Светлые волосы, зелёные глаза, провела идеальное безопасное детство в южных штатах. Когда её биологическая сестра Алина была убита, а Гарда быстро закрыла дело, не имея зацепок, Мак бросила свою работу бармена и направилась в Дублин, чтобы самостоятельно найти убийцу Алины. Вскоре после своего прибытия она встречает Иерихона Бэрронса и неохотно начинает работать с ним над общими целями. Среди своих многочисленных навыков и талантов Мак может отслеживать объекты силы, созданные Фейри, включая древнюю, разумную и психопатичную Книгу магии, известную как Синсар Дабх. В конце «Лихорадки теней» мы узнаем, что двадцать лет назад, когда Синсар Дабх сбежала из своей тюрьмы под аббатством, она ненадолго завладела матерью Мак и вложила полную копию себя в беззащитного эмбриона. Хоть Мак удаётся вновь захоронить опасную Книгу, одновременно со своей победой она узнает, что существует две копии; одна из них — она сама, и она никогда не освободится от искушения воспользоваться её безграничной смертоносной силой. В «Песни Лихорадки» Мак побеждает свою внутреннюю Синсар Дабх и наконец-то обретает свободу. Когда Эобил передает ей Истинную Магию Фейри, Мак становится Верховной Королевой Фейри.