Критические статьи (8-я и 9-я) В. Г. Белинского, посвященные роману А. С. Пушкина “Евгений Онегин”, были последовательно опубликованы в 1844—1845 годах в журнале “Отечественные записки”. В свое время роман “Евгений Онегин” вызвал многочисленные отклики современников. Все эти отклики, в высшей степени противоречивые, отражали неустойчивость эстетического сознания эпохи. Однако при всех разногласиях их объединяло одно — непонимание гениального новаторства, оригинальности и подлинного смысла пушкинского произведения. Белинский поставил себе цель: “Раскрыть по возможности отношение поэмы к обществу, которое она изображает”,— и весьма преуспел в этом.
Говоря о романе А. С. Пушкина “Евгений Онегин” в целом, Белинский отмечает его историзм в воспроизведенной картине русского общества. Критик считает “Евгения Онегина” поэмой исторической, хотя в числе ее героев нет ни одного исторического лица. Глубокое знание обиходной философии, которым обладал Пушкин, сделало “Онегина” произведением оригинальным и чисто русским. “Пушкин взял эту жизнь, как она есть, не отвлекая от нее только одних поэтических ее мгновений; взял ее со всем холодом, со всею ее прозою и пошлостию...— отмечает Белинский.— “Онегин” есть поэтически верная действительности картина русского общества в известную эпоху”.
“"Онегина" можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением”,— утверждает Белинский. Он указывает на “народность” как характерную черту данного романа, считая, что в “Евгении Онегине” народности больше, нежели в каком угодно другом народном русском сочинении. — Если ее не все признают национальною, то это потому, что у нас издавна укоренилось престранное мнение, будто бы русский во фраке или русская в корсете — уже не русские и что русский дух дает себя чувствовать только там, где есть зипун, лапти, сивуха и кислая капуста. Тайна национальности каждого народа заключается не в его одежде и кухне, а в его, так сказать, манере понимать вещи”.
По мнению Белинского, в лице Онегина, Ленского и Татьяны Пушкин изобразил русское общество в одной из фаз его образования и развития. Критик дал характеристику образам романа. Характеризуя Онегина, он замечает: “Большая часть публики совершенно отрицала в Онегине душу и сердце, видела в нем человека холодного, сухого и эгоиста по натуре. Нельзя ошибочнее и кривее понять человека!.. Светская жизнь не убила в Онегине чувства, а только охолодила к бесплодным страстям и мелочным развлечениям... Онегин не любил расплываться в мечтах, больше чувствовал, нежели говорил, и не всякому открывался. Озлобленный ум есть тоже признак высшей натуры...”. Онегин не претендует на звание гения, не лезет в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его. “Онегин — страдающий эгоист... Его можно назвать эгоистом поневоле,— считает Белинский,— в его эгоизме должно видеть то, что древние называли „fatum". Этим объясняется понимание Онегина как характера “незавершенного”, судьба которого трагична вследствие этой незаконченности. Белинский не соглашается с теми критиками, кто считал Онегина “пародией”, находя в нем типическое явление русской жизни.
Достаточно простым и ясным представляется Белинскому характер Ленского — типичного для эпохи “идеального” существования, “оторванного от действительности”. Это было, по его мнению, совершенно новое явление. Ленский был романтик и по натуре, и по духу времени. Но в то же время “он сердцем милый был невежда”, вечно толкуя о жизни, никогда не знал ее. “Действительность на него не имела влияния: его печали были созданием его фантазии”,— пишет Белинский. Ленский полюбил Ольгу и украсил ее достоинствами и совершенствами, приписал ей чувства и мысли, которых у нее не было и о которых она и не заботилась. “Ольга была очаровательна, как все "барышни", пока они еще не сделались "барынями"; а Ленский видел в ней фею, сельфиду, романтическую мечту, нимало не подозревая будущей барыни”,— пишет критик.
“Люди, подобные Ленскому, при всех их неоспоримых достоинствах, нехороши тем, что они или перерождаются в совершенных филистеров, или, если сохранят навсегда свой первоначальный тип, делаются этими устарелыми мистиками и мечтателями, которые так же неприятны, как и старые идеальные девы, и которые больше враги всякого прогресса, нежели люди просто, без претензий, пошлые... Словом, это теперь самые несносные пустые и пошлые люди”,— заключает Белинский свои размышления о персонаже Ленского.
Татьяна, по мнению Белинского,— “существо исключительное, натура глубокая, любящая, страстная. Любовь для нее могла быть или величайшим блаженством, или величайшим бедствием жизни, без всякой примирительной середины. При счастии взаимности любовь такой женщины — ровное, светлое пламя; в противном случае — упорное пламя, которому сила воли, может быть, не позволит прорваться наружу, но которое тем разрушительнее и жгучее, чем больше оно сдавлено внутри. Счастливая жена, Татьяна спокойно, но тем не менее страстно и глубоко любила бы своего мужа, вполне пожертвовала бы собою детям, но не по рассудку, а опять по страсти, и в этой жертве, в строгом выполнении своих обязанностей нашла бы свое величайшее наслаждение, свое верховное блаженство”. “Это дивное соединение грубых, вульгарных предрассудков со страстию к французским книжкам и с уважением к глубокому творению Мартына Задеки возможно только в русской женщине. Весь внутренний мир Татьяны заключался в жажде любви, ничто другое не говорило ее душе, ум ее спал...”,— писал критик. По мнению Белинского, для Татьяны не существовал настоящий Онегин. Она не могла ни понимать, ни знать его, потому что она и себя саму так же мало понимала и знала. “Есть существа, у которых фантазия имеет гораздо более влияния на сердце... Татьяна была из таких существ”,— утверждает критик.
Белинский дает великолепный социально-психологический этюд о положении русской женщины. Он посылает нелицеприятные реплики в адрес Татьяны, которая не отдалась, а отдана, но возлагает вину за это не на Татьяну, а на общество. Именно это общество пересоздало ее, подчинило ее цельную и чистую натуру “расчетам благоразумной морали”. “Ничто так не подчинено строгости внешних условий, как сердце, и ничто так не требует безусловной воли, как сердце же”. В этом противоречии и состоит трагизм судьбы Татьяны, в конечном счете подчинившейся этим “внешним условиям”.
В вышерассмотренных критических статьях Белинский учел и вместе с тем решительно отверг все те мелкие и плоские толкования пушкинского романа, которыми грешила критика с момента появления его первой главы и вплоть до публикаций статей Белинского. Анализ этих статей позволяет понять подлинный смысл и цену бессмертного, “истинно национального” произведения.
анализ статьи Белинского "Стихотворения М. Лермонтова"
Белинский считал Лермонтова самым крупным продолжателем пушкинского направления в русской поэзии: "Пушкин есть такой наш поэт, в раны которого мы можем влагать персты, чтобы чувствовать боль и врачевать их; Лермонтов обещает то же".
"Львиная натура! Могучий дух, роскошный талант, сильное и самобытное дарование", - так встретил критик мятежную поэзию Лермонтова. Он первым предугадал, что " в ней таится что-то великое". Предсказание критика прозвучало пророчески: "Пушкин умер не без наследника".
В лермонтовской лирике "неистовый Виссарион" увидел несокрушимую силу духа, бурное одушевление, крики гордого страдания, таинственную нежность чувств. В анализ стихотворений Лермонтова он вложил свою глубокую веру в гений поэта. Статья Белинского - искренняя лирическая исповедь, говорящая о созвучности настроений поэта и критика, об их духовном единстве.
Уже первые страницы статьи расширяют взгляды на поэзию и искусство вообще. Белинский пишет: "Поэзия есть выражение жизни, или, лучше сказать, сама жизнь. Мало того: в поэзии жизнь более является жизнью, нежели в самой действительности".
Считая, что цель поэзии - воспитывать душу человека, критик слагает настоящий гимн поэзии: "Поэзия - это пульс мировой жизни, это ее кровь, ее огонь, ее свет и солнце".
Выше всего Белинский ставил гражданскую лирику Лермонтова, в которой виден "поэт русский, народный, в высшем и благородном значении этого слова".
Как и в пушкинской лирике, Белинский находит у Лермонтова богатырскую мощь духа, неукротимую жажду жизни. Вместе с этим Белинского поражает в поэзии Лермонтова обилие омрачающих душу и леденящих сердце вопросов, обилие странного, неразгаданного. Так возникает концепция лермонтовского демонизма, в котором Белинский усматривает отрицание жизни во имя ее утверждения и созидания.
Поэзия Лермонтова заставила критика пересмотреть некоторые из своих эстетических установок. Во-первых, в конце 30-х годов Белинский признавал в искусстве только объективное воспроизведение действительности. Теперь же он пишет, что в "наше время отсутствие в поэте внутреннего (субъективного) элемента есть недостаток". "Великий поэт, говоря о себе, о своем "я", говорит об общем - о человечестве, ибо в его натуре лежит все, чем живет человечество". Таким великим художником Белинский признавал Лермонтова.
Во-вторых, стихотворения Лермонтова изменили отношение Белинского к сатире: "Если под сатирой должно разуметь не невинное зубоскальство веселеньких остроумцев, а громы негодования, грозу духа, оскорбленного позором общества, - то "Дума" Лермонтова есть сатира, и сатира есть законный род поэзии".
Следует понять и смысл заключения статьи Белинского: "Нет двух поэтов, столь различных, как Пушкин и Лермонтов. Пушкин - поэт внутреннего чувства души; Лермонтов - поэт беспощадной мысли-истины".
В безграничном бунтарстве Лермонтова Белинский видел явление существенно новое, более соответствующее критическому духу 40-х годов по сравнению с гармоничной пушкинской лирой: "Лермонтов призван был выразить собою и удовлетворить своею поэзией несравненно высшее, по своим требованиям и по своему характеру, время, чем то, которого выражением была поэзия Пушкина".
Позиция Белинского объясняется не желанием ниспровергнуть Пушкина, а энергичной борьбой за новое, созвучное передовым настроениям эпохи искусство.
Анализ «О русской повести и повестях Гоголя»(1835), как характерной статьи раннего периода. Впервые Белинский подробно анализирует творчество Гоголя в 1835 году в статье «О русской повести и повестях г. Гоголя». Это одна из ранних работ Б. Здесь он еще весь находится во власти идеалистической философии и эстетики. Он считает творчество бессознательным процессом, не зависящим от воли творящего, а искусство не имеющим цели вне себя. Он нигде не говорит об общественной роли литературы вообще и творчества Гоголя в частности, да и по своему стилистическому строю, по своей терминологии статья далека от той отточенной формы, в которую Белинский будет впоследствии облекать свои статьи. Здесь Белинский задается чисто эстетическим вопросом, без которого, по его мнению, не может обойтись критик — «точно ли произведение изящно, точно ли этот автор поэт?» Отвечая на него, Белинский начинает пристально вглядываться вместе с читателем в написанное Гоголем. И тогда выясняется, что Гоголь истинный поэт в отличие от всех его предшественников в русской повести — Марликского, Одоевского, Погодина, Павлова, Полевого — потому, что он «верен жизни до последней степени», потому, что чувство непреложности происходящего и своей причастности к нему, ощущение безусловной художественной правды не покидает каждого, кто знакомится с рассказом о ссоре Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем или с историей жизни и смерти «старосветских помещиков». Основной признак реалистической поэзии — а именно к ней относит Белинский повести Гоголя — объективный се характер, то, что ее герои живут как бы сами по себе, без художественных натяжек, ходульности и риторических преувеличений, совершая круг своей обыкновенной жизни, столь похожей на все привычное и повседневное. Эта верность жизни делает произведения Гоголя народными. Именно так ставит здесь критик вопрос о народности, об умении художника передавать национальный дух своего народа, своеобразие его развития. Народность с необходимостью присутствует в каждом истинно художественном произведении. Особенностью же, свойственной только Гоголю, индивидуальной чертой его таланта Белинский считает юмор. Именно в этой статье Белинский увидел, что «бичующий» юмор Гоголя порожден отрицательным отношением к действительности. Так силой конкретного анализа повестей Гоголя, сопоставления их с жизнью Б. преодолевает идеалистическую схему, и Гоголь предстает в его ранней статье как писатель, для которого окружающий мир является бесконечным источником поэзии и которому и смешно и грустно при взгляде на этот мир.
Для Б. важно умение Гоголя как подлинного художника-реалиста несколькими чертами обрисовать героя так, чтобы он был виден весь, «с головы до ног», быть «глубоким анатомиком души человеческой».
Ставя Гоголя очень высоко как художника, создателя законченных, острых, ярких человеческих характеров-типов, Б. в это время еще объективно понимает художественность как свободу от всякой заданности, целенаправленности. И хотя уже в этой статье видно, как непримирим Б. к уродствам русской жизни, как близко ему искусство, окончательное понимание значения литературы в борьбе с этими уродствами приходит к нему позднее, в начале 40-х гг., вместе с отказом от идеи разумности всего существующего, с осознанием своего разлада с современной ему русской действительностью.
Типологический анализ статьи Б. «О русской повести и повестях Гоголя»(1835).
Б. становит Гоголя на место. оставл. Пушкиным. Но отмечает, что Гоголь более социален, чем Пушкин. Б..выделяет 2 поэзии в повестях Г: 1)поэзия идеальная(романтизм) 2) поэзия реальная(бытийность).
Достоинства прозы Гоголя: 1)простота вымысла 2)совершенная истина жизни 3)комическое одушевление, побежденное чувством грусти и уныния.
Белинский толковал природу комического: 1)внешний комизм(остроумие) 2)комизм глубинного св-ва(противоречия характера).
Смех Гоголя вызывает грустные чувства.
Б. раскрывает значение поэмы «Мёртвые души»:
1.«М. души» - правдивое изображ пороков, присущих дворянству.
2.Поэма не карикатура. А правдивое изобр. пороков.
3.Поэма не явл. оскорблением чести.
4.Поэма необъятная по худ. концепции.
5.Поэма не обличительство. А философское изображ пороков.
Анализ статьи «Герой нашего времени». С точки зрения системы образов и авторской субъективности.
Подробный разбор (в разборе участвуют все части романа, Б. использует цитаты и даже целые куски повествования) «Героя нашего времени» Б. начал писать во второй половине мая и закончил в июне. Главное достоинство романа Б. видит в том, что он глубоко исторически правдив. «Это грустная дума о нашем времени», и «Лермонтов выступает в нем решителем важных современных вопросов». Самым важным современным вопросом Б. считает вопрос о соотношении личности и общества, вопрос о достоинствах и правах человека. В «Г.н.в.» в центре внимания поэта его современник, человек близкий ему по условиям жизни, воспитанию, убеждениям. Б. первый указал на то, что П. – не выдуманный, а глубоко жизненный, реалистический образ. Его типичность он видит, прежде всего, в оппозиционности, даже враждебности окружающему миру. Разбирая повесть за повестью, из которых состоит роман, Б. говорит обо всех, с кем приходится сталкиваться Печорину. Это военные -Грушницкий или драгунский капитан, Максим Максимыч, это горцы Азамат и Казбич или контрабандисты из Тамани, и, наконец, это очень характерное и типичное для русской действительности того времени – праздное общество «на водах», состоящее из московских барынь, степных помещиков, их дочек, чиновной и титулованной знати. Защищая и обосновывая право П. на протест против общества, действительно достойного осуждения, Б. гневно обрушивается на всех ревнителей «старины» и блюстителей общественного спокойствия, в том числе и на критиков консервативного лагеря.
Одним из интереснейших лиц в романе Б. считает Максима Максимыча. Это первый образ «простого человека», нарисованный с такой художественной полнотой и любовью. Образ этот настолько правдив и типичен, что, как пишет Б., имя М.М. «может употребляться не как собственное, а как нарицательное». Столь же типичным для 30-х годов является и Грушницкий. «По художественному выполнению, это лицо стоит М.М.: подобно ему, это тип, представитель целого разряда людей, имя нарицательное». Образ Печорина Б. считает недостаточно художественно цельным. Это получилось потому, что на нем как ни на ком другом «отразилась субъективность взгляда автора». в этой субъективности считает Б. и сила и слабость Лермонтова.
в целом, в своей статье критик показал, что его автору присущи “глубокое чувство действительности, верный инстинкт истины”, а его творению свойственны “простота, художественная обрисовка характеров, богатство содержания, неотразимая прелесть изложения, поэтический язык”.
^ Выдержки из статьи.
«Обратите еще внимание на эту естественность рассказа, так свободно развивающегося, без всяких натяжек, так плавно текущего собственною силою, без помощи автора.»
«мы рассмотрели две части романа - "Бэлу" и "Максима Максимыча" каждая из них имеет свою особность и замкнутость, почему каждая и оставляет в душе читателя такое полное, целостное и глубокое впечатление.»
«Характеры Азамата и Казбича - это такие типы, которые будут равно понятны и англичанину, и немцу, и французу, как понятны они русскому. Вот что называется рисовать фигуры во весь рост, с национальною физиономиею и в национальном костюме!..»
«Глубокое впечатление оставляет после себя "Бэла": вам грустно, но грусть ваша легка, светла и сладостна;»
«Добрый Максим Максимыч, сам того не зная, сделался поэтом, так что в каждом его слове, в каждом выражении заключается бесконечный мир поэзии.»
«Нет ничего тяжелее и неприятнее, как излагать содержание художественного произведения. Цель этого изложения не состоит в том, чтоб показать лучшие места: как бы ни было хорошо место сочинения, оно хорошо по отношению к целому, следовательно, изложение содержания должно иметь це-лию - проследить идею целого создания, чтобы показать, как верно она осуществлена поэтом.»
«Что же за человек этот Печорин?»
«Итак - "Герой нашего времени" - вот основная мысль романа. В самом деле, после этого весь роман может почесться злою ирониею, потому что большая часть читателей наверное воскликнет: "Хорош же герой!" - А чем же он дурен? - смеем вас спросить.
«_Печорин_ Лермонтова ……. Это Онегин нашего времени, _герой нашего времени_. Несходство их между собою гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою. Иногда в самом имени, которое истинный поэт дает своему герою, есть разумная необходимость, хотя, может быть, и не видимая самим поэтом...»
«Но со стороны формы изображение Печорина не совсем художественно. Однако причина этого не в недостатке таланта автора, а в том, что изображаемый им характер, как мы уже слегка и намекнули, так близко к нему, что он не в силах был отделиться от него и объектировать его.»
Цитатный конспект статьи Добролюбова "Что такое обломовщина"
Десять лет ждала наша публика романа г. Гончарова. Задолго до его появления в печати о нем говорили как о произведении необыкновенном. К чтению его приступили с самыми обширными ожиданиями. Но первая часть романа произвела неблагоприятное впечатление на многих читателей. Последующие части романа сгладили первое неприятное впечатление у всех, у кого оно было
Может показаться странным, что мы находим особенное богатство содержания в романе, в котором, по самому характеру героя, почти вовсе нет действия.
"Обломов" вызовет, без сомнения, множество критик. Поэтому нам кажется нисколько не предосудительным заняться более общими соображениями о содержании и значении романа Гончарова, хотя, конечно, истые критики и упрекнут нас опять, что статья наша написана не об Обломове, а только по поводу Обломова.
Гончаров вам не дает и, по-видимому, не хочет дать никаких выводов. Жизнь, им изображаемая, служит для него не средством к отвлеченной философии, а прямою целью сама по себе. Ему нет дела до читателя и до выводов, какие вы сделаете из романа: это уж ваше дело. Ошибетесь - пеняйте на свою близорукость, а никак не на автора.
В уменье охватить полный образ предмета, отчеканить, изваять его - заключается сильнейшая сторона таланта Гончарова. И ею он особенно отличается среди современных русских писателей. Он ничем не увлекается исключительно или увлекается всем одинаково.
Лень и апатия Обломова - единственная пружина действия во всей его истории. Как же это можно было растянуть на четыре части! Но тем не менее в таланте Гончарова - это драгоценное свойство; чрезвычайно много помогающее художественности его изображения.
История о том, как лежит и спит добряк-ленивец Обломов и как ни дружба, ни любовь не могут пробудить и поднять его, - не Бог весть какая важная история. Но в ней отразилась русская жизнь, в ней предстает перед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадною строгостью и правильностью;
Слово это - обломовщина; оно служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни
Причина обломовской апатии ко всему заключается отчасти в его внешнем положении, отчасти в образе его умственного и нравственного развития.
От природы Обломов - человек, как и все. Но он раб каждой женщины, каждого встречного, раб каждого мошенника, который захочет взять над ним волю. Он раб своего крепостного Захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого.
Все Обломову наскучило и опостылело, и он лежал на боку, с полным сознательным презрением к "муравьиной работе людей", убивающихся и суетящихся Бог весть из-за чего...
Обломов не есть существо, от природы совершенно лишенное способности произвольного движения. Его лень и апатия есть создание воспитания и окружающих обстоятельств. Главное здесь не Обломов, а обломовщина.
Если б Илье Ильичу не лень было уехать из Петербурга в деревню, он непременно привел бы в исполнение задушевную свою идиллию.
Людей обломовцы вообще презирают с их мелким трудом, с их узкими понятиями и близорукими стремлениями. В отношении к женщинам все они ведут себя одинаково постыдным образом.
Все обломовцы любят уничижать себя; но это они делают с той целью, чтоб иметь удовольствие быть опровергнутыми и услышать себе похвалу от тех, пред кем они себя ругают.
сокровища были зарыты в натуре Обломова, только раскрыть их пред миром он никогда не мог
Обломовцы сначала спокойно смотрят на общее движение, но потом, по своему обыкновению, трусят и начинают кричать... "Аи, аи, - не делайте этого, оставьте, - кричат они, видя, что подсекается дерево, на котором они сидят. - Помилуйте, ведь мы можем убиться, и вместе с нами погибнут те прекрасные идеи, те высокие чувства, те гуманные стремления, то красноречие, тот пафос, любовь ко всему прекрасному и благородному, которые в нас всегда жили... Оставьте, оставьте! Что вы делаете?.."
в общественном сознании все более и более превращаются в Обломова. Нельзя сказать, чтоб превращение это уже совершилось: нет, еще и теперь тысячи людей проводят время в разговорах, и тысячи других людей готовы принять разговоры за дела. Но что превращение это начинается - доказывает тип Обломова, созданный Гончаровым.
в самом деле, изменилась точка зрения на образованных и хорошо рассуждающих лежебоков, которых прежде принимали за настоящих общественных деятелей.
Обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы - наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовы к нашим услугам. В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и еще рано писать нам надгробное слово.
Одно в Обломове хорошо действительно: то, что он не усиливался надувать других, а уж так и являлся в натуре - лежебоком.
Обломовщина никогда не оставляла нас и не оставила даже теперь - в настоящее время, когда и пр. Кто из наших литераторов, публицистов, людей образованных, общественных деятелей, кто не согласится, что, должно быть, его-то именно и имел в виду Гончаров, когда писал об Илье Ильиче
Отдавая дань своему времени, г. Гончаров вывел и противоядие Обломову - Штольца. Но Штольцев, людей с цельным, деятельным характером, при котором всякая мысль тотчас же является стремлением и переходит в дело, еще нет в жизни нашего общества
Может быть, Ольга Ильинская способнее, нежели Штольц, к этому подвигу, ближе его стоит к нашей молодой жизни.
Ольга, по своему развитию, представляет высший идеал, какой только может теперь русский художник вызвать; из теперешней русской жизни. Она необыкновенной ясностью и простотой своей логики и изумительной гармонией своего сердца и воли поражает нас.
Долго и упорно, с любовью и нежною заботливостью, трудится она над тем, чтобы возбудить жизнь, вызвать деятельность в Обломове и продолжает свои отношения и любовь к нему, несмотря на все посторонние неприятности, насмешки и т. п. до тех пор, пока не убеждается в его решительной дрянности.
… Штольц не хочет "идти на борьбу с мятежными вопросами", он решается "смиренно склонить голову"... А она готова на эту борьбу, тоскует по ней и постоянно страшится, чтоб ее тихое счастье с Штольцем не превратилось во что-то, подходящее к обломовской апатии. Ясно, что она не хочет склонять голову и смиренно переживать трудные минуты, в надежде, что потом опять улыбнется жизнь. Она бросила Обломова, когда перестала в него верить; она оставит и Штольца, ежели перестанет верить в него. А это случится, ежели вопросы и сомнения не перестанут мучить ее, а он будет продолжать ей советы - принять их, как новую стихию жизни, и склонить голову. Обломовщина хорошо ей знакома, она сумеет различить ее во всех видах, под всеми масками, и всегда найдет в себе столько сил, чтоб произнести над нею суд беспощадный...