На пути к Нобелевской премии 3 глава




Действительно, никому из зарубежных издателей Александр Исаевич рукопись «Ракового корпуса» не передавал. Ведь Павел Личко — не был издателем. Не передавал он никому и доверенности на ее печатание, даже через Павла Личко. Что же касается запрета на издание повести, то он был обставлен одним условием: «без моего разрешения». Но, если верить Н. Бетеллу, то, отказавшись подписать письменную доверенность П. Личко, устное разрешение на издание повести Александр Исаевич ему все-таки дал (24).

«Весной 1968 г,.. — пишет А. И. Солженицын, характеризуя завершение работы над «Архипелагом», — мы для ускорения решили собраться в Рождестве с тремя машинистками (Люша, Кью и жена Наташа) на двух машинках и кончить штурмом. Так и сделали: за 35 дней, до первых чисел июня… мы сделали окончательную отпечатку „Архипелага“» (25). Е. Д. Воронянская, Н. А. Решетовская, А. И. Солженицын и Е. Ц. Чуковская собрались вместе 29 апреля (26). Елена Цезаревна за май перепечатала второй том (27), затем помогла Е. Д. Воронянской и Н. А. Решетовской с третьим (28).

«А в Рождестве — читаем мы в Теленке, — нежная зелень, первые соловьи, перед утрами туманец от Истьи. От рассвета до темени правится и печатается „Архипелаг“, я еле управляюсь подавать листы помощницам на две машинки, а тут еще одна машинка каждый день портится, то сам ее паяю, то вожу на починку. Самый страшный момент — с нами единственный подлинник, с нами — все отпечатки „Архипелага“. Нагрянь сейчас ГБ — и слитный стон, предсмертный шепот миллионов, все невысказанные завещания погибших — все в их руках, этого мне уже не восстановить, голова не сработает больше. Сколько десятилетий им везло, каждый раз перед ними уходила вода из Сиваша — неужели попустит Бог и теперь? Неужели совсем невозможна справедливость на русской земле?» (29).

Когда текст «Архипелага» был отпечатан (получилось 1500 страниц, по всей видимости, в полтора интервала), Н. А. Решетовская произвела его фотографирование (30), в воскресенье 2 июня работа была завершена. И в этот день в Борзовке, опять «случайно», появилась Н. И. Столярова. «…2 июня, — пишет А. И. Солженицын, — приехали в Рождество Столярова и Угримов… с такой новостью: «Вышел на Западе „Круг первый“ — пока малый русский тираж, заявочный на копирайт, английское издание может появиться через месяц — два». И такое предлагают они мне: будет на днях возможность отправить „Архипелаг“! Только потянулись сладко, что работу об-угол, — как уже в колокол! в колокол! — и в тот же день и почти в тот же час! Никакой человеческой планировкой так не подгонишь. Бьет колокол! бьет колокол судьбы и событий — оглушительно! — и никому еще неслышно, в июньском нежном зеленом лесу» (31).

Такому совпадению действительно можно было бы удивиться, если бы мы не знали, что оно было «спланировано» еще в декабре 1967 г. во время встречи А. И. Солженицына и А. В. Андреева. Потому и потребовалась такая спешка.

Характеризуя свою работу над «Архипелагом», Александр Исаевич любит отмечать, что начал её в 1958 г., а закончил в 1968-м. «Так что 10 лет я над ним работал» (32) Между тем, как мы знаем, в 1958 г. работа захлебнулась в самом начале, столь же кратковременным было обращение к ней и в 1960 г. А далее работа была выполнена в четыре приема: февраль-сентябрь 1965 г.(не более 110 дней), декабрь 1965 — февраль 1966 гг (максимум 55 дней), декабрь 1966 — февраль 1967 гг. (73 дня) и декабрь 1967 — апрель 1968 гг. (71 день). Итого немногим более 300 дней, т. е. около 10 месяцев. Согласитесь есть разница: 10 лет или 10 месяцев. И за эти десять месяцев А. И. Солженицын написал, отредактировал и отпечатал на машинке 90 авторских листов.

Одним своим знакомым А. И. Солженицын заявлял, что эта книга будет опубликована через тридцать лет (33), другим — только после его смерти (34). Однако отправляя «Архипелаг» летом 1968 г. за границу, он изъявил желание увидеть его опубликованным в самое ближайшее время. В журнальном варианте «Теленка» мы читаем: «Сперва я намечал его печатание на Рождество 1971 г.» (35). В первом издании эта же мысль была выражена несколько иначе: «В конце 69-го года я отодвинул его печатание до Рождества 71-го» (36). И далее: «Так откладывался „Архипелаг“ — от января 70-го, своего первого срока, и все дальше» (37). Таким образом, летом 1968 г. Александр Исаевич планировал опубликовать «Архипелаг» не после своей смерти и не через 30 лет, а через полтора года.

«Пятого июня — вспоминала Наталья Алексеевна, — первый теплый, безветренный день. Александр Исаевич садится за „Круг“. Перед ним два варианта: созданный летом шестьдесят четвертого года на прибалтийском хуторе и новомировский, выходящий на Западе. Из них должен родиться окончательный вариант… Однако начатая работа была прервана: приехали сказать, что пленка улетит в ближайшие дни, но есть какие-то опасения. Муж на всякий случай покидает дачу, пережидая несколько дней в московской квартире. А в случае провала постарается исчезнуть в „укрывище“ и хоть что-то еще успеть сделать» (38).

Этой «московской квартирой» была квартира уже упоминавшейся Анны Ивановны Яковлевой. «И снова, — пишет Александр Исаевич, — пригодился остро ее приют на Троицу 1968… мой укрыв в ту ночь» (39). 11 июня стало известно, что капсула с фотопленкой «Архипелага» покинула Москву и вскоре без всяких осложнений пересекла советскую границу (40).

Вернувшись в Борзовку, Александр Исаевич снова сел за письменной стол. Передавая свои мысли того времени, он пишет: «Сейчас за три месяца сделать „Круг“-96, потом исполнить несколько небольших долгов — и сброшено все, что годами меня огрузняло, нарастая на движущемся клубке, и распахивается простор в главную вещь моей жизни — „Р-17“» (41).

На пороге мировой славы

Итак, летом 1968 г. А. И. Солженицын в очередной, уже 7-й раз взялся за переделку своего романа «В круге первом» (1). Поскольку его черновики нам неизвестны, в чем именно она заключалась, мы не знаем. Некоторое представление о работе над ним летом 1968 г. дают воспоминания Н. А. Решетовской.

Из них явствует, что 23 июня Александр Исаевич закончил «первую сталинскую главу», 24 июня начал писать «Этюд о великой жизни» («на этот раз без иронии, совсем иначе»), 26 июля работал над новой главой об Иннокентии и Кларе, 19 августа был занят новой 61-й главой, которую закончил 24 августа (Иннокентий у дяди в Калинине). Тогда же он обдумывал переделку прокурских глав, 27 и 30 августа переписывал полемику Сологдина с Рубиным (2).

А пока А. И. Солженицын трудился над перелицовкой своего романа, в ночь с 20 на 21 августа 1968 г. советские танки вошли в Прагу. Так завершилась «Пражская весна» (3). «Пражская весна» показала, что начавшаяся демократизация общества идет по линии неизбежного отстранения КПЧ от власти, что создавало угрозу не только утраты Советским Союзом одного из военно-политических плацдармов в Восточной Европе, но и его вытеснения с чехословацкого рынка. Это в значительной степени предопределило силовое решение проблемы.

Можно было ожидать, что произошедшие события заставят А. И. Солженицына на время отложить перо и броситься в столицу хотя бы за новостями. Однако он продолжал оставаться в Борзовке. Только 25-го по его приглашению к нему приехали Л. З. Копелев и Р. Д. Орлова (4). Но что они обсуждали, мы не знаем. А на следующий день Александр Исаевич встретился с А. Д. Сахаровым. Встреча произошла в московской квартире академика Файнберга на Зоологической улице, причем поскольку Андрей Дмитриевич был «засекреченным», а значит, передвигался под негласным наблюдением, то А. И. Солженицын пришел на квартиру до него, и ушел после него (5).

В этот день произошло еще одно важное знакомство. «Летом 1968, — пишет Александр Исаевич, — настаивала Ева: „Вы тратите силы, где могли бы не тратить. У вас не хватает молодых энергичных помощников. Давайте я вас познакомлю?“. Я согласился». Около 28 августа Н. И. Столярова пригласила его в Москву в дом на Васильевской улице, где познакомила с Натальей Дмитриевной Светловой (6).

По матери Наталья Дмитриевна была внучкой Фердинанда Юрьевича Светлова, от которого и унаследовала его партийную фамилию. Настоящая фамилия Ф. Ю. Светлова — Шенфельдт. Он родился в 1884 г. и до революции состоял в партии эсеров, в 1918 г. стал большевиком, причем революционный стаж был зачтен ему с 1904 г. Работал в редакциях «Экономической газеты» и «Известий», занимал пост заместителя директора ТАСС. В 1938 г. его арестовали и приговорили к 8 годам заключения, где он и умер. После смерти И. В. Сталина был реабилитирован.

Наталья Дмитриевна родилась в 1939 г. (7), с 1956 по 1961 г. училась на механико-математическом факультете МГУ, среди ее друзей были Алексей Сосинский, Андрей Тюрин, его сестра Галина, Дмитрий Фукс, Максим Хомяков. Кроме всего прочего, их объединяла любовь к туристическим походам. Вместе с ними с этих походах бывал и преподававший тогда в университете Игорь Ростиславович Шафаревич. После университета Наталья Дмитриевна некоторое время работала, а с 1967 г. училась в аспирантуре МГУ (8). К моменту знакомства с А. И. Солженицыным она уже успела побывать замужем за А. Н. Тюриным, но находилась в разводе и имела шестилетнего сына Диму (9).

Называя «Наташу Светлову» своей близкой знакомой тех лет, жена А. Д. Синявского М. В. Розанова пишет: «Это была такая московская секс-бомба, матерщинница страшная» (10). По свидетельству однокурсника Натальи Дмитриевны А. Б. Сосинского, приведенная характеристика лишена всяких оснований (11).

Наталья Дмитриевна произвела на Александра Исаевича впечатление, и он согласился взять ее к себе в помощницы. «В этот ли раз или в следующий, — пишет А. И. Солженицын, — я… предложил ей для начала печатать мой „Круг-96“» (12).

Если верить Александру Исаевичу проблем с помощницами у него не было.

Тогда же он передал текст этого же романа Люше. «И уже осенью, — пишет он, — Люша подхватила у меня „96-й“ — и закончила перепечатку залпом. И в одну из зимних проходок по переделкинскому лесу предложила план: чтобы „нашим друзьям в Америке“ (мы считали тогда Карляйлей друзьями…) не переводить заново весь роман и не выискивать разночтений — перепечатать для них еще раз всю книгу таким особым способом, чтоб они видели все изменения и переводили только их (это мы назвали „косметический“ экземпляр). И эту изнурительную многотерпную работу Люша выполнила за несколько зимних месяцев… летом 1975, все оставшееся сжигая, — сожгла и это. Так уходили в прорву целые годы работы » (13).

Вернувшись из Москвы на дачу, А. И. Солженицын 1 сентября отправился в Обнинск. Здесь он встречался с Ж. А. Медведевым и Н. В. Тимофеевым-Ресовским. Во время этой встречи обнаружились серьезные разногласия между ними и Н. В. Тимофеевым-Ресовским, который считал введение советских войск в Чехословакию оправданной мерой (14).

В 1968 г. у Александра Исаевича появился новый знакомый, который фигурирует в его воспоминаниях как «обаятельный отец Александр Мень» (15). Александр Владимирович (Вольфович) Мень (1935–1990) в 1953–1955 гг. учился в Московском пушно-меховом институте, в 1955–1958 гг. — в Иркутском сельскохозяйственном институте, в 1958 г. был рукоположен в дьяконы, в 1960 г. закончил Ленинградскую духовную семинарию, в 1965 г. — заочно Московскую духовную академию (16).

Летом 1968 г. у А. И. Солженицына возникла идея возведения храма Троицы. Кроме А. Меня, он привлек к ее обсуждению известного в диссидентских кругах художника Ю. В. Титова, того самого, который участвовал в подготовке транспорантов для манифестации 5 декабря 1965 г. на Пушкинской площади. Теперь он взял на себя изготовление эскизов будущего храма и его внутреннего убранства (17). Александр Исаевич уже подыскивал для церкви место и с этой целью 2 сентября ездил в Звенигород. Но дальше разговоров дело не пошло (18).

В 1968 г. сразу же после того, как «Архипелаг» ушел за границу Александр Исаевич был назван за рубежом в числе кандидатов на Нобелевскую премию (19). К этому времени его имя уже было известно за границей. Однако все его собрание сочинений, изданное к этому времени во Франкфурте-на-Майне пока умещалось в одном небольшом томике. И хотя это были неординарные произведения с разной степенью талантливости, однако назвать их выдающимися было бы большим преувеличением.

В связи с этим борьба за Нобелевскую премию во многом зависела от того залпа, который должны были произвести американское издательство Харпер энд Роу и английское Бодли хэд, обеспечив почти одновременное издание на всех основных языках мира романа «В круге первом» и повести «Раковой корпус». Поэтому летние месяцы 1968 г. в жизни А. И. Солженицына были заполнены не только работой над «Кругом-96», но и ожиданием (20). Именно в этот момент Союз писателей СССР счел своевременным опубликовать его апрельское письмо, в котором он заявлял, что никому не передавал своих прав на издание «Ракового корпуса» (21).

Издательство «Бодли хэд» забило тревогу и срочно вызвало П. Личко для обсуждения сложившегося положения. «В июле 1968 г., — пишет Н. Бетелл, — Личко приехал в Лондон и 1 августа в присутствии нашего адвоката Питера Картера-Рука дал письменные показания под присягой о том, что он действовал по поручению и от имени Солженицына». После этого подготовка повести к изданию была продолжена (22).

«Cчастливей того лета, — вспоминает Александр Исаевич, — придумать было нельзя — с такой легкой душой, так быстро доделывал я роман… в сентябре я закончил, и значит спас, „Круг“- 96. И в тех же неделях, подмененный, куцый „Круг“-87 стал выходить на европейских языках» (23). На английском языке в издательстве «Харпер энд Роу» он появился 11 сентября. (24).

Роман был посвящен той самой марфинской шарашке, в которой с 1947 по 1950 г находился А. И. Солженицын. Но замысел автора не ограничивался только показом жизни заключенных. В центре романа — история с ученым, который изобрел лекарство, необходимое всему человечеству. Однако у него нет уверенности, что оно будет использовано за пределами его страны. Поэтому он передает его за границу (25).

Роман ставил перед читателем важную этическую проблему. Можно ли рассматривать данный шаг как преступление? И что выше: интересы страны или интересы человечества. Автор романа подводил читателей к мысли, что интересы человечества выше и важнее интересов любой страны. С этим нельзя не согласиться. Единственно, что при этом нужно иметь в виду: до сих пор человечество — это лишь абстракция, обозначающая сложный конгломерат отдельных стран и народов, находящихся друг с другом не только в состоянии сотрудничества, но и ожесточенной борьбы.

В 1968 г. роман «В круге первом» появился за границей на русском языке (Белград, Лондон, Нью-Йорк, Франкфурт-на-Майне). В том же году в Лондоне, Милане, Париже и во Франкфурте-на-Майне на русском языке был издан «Раковый корпус». Одновременно с этим последовали публикации обоих произведений на иностранных языках: в Милане — на итальянском языке, в Нью-Йорке — на английском, в Париже — на французском, в 1968–1969 гг. во Франкфурте на Майне — на немецком, в 1969 г. — в Нидерландах на голландском, в Токио — на японском. В Лондоне на английском языке в 1968 г. смогли издать только роман «В круге первом», «Раковый корпус» увидел здесь свет в 1968–1969 гг. Именно в это время он был издан на шведском языке в Стокгольме, в 1969 г. на датском в Копенгагене и на норвежском в Осло, в 1969 г. роман «В круге первом» появился на испанском языке и на шведском. В 1968–1969 гг. оба романа увидели свет в Югославии. Тогда же во Франкфурте-на-Майне «Посев» переиздал однотомник «Сочинений» А. И. Солженицына (26).

Все эти публикации были осуществлены примерно в течение одного года, что свидетельствует о хорошо спланированной и организованной издательской акции, которая требовала значительного первоначального капитала. По замыслу ее организаторов, она должна была оказать определенное влияние на решение комитета по присуждению Нобелевских премий. Позднее Ольга Карлайл прямо писала, что рассматривала издание романа «В круге первом» как средство помочь А. И. Солженицыну получить Нобелевскую премию (27) Однако в 1968 г. этот издательский залп оказался холостым.

К середине сентября работа над «Кругом-96» была завершена, и Александр Исаевич отправился с его рукописью в Москву. 13 сентября А. И. Кондратович записал в дневнике: «В середине дня пришел Солженицын. Вид бодрый. Но жалуется на усталость, головные боли, давление. Я спросил: „Сколько?“ „180–190 верхнее“. Да, это уже прилично. Солженицын сам сказал, что переработался и надо отдохнуть». С А.Т. они беседовали полтора часа. «Как сказал А.Т., — читаем мы далее в дневнике Кондратовича, — Солженицын в тревоге и панике. Оказывается, в его сторожку неожиданно нагрянул Виктор Луи. Солженицын не ожидал его приезда и вместо того, чтобы сразу же выгнать этого типа, повел с ним какой-то разговор. Но больше всего его беспокоит, что сторожку знают (наивный человек). Он боится ареста, провокации и убийства и решил жить у К. Чуковского» (28).

Однако если А. И. Солженицын и уединился в Переделкино, то ненадолго. 20 сентября «веселый» и «оживленный» он снова появился в редакции «Нового мира» (29). 21-го мы видим его в Борзовке (30), 23-го — в Обнинске (31), 24-го вместе с приехавшей к нему Натальей Алексеевной он отправился домой (32).

О том, чем он занимался в эти осенние дни после завершения «Круга-96», мы имеем очень скупые сведения. Тем ценнее для нас запись в «Хронографе», из которой явствует, что с 25 сентября по 7 октября Александр Исаевич работал с отзывами на «Один день Ивана Денисовича» — «Читают Ивана Денисовича» (33). Эта запись приобретает особое значение, если учесть, что в «Пятом дополнении» к «Теленку» А. И. Солженицын пишет: «За эту работу взялись Аничкова и Левитская (Энэны). «Читают „Ивана Денисовича“» от начала и до конца все Энэны сделали весной 1968 г. — и напечатали, и распустили по рукам» (34).

Неискренность приведенных слов становится очевидной, если вспомнить, что первый вариант этой работы был сделан Александром Исаевичем еще весной 1965 г. и учесть, что во «Втором дополнении», к «Теленку», он не только прямо называет себя «составителем» этого обзора, но утверждает, что именно он «пустил» его в самиздат (35). Для чего же ему понадобилось отрекаться от своего детища и скрывать свою причастность к его появлению на свет? К этому вопросу мы еще вернемся.

8 октября А. И. Солженицын снова отправился в Москву и провел здесь почти две недели (36), а 21-го вместе с приехавшей к нему Натальей Алексеевной уехал в Борзовку (37), которую 24-го они покинули теперь уже до следующей весны (38). Сделав небольшую остановку в столице, 28 октября Александр Исаевич вернулся в Рязань (39) и 30-го сел за «Тунеядца» (40).

В первых числах ноября его неожиданно вызвали в Москву: из США прилетел Генри Карлайл. «Генри, — пишет О. В. Карлайл, — вылетел в Москву в самом начале ноября 1968 г.», сначала он посетил К. И. Чуковского, затем Н. И. Столярову, потом — на четвертый день своего пребывания имел встречу с А. И. Солженицыным. Речь шла о некоторых практических вопросах, связанных с изданием «Архипелага» (41).

Закончив киносценарий, Александр Исаевич отправился в столицу. «22 ноября, — вспоминала Н. А. Решетовская, — муж повез „Тунеядца“ в Москву. Режиссер Алов от сценария в восторге» (42). Однако его мнение не получило поддержки, и 9 декабря Мосфильм отклонил сценарий, правда, «с оставлением аванса» (43).

29 ноября Александр Исаевич посетил в редакции «Нового мира» А. Т. Твардовского. Во время этой встречи, тревожась по поводу его материальной необеспеченности, Александр Тифонович уже не в первый раз предложил ему помощь: «…Денег опять мне предлагал, — пишет А. И. Солженицын, — „Тысячу? Две тысячи? Три тысячи?“… Я снова отклонил. Мне бы вот — за „Раковый“ 60 % получить, а не 25 %. Мне нужны официальные поступления по годам, на какие средства живу». И хотя было очевидно, что «Раковый корпус» не будет напечатан в «Новом мире», хотя его уже публиковали за рубежом, А. Т. Твардовский устроил ему «и эту последнюю выплату»: «семь бед — один ответ» (44). Тогда же он попросил сценарий «Тунеядца», а ознакомившись с ним, вернул его, сказав с добродушной улыбкой: «Нет, сажать вас надо, и как можно быстрей!» (45).

В преддверии эпопеи

1968 г. был знаменательным для А. И. Солженицына не только потому, что он завершил и отослал за границу «Архипелаг», не только потому, что к зарубежному читателю пошли два его главных произведения, не только потому, что его фамилия оказалась в списках кандидатов на Нобелевскую премию, но и потому что у него появилась новая помощница — Н. Д. Светлова.

Как мы знаем для начала он предложил ей взять на себя перепечатку романа «Круг-96». «Наташа, — пишет он, — взялась охотно (хотя — кончала математическую аспирантуру, вела практикум со студентами, времени льготного было у нее — два вечерних часа, когда 6-летний сын уже спать ляжет. Но напечатала за 4 месяца», т. е. за сентябрь-декабрь 1968 г. «И встречу на 4-5-ю я, в благодарности и доверии, положил ей руки на плечи… И… стала она, Алей, моей второй женой» (1).

Наталью Дмитриевну отличало от Натальи Алексеевны и то, что она вращалась среди столичной интеллигенции, и то, что у нее было много знакомых в диссидентских кругах, и то, что она имела связи с иностранцами.

Случайно или нет, но именно в 1968 г. происходит расширение связей с зарубежьем и у самого Александра Исаевича. До этого, если верить ему, единственным человеком, через которого он имел выход за границу, являлась Н. И. Столярова. Не ранее лета — не позднее осени 1968 г. у него появился новый канал связи, который он условно обозначает «Барабанов-Дурова» и связывает его появление с именем А. В. Меня (2).

«Отец Александр, — вспоминает А. И. Солженицын, — был духовным руководителем тогда еще небольшого ищущего направления в подсоветском православии, вел неофициальные семинары и направлял группу молодежи» (3). «Главным организатором» это группы был Евгений Викторович Барабанов, о котором нам известно, что он родился в Ленинграде в 1943 г., являлся сыном директора военного завода в Москве, закончил МГУ по специальности искусствоведение и работал в Музее А. С. Пушкина (4).

«…Мы, — пишет Александр Исаевич, — познакомились („закоротились“) непосредственно с ним у о. Александра Меня, уговорились о передачах канала — и дальше, для большей безопасности канала и всей их группы, не только я сам почти никогда не встречался с ним, всего три раза в четыре года, но мало встречалась и Аля: надо было опять найти множитель, затрудняющий поиск, — еще одно промежуточное звено, чьи встречи и с Алей, и с Барабановым были бы естественны. На эту роль она избрала одного из своих друзей и крестного отца своего старшего сына, Диму Борисова» (5). Вадим Михайлович Борисов родился в 1945 г. и происходил из семьи «крупного советского чиновника». Закончив исторический факультет МГУ, он в рассматриваемое время учился в аспирантуре Института истории АН СССР (6).

Так, констатирует А. И. Солженицын, возникла «цепочка: Дима Борисов — Женя Барабанов — и дальше кто-то во французском посольстве, кого мы не знали и условно называли „Вася“ (с опозданием открыл мне Барабанов, что „Вася“ — это она и притом монахиня)». Имеется в виду Анастасия Борисовна Дурова, или Ася (7).

Тогда же Александр Исаевич заочно познакомился с преподавателем Сорбонского университета Никитой Алексеевичем Струве. В рассматриваемое время он был одним из редакторов небольшого журнала «Вестник Русского студенческого христианского движения», который печатался парижским издательством ИМКА-пресс (8). Характеризуя Н. А. Струве, А. И. Солженицын отмечает особую его роль в установлении связей между редакцией «Вестника РСХД» и пробуждавшимся религиозно-православным движением в СССР (9).

В 1968 г. свои услуги в качестве связной предложила Элизабетта Маркштейн, которую Александр Исаевич на русский манер стал называть Лизой. «Той осенью Лиза, — читаем мы в «Теленке», — дерзко приехала на мою дачу в Рождество, а я — жег осенние листья. Сели у костра — невероятно — вот тут мы недавно кончали „Архипелаг“, и вот человек из-за границы, искренний и умный доброжелатель, который готов все двигать » (10).

Так А. И. Солженицын подошел к своему 50-летию.

8 декабря А. И. Кондратович записал в дневнике: «11-го — 50-летие Солженицына. Уже начинается кампания, которая вряд ли принесет пользу Александру Исаевичу… К Лакшину пришли два каких-то студента. Принесли два перепечатанных на машинке тома „Солженицын в советской критике“. Отлично переплетено, с виньетками и заставками. Везут Солженицыну» (11).

«Вечером 10 декабря», вспоминала А. Н. Решетовская, «наш скромный праздник» (12). В день рождения «утром, — писала Л. А. Самутину ее мать Мария Константиновна, имея в виду своего зятя, — поехали к его комнате со столиком, на котором были установлены все подарки» (13). Упомянутый столик на колесиках тоже был подарком. Впервые на такое чудо Александр Исаевич обратил внимание весной 1968 г. на ленинградской квартире Л. А. Самутина. Тогда же Александру Исаевичу приглянулся у Л. А. Самутина и старый дубовый письменный стол размером полтора на три метра. Понравился настолько, что Леонид Александрович тоже решил подарить его писателю вместе со столиком на колесиках (14).

10 декабря на имя А. И. Солженицына пришло 107 поздравлений (15). 11-го — еще 207 (16). «…отказали чумные кордоны, прорвало запретную зону! — пишет Александр Исаевич. — И — к опальному, к проклятому, за неделю вперед, понеслись в Рязань телеграммы, потом и письма, и меньше „левых“, больше по почте, и мало анонимных, а все подписанное. Последние сутки телеграфные разносчики приносили разом по 50, по 70 штук — на дню-то несколько раз! Всего телеграмм было больше пятисот, писем до двухсот, и полторы тысячи отдельных личных бесстрашных подписей» (17). Об этом сообщала Л. А. Самутину и Мария Константиновна: «…вот уже второй день после 11-го, а телеграммы текут и текут — уже подбирается к числу 500… А ведь во многих телеграммах не одна подпись — в одной, например, 50 подписей» (18).

Можно было бы ожидать паломничества и на квартиру опального писателя. Однако, как констатировала Мария Константиновна, этот «день провели в основном в кругу близких» (19). Не было даже самых ближайших друзей. На это обстоятельство обратила внимание А. М. Гарусева: «Очень показательно, что когда ему исполнилось пятьдесят лет, когда шли бесконечные поздравительные телеграммы или когда ему присудили Нобелевскую премию и опять шел поток телеграмм, за праздничным столом собралось всего пять-шесть человек и, что характерно, это были одни женщины, мужчин в его доме мы почти никогда не встречали» (20).

А. М. Гарасева не указала персонально присутствовавших 11 декабря 1968 г. за праздничным столом в квартире Солженицына (21), но определить их нетрудно. Эти «пять-шесть человек» были: Александр Исаевич, Наталья Алексеевна, Мария Константиновна, сестры Мария Николаевна и Нина Николаевна, и Вероника Штейн, которая специально приехала из Москвы (22).

12 декабря А. И. Кондратович записал в дневнике: «Ужасно огорчило письмо Солженицына (в „Литературную газету“ — А.О.), которое показал А. Т. Выясняется, что он до юбилея (иначе А.Т. не получил бы письмо сегодня, на второй день после 50-летия) разослал под копирку это письмо. У А.Т. тоже письмо из-под копирки, без подписи. Мог бы и подписать! А смысл письма в „ЛГ“ сводится к тому, что, конечно, вы, „ЛГ“, не опубликуете мое нижеследующее послание, однако я его вам предлагаю. А послание такое: он благодарит всех, почтивших его юбилей и готов отдать себя „служению читающей России“. А.Т. и все мы удивлены и обескуражены… Солженицын, умный человек, выглядит во всем этом смешным. Разослать до юбилея? Значит быть уверенным, что последует поток поздравлений? А если его не будет?» (23).

Значит, знал, что будет. Потому, что весь этот поток телеграмм был хорошо организован. В частности, подготовкой к юбилею писателя за границей, откуда тоже пришли телеграммы, занималась О. Карлайл (24).

Одновременно с этим она продолжала готовить почву для издания «Архипелага». Однако, как ей стало известно потом, именно в это время в книге были обнаружены серьезные недоделки. В результате потребовалась ее дальнейшая доработка (25). В чем именно она заключалась, мы можем узнать из «Теленка». «Аля — пишет А. И. Солженицын, — настояла сделать и успела провести в уже оконченном „Архипелаге“ большую работу по проверке и правке цитат, особенно ленинских, которые я впопыхах работы брал из разных изданий, а вернее — вторично перехватывал из коммунистических книг, сам не имея времени на библиотечную проверку, получался ералаш (подпольный писатель, считал я себя несколько свободным от обычных библиотечных требований — зря и ошибочно)» (26).

Отношения между Александром Исаевичем и Натальей Дмитриевной развивались настолько стремительно, что уже через три месяца она стала для него самым близким ему человеком. «К 1969, — пишет он в «Теленке», — я решил передавать ей все свое наследие, все написанное и окончательные редакции и промежуточные, заготовки, заметки, сбросы, подсобные материалы, — все, что жечь было жаль, а хранить, переносить, помнить, вести конспирацию не было больше головы, сил, времени, объемов. Я как раз перешел тогда через пятьдесят лет … И весь 1969 мы занимались передачей дел» (27).

Если исходить из буквального смысла приведенного свидетельства, получается, что решение о передаче архива Н. Д. Светловой созрело у А. И. Солженицына не ранее 11– не позднее 31 декабря 1968 г. К этому времени Наталья Дмитриевна выполнила первую крупную работу для Александра Исаевича — завершила перепечатку последней редакции романа «В круге первом».



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: