Предисловие
Почему так мощно притягивает море?
Оно шепчет в ветре над пустыней, его говор звучит в музыке тропической ночи… а отчетливее всего это притяжение чувствует человек, несущий ночную вахту один в море.
Чувство сделанного и пережитого, чувство неразгаданного и таинственного; секрет Глубокой Тишины, тишины вечности, которую не способно выразить сердце.
Из книги «Мореплавание в Европе и Азии»Герберт Уоррингтон Смит (1867–1943),британский путешественник, офицер флота, писатель
Взошла половинка луны, и чернота моря подернулась серебристым сиянием. После заката легкий ветерок с запада разрушил стеклянную гладкость воды, весь день стоявшей неподвижно, и «Розовая леди» (Ella’s Pink Lady) теперь шла хорошим темпом под всеми парусами. Лучшей погоды для первого вечера в море и не придумаешь. Видя, как «Розовая леди» уверенно делает четыре узла (четыре морских мили в час), я испытывала невероятную гордость за мою классную маленькую розовую яхту. С большим облегчением я наконец-то осталась наедине с собой и стала размышлять о том, что меня ожидает в ближайшие дни во время плавания, и о грандиозном приключении, которому скоро предстояло начаться. Наслаждаясь чудесным вечером, я и предположить не могла, что что-то пойдет не так.
В то утро, около десяти, я вышла из Мулулаба в сопровождении эскорта лодок и вертолетов и после пятнадцати часов плавания и многих недель ежедневной многочасовой подготовки чувствовала усталость и легкую тошноту. Обычно мне удавалось уверенно «встать на ноги» в море всего за несколько дней. В полной уверенности, что все в порядке, я решила на несколько минут прилечь и подремать.
К этому моменту мы с «Розовой леди» находились примерно в 15 морских милях к востоку от острова Норт Страдброк. Мне бы хотелось оказаться уже подальше от берега, вдали от местных рыболовецких артелей и случайных судов, однако легкие дуновения ветра и сейчас, и ранее говорили о том, что с момента отплытия я отошла не слишком далеко. Внимательно изучив горизонт, проверив радар и AIS[1] и поставив будильник, я вскарабкалась на свою койку, не снимая спасательного жилета и страховочной обвязки.
|
|
Разбудил меня душераздирающий грохот: «Розовая леди» внезапно затормозила и яростно крутанулась вокруг своей оси. Я подскочила с койки, а отвратительный скребущий звук не прекращался. Бросив быстрый взгляд сквозь сходной люк, я поняла, что мы столкнулись с чем-то огромным – с каким-то кораблем. Вместо неба сверху стеной высилась, застилая звезды, громада из черной стали. Мои уши и весь мой мир заполнил рев моторов.
Перегнувшись в кокпит[2], я схватила румпель, щелчком вырубила автопилот и попыталась сдвинуть нас с места. Безнадежно. Двигаться было некуда, и я ничего не могла сделать. С тряской и скрежетом нас несло вдоль корпуса корабля. Еще один взгляд – и мне стало ясно, что к нам стремительно приближается корма корабля с возвышающимся над ней мостиком[3]. Шум все нарастал и, понимая, что мачта и снасти готовы рухнуть, я ринулась вниз в попытке хоть как-то защититься.
Когда я сидела на койке, закрыв голову руками, послышались новые, еще более ужасные звуки. Прошло всего несколько секунд, но мне они показались часами. Шкафчик для посуды рядом со мной развалился, когда крепление разлетелось на миллион кусков. Лодка накренилась на один бок, а затем внезапно подпрыгнула и встала вертикально, это сопровождалось оглушительным грохотом рухнувшего на палубу такелажа.
|
|
Когда яхта выровнялась, а рев моторов начал стихать, я вернулась на палубу. Там была настоящая свалка. Везде вперемежку валялись такелаж и ржавые ошметки от корпуса корабля. За бортом «Розовой леди» виднелись темные очертания огромного судна, скользящего вдаль, которому не было нанесено ни малейшего ущерба; мы же неподвижно стояли в оставленном им белом пенном следе.
Я была ошеломлена, не верила в то, что произошло, у меня кружилась голова. Я отчаянно пыталась осознать, что случилось, одновременно проверяя, нет ли воды в трюме и не поврежден ли корпус. В голове была лишь одна мысль: «Бедная моя лодочка!» И пока я щелкала переключателями, чтобы установить, какое оборудование уцелело, эта мысль приобрела форму напева – «бедная моя лодочка, бедная моя лодочка». Снова и снова делая глубокие вдохи, чтобы остановить дрожь в руках, я взяла радиоприемник – послать сигнал кораблю, а затем схватила телефон и позвонила папе рассказать о произошедшем. «Со мной все в порядке. Все абсолютно нормально, но мы налетели на другой корабль, лишились мачты», – на одном дыхании проговорила я.
Вернувшись на палубу, я медленно очистила ее и закрепила на прежние места порванные снасти – совсем одна, в милях и милях от земли. На все это мне потребовалось больше двух часов. Приходилось часто прерываться, чтобы перегнуться через борт: меня рвало, прежняя легкая тошнота перешла в настоящую морскую болезнь. В конце концов, я завела двигатель, чтобы пройти на моторе шесть часов, оставшиеся до Золотого берега.
|
|
Как же быстро все изменилось!
Впереди меня ждали как минимум 23 000 морских миль безлюдных океанских вод, яростные бури и многочисленные угрозы крушения. Но в тот день мне казалось, что вряд ли за все предстоящие мне месяцы одиночества в море что-то окажется таким же трудным, как необходимость высоко держать голову в тот момент, когда я вела покалеченную «Розовую леди» вдоль Золотого берега и видела толпы людей, флотилию судов со зрителями и толчею поджидающих репортеров.
Я не знала, собралась ли эта толпа, чтобы продемонстрировать свою поддержку или чтобы своими глазами посмотреть на то, что многие сочли моим быстрым поражением. Мне пришлось усилием воли заставить себя отбросить дурные мысли и сконцентрироваться только на том, чтобы направлять нас вверх по протоке, изредка помахивая и вяло улыбаясь ближайшим лодкам.
Я знала, что этим единственным ужасным инцидентом я предоставила новый материал каждому, кто критиковал меня и моих родителей за то, что я пыталась совершить. По их мнению, я наглядно продемонстрировала, почему мне ни в коем случае не следовало разрешать плыть одной. Однако в тот же самый момент я доказала и самой себе, что способна осуществить свою мечту. Все сомнения насчет того, справлюсь ли я, улетучились. Я осознала свою внутреннюю силу.
Все последующие месяцы, когда ветер и волны яростно швыряли «Розовую леди», или когда мы дрейфовали при полном штиле, и казалось, что дом – в миллионе миль от нас, а дни медленно перетекали один в другой, я мысленно возвращалась к событиям, которые последовали на следующий день после столкновения с 63-тонным грузовым судном Silver Yang, и черпала силы в осознании того, что я смогла держать себя в руках, когда больше всего мне хотелось рухнуть. Как говорит пословица, все, что нас не убивает, делает сильнее. Тот танкер мог убить меня, но не убил. И, оставшись в его кильватере, я была уже сильнее, чем раньше, более решительной и готовой ко всему, что еще могло случиться со мной в пути… ну, почти.
Часть первая
Старт
Безопасность – по большей части суеверие. Ее не существует в природе, и сыны человеческие никогда не испытывают ее. В конечном счете, уклоняться от опасности не более безопасно, чем встретиться с ней лицом к лицу. Жизнь – это либо дерзкое приключение, либо ничто.
Хелен Келлер[4]
В детстве я боялась почти всего. Я плохо помню эту историю, но мама рассказывает так. Однажды, когда мне было пять лет, к нам приехали родственники, и дети – я, моя старшая сестра и наши двоюродные братья и сестры – играли все вместе. Когда все дети кроме меня, взявшись за руки, стали прыгать в бассейн, мама, зная, что я боялась воды и не умела плавать, стала внимательно за мной наблюдать.
Мне явно до смерти надоело только смотреть на них, поэтому, когда в очередной раз все выстроились, чтобы взяться за руки и снова прыгнуть, я присоединилась к ним. Мама говорит, что ждала, когда я отпущу руки, но я этого не сделала. Я прыгнула вместе с остальными, визжа и хихикая, но только до тех пор, пока мы не коснулись воды. Я пошла прямиком на дно, и дядя бросился меня вытаскивать.
Я бы очень хотела узнать, когда именно я из тихой малышки, которая как хвостик ходила за другими, превратилась в отправившуюся в кругосветное плавание девочку, нисколько не сомневающуюся в том, что при достаточном упорстве она сможет достичь всего, что задумала.
Я поняла, что, если хочешь жить по-настоящему, нужно действовать, неотступно следуя самым смелым мечтам. Я не помню день, когда прыгнула в бассейн, это всего лишь история, которую любит рассказывать мама. Но где-то между этим моментом и тем днем, когда я отправилась в плавание из Сиднейской бухты на «Розовой леди», я осознала то, что Хелен Келлер выразила гораздо лучше, чем могла бы сказать я: «Жизнь – это либо дерзкое приключение, либо ничто».
* * *
Чтобы стало понятно, почему у меня возникло желание совершить кругосветное плавание, следует начать с рассказа о родителях. Как любит напоминать папа, без них меня бы не было на этом свете, и только благодаря поддержке семьи я обрела возможность осуществить свою мечту.
И моя мама Джули, и папа Роджер родились в Новой Зеландии. Там они в 1986 году поженились, а в 1987-м – перебрались в Сидней. Купив на шоссе Парраматта Роуд у торговца автомобилями старый фургон, они отправились вдоль побережья в Квинсленд. И только лишь добравшись до шоссе Пасифик Хайвей и немного увеличив скорость, они обнаружили, что автомобиль издает жуткий скрип, который они не замечали раньше. Теперь, вспоминая эту поездку, мама смеется и говорит, что торговец, наверное, подумал: «Ох уж эти новозеландцы, понаехали сюда, а сами только с лодки слезли. Вот и загоню я им эту рухлядь». К счастью, машине удалось дотянуть до Золотого берега, и родители начали обустраиваться на новом месте.
Мама стала работать специалистом по трудотерапии, а папа решил вместо изготовления паровых котлов заняться чем-нибудь другим. Перед тем как начать работать с недвижимостью, он какое-то время имел собственный бизнес по прокату телевизоров, и явно не случайно у нас дома, пока я росла, телевизора никогда не было. Папа видел, в какую зависимость от телевидения попадают люди, какой ограниченной становится их жизнь – всегда в четырех стенах, без движения, – и решил, что сам ни за что таким не будет.
Не думаю, что родители планировали навсегда оставаться в Австралии, но в 1992 году родилась моя старшая сестра Эмили, в 1993-м – я, мой брат Том – в 1995-м, а в 1997-м появилась на свет моя младшая сестра Ханна. Так что, имея на руках четырех маленьких детей, им было не до того, чтобы думать о возвращении в Новую Зеландию.
Если не принимать во внимание тот факт, что у нас не было телевизора (что определенно оставляло нас в меньшинстве), мое детство было исключительно нормальным. Мама и папа никогда не были мореплавателями. На заре их совместной жизни, еще в Новой Зеландии, их самый тесный контакт с морем заключался в том, что они брали лодку и ловили с нее рыбу у побережья города Фангареи. Они любили палаточные походы, великолепно их организовывали, и мы выбирались из дома при любой возможности. Когда папа предлагал нам на выбор: провести день в одном из парков с аттракционами на Золотом берегу или, потратив ту же сумму денег, отправиться на неделю в поход в наше любимое место, кемпинг всегда побеждал. Однако когда я уже училась в четвертом классе, мама на летние каникулы отправила нас в морской лагерь, устраиваемый Саутпортским яхт-клубом. Подозреваю, мама предполагала, что понравится это больше всего Тому, которому было тогда всего шесть, и без нас с Эмили он не мог обойтись. Ханна была слишком мала и оставалась с мамой на пляже. Из лагеря мы втроем отправились на уик-энд на занятия по парусному спорту для начинающих, а затем – на клубные гонки. Джон Мерфи, наш инструктор, был великолепен, только вот его голосовые связки постоянно подвергались чрезмерной нагрузке – а как иначе, если все время над водой раздавались его вопли: «Да поднимайте вы эту хрень!»
Сначала я не то чтобы боялась ходить под парусом. Мне было страшно находиться в открытом море вдали от берега, но у меня никогда не возникало чувство, что меня заставляют уплывать все дальше и дальше от мамы и папы или от других людей. В ветреные дни, когда я не решалась выходить в море, я оставалась сидеть на пляже с Ханной и чувствовала себя такой брошенной. Смотреть, как остальные дети вытаскивают свои лодки на берег в конце дня – улыбающиеся, полные впечатлений, – было тяжело, и я понимала, что потакаю страху, который мешает мне принять участие в общем веселье. Эмили справлялась просто отлично. Она все схватывала на лету и, казалось, без малейших усилий. Я видела, какое удовольствие ей доставляют эти морские прогулки, и хотела быть такой, как она. Ситуация немного напоминала тот день, когда мы прыгали в бассейн. Мне не нравилось торчать на пляже и ждать, пока все вернутся, хвастаясь своими успехами в регате. Я хотела быть в самой гуще событий. В дни, когда дул сильный ветер и поверхность воды покрывалась белыми барашками, мне не хватало сил справляться с лодкой, и я всегда оказывалась где-то в хвосте флотилии, сражаясь с посудиной. Но оказалось, что в спокойные дни, когда сила и умение действовать быстро не имели значения, тщательно спланировав свои действия, соблюдая правильную тактику и набравшись терпения, я могла попасть в середину группы и соревноваться с другими за то, чтобы занять более высокое место. Моя уверенность росла одновременно с мастерством, и я начала получать все больше и больше удовольствия от плавания.
Мама однажды спросила, не кажется ли мне, что меня заставили ходить под парусом. Нет, я так не чувствовала. Мы просто делали это, и все. Парусный спорт стал нашим семейным развлечением, и, если уж на то пошло, это мы, дети, заставляли маму и папу выходить в море. Мы не играли в пляжный волейбол или футбол, не входили в команду маленьких спасателей. Мы ходили под парусом. Дружелюбный Центр для начинающих при Саутпортском яхт-клубе в Холивелле чем-то напоминал место проведения семейного досуга и был отделен от профессионального, официального клуба. Вскоре наша семья стала проводить в клубе каждые выходные. Мы, дети, брали уроки, участвовали в соревнованиях или ходили в составе команды на более крупных судах, а мама и папа управляли спасательными лодками.
Моя лучшая подруга Памела Фредрик и ее семья тоже были членами клуба. Они также поддерживали идею «нет телевизору», поэтому если мы были дома, то что-нибудь мастерили или играли. Исключение составляли только зимние каникулы. Иногда мама и папа брали напрокат телевизор и видеомагнитофон, и мы, собравшись в кружок, смотрели документальные или художественные фильмы – такие просмотры являлись своеобразным праздничным поощрением. Больше всего нам нравился документальный фильм сэра Эдмунда Хилари о его первом восхождении на Эверест. Мои родители были обыкновенными, очень нормальными людьми, но их решение не иметь дома телевизор многие считали странностью. Однако мама с папой не собирались изменять свой образ жизни только потому, что так жить не принято.
Пока мы росли, решения всегда принимались при участии всех членов семьи. Когда нужно было привязывать лодки к крыше автомобиля после долгого уик-энда на воде, нам с Эмили полностью доверяли и не сомневались, что мы справимся с работой не хуже любого взрослого. Я никогда не чувствовала себя ребенком, которому не дают слова, которого видят, но не слышат. Нет, скорее, я ощущала себя человеком, мнение которого ценят.
К тому моменту, когда я пошла в школу, папа уже оставил бизнес по прокату телевизоров и основал быстро пошедшую в гору компанию по торговле недвижимостью. Затем, абсолютно неожиданно, он получил предложение от человека, пожелавшего купить его бизнес. Хотя это предложение и не было принято, оно заставило маму и папу задуматься о том, чем можно было бы заняться, если не быть привязанными к одному месту. Как и любому человеку, поначалу им трудно было даже представить, что однажды можно бросить налаженную жизнь, особенно имея на руках четверых детей, но все же они начали мечтать. Одна из тем, обсуждаемых ими в то время, – путешествие по Австралии. Когда примерно год спустя последовало еще одно предложение о продаже бизнеса, папа его принял. Он всегда говорил, что если и соберется путешествовать, то только вместе с семьей. Он не хотел ждать, пока дети вырастут и уедут из дома, а он превратится в седого бродягу. Кто знает, что ждет нас в будущем?
Так что план теперь заключался в том, чтобы купить и обустроить автобус, на котором можно было бы объехать Австралию, пока дети не вырастут и не потеряют интерес к семейным путешествиям. Я училась в пятом классе, когда в 2004 году мама и папа продали дом. Они начали подготавливать автобус к путешествию и еще купили 52-футовую моторную яхту, на которой можно было жить. Она называлась Home Abroad («Всюду дом»).
Выезжая из дома, мы избавились от множества вещей, но нашего попугайчика Мэгги взяли с собой. Думаю, сначала мы планировали провести какое-то время на катере, а потом на автобусе устремиться навстречу великому приключению, но кончилось тем, что более пяти с половиной лет мы плавали вдоль побережья Квинсленда, время от времени выезжая на автобусе в глубь Австралии. Переехав жить на катер, мы оставили школу и начали получать образование на дому – теперь мама учила нас в «яхтенной» или «автобусной» школе.
С самого начала мы усвоили, что яхта – это бесконечные поломки и проблемы, связанные с ее содержанием. Прошло немало времени, прежде чем на борту был установлен настоящий корабельный порядок, позволяющий проводить больше времени в открытом море и на якорных стоянках, а не в тишине гавани или в ремонтных мастерских. Мало-помалу мы научились управлять судном, становясь при этом ближе друг к другу, чем раньше. Достаточно быстро мы с сестрой научились швартоваться и выходить из гавани. Все были заняты своей работой, и каждый являлся важной частью команды.
Когда мы основательно изучили судно и овладели необходимыми знаниями, мы стали ходить дальше на север вдоль восточного побережья Австралии. Эта новая жизнь предоставляла нам, детям, невероятную свободу. Мы высаживались на острова, у которых кроме нас никто больше не стоял на якоре. Мы плавали, ныряли с трубкой и маской, собирали ракушки и исследовали пляжи, острова, судоходные пути. А потом были прогулки к маякам и вдоль по проливам, поиски водопадов. Всегда было нечто особенное в тех местах, которые принадлежали только нам.
Многие из мест, где мы побывали, нам очень нравились, но остров Лизард был самым лучшим. Это умопомрачительный тропический рай, состоящий из обрамленных пальмами пляжей и коралловых рифов. На главной якорной стоянке острова Лизард всегда много яхт и катеров, и каждый, вставший там на якоре, обязательно сходит на берег на закате, встречаясь со всеми остальными на пляже. Компания на острове всегда собиралась расслабленная и дружелюбная, и пока взрослые обсуждали свои маршруты, дети, отдельно от них, отправлялись самостоятельно исследовать берег. Были и костры на пляже, и водяные битвы, и разнообразные экспедиции вокруг островов и в горы. Но большую часть времени мы плавали сами по себе, только наша семья, все вместе, и благодаря этому очень сблизились.
Однако наша жизнь не была заполнена только идиллическим сиянием солнца, спокойными морскими водами и ясными небесами. Были и семейные ссоры, и детские драки, и насмешки, и раздражение, и необходимость останавливаться в разных портах, чтобы переждать непогоду и пополнить припасы. В местных супермаркетах у нас часто набиралось по три-четыре тележки – мы с Томом набили руку в том, чтобы потихоньку впихнуть в покупки несколько лишних шоколадок! Если погода слишком долго задерживала нас в одном месте, все испытывали нетерпение (наверно, тогда больше всего и разгоралось ссор и драк), стремясь снова оказаться в пути. Мама и папа использовали эти остановки для того, чтобы заставить нас нагнать школьную программу, так что мы всегда очень радовались возвращению теплой погоды.
Один из тех исключительных случаев, когда мы столкнулись с по-настоящему плохой погодой во время плавания, в моей памяти связан с чувством страха, но одновременно и какого-то веселья. К тому моменту мы еще не очень долго прожили на яхте и не достаточно хорошо разбирались, что к чему. Мне было одиннадцать. В тот день разразился один из тех дневных штормов, которые, кажется, налетают из ниоткуда и очень быстро приобретают отвратительный характер. Была ужасная видимость, ветер в сорок узлов[5], а в море перекатывались гигантские волны. Все то время, когда я не должна была на палубе следить за обстановкой, я пряталась под столом в салоне и притворялась, будто успокаиваю там попугайчика Мэгги!
Жизнь на воде неминуемо сталкивала нас с разнообразными людьми, в том числе и с настоящими «морскими волками», которые всегда тусуются вблизи яхт-клубов, гаваней и лодочных станций. Их рассказы о плавании на веслах или под парусами очаровывали и часто вдохновляли. Хотя, должна признаться, меня дико выводило из себя, когда меня не воспринимали всерьез из-за того, что я девочка и к тому же «тощий желторотик».
Для тех, кто живет на воде, существует неписаный закон: если другая лодка причаливает, ты должен остановиться, предложить помощь и взять ее швартов[6]. Быть «маленькой девочкой» означало, что в большинстве случаев мое предложение помочь полностью игнорировали, а «веревку» передавали любому взрослому мужчине, находившемуся рядом. В этих случаях я страшно обижалась. Я могла управляться с «веревкой» ничуть не хуже, чем кто-то другой.
Я ненавидела те ситуации, когда обо мне судили по внешности и решали, на что я способна, на основе стереотипных представлений о «маленьких девочках». Такое отношение кое-кого могло бы заставить совсем бросить мореходство, но меня оно только распаляло. Возможно, отчасти потому, что сама-то я знала, на что способна, и, хоть и была мала, я не собиралась позволять другим людям поколебать мою уверенность в своих силах.
Долгое время я мучительно пыталась научиться читать и писать (по правде говоря, у меня и сейчас большие проблемы с правописанием), но мне повезло: мама и школьные учителя быстро поняли, что у меня дислексия. Дислексия – неврологическое расстройство, связанное с обучением языку, при котором человек испытывает трудности при распознавании и запоминании связей между звуками и словами. Это нарушение способности к обучению может затруднять освоение чтения, письма и иногда математики. Некоторые дети в подобной ситуации получают настоящий удар по самооценке, но не в моем случае, когда никто не придал этому большого значения. Никто не ставил на мне никакого клейма, не заставлял чувствовать себя тупицей из-за того, что я не умею правильно читать, а с некоторыми детьми, я знаю, такое случается. Мама просто упорно пробуждала во мне любовь к книгам, читая вслух. Она поддерживала меня и давала мне время найти собственный путь.
Мама всегда говорила, что однажды в моей голове «вспыхнет свет» и мои трудности с чтением постепенно исчезнут. Она была права. Моей любимой книгой была «Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны» Элизабет Гоудж, и я постоянно донимала маму просьбами почитать мне ее. Однажды она сказала: «Джесс, ты же ее практически наизусть знаешь. Почему бы тебе самой ее не почитать?» Так я и сделала. Вначале спотыкалась на каждом слове, но потом перешла к другим историям и новым книгам. Как только я ухватила суть чтения, я смогла «убегать в другой мир» в любой момент. Теперь я уже читаю помногу, но что касается правописания – не уверена, что оно когда-нибудь заметно улучшится. Несмотря на это, я всегда могла получать хорошие баллы по английскому, только для этого мне приходилось прикладывать больше усилий и тратить больше времени, чем другим детям. К счастью, у меня есть, кому проверять мои записи в блоге, прежде чем они попадают в Интернет, так что я могу особенно не волноваться. И все же, я уверена, что за моей спиной многие хихикают над моими самыми смешными ошибками!
Во время подготовки к путешествию мне все время приходилось писать. Я писала разным людям с просьбой дать совет, искала спонсоров и составляла один за другим списки необходимых вещей. Да и написанные мной посты в блоге также укрепили мою уверенность в себе и научили меня большему, чем любой еженедельный тест на правописание. А написание этой книги стало еще одним огромным вызовом, но, поверьте мне, ее расшифруют (отредактируют), прежде чем она попадет к вам!
Борьба с дислексией сделала меня сильней, поэтому всевозможные неприятные моменты – от невнимания какого-нибудь моряка, который отмахнулся от моего предложения помочь привязать лодку, до утверждений разных людей, что я не способна проплыть вокруг света – никогда не заставляли меня сомневаться в себе, – ну, или очень редко.
* * *
Жизнь на воде на семейной моторной яхте в окружении снастей и приборов привела к тому, что мореплавание стало занимать огромную часть моей жизни. Но до того дня, когда мама начала читать нам «Львиное сердце»[7] Джесси Мартина, я никогда и не думала, что сама однажды могу стать путешественницей. При мысли о путешествии мне всегда представлялись седовласые, бородатые мужчины, карабкающиеся на горы или летающие на старинных аэропланах над просторами океана. Когда я слушала книгу Джесси, представления мои изменились. Как будто кто-то щелкнул переключателем в моей голове. Этот парень не был супергероем, не обладал никакими выдающимися качествами, бороды у него тоже не было, и уж точно он не был старым. Джесси был самым обычным человеком, но у него была мечта, которую он решил воплотить в реальность. С таким человеком я могла себя отождествить, и это заставило меня задуматься… А могу ли я так же? Могла бы я в одиночку обогнуть земной шар?
Сначала я никому не рассказывала, что у меня на уме. Я начала читать все, что могла найти, об одиночном мореплавании. Я составляла списки всего, что могло понадобиться во время плавания, и собирала статьи о яхтах, такелаже и продуктах длительного хранения. Мама говорит, она поняла, что что-то со мной происходит: я начала вешать над своей койкой изображения огромных волн и штормов в Южном океане[8]. Я начала визуализировать, как сражаюсь с буйными морями и яростными ветрами еще до того, как узнала, что такое визуализация.
Семя упало в благодатную почву, и я начала мечтать о кругосветном плавании. В первую очередь меня захватил вопрос, способна ли я осуществить его или нет. Меня привлекали даже не мечты о приключениях или заряд адреналина, не крушения и 12-метровые волны. Все мои мысли были заняты только составлением плана, я продумывала в деталях, как максимально снизить риск. Я понимала, что еще очень мала и не обладаю физической силой взрослого мужчины, а значит, мне нужно придумать, как действовать в соответствии со своими возможностями.
Для меня искусство управления кораблем означает не силу, а знание, и я тратила все свободное время на то, чтобы учиться ходить под парусом – на практике или разговаривая с по-настоящему великими мореплавателями и слушая их рассказы. Ходить под парусом мне хотелось больше, чем заниматься чем-либо еще. И я обожаю рисковать, принимая собственные решения и преодолевая проблемы, которые подбрасывает судьба.
Я провела много времени, представляя, как будет происходить путешествие по Южному океану, обдумывая свои ощущения в той или иной ситуации и постоянно задавая себе вопрос, действительно ли я способна сделать это и хочу ли я это делать. И лишь потом я пришла к выводу: да, смогу, – и правда смогла.
Я много размышляла, составляла новые и новые списки, но еще больше читала книги, среди которых была и «В одиночку вокруг света» («Sailing Alone Around the World») Джошуа Слокама, который первым проплыл вокруг света в одиночку. Слокам вышел из Бостона, штат Массачусетс, в апреле 1895 года на яхте Spray («Брызги») и пришел в Ньюпорт, Род-Айленд, в июне 1898-го. Ему потребовалось три года два месяца и два дня, чтобы совершить свой потрясающий подвиг. Я прочитала все, что смогла найти, об одиночном мореплавании, и узнала о таких людях, как Фрэнсис Чичестер – первый человек, совершивший кругосветное путешествие с запада на восток через все главные мысы; Кэй Котти – первая женщина, обогнувшая земной шар в одиночку, без помощи и без остановок (я перечитывала ее книгу «Первая леди» снова и снова); Эллен Мак-Артур – самая молодая участница Vendée globe, кругосветной регаты без остановок, установившая позже новый мировой рекорд в одиночном мореплавании без остановок.
Я обожала читать о Робине Ли Грэхеме и его пятилетнем кругосветном путешествии на судне Dove («Голубь»). И я снова и снова перечитывала «Львиное сердце» и, наконец, набралась смелости и поделилась своими мыслями с сестрой Эмили. Этот разговор был всего лишь одной из многих бесед, в которых мы обсуждали наши надежды на будущее, поэтому мои слова были вроде как в порядке вещей.
А вот сказать маме и папе оказалось действительно трудно. Мне было двенадцать. Мы только что вернулись из сезонного круиза и всей семьей серьезно обсуждали дальнейшие планы. Это был идеальный момент, чтобы высказать свою мечту, но если бы Эмили не сделала несколько намеков и не заставила меня объяснять, я бы струсила и не смогла бы открыть рот. Я знала, что мама и папа не запретят мне плыть, но все-таки безумно нервничала.
Мне нужно было научиться отчетливо представлять, как я буду находиться в море совсем одна, и через некоторое время мне это удалось. Я изучила достаточное количество информации, чтобы понять, что задуманное возможно, что теоретически я могу это сделать. Никогда нельзя знать, что на самом деле случится, океан могуч и абсолютно непредсказуем, но я верила: если я как следует постараюсь, правильно выберу судно, подготовлюсь физически и психологически, усовершенствую свои мореходные навыки и получу знания, необходимые мореплавателю-одиночке, то у меня будет не меньше шансов обогнуть земной шар, чем у других.