В центре города, в одном из роскошных покоев кирпичного десятиэтажного дворца, возлежал на кушетке глава государства, предводитель гвардии и кумир кумиров Бен Аморали. Приглядевшись внимательно, мы с трудом, но смогли бы узнать в этом человеке старика, который заманил в пропасть Толю и Варвару Петровну. Теперь на нём был шёлковый халат с кистями изумрудного цвета, а на голове алый тюрбан наподобие турецкого. Бен Аморали курил длинную трубку и выпускал дым из ушей. Покои были просторные, с высокими потолками, в каждом углу застыл с дубиной наготове мохнатый воин – телохранитель из роты усмирения. Бен Аморали беседовал с первым министром и главным советником Балдоусом. Они оба были раздражены, потому что разговор шёл о важных и трудных государственных делах.
– Послушайте меня, Бен, – говорил Балдоус, сухонький, костлявый человек, похожий на ящерицу. – Ваши доморощенные эксперименты не раз приводили государство на край гибели. Разве не так?.. Согласен, этот мальчишка с Земли появился в неудачное время. Рюмы поднимают голову, и в пустыне опять неспокойно. Тем более следует принять самые решительные меры. Чем вы объясните, что ему удалось ускользнуть от ваших костоломов? Случайностью? Роковым стечением обстоятельств?
Бен Аморали от злости захлебнулся дымом и закашлялся. Кашлял он до тех пор, пока из‑за занавески не выбежал крохотный шоколадный негритёнок и не постучал его кулачком по спине. Аморали ущипнул негритёнка за бок, и тот, взвизгнув, скрылся за занавеской.
– Хоть ты и Балдоус, а ума у тебя нет, – высокомерно объявил Бен Аморали. – Я битый час объясняю, что мальчишка попал к нам не сам по себе. У него что‑то на уме, и мы обязаны выяснить – что. От гвардейцев он ускользнул, потому что они все раззявы. Ты это знаешь не хуже меня. Но ведь он явился в город и теперь в наших руках. Он в ловушке. Поначалу я опасался влияния этой сопливой инопланетянки, но её удалось отключить с помощью Того. Мальчишка в панике. Зачем теперь торопиться? Пусть созреет. Нам нужны его сведения, а не его голова.
– В подземелье и так всё расскажет как миленький.
– Много тебе рассказала учителка? – насмешливо спросил Аморали.
Советник Балдоус зафыркал, вскочил на ноги и побежал вдоль стен. Сделав три круга, он успокоился.
– Кто её допрашивал, Бен? Ваши идолопоклонники? Они заслуживают того, чтобы их укомплектовать всем гуртом. Вы не доверяете мне, Бен? Вы не дали мне даже взглянуть на неё, тогда как я уверен, мне не потребовалось бы и часа на дознание. Уж в опыте допросов вы не посмеете мне отказать. Зелёный змей заговорил через три минуты, а ведь всю жизнь считался немым. Никто не способен устоять перед натиском моей железной логики. Разве не так? Почему вы не доверяете мне, Бен? Вы отлично знаете, что я не могу занять ваше место.
– Почему?
– Ах, вам угодно иронизировать! Да, мой бедный родитель жил в пустыне. Там вы подобрали меня, когда я подыхал от укуса ледяного жука. Об этом помнит каждый негодяй в трущобах. Мне нет хода наверх. Наше государство – клубок предрассудков. И пока оно такое, а оно будет таким всегда, ибо только на предрассудках держится власть, – мне нет ходу наверх. Так почему вы меня опасаетесь, Бен?
– Я не тебя опасаюсь, брат! – примирительно заметил Аморали. – Я опасаюсь, что встреча с тобой будет для учителки последней. Уж очень ты не сдержан в справедливом гневе, Балдоус. Что мне в тебе и нравится, если уж быть откровенным.
– Вы, конечно, большой добряк по сравнению со мной, Бен, – ядовито возразил Балдоус.
– Я не добряк, но умею сдерживать себя для пользы дела. Кстати, ты уже дважды позволил себе непочтительный тон…
Бен хлопнул в ладоши. От стены отделился один из телохранителей, приблизился к Балдоусу и огрел его дубинкой по темени. Балдоус ткнулся носом в ковёр и потерял сознание. Но ненадолго. Когда он пришёл в себя, Бен Аморали ласково ему сказал:
– Извини, брат, это была вынужденная мера.
– Я понимаю, – согласился Балдоус. – Но пятый раз подряд, не чересчур ли?
– В самый раз, – заверил его кумир кумиров. – Так на чём мы остановились?
– Мы говорили об этой учителке, которая явилась вместе с мальчишкой. Дайте мне разок допросить её, Бен, и вы не пожалеете.
– Хорошо. Но только в моём присутствии. Если с ней что‑нибудь случится, ты немедленно будешь укомплектован.
Балдоус, видимо привыкший к угрозам, не смутился и лишь пожал плечами. В глазах его появился жёлтый блеск. Вскоре двое стражников привели Варвару Петровну. Несмотря на порванное платье и кровоподтёки на лице и шее, выглядела она непреклонно. Она сразу сделала заявление.
– Всё это беззаконие! – сказала она, твёрдо глядя в глаза Бена Аморали и совершенно не обращая внимания на Балдоуса. – Вам придётся за него ответить.
– Хорошо, хорошо, – кивнул Аморали. – Мы обязательно ответим… Вот, познакомьтесь, мой советник Балдоус. Он хороший человек, но у него трудный характер. Скажу вам по секрету, я сам его иногда побаиваюсь. Советую вам не раздражать его понапрасну. Он хочет задать вам несколько вопросов – только и всего.
Варвара Петровна взглянула на Балдоуса и ничего хорошего не увидела. Не человек, а зловещая, оскаленная маска. Он так на неё уставился, словно готовился укусить. Варвара Петровна была обыкновенной женщиной, и сердечко её сжалось.
– Почему я должна ему отвечать?
– Хотя бы из вежливости. Ведь мы оказали вам гостеприимство. Накормили, предоставили отдельную комнату.
– Тюремную камеру!
Аморали притворно вздохнул.
– Дорогая Кузьмищева, вы не представляете, в какой страшный мир вы попали. Здесь тюремная камера, возможно, самое безопасное место.
Балдоусу надоело слушать их пустую светскую болтовню.
– Говори, зачем ты к нам проникла?! – заорал он неожиданно сиплым голосом. – Какое у тебя задание? Отвечай немедленно! Или пожалеешь, что на свет родилась!
– Я не буду разговаривать в таком тоне! – отрезала Варвара Петровна.
Балдоус в ярости закружил по комнате, задержался возле одного из телохранителей и пнул его ногой. Косматый великан захихикал, будто его пощекотали.
– Видите! – с деланным испугом сказал Аморали. – Я же говорил, что у него трудный характер. Ужас! Нет уж, милейшая, прошу вас, вы больше его не злите, а то нам всем не поздоровится.
Варвара Петровна прожила на свете немало лет и, конечно, встречалась не только с ангелами. Но то было на Земле, где она всегда знала, как себя вести. Она не давала спуску ни хулиганам, ни лжецам, ни прочим мелким людишкам. Но в этом неведомом мире, одинокая и растерянная, что она могла противопоставить чудовищным созданиям в человеческом обличье? И она решила, что на все их козни и происки ответит презрением. Пусть убедятся: человек, обладающий чувством собственного достоинства, не страшится угроз и пыток и остаётся самим собой у рокового предела.
– Ты! – гаркнул Балдоус. – Ты знаешь, что я могу с тобой сделать? Я могу тебя всю перековеркать. Никто тебе не поможет. Ты поняла или нет?
Варвара Петровна отвернулась со скучающим видом.
Аморали лукаво подмигнул Балдоусу, и тот попробовал переменить тактику:
– Чего ты упираешься, глупая женщина? Я же не требую от тебя каких‑то государственных тайн. Тем более мне всё известно. Мальчишка, который был с тобой, оказался чересчур разговорчивым.
– Толя?! – насторожилась учительница.
– Толя или Витя – какая разница. Он у нас в руках и всё рассказал. Вы явились, чтобы подорвать наши внутренние устои. Вы хотели снюхаться с Рюмами и натравить их на законное правительство. Разве не так?
– Какая чушь!
– Мальчишка во всём признался. В отличие от тебя, он не хочет умирать.
– Я не верю, что Толя у вас.
– Ах, ты не веришь? Ты не веришь советнику Балдоусу? Ну подожди. Скоро ты будешь целовать Балдоусу руки, умоляя о пощаде! Я тебе…
Бен Аморали повелительно протянул руку, и Балдоус послушно умолк. Он теперь был похож на разъярённую змею.
– Дорогая гостья, – мягко сказал Аморали. – Разумеется, друг Балдоус порядочный враль, вряд ли за всю свою жизнь он сказал хоть словечко правды. Но сегодня особый случай. Ваш ученик Анатолий действительно у нас в руках, и я скоро представлю вам доказательства. Хочу ещё предупредить: судьба мальчика во многом зависит от вашего благоразумия. Мне не хочется применять к вам обоим крайние меры, но когда Балдоус разойдётся, то даже я не всегда могу его урезонить. Уж очень он кровожаден. К тому же пользуется огромной популярностью у населения. Здешний народец, знаете ли, привык уважать силу и любит зрелища, невыносимые для впечатлительных людей.
– Не верю, что Толя у вас! – теряя терпение, выкрикнула Варвара Петровна.
Бен Аморали укоризненно покачал головой, слез с кушетки и заковылял к стене. На нём были разноцветные шерстяные носки: один зелёный, другой красный. Подойдя к стене, он пошарил пальцами и нажал какую‑то кнопку. Стена раздвинулась, и открылась ниша, в которой голубовато поблёскивал телевизионный экран. Аморали повертел ручки настройки, по экрану поползли узенькие улочки, крыши домов. Изображение было отчётливое, крупное. Аморали остановил плывущую панораму, и учительница с трудом подавила возглас ужаса. На экране появился Толя Горюхин. Он сидел на мостовой подле лежащей девочки, то ли спящей, то ли убитой, и вся его поза выражала отчаяние и отрешённость. Варваре Петровне показалось, стоит ему поднять голову, и он увидит её. Но он ни разу не пошевелился, пока они его разглядывали. Он плакал и не вытирал слёз. Аморали щёлкнул переключателем – изображение погасло. Нажал кнопку – ниша задвинулась. Довольный произведённым впечатлением, кумир кумиров с кряхтением забрался обратно на кушетку.
– А вы, уважаемая Варвара Петровна, вероятно, почитали нас дикарями? Отнюдь. Дубинки и прочее – это всё антураж, так сказать, декорация, созданная на потребу обывателю. Мы внимательно следим за движением научной мысли и способны кое в чём дать фору и вам, землянам. Наши учёные работают в великолепных условиях, в ближайшее время мы ожидаем результатов, которые позволят нам вступить в контакт с инопланетными цивилизациями… Но до этого хотелось бы уладить внутренние разногласия, некоторые семейные пустячки. Хе‑хе‑хе!
– Вы не посмеете сделать Толе ничего дурного. Он ещё ребёнок!
– Я‑то, положим, не посмею, но вот Балдоус!.. Разве его образумишь? Скажу по секрету, это существо без всяких моральных устоев. Его действиями руководят исключительно первобытные инстинкты. Зная его близко, я не дам за Толину жизнь ломаного гроша. Говорю это с прискорбием, ибо бессилен что‑либо изменить.
– Вы юродствуете, зачем? – устало спросила учительница. – Кому нужна эта глупая, жестокая комедия? Если я могу спасти Толю, я его спасу. Спрашивайте! Вы или ваш раб Балдоус – мне безразлично.
Балдоус потёр восковые свои ручки, гадко усмехнулся:
– За «раба» рассчитаемся позже. Гордое сердце Балдоуса не прощает обид… А пока ответьте на прежний вопрос. За каким дьяволом вы просочились в нашу мирную страну? Чего вы тут потеряли?
– Я никуда не просачивалась и попала к вам случайно.
– Наглая ложь! – взвизгнул Балдоус.
– Не судите о людях по себе… Я спешила за Толей, моим учеником. Потом какой‑то старик, – она взглянула на Бена, – очень похожий на вас, заманил нас в дом, где не было пола, и я провалилась. Потом меня связали и привели сюда. Вот и всё.
– Бедный Анатолий! – вздохнул Аморали. – Туго ему придётся в лапах зверюги Балдоуса.
– Но я и правда больше ничего не знаю! – в отчаянии воскликнула учительница.
Балдоус дотянулся всё же до неё и пребольно ущипнул. Учительница не издала ни звука. Ошалело поморгав и высморкавшись в полу плаща, Балдоус сказал:
– О, великий повелитель, рекомендую применить к этой женщине испытание номер один.
– Согласен. Эй, долгопятые!
Трое человекообразных существ с непомерно длинными, как ходули, ногами вкатили в комнату деревянную бочку. Из бочки шёл пар. Гримасничая и насвистывая, существа сноровисто установили бочку в наклонном положении. Потом склонились перед Беном Аморали в раболепном поклоне.
– Мы готовы, о великий!
Варвара Петровна с опаской следила за этими приготовлениями.
– В бочке кипяток, – злорадно объяснил ей Балдоус. – Это наш знаменитый детектор лжи. Его никому не удалось обмануть. Сейчас залезешь в бочку. Если ответишь на мой вопрос правдиво, кипяток тебе не повредит. Испытание надёжное.
– Да, да, – подтвердил Аморали. – Учёный, который изобрёл этот непогрешимый детектор, стал лауреатом премии двуногого осла.
– А был хоть кто‑то, кому кипяток не повредил? – осведомилась учительница.
– Таких не нашлось! – радостно ответил Балдоус. – Все врали, как и ты.
По его знаку длинноногие слуги подступили к ней, готовясь запихнуть в бочку.
– Изверги! Вы ещё ответите за своё хулиганство!
С этими словами Варвара Петровна храбро шагнула к бочке, опёрлась руками о края и, зажмурив глаза, прыгнула. Тысячи игл пронзили кожу, но спустя мгновение она с изумлением обнаружила, что стоит не в кипятке, а, наоборот, в прохладной воде. Она не успела обрадоваться, потому что сразу сильно замёрзла.
– Ты почему не корчишься? – удивился Балдоус. – Давай корчись. Все корчились и вопили, а ты что – лучше других? Бен, взгляните на неё, она молчит!
Лицо Бена выражало крайнюю степень задумчивости.
– Тебе не печёт? – спросил он заботливо. – Может, добавить кипяточка?
– Хорошо бы! – ответила Варвара Петровна, у неё уже от холода зуб на зуб не попадал.
– Отвечать будешь?
– Конечно.
– Спрашиваю в последний раз! – зловеще процедил Балдоус. – С какой целью ты и подлый мальчишка проникли в наш мир?
– С целью искупаться в бочке! – Варвару Петровну часто упрекали за отсутствие юмора, но эта шутка, она считала, ей удалась, и пожалела, что никто из знакомых её не слышит.
«Слышат!» – донёсся до её слуха шёпот. Она подняла взгляд и заметила свесившуюся из‑под стропил забавную пушистую мордочку. Она сразу узнала зверька, за которым гонялась вчера по лесу и из‑за которого провалилась в яму. Это был Кудрявый Лист собственной персоной…
Толя полез в карман за платком и наткнулся на металлическую пластинку – прощальный подарок старика в пещере. В сердцах чуть было не отшвырнув ненужную железку, он вдруг заметил, что по вогнутой, матовой поверхности плавают какие‑то вибрирующие буквы. «Я здесь! Я Софа! Я здесь!..» – прочитал с изумлением Толя. Буквы то возникали, то таяли, как на вечерней рекламе в Москве. Он взглянул на девочку. Она была неподвижна, но под ниточками сомкнутых ресниц почудилось ему трепетание.
– Софа, ты живая?! – спросил он осевшим голосом.
И пластинка тут же засветилась новой надписью: «Я живая, но не могу проснуться».
– Я разбужу тебя, Софа, дорогая! Я вот только соображу!.. – Он почувствовал необычайный прилив сил.
Пластинка ответила: «Мне тяжко, Толя! Мне так тяжко! Помоги мне!»
Толя обнял её плечи и затряс, потом решился и поцеловал. Софа не шевельнулась.
– Как помочь тебе? Ответь! – страдая, еле сдерживая слёзы, взмолился Толя.
Пластинка безмолвствовала. Она раскалилась и жгла Толины пальцы.
– Ты слышишь, Софа! Отзовись! – Толе казалось, что ещё миг, и он с ума сойдёт от горя.
Но Софа услышала. «Унеси меня отсюда. Унеси с дневного света. Толя, мне тяжко, тяжко… Корабль далеко, и там никто не знает, где я. Стены города – отражатель энергии… Унеси меня в темноту!»
– Я понял. Всё сделаю, ты пока отдыхай!
Толя вздохнул с облегчением, огляделся. Вдоль улочки тянулись одинаковые дома без дверей и проходов во внутренние дворики. Надо бы сходить на разведку, но как оставить Софу одну? Пока он раздумывал, из ближайшего переулка, как чёрт из табакерки, выскочил Герин, а с ним ещё два человечка, похожих на Герина даже печальным выражением лиц. Герин успел переодеться в длинную до пят рубаху, перепоясанную верёвочкой.
– Отлично! – одобрил Толя его наряд. – А то носишься голяком, стыдно смотреть… Слушай, Гена, меня внимательно. Девочку надо быстро перенести в какое‑нибудь закрытое помещение. Это возможно?
Герин ткнул пальцем в своих приятелей.
– Они тоже злодеи. Их обязательно скоро укомплектуют. Рюмы ждут. Оказанное доверие нельзя оправдать. Сделаем всё для жизни подруги. Недаром солнце садится снизу. Герин помнит, кто его укокошил.
– Господи, как же трудно с вами со всеми разговаривать! – не сдержал раздражения Толя.
Двое приятелей, напуганные его голосом, шарахнулись в сторону и закрыли лица руками. Толя сообразил, что криком от затравленных человечков ничего не добьёшься. Он извинился за свой тон и сказал как можно приветливее:
– Гена, не надо ничего объяснять. Просто отведи нас к Рюмам. Это возможно?
Герин и его приятели радостно залепетали между собой на незнакомом Толе наречии.
– Ну чего, Ген, – поторопил Толя. – Может, хватит языком трепать? Видишь, девочке совсем худо.
– Мы не идём к Рюмам, – торжественно объявил Герин. – Это опасно. Мы идём к нам, а Рюмы придут.
– Ну и хорошо, – согласился Толя. – Видишь, умеешь говорить понятно, когда захочешь.
Он бережно поднял Софу на руки. «Какая лёгкая! – удивился. – Откуда же в ней сила?» Они шествовали в таком порядке: впереди, крадущейся походкой и поминутно оглядываясь, приятели Герина, за ними Толя с девочкой на руках, а в арьергарде Герин, насторожённый и скорбный. Миновав несколько переулков, ничем не отличающихся один от другого, они оказались в обыкновенном тупике. По бокам дома без окон и дверей, а прямо перед ними – глухая стена метра в четыре высотой. Герин с друзьями облегчённо загалдели и попадали на землю. Они в восторге обнимались, как люди, избежавшие смертельной опасности и достигшие предела устремлений. Толя положил девочку на твёрдую глину, голову примостил у себя на коленях. У него появилось желание потрясти человечков поочерёдно за шиворот, чтобы они перестали паясничать.
– Гена, ты что – издеваешься надо мной? – тихо спросил он. – Куда ты нас завёл?
Герин сказал:
– Не бойся, человек, сюда они не придут!
«Всё напрасно! – подумал Толя обречённо. – Вряд ли мы с Софой выберемся из этого окаянного лабиринта. Эти существа все, как один, чокнутые. Во всяком случае мы не понимаем друг друга. Но ведь должен быть выход. Из любого положения должен быть выход. Так учил отец, а он никогда не обманывал».
Рюмы
За стеной раздался грохот, звон бьющегося стекла, и тут же вверху, над стеной, появилось улыбающееся лицо, принадлежащее мальчику с длинными волосами.
– Эй, привет! – окликнул Толя, и в сердце его затеплилась надежда.
Человечки вскочили и низко поклонились.
– О, светлоумный Рюм, – подобострастно заговорил Герин. – Мы привели чужеземцев и просим дать нам леденцов на палочке.
Мальчик перестал улыбаться. Он разглядывал Толю и, видимо, остался доволен осмотром. Он обратился к нему, как к давнему знакомому.
– А чего с девчонкой? – спросил он. – Приложилась обо что‑нибудь тыквой?
– Нам нужна помощь! – Толин слух неприятно задели некоторые выражения Рюма. – Если можешь помочь – помоги. Нам необходимо попасть в закрытое помещение.
– А больше ничего не надо?
– Больше ничего.
– Ну, это я могу устроить. Отвернись‑ка!
Толя послушно опустил голову. А когда поднял глаза, увидел образовавшуюся в стене щель.
– Входите! – пригласил Рюм.
Человечки во главе с Герином первые бросились в проход. Толя, прижимая к себе девочку, еле протиснулся следом. Сзади зашуршало, и, оглянувшись, Толя убедился, что проход закрылся. И человечки куда‑то сгинули. Местность здесь напоминала городскую свалку: там и сям куча мусора, земля покрыта битым стеклом и черепками. Перед Толей стоял мальчик в коротких брючках с накинутым на плечи плащом. За поясом у него нож в аккуратном матерчатом чехольчике. Держал он себя с большим достоинством.
– Не волнуйся! – сказал он. – Всё в порядке. Я знаю про тебя больше, чем ты про меня.
– Немудрено. Я про тебя вообще ничего не знаю. Но у тебя лицо честного человека, и я опять обращаюсь к тебе за помощью.
– Рюма не надо просить о помощи дважды. – Мальчик усмехнулся. – Давай её понесу. Ты ведь устал.
– Как‑нибудь управлюсь.
Не то чтобы Толя не доверял новому знакомцу, но предпочитал сам позаботиться о девочке. Он подумал, что если остальные Рюмы похожи на этого, то не так уж всё скверно. Хоть они разговаривают нормально.
– Тут рукой подать до нашего жилища, – сказал мальчик.
Однако путь показался Толе бесконечным. Жажда, голод и усталость сковали его тело в продолжительной судороге. Вдобавок он ухитрился натереть ногу и прихрамывал. К тому же и дороги в обычном представлении не было. Какое‑то сплошное преодоление препятствий – канав, колдобин и глубоких луж. Дома с торцов выглядели ещё более невзрачно: серые глиняные кучи с узкими дырками дверей, занавешенных соломенными занавесками. «Как тут люди живут?» – подумал Толя, но вспомнил, что живут здесь не совсем люди. Беспечный Рюм выступал в роли экскурсовода:
– Это кварталы для нищих. Самая прекрасная часть города. Ребята здесь надёжные. Вон дома грызунов. Мы их так прозвали, потому что они питаются деревяшками. А вон общежитие весёлых негодяйчиков. Мы их называем пупочками. У них на животе у каждого маленький магнитик. Отпетый народец. Днём из дома носа не высунут. Если попадутся, их укомплектовывают без всяких проволочек.
– Инфекции, наверное, полно в этих трущобах? – буркнул Толя, дабы поддержать разговор.
– Инфекции хватает, – согласился Рюм. – Здешние обитатели берегут её для праздничного стола.
Толя понял, что и с Рюмом не всегда можно найти общий язык. Наконец они подошли к дому, который был повыше других и ещё выделялся тем, что дверь у него была там, где должно быть окно. К двери вела лестница, сплетённая из веток.
– Сюда! – пригласил Рюм. – Мы живём где попало. Поживём и уходим. Долго на месте не сидим. Слишком накладно.
– Всё это интересно, – сказал Толя, – но каким образом я влезу по лестнице с Софой?
Мальчик замысловато свистнул, сейчас же занавески наверху распахнулись, и оттуда высунулись две любопытные мордашки.
– Принимайте гостей, доблестные Рюмы! – важно объявил мальчик.
Наверху послышался смех, радостные восклицания, мордашки исчезли, а на их месте образовалось суровое лицо с усами и бородой. Мальчик сразу как‑то весь подтянулся.
– Кого привёл? – спросил бородач недовольным голосом. – Того, кого надо?
– Кого надо, того и привёл, – ответил Рюм, как показалось Толе, чересчур задиристо.
– Ладно, разберёмся. Если что, пеняй на себя, Рюмчик. Больно ты стал самостоятельный.
– А ты, Рюмище, слишком подозрительный и двойственный! – огрызнулся мальчик.
У Толи руки онемели, он, того и гляди, мог выронить Софу. Но он терпеливо ждал конца перепалки.
Сверху спустились двое Рюмов, отличавшихся друг от друга только цветом плащей. Искусно поддерживая Толю с боков, они помогли ему подняться по шаткой лестнице. Он очутился в обыкновенной просторной комнате, без всякой мебели и полутёмной оттого, что свет сюда проникал лишь через небольшое круглое отверстие в потолке. На полу раскиданы травяные циновки, на которых сидели и лежали Рюмы. Появление гостей они встретили приветливым гулом. Толя опустил девочку на одну из свободных циновок.
Привыкнув к сумрачному освещению, Толя увидел, что здесь собралось что‑то около пятнадцати Рюмов, и все они были рады его приходу, но никто не сделал движения ему навстречу, не считая двоих, которые помогли подняться по лестнице. В глубине комнаты, на возвышении, покрытом алой материей, Толя разглядел бородача, который разговаривал с ними минуту назад. Скорее всего, этот Рюм был у них тут за старшего. Толя сказал, следя за тем, чтобы голос звучал ровно:
– Я попал в беду, и ваш товарищ помог мне. Я хочу всем вам выразить свою глубокую признательность.
Рюмы одобрительно зашумели:
– Чего там, разве мы не понимаем!
– Дело житейское!
– Располагайся как дома, малыш!
– Дайте ему чего‑нибудь поесть, кто там поближе.
– Не обращай на нас внимания. Мы живём просто.
Толя признался:
– Я и правда очень голоден и хочу пить… Но я не знаю, как вас всех зовут, как мне к вам обращаться…
Отозвался бородатый Рюм:
– Не забивай себе голову, Гость с Земли. Нас всех зовут одинаково. Мы – вольные Рюмы. В наших именах есть оттенки, но ты не сможешь их уловить. Поэтому лучше не думай об этом… Эй, Рюмчик, дай малышу напиться и поесть, раз уж ты его привёл.
Толин провожатый со словами: «А ты мне не указ!» – исчез в дальнем углу комнаты. Толя тем временем достал пластинку и попробовал поговорить с Софой:
– Софа, ты слышишь меня? Я сделал, как ты хотела. Мы спрятались в темноту. Ты слышишь меня?
И пластинка ответила: «Не торопись, не торопись, не торо…»
Мальчик принёс Толе глиняную пиалу с водой и ломоть чего‑то, по виду и запаху напоминающего пшеничную лепёшку. Толя пил воду мелкими глоточками, чувствуя, как в него вливается бодрость. Отломил крохотный кусочек от ломтя и пожевал. По вкусу – свежайшее овсяное печенье. Толя вздохнул и съел лепёшку. Даже крошки собрал в ладонь и отправил в рот.
– Ещё хочешь?
– Спасибо, я сыт.
– Может, вздремнёшь? За девочкой мы присмотрим.
– Мне бы хотелось сначала спросить у вас кое о чём.
– Спрашивай у Рюмищи. Он воображает себя старостой, хотя никаких старост у нас не может быть. И он это понимает не хуже других.
– По поручению Большого Рюма я отвечаю за нашу безопасность, – недовольно откликнулся из глубины комнаты бородач. – Иди сюда, малыш, и спрашивай, сколько душе угодно. Не слушай нахального Рюмчишку. Он уже не раз втягивал всех в беду.
Толя подошёл и опустился рядом с бородачом на половичок.
– Я бы хотел наконец хоть что‑то узнать о том, где я. Хоть в общих чертах.
– А ещё что? Спрашивай сразу.
– Не могли бы вы найти Варвару Петровну? Или посоветовать, где её искать?
Толя заметил, что остальные Рюмы, хотя и остались все на своих местах, внимательно прислушивались. Они не скрывали своего любопытства и на каждую фразу отзывались возгласами изумления или одобрения. Толя не понимал причину их оживления и отнёс её на счёт врождённого легкомыслия Рюмов.
– Второй вопрос совсем простой, – глубокомысленно изрёк бородач. – Твоя учительница в плену у Бена Аморали и его приспешников. Её содержат в мрачном подземелье, пытают и калечат. Но это ерунда. Народ Рюмов выдержит любые испытания…
– Как же ерунда? – Толя почувствовал озноб гнева. – И при чём здесь народ Рюмов, если калечат Варвару Петровну? Сейчас же отведите меня к этому вашему Аморали. У меня найдётся для него пара тёплых словечек.
Несколько Рюмов издали воинственные клики, а бородач досадливо поморщился.
– Не спеши, малыш. Иначе ты уподобишься легкопёрому Рюмчишке, который ведёт себя так, словно у него ещё одна жизнь в запасе.
Толя собрался с терпением и больше оратора не перебивал.
– Когда‑то давно, но не больше трёх тысячелетий назад, – размеренно заговорил Рюм, – эту местность населяли предки Рюмов и ещё племена трудолюбивых человечков, которых называли земляным народцем. Больше всего на свете они любили ковыряться в земле. Они выращивали съедобные растения и разводили чудесные сады, где росли фруктовые деревья на самый привередливый вкус. Обитал земляной народец в небольших деревнях. Предкам Рюмов, многочисленному, могучему племени, не хватало терпения с утра до ночи обихаживать землю, зато они были великими путешественниками и не было равных им охотников и рыболовов. Рюмы кочевали по огромным территориям, гонимые вечной жаждой познавать новое и открывать неведомое. Они владели многими тайнами, ныне утраченными. Когда кто‑нибудь из Рюмов уставал и дряхлел, он приходил в любое поселение земляного народца, и там его встречали с почестями. Ему выделяли дом для жилья, а если он был ещё достаточно силён, то и молодую жену, дочь земляного народца. Рюмы и земляной народец постепенно настолько породнились, что иногда трудно было отличить Рюма от Земляного. Это были безмятежные и счастливые времена. Но они миновали безвозвратно.
Бородач склонил голову и задумался, а по комнате прошелестел скорбный вздох. Рюмчик, Толин знакомец, звонко хлопнул себя по коленке. По всему было видно, рассказчик затронул всех за живое.
– Да, было и прошло… Началось с ужасного затемнения, которое длилось много дней.
– Может быть, затмения? – поправил Толя.
Рюм с досадой отмахнулся:
– Какая разница… Предания гласят: над всей землёй в темноте летали белые хлопья, и это было так страшно, что многие не выдержали и покончили с собой. Потом, когда истекли дни печали, жизнь пошла по‑старому. Но именно в ту пору невесть откуда завелись на земле мохнатые твари, похожие на Рюмов и на земляной народец, но всё же не те и не другие. Небольшими группками странные пришельцы бродили вокруг селений и жалобно выклянчивали подачки. Они и говорить толком не умели и долгое время считались совсем безобидными. Рюмы и земляной народец жалели бесприютных скитальцев, кормили их, а зимой пускали в дома. Их прозвали Жеками и Кудряшами, потому что никто из них не выговаривал букву «ж» и они были покрыты с ног до головы шерстью, как звери. К ним быстро привыкли и уже не обращали на них внимания. О, роковое нелюбопытство, которое позже учёные пытались объяснить неблагоприятным расположением звёзд.
Рюм снова умолк, а горестные вздохи слушателей теперь не прекращались ни на секунду и слились в подобие негромких рыданий. Отчасти, как с удивлением отметил Толя, рыдания эти напоминали придушенный смех.
– Наши дети и дети земляного народца любили играть с Жеками, как с домашними зверьками. И те охотно возились с детьми, за что мы были им благодарны, ибо это избавляло нас от многих хлопот. Наши дети, замечу тебе в скобках, дорогой гость, как правило, создания непоседливые, наглые и невозможно самоуверенные, но это ты уже, я думаю, заметил по Рюмчишке, которого, будь моя воля, я бы давно отправил на поселение.
– Тебе бы волю, ты бы всех туда отправил! – дерзко возразил Рюм, но на него дружно зашикали.
– А вскоре начались странности. Стали замечать, что многие дети наши потихоньку обрастают волосами, как Жеки. А потом события понеслись с такой быстротой, что трудно было за ними уследить. Дети исчезли!
– Как это?! – ужаснулся Толя.
– Вот так! Убежали с Жеками гулять, как обычно, и не вернулись. Я тебе, землянин, рассказываю так, будто сам был очевидцем, но меня тогда не было на свете. Сведения, которыми я располагаю, возможно, неполные. Но не вернулись не только дети Рюмов, но и дети земляного народца. В один день, все сразу. Представляешь, какое горе?
– И куда же подевались ваши ребятишки?
– Их Жеки сманили! Они увели их в этот город, где мы с тобой сейчас разговариваем, в это логово перевёртышей, будь оно проклято во веки веков и столько раз, сколько песчинок в пустыне!
Рюмы поддержали его слова оглушительным рёвом. Толя недоумевал:
– Не понимаю! Вы что – не знали про этот город? Кто же его построил? Не Жеки ведь в самом деле.
Чтобы перекрыть возбуждённое гудение Рюмов, бородачу приходилось почти кричать, отчего речь его сделалась похожей на трель отбойного молотка.
– Не знали! В том‑то и суть. Города не было, он вырос за одну ночь! Но построили его не Жеки. Куда им! Посланцы дьявола воздвигли его из ночной тьмы и обнесли непроницаемой стеной, через которую и птица не может перелететь. Они понатыкали в нём сотни ловушек и поставили правителем Бена Аморали. Всё это проделали духи зла. И они же превратили наших детей в рабов, с тех пор мы сами не умеем отличить Жека от потомка Рюмов. Они лишили наш мир свободы и беспечности. Поколение за поколением Рюмы вступают в беспощадную борьбу с городом, но всё, чего нам удалось достичь, – это проникнуть сюда небольшими отрядами. Что с того? Обратно выйти мы уже не в силах. Мы стали изгоями, за которыми охотятся, которых калечат и комплектуют. Мы никогда не сдадимся, но как мы можем победить, если не знаем, кто наш главный враг?.. О гость! Иногда мне кажется, что Рюмы и земляной народец обречены и спасения нет. Духи неодолимы.
– Я не верю ни в каких духов! – сказал Толя. – Я верю только в науку… Значит, старец, который послал меня сюда, тоже Рюм?
– О нет, он не Рюм. Кто он – не знаю. В пустыне обитает много существ, сочувствующих нам, но мы не имеем с ними постоянной связи. Пустыня полна тайн. Туда и Жеки не решаются высовываться даже днём. Хотя страх им неведом, потому что они безмозглые.
– Как у вас здесь всё перепуталось, – заметил Толя, – прямо оторопь берёт… И всё же мне хотелось бы знать, что за старец сидит в пещере и раздаёт прохожим суперсовременные, сверхчуткие диктофоны.
За Толиной спиной раздался звонкий девичий голос:
– Он человек, Толя! Такой же человек, как ты.
Толя вздрогнул, оглянулся. Софа причёсывалась перед зеркалом, которое держал на вытянутых руках один из Рюмов. От радости Толя забыл все свои огорчения, бросился к Софе и схватил её за руку:
– Какое счастье! Ты здорова?!
– Фи! – сказала Софа, отнимая руку. – Конечно, здорова. Не мешай причёсываться, мальчик. Советую и тебе немного привести себя в порядок. Ты похож на поросёнка, вывалянного в муке. – Она стрельнула в него хитрющим взглядом.
Толя мигом пришёл в себя. Он забыл, что имеет дело с обыкновенной девчонкой, с какой бы планеты она ни явилась. С ними надо всегда держать ухо востро, ни на минуту нельзя расслабляться, если не хочешь оказаться в дураках. Он попросил мальчика Рюма принести для Софы воды и лепёшку. Девочка с удовольствием попила, а лепёшку протянула Толе.
– Я это не ем.
– Что же ты ешь?
– Не беспокойся обо мне. Я умею обходиться без пищи.
– Как верблюд? – неудачно пошутил Толя и сразу извинился – Не обижайся, это я так… Софа, ты сказала, старец в пещере человек. Но ведь он это отрицает.
– Подумаешь!.. – отмахнулась Софа. – Разве ты не встречал таких, кто считает себя людьми, и даже незаурядными, а на самом деле это животные совсем иного разряда?
– Нет, не встречал.
– Ещё встретишь, – обнадёжила Софа.
Рюмы хранили вежливое молчание, делая вид, что их не интересует этот разговор.
– Что ты собираешься делать дальше? – спросила девочка.
– В сущности, у меня только одна забота: освободить Варвару Петровну, если она жива. В чём я не очень уверен… Ты мне поможешь?
– Я… знаешь ли… – Софа замялась.
– Мы должны попасть в резиденцию этого Бена Аморали. Другого пути нет… Что с тобой, Софа?
– Знаешь, Толя, со мной случилось что‑то плохое. Дай, пожалуйста, руку!
Толя ощутил её слабое, нежное пожатие.
– И что это значит?
– Ничего особенного. Я непонятно как истратила всю энергию. Город убил мою силу.
Если Софа ожидала, что Толя расстроится и падёт духом, то ошиблась. Он обрадовался: она нуждалась в его защите, и оттого стала ему ещё милее.
– Не думай о всякой ерунде, – посоветовал он. – Я, пожалуй, вздремну часик‑другой, а потом придумаем план. У Рюмов, во всяком случае, мы в безопасности.
– В безопасности, – подтвердил бородач. – В относительной.
Толя ни о чём больше не мог думать, так хотел спать. Повалился на циновку и уже не чувствовал, как Софа подкладывала ему под голову свою куртку. Мальчик спал и во сне разговаривал с мамой. Ему снилось, что они гуляют в парке культуры имени Горького. «Не сердись, мамочка! – говорил Толя. – Так получилось, что пришлось уйти, не попрощавшись. Попросили, а я не мог отказаться. Но я скоро вернусь». – «А ты никуда не уходил, Толечка! Это тебе кажется. Мы всегда вместе». Толя с жалостью вглядывался в любимые глаза: «Да, мама! Конечно, мы вместе. Скоро я тебя познакомлю с чудесной девочкой, она тебе понравится!» Вдруг подул сильный ветер, и маму отнесло в сторону. Вот она почти исчезла за деревьями. Она кричит: «Сынок, Толечка, куда же ты!» Толя пытается бежать к ней, но кто‑то цепко хватает его за руку, как клещами… Он рванулся, открыл глаза.
В комнате – кавар<