Бен Аморали вернулся в свою резиденцию под утро и сразу же вызвал Балдоуса и начальника городского гарнизона, генерала Кувалдыча. Генерал Кувалдыч был существом необыкновенным. Внешне он походил на Жека, но туловище у него было тонкое, а голова несоразмерно большая и продолговатая. В любую погоду генерал одевался в форменную чёрную куртку и оранжевые штаны. Кувалдыч всем цветам предпочитал оранжевый.
По происхождению генерал Кувалдыч был выродок. Однажды на пункт укомплектования забрёл огромного роста Рюм, укутанный в рваное одеяло, и громко потребовал, чтобы его немедленно узаконили. Это был первый и единственный случай, когда кто‑то пришёл на пункт укомплектования добровольно.
– Иди отсюда! – посоветовал ему изумлённый стражник. – А то опомниться не успеешь.
Однако Рюм никуда не ушёл, а начал ругаться, да так громко и оскорбительно, что сбежались Жеки из соседних переулков. Наконец его требование исполнили. После укомплектования получился не совсем обычный Жек, с худым телом и головой, похожей на огурец. Когда свежеиспечённого Жека, по обычаю, повели представлять Тому, он всё ещё ругался, грозя страшными карами всем обитателям города. От его проклятий кровь стыла в жилах.
Тот разговаривал с ним больше часа и отпустил уже генералом Кувалдычем, начальником городского гарнизона. С тех пор его имя внушало ужас не только несчастным горожанам, но и самим Жекам. Не успел он обжиться в новой должности, как предложил на рассмотрение Бена Аморали удивительную доктрину поголовного истребления. К сожалению, генерал Кувалдыч не сумел толком объяснить подробности своего плана – кого и как он собирается поголовно истреблять, – но всё равно его доклад был принят благосклонно. Бен Аморали скоро привязался к лихому генералу и частенько приводил его Балдоусу в пример.
|
|
– Погляди на Кувалдыча, – говорил он Балдоусу в добрую минуту. – Вот ты всё талдычишь одно и то же – пытки да укомплектование. Надоело, честное слово. А Кувалдыч предлагает поголовное истребление. Он мыслит крупно, интересно. Это неординарная личность.
Аморали нравилось беседовать с генералом.
– Допустим, Кувалдыч, мы осуществим твой план, – он ласково улыбался генералу, – но ведь тогда и меня придётся истребить. Иначе не будет полной поголовности.
– И тебя! – бурчал Кувалдыч, отворачиваясь.
– Кто же останется? Подумай, герой!
– Никого не надо! – отвечал Кувалдыч. – Хватит небо коптить. Пожили – пора и честь знать.
– Но ты сам ведь останешься?
На каверзный вопросец Кувалдыч отвечал не задумываясь:
– А меня в первую очередь истребить! Чего там рассусоливать.
Растроганный Бен Аморали обнимал любимца, хотя Кувалдыч этого не терпел. Он был сдержан в проявлении чувств. Только воспоминание о каком‑нибудь особом зверстве вызывало на его бледном лице улыбку умиротворения. Балдоус, как и все прочие, панически боялся генерала и заискивал перед ним, хотя втайне ненавидел. Впрочем, Балдоус сознавал, что Кувалдыч на своём месте незаменим.
На этот раз Бен Аморали встретил ближайших соратников угрюмо.
– Присаживайтесь, господа! – пригласил кислым тоном. – Прошу без церемоний.
Балдоус опустился на циновку подальше от Кувалдыча, зная, что тот носит при себе свинцовую гирьку на длинном ремешке. Охранники жались по углам.
|
|
– Должен вас предупредить, ребятки, – начал Бен Аморали, – делишки у нас неважнецкие. Кто‑то мутит воду, и я, к сожалению, не пойму – кто? В пустыне подозрительно тихо. Я далёк от мысли, что мы по зубам полоумному старцу из пещеры, но всё же, генерал, вы давно должны были его обнаружить.
– Он прячется! – лаконично ответил Кувалдыч.
– Прячется, а ты сыщи. За это тебе будет награда, какую обещал.
Балдоус заинтересовался:
– О какой награде идёт речь, о великий?!
Аморали махнул охранникам. Один из Жеков приблизился и привычно трахнул Балдоуса дубинкой по башке. Аморали подмигнул Кувалдычу:
– Отдам его тебе, генерал, отдам, не волнуйся. Он мне самому надоел до чёртиков. Советник! Я себе другого найду, в сто раз лучше, верно?
Балдоус очнулся и сел.
– Есть ещё вопросы, господин министр?
– Никак нет.
– Тогда скажи, что ты думаешь о старце? Видишь ли, Балдоус, я тебя люблю, как сына, но, если старец уцелеет, не сносить тебе головы. Всем нам не будет покоя, пока этот паук плетёт в пустыне свои сети… Слушаем тебя, Балдоус!
Оттягивая время, советник несколько раз подряд чихнул.
– У меня два предложения, о великий!
– Ну да?
– Следует поручить многоуважаемому генералу окружить старикашку и уничтожить со всем его выводком. Если что‑то помешает гениальному Кувалдычу выполнить эту пустяковую задачу… Хотя, что может помешать нашему герою, нашему…
– Обойдись без интриг! – одёрнул его Аморали.
– Второе предложение такое. Мы дрессируем специального Жека и полуживого выбрасываем в пустыню.
|
|
– Полуживого – это хорошо! – одобрил Кувалдыч.
– Дальше! – приказал Аморали.
Советник Балдоус скромно улыбнулся.
– Дальше – больше. Полуживой Жек стонет и зовёт на помощь. Его подбирают пустынники. Он им объясняет, что знает роковую тайну Бена Аморали – вашу, о великий! – и просит отвести его к старцу. Всем известно, жители пустыни глупы: они выполнят его просьбу… В пещере Жек набросится на старца и задушит. Всё просто, как дважды два! Был старикашка – и нет старикашки!
Балдоус торжествующе потёр ладони. Генерал Кувалдыч глядел на него с лютой ненавистью. Он опасался влияния Балдоуса на Бена Аморали. Он не верил им обоим. Он никому не верил, даже себе. Такой уж уродился.
– А что, – подумав, заметил Бен Аморали, – в этой затее что‑то просвечивается. Ты не так туп, как кажешься, многодумный Балдоус. – Советник поклонился и отодвинулся ещё дальше от Кувалдыча. – Но тут имеется одна маленькая закавыка. Нет в природе Жека, который смог бы выполнить такое задание. Ты это знаешь не хуже меня, Балдоус. Отсюда я делаю вывод, что ты издеваешься надо мной, предлагая заведомо неосуществимый план.
Кувалдыч встрепенулся, глаза его радостно сверкнули.
– Дозволь, Аморали!
Величественным движением руки Аморали приказал ему молчать. Перепуганный Балдоус лепетал что‑то неразборчивое, можно было понять только две фразы: «Простите дурака!» и «Разве мы посмеем!». Аморали посмотрел на него с брезгливостью.
– Так что дальше, Балдоус?
– Можно привлечь Рюма, – забормотал советник. – Под пыткой. Можно заставить. Поручить Кувалдычу. Если поискать. В трущобах, среди отребья…
– Вот ты и заговорил как прирождённый Жек, – съязвил Аморали. – Ничего не разберёшь. Ну хорошо, Балдоус, хорошо. План твой хорош, дело за исполнителем. Так? И вот я подумал, Балдоус, и решил, что лучше тебя никто с этим не справится. – Балдоус от неожиданности икнул. – Все мы ценим твою мудрость, твоё личное мужество. Не правда ли, Кувалдыч?
Генерал злорадно гыкнул. Он ничего не понял, кроме того, что проклятому Балдоусу приходится туго. Недаром же тот икал не переставая. Аморали потрепал его по плечу.
– Вижу, что с радостью берёшься за доброе дело. Но справишься ли ты со стариком? Уж больно ты одряхлел на жирных харчах.
– Лучше послать генерала! – предложил Балдоус. – Большому кораблю – большое плавание!
– Я готов! – откликнулся генерал, потирая руки. – Дай срок, всех передушим!
Аморали покачал головой.
– Ну уж нет. Генерал пригодится здесь. Пойдёшь всё‑таки ты, Балдоус, но не с голыми руками. – Он покопался под подушкой, извлёк тоненькую металлическую трубочку. – Пойдёшь вот с этим… Смотри, видишь кнопку? Прицеливаешься, нажимаешь и… на ком бы тебе показать? – Бен Аморали направил трубочку на Жека, стоящего в углу. Раздался щелчок, из отверстия вырвался голубоватый дымок. Жек рухнул, не издав ни звука. Даже Кувалдыч был поражён.
– Дай попробовать! – заныл он капризно, как ребёнок просит игрушку.
– Не дам! – отрезал Аморали. – Скоро каждый Жек будет на счету… Видишь, Балдоус, какое это грозное оружие? Ты легко ухайдакаешь старикашку, не правда ли? Ну на, держи…
Балдоус с благоговением принял смертоносную трубочку и вроде бы случайно тут же прицелился в Кувалдыча. Тот отпрянул в сторону с криком: «Аморали, спаси!» Правителю шутка Балдоуса понравилась, но всё же, посмеявшись немного, он пожурил соратников:
– Не время озорничать, ребятки. Как я уже говорил – тучи сгущаются. Балдоус, сколько в городе осталось неукомплектованных?
– По последней переписи – одна треть, о великий! Правда, по закоулкам шатается десяток‑другой осатаневших Рюмов. Сколько их – мы не знаем.
– Почему же говоришь – десяток‑другой?
– Мне так кажется.
Аморали скрипнул зубами, но воздержался от немедленного наказания бестолкового советника.
– Когда поединок с этим земляным мальчишкой?
– Завтра, о великий!
– Тот предупреждён, что схватка должна быть достаточно долгой?
– Он не намерен канителиться больше тридцати минут. От солнечного света у Него портятся линзы.
– Ничего, перебьётся… Итак, подводим итоги. Сегодня все Жеки будут окончательно проинструктированы. Это твоя задача, генерал. Поглазеть на необычный поединок соберутся все жители города. Рюмы тоже не утерпят, выползут из нор. О поединке оповещать в самых радужных тонах. Текст у начальника связи Слюна… Сразу после поединка облава и массовое укомплектование. Никаких осечек! Никаких исключений! Кто не поддастся укомплектованию, тех ликвидировать. Сбывается твоя мечта, генерал?!
Кувалдыч закатил глаза в приливе нежнейших чувств к Аморали. Душа его трепетала от предвкушения.
– А мне нельзя остаться посмотреть? – спросил Балдоус.
– Ты ещё здесь, несчастный? У тебя всего лишь один час на сборы. К утру старец должен быть мёртв.
Балдоус буркнул в ответ что‑то нечленораздельное и, спотыкаясь, вышел. Кувалдыч смотрел ему вслед с кровожадной гримасой. Бен Аморали дружески обнял его за плечи.
– Только тебе могу открыться до конца, дорогой друг. Только ты сумеешь меня понять.
– Гы! – сказал Кувалдыч.
– Ты знаешь, зачем появились эти пришельцы? О, старец коварен почти как я. У них нет определённого задания. Просто своим присутствием они могут повлиять на ход событий. Понимаешь?
– Гы! – ответил Кувалдыч.
– Объясню понятнее. До появления людей наши враги отвечали на жестокость жестокостью, на хитрость хитростью. И были обречены, потому что наше зло неизмеримо злее их зла и наша жестокость во сто раз беспощаднее их жестокости. Наша победа казалась неизбежной. Приход мальчишки изменил ситуацию. Он играет не по нашим правилам и портит всю игру. Своим поведением он как бы отрицает моральную ценность зла. Это опасная тенденция. Зло, сталкиваясь со злом, порождало новое зло, и это было нам на руку. Но зло, наткнувшееся на презрение, вянет, как свежий лепесток под порывом ледяного ветра. Ты понимаешь, к чему я веду, дорогой Кувалдыч?
– Гы! Искоренить мальчишку, и баста!
– Верно! Но не просто искоренить, а сначала превратить его в злобное животное, чтобы все убедились – зло всесильно. Всё живое подвластно его чарам. Где нет зла, там нет и жизни. В каждом сознании эта мысль пусть будет высечена раскалёнными буквами.
От невероятного умственного напряжения Кувалдыч обливался потом, точно стоял под душем.
– Но как разъярить мальчишку, чтобы стало видно его истинное первобытное нутро?
– Проломить башку!
– Идея хорошая, но неуместная. Кому он нужен с проломленной башкой? Тут следует поступить тоньше. И вот что я придумал, Кувалдыч. Кто особенно мальчишке дорог? Разумеется, его учительница, эта нескладная дылда. Их связывают давние отношения. Так вот. Перед началом поединка, вроде пролога перед спектаклем, Жеки учительницу… того этого… а?! Пуганут. – Аморали добродушно ухмыльнулся. – Думаю, это зрелище взбодрит сосунка… Ох, знавал я прежде людей, Кувалдыч! Ненавижу их пристальные глаза. Они, Кувалдыч, презирают, даже когда боятся. Ну, ничего… На поединок с Тем мальчишка выскочит бешеным волчонком и ничем не будет отличаться от самого низкопробного Жека из твоей гвардии. Что и требовалось доказать. Не мальчишка сражается с Тем, а я, великий Бен Аморали, вступаю в решительную схватку с дремлющим старцем. И победа близка!
В приливе чувств Аморали укусил Кувалдыча за ухо.
– Дозволь мне! – сказал Кувалдыч.
– Что тебе дозволить, генерал?
– Поручи мне учительницу! Я так давно без настоящего дела.
– Если Жеки оплошают – дозволю! – пообещал Аморали.
Вдруг дверь распахнулась и вбежал взъерошенный начальник тюрьмы Жек по имени Мин. О нём стоит сказать несколько слов особо, хотя он и ненадолго заглянул в наше повествование. Когда‑то это был мудрый и справедливый правитель западного племени земляных человечков, именем которого клялись как самой непогрешимостью. Мина захватили в плен обманом и долго решали, что же с ним дальше делать. Процедуре укомплектования Мин подвергался восемь раз. Отчаянно сопротивляясь, он каждый раз что‑то терял из прежних качеств. Но – небывалый случай! – не приобретал взамен новых. Он не стал жесток, как другие Жеки, и сохранил умение мыслить логично. Он забыл прошлое, а настоящее представлялось ему сном. Дальнейшие попытки укомплектования ни к чему не привели. Кувалдыч добивался права лично размозжить ему голову, но тут Бен Аморали неожиданно назначил бывшего вождя начальником тюрьмы. И не ошибся. Мин вёл строжайший учёт расходов и приходов. Его редкостная добросовестность сделала его более страшным цербером, чем мог им стать самый злобный, но бестолковый Жек. В государстве Бена Аморали всё было устроено таким образом, что каждый приносил пользу помимо своей воли.
Увидев растрёпанного и растерянного начальника тюрьмы, Аморали сразу почуял неладное.
– Ну? Что?!
Мин упал на колени, простирая руки к владыке:
– Беда, о всемогущий! Побег!
В ту же секунду Кувалдыч схватил его за горло, и только вмешательство Бена Аморали спасло бывшего вождя от мгновенной смерти. Аморали оттащил генерала, с трудом разжав его железную хватку.
– Кто сбежал? – Он сам еле владел собой от ярости. – Люди?
– Медвежонок Гру‑Гру!
– Но ведь они все были в одной камере?
– Те… почему‑то остались…
Аморали подскочил к телевизору, быстро его настроил и увидел мирно спящих Варвару Петровну, Софу и Толю. Успокоившись, он вернулся к Мину.
– Как это случилось?
– Подземный ход, о всемогущий!
– Откуда медвежонок о нём узнал? Кто ему помог?
– Один из Жеков!
– Ты лжёшь, презренный! Где этот Жек?
– Его невозможно отличить среди прочих. Ты же знаешь, о всемогущий, внешне мы все одинаковы.
– Сколько Жеков охраняют подземелье?
– Сорок.
– Почему люди остались, Мин?
– Я растерян.
– Ты разговаривал с ними?
– Да, о всемогущий!
– Что они тебе сказали?
– Они спросили, как не стыдно такому добродушному Жеку, как я, служить такому чудовищу, как ты, о всемогущий. Я хотел узнать, что такое «стыд», но они не сумели объяснить, только рассмеялись.
– Им недолго смеяться… К сожалению, тебе не придётся увидеть, как они начнут умолять о пощаде.
– Почему, о всемогущий?
– Кувалдыч! Начнёшь допрос с этого сопливого ротозея. Почём мне знать, что не он устроил побег.
Кувалдыч с радостным урчанием ринулся на Мина, намереваясь сразу тащить его в подвал, но случилось невероятное. Бывший вождь встретил генерала жесточайшим апперкотом, и Кувалдыч кубарем откатился к стене. Мин предостерегающе поднял руку.
– Не надо бессмысленных расправ! – сказал он спокойно и твёрдо. – Да, это я устроил побег. Я совершил и ещё много добрых дел, о которых ты скоро узнаешь, Бен. Твои дни сочтены, не обагряй их лишней кровью. Ты и так в ней увяз по уши.
Кувалдыч защёлкал зубами, будто грыз орешки, и затрясся. Казалось, сейчас проглотит Мина. Аморали почувствовал вдруг, как страх когтистой лапкой ущипнул его сердце.
– Как тебе удалось столько времени обманывать меня?
– Тебя обмануть нетрудно, Бен. Жестокость мнит себя зрячей, но она слепа.
– Почему ты не убил меня? У тебя ведь были возможности.
– Уничтожить одного носителя зла не значит улучшить мир. Я хотел понять, на что ты опираешься и что даёт тебе силу.
– И понял?
– Какое это имеет значение для тебя! Я же сказал – твои дни сочтены.
Бен Аморали слетел с кушетки, завертелся, точно его ужалила оса, завизжал и застонал. Он прыгал около Мина, грозя ему кулаком.
– Брось кривляться, Бен! Поручи это Кувалдычу. Слышишь ты, порождение змеи и жабы, веди меня в подвал. Я готов.
С этими словами он гордо прошествовал к двери. Кувалдыч с перекошенным лицом, держась руками за живот, вылетел следом. Аморали бил озноб, у него зуб на зуб не попадал от злости.
Балдоус лежал на промозглой земле и с обидой взглядывал в тёмное небо. Он стонал, но недостаточно громко. Стонать по‑настоящему он боялся. Он мечтал о том, как отомстит Кувалдычу. Он придумывал такие козни, которых свет не видел. В мыслях он замахивался и на Аморали. Он представлял себя полновластным верховным правителем, а у ног его ползали Кувалдыч, Бен Аморали. Видение это было таким сладостным, что утихала боль в исхлёстанной розгами спине.
– Спасите! Умираю! Гибну за святое дело! – ныл он, не открывая глаз.
Суслик Чухля наткнулся на Балдоуса за полночь. Он понаблюдал за ним издали и побежал в пещеру. Старец отправил за раненым Глена и медвежат. Чухля показывал им дорогу.
– Кто ты? – спросил Глен, приблизившись к Балдоусу.
Советник открыл глаза и увидел мальчика, удивительно похожего на Толю Горюхина. Он спросил без особого удивления:
– Значит, и тебе удалось бежать? Значит, поединок отменяется?
– Не понимаю. Откуда бежать?
Балдоус пригляделся внимательнее. У этого мальчика худое, бледное лицо и тонкий голос.
– Ты похож на моего лучшего друга, – сказал Балдоус. – Его держит в заточении проклятый Бен Аморали. Я хотел его спасти, но не успел…
– Ты говоришь про Толю?
– Я говорю про мальчика с Земли. Вы прямо как близнецы. Назови своё имя.
– Меня зовут Глен.
Балдоус через силу улыбнулся.
– О‑о, как больно! Они гнались за мной. Но я живой. Надолго ли?! Любезный Глен, мне необходимо немедленно встретиться с дремлющим старцем. Мне ведомы роковые тайны, они помогут одолеть Аморали… Только старцу я назову себя.
Глен велел медвежатам поднять страдающего Балдоуса. Медвежата были озорные и очень сильные. Они побежали бегом и так растрясли бедного Балдоуса, что он завопил благим матом. Пришлось делать носилки. Глен показал медвежатам, как сплетают гибкие сучья. Через полчаса носилки были готовы. На них Балдоусу было намного удобнее.
– Старца, я надеюсь, хорошо охраняют? – спросил он придирчивым тоном.
Глен удивился:
– А от кого его надо охранять?
– Как от кого? От покушений! У Бена Аморали много верных и коварных слуг. Они могут подстеречь старца.
– Подстеречь? – ещё больше удивился Глен. – Это невозможно!
– Почему? – Балдоус похолодел.
– Старец множественен. Он и пустыня – неразделимы. Убить пустыню нельзя! – простодушно объяснил Глен.
Балдоус надолго замолчал и только слегка постанывал, когда медвежата, не удержавшись, выделывали кульбиты. Он не понял объяснений Глена и решил, что тот его морочит. «Ничего! – подумал он злорадно. – И ты, сопляк, попадёшь в лапы Кувалдычу!»
К пещерам они добрались на рассвете. Балдоус с носилок внимательно оглядывал окрестности, пытаясь всё запомнить. «Вот оно где – змеиное гнездо!» – взвинчивал он себя. Медвежата опустили его на землю у входа в одну из пещер и умчались, кувыркаясь и издавая радостные клики.
«И вас, детки, скоро укомплектуем!» – посулил им вслед Балдоус.
Глен чуть в стороне манипулировал с каким‑то странным блестящим предметом. Внезапно в уши Балдоусу проник властный, глуховатый голос, и он сразу понял, кто его позвал.
– Приветствую тебя, раненый друг! Ты хотел что‑то рассказать. Слушаю тебя.
Балдоус приподнялся на локтях и незаметно проверил: на месте ли трубочка.
– Я могу открыть тайну лишь с глазу на глаз, о дремлющий старец!
– Почему ты уверен, что я тот, кто тебе нужен?
– Я догадался.
– Назови своё имя.
– Я шепну его тебе на ухо, о старец!
– Это тоже тайна?
Балдоус замялся.
– Узнав, ты сам решишь.
Наступила тишина. «Сейчас меня вздрючат!» – Балдоус затрепетал. Глен не сводил с него сочувственного взгляда.
– Почему старец замолчал? Я что‑нибудь не так сказал?
– Что значит не так? Ты солгал?
– Никогда в жизни! – возмутился Балдоус, надеясь, что старец его слышит. – Я самый правдивый на свете. Я даже не понимаю этого слова.
Прогремел гулкий смех, от которого у Балдоуса кровь заледенела в жилах. Прямо перед ним высветился узкий проход в пещеру.
– Хватит у тебя сил войти, правдивый путник? – спросил голос.
– Постараюсь, о старец! – С помощью Глена Балдоус, кряхтя, поднялся и заковылял к пещере.
Он очутился в огромном помещении, где в стене светилась ещё одна маленькая дверь. Глен первый шагнул в неё. Балдоус – за ним. Это была та самая комната – склеп, в которой старец принимал Толю. На каменном ложе, укрытый звериными шкурами, возлежал хозяин пещеры.
– Здравствуй, советник Балдоус! – насмешливо окликнул его старец. – Вот ты и проник в стан врага. Мы ведь с тобой враги, не так ли?
– Я не Балдоус! – сказал Балдоус.
– А кто же ты? Уж не несчастный ли, обездоленный Жек? Или даже земляной человечек?
Момент для нападения был удобный. Глен присел в углу на скамеечку. Достать трубочку, подскочить к старцу и поразить его – всё это займёт секунды. Но Балдоус не мог даже пошевелиться. Взгляд старца парализовал его. Руки повисли как плети. Он лихорадочно подыскивал слова. Надо что‑то правдоподобное соврать, чтобы старец отвёл свинцовый взгляд.
– Конечно, я не земляной человечек. И не Жек. Но и не тот, за кого ты меня принимаешь, светлейший. Если я и был когда‑то советником Балдоусом, то теперь я просто‑напросто недобитая жертва свирепого Бена Аморали. Я жажду отмщения и поэтому открою тебе роковую тайну!
Старец поморщился.
– Мне не нужны твои подленькие тайны, Балдоус. Лучше достань то, что ты прячешь под рубашкой, и отдай Глену!
Балдоус послушно вынул трубочку и передал мальчику.
– Осторожнее, малыш! – предостерёг старец. – Эта игрушка стреляет. Бедный Балдоус! Неужели ты и впрямь полагаешь, что убить меня так легко? Жестокость помутила твой разум, коли ты согласился выполнить это поручение.
– Мне приказали. Я не хотел! – прошамкал Балдоус. Коленки его постукивали одна о другую, как две деревяшки.
– На твоей совести, Балдоус, реки вины. Ты у Аморали не просто советник, ты его палач. Как ты думаешь, Глен, какого наказания он заслуживает?
Мальчик смотрел на Балдоуса с отвращением.
– Пусть скажет, что они хотят сделать с Толей?
Балдоус открыл было рот, но старец остановил его:
– Зачем нам слушать эту злобную жабу, малыш! Правду он способен сказать только по недоразумению. Всё, к чему прикасаются подобные ему, дурно пахнет. Не надо нам ничего от тебя, Балдоус!
– Я могу принести пользу! – завопил советник.
– Какую?
– У Аморали не было от меня секретов.
– Чтобы спасти свою шкуру, ты, разумеется, предашь его?
– Он первый предал меня, отослав в пустыню.
– У тебя есть что‑нибудь такое, Балдоус, что тебе дорого?
– Только моя жизнь! – чистосердечно ответил Балдоус. Ему вдруг надоело изворачиваться.
– Твой ответ хорош, – задумчиво сказал старец. – За него я отпущу тебя обратно в город. Я тебе не судья. Придёт срок, тебя осудят другие.
– В город? К Аморали? – переспросил Балдоус.
– Куда же ещё?
С Балдоусом случился припадок. Он с рёвом царапал ногтями своё лицо. Потом Балдоус успокоился и сказал:
– Убей меня, о старец! Я прожил подлую жизнь – это правда. Убей меня сам или поручи кому‑нибудь. Умоляю тебя! Убей, но не отсылай к Аморали. Ты представить не можешь, что сделает со мной Кувалдыч. Меня тысячу раз вздрючат и десять тысяч раз кокнут. Я не прошу жалости, я прошу смерти!
Балдоус в отчаянии уткнулся лбом в землю и в этой позе застыл. Глен его пожалел:
– Пусть он приглядывает за нашими коровами, отец!
Старец погладил Глена по волосам.
– Дорогой мальчик, ты заступаешься за негодяя, это говорит о твоей доброте, но не об уме. Увы, юность не ведает, что сегодняшний раскаивающийся враг завтра ещё больше озлобится… И всё‑таки я выполню твою просьбу. Милосердие превыше возмездия, оно превыше самой справедливости… Балдоус, ты отправишься пасти слунгов. Отныне твоё будущее опять в твоих руках!
– Ты не раскаешься в этом, о мудрый старец!
– Я уже раскаиваюсь, но не мне ожесточать детское сердце. Постарайся, чтобы следующая встреча, если она случится, окончилась столь же мирно. Выбрось из головы зловещие планы. Как знать, а вдруг в твоей чёрной душе на склоне лет забрезжит луч добра… Ступай прочь!
Балдоус попятился к выходу, подобострастно кланяясь.
Старец задумался надолго. Глен не шевелился, боясь помешать ему. Наконец тот поднял на мальчика затуманенные глаза.
– Завтра решающий день, малыш! О да! Прольётся кровь, и скорбь распахнёт серые крылья над миром… Через час – совет думающих. Ты придёшь на него, Глен. Никак не могу понять, откуда здесь сквозняк…
Поединок
В этой стране редко случались солнечные дни. Погода почти всегда была пасмурной и вполне соответствовала скучной и бедной жизни. Но в утро поединка небо и земля озарились солнечным светом, прекрасным, внушающим надежды. Узников вывели из подземелья и доставили к телеге, на которой была укреплена большая деревянная клетка. В телегу запряжены трое рослых Жеков.
– Повезут как зверей! – буркнул Толя.
Варвара Петровна, казалось, вообще ни на что не реагировала, а Софе клетка понравилась. Она захлопала в ладоши:
– Ой, как интересно! Я летала на межгалактических лайнерах, опускалась на дно океана в супербатискафах, но и мечтать не могла, что удастся прокатиться в телеге, запряжённой такими симпатичными лошадками… Толя, чем ты недоволен? Давай веселиться!
Софа хотела помочь ему, отвлечь от предстоящего поединка, и он преисполнился к ней глубокой благодарностью. Софа – верный, бесстрашный друг, хоть и девчонка. Он ей улыбнулся:
– Приезжай ко мне на Землю, покатаемся на трамвае.
– Обязательно! – пообещала Софа.
Они стояли в клетке, держась за перекладины, на каждой колдобине их швыряло друг к другу. Ехали долго и почти всю дорогу молчали. Только однажды Варвара Петровна строго сказала:
– Никак не могу допустить это издевательство над несовершеннолетним подростком. Не имею морального права.
Их привезли туда, где между городской стеной и окраинными домишками простиралось широкое поле. По всему полю тесно расположились тысячи горожан, и гул голосов напоминал печальный шум прибоя. Зрителей со всех сторон поджимали отряды вооружённых Жеков. Посредине огорожена небольшая, метров пятнадцать, квадратная площадка.
Рядом с площадкой – высокий деревянный помост с расставленными по нему плетёными креслами, вероятно, места для почётных гостей. Возле помоста Жеки сгрузили клетку с узниками. Началось тоскливое ожидание. Варвара Петровна всё порывалась выразить кому‑то официальный протест, Софа её ласково успокаивала. Шум над полем всё усиливался и теперь стал похож на многоголосый плач. Несчастные обитатели города, согнанные в кучу, мучились и от страха, и от духоты. Они не знали, что их ждёт, но на хорошее не надеялись. Жеки резвились, со смехом швыряя в толпу комки глины.
Внезапно все звуки перекрыл протяжный, резкий свист. Жеки, сколько их ни было, выпрямились и застыли по стойке «смирно». В унисон со свистом глухо, угрожающе запела труба. Под эту заунывную мелодию из переулка выдвинулась сверкающая золотом колесница. На ней в окружении свиты восседал закутанный в яркие одежды Бен Аморали. Его свита представляла собой самое пёстрое общество, какое можно вообразить. Тут были существа, похожие на людей, но многие имели по три руки или по две головы – одна большая, другая как бы её уменьшенная копия. Эти люди‑нелюди пялили во все стороны выпуклые глазищи и повизгивали от восторга. Теснились на колеснице и ни с чем не сообразные твари. Толю поразил великан с утиной головой и со стеклянным туловищем‑аквариумом. Великан крякал по‑утиному, а внутри его прозрачного живота спокойно плавали и щипали водоросли рыбки. Рядом с Беном Аморали стоял мрачный, насупленный генерал Кувалдыч, их обоих обмахивала веером мускулистая коричневая рука, рука и больше ничего – ни головы, ни тела, ни ног. Окинув взглядом весь этот зловещий сброд на колеснице, Варвара Петровна охнула и опустилась на пол клетки. Лишь Софа ни капельки не удивилась.
– Это жители разных планет, – пояснила она. – Только непонятно, каким образом они собрались все вместе. Но теперь‑то ясно, что власть в этой стране захватили преступные беглецы из иных миров… Куда смотрит межгалактическая служба безопасности! Видно, проморгали.
– Что‑то не видно никакого Того, – заметил Толя. – Или, может, это вон тот, с аквариумом вместо туловища? Хорошо бы! Я в два счёта перебью его стекляшки.
Софа сказала с упрёком:
– Я не осуждаю тебя, Толя, ты нервничаешь, но нельзя же быть таким вульгарным.
– Он и на уроках иногда забывается! – поддержала её Варвара Петровна.
Толя извинился за неудачную шутку. Про себя подумал: «О женщины! Для них главное – благопристойность. Но возможно, они и правы!»
Колесница подкатила к помосту, и Бен Аморали, а за ним и свита переместились в удобные плетёные кресла. Отряд самых мощных Жеков тут же занял вокруг оборонительную позицию. Бен Аморали поднял рупор и не мешкая обратился к народу с речью. Каждое слово его, усиленное динамиком, было слышно отчётливо. Мёртвая воцарилась на поле тишина.
– Сегодня у нас праздник! – сказал Аморали. – И будет много развлечений. К нам в гости пожаловал бесстрашный юноша с Земли и его друзья. Этот юноша обладает лютым нравом: не успели мы оглянуться, как он уже вызвал на поединок Того!
При этом сообщении большинство Жеков попадало на колени, а горожане в панике завыли. Аморали терпеливо переждал шум.
– Пришлось, как видите, упрятать мальчугана в клетку, а то бы он разнёс в щепки весь город… Силища‑то у него дьявольская… Должен сообщить, дорогие сограждане, что Тот с неохотой принял вызов, ибо опасается, что задира с Земли владеет тайным, неизвестным нам оружием. Мы с трудом уговорили Его постоять за честь и независимость нашей родины… Горе нам, если Тот погибнет в неравном бою! Горе нам! – Аморали воздел руки к небу и зарыдал.
За ним зарыдала свита, а за свитой Жеки. Горожане приникли к земле, как трава подкошенная. Они тщетно закрывали уши ладонями, и это было жалкое зрелище.
– Паяц! – брезгливо бросил Толя. – Гнусный узурпатор!
– Боже мой! – воскликнула Варвара Петровна. – Не верится, что это происходит наяву.
– О мой неутешный, счастливый народ! – трагически изрёк в рупор Аморали. – Ради твоего благоденствия я ещё раз попытаюсь отговорить великого гостя от безумной затеи. А вдруг он смилостивится и уступит нашим мольбам. – Аморали подал знак – двое Жеков открыли клетку.
Варвара Петровна и Софа рванулись за Толей, но Жеки их отпихнули. Толя по шаткой лестнице поднялся на помост. Вблизи он разглядел, что рыбки, плавающие в стеклянном брюхе великана, были золотыми и синими, а рука, обмахивающая веером Бена Аморали, цеплялась за помост тоненькими щупальцами‑присосками. Всё это почему‑то было очень противно.
– Ну что, мальчуган? – благожелательно спросил Аморали. – Ты готов к поединку? Ты не передумал? Что‑то ты какой‑то побледневший, какой‑то вроде исхудавший?
– Не пора ли кончать комедию?
– Значит, ты готов?
– Скажите, что будет с Варварой Петровной и Софой, если… я погибну?
– Неужели кто‑то может одолеть такого славного, такого храброго мальчугана?
– Я должен быть уверенным, что с ними ничего не случится. Иначе поединок отменяется. А ведь он вам для чего‑то очень нужен.
– Ну, ну, мальчуган, не зарывайся… Впрочем, довольно ли тебе будет честного слова генерала Кувалдыча, самого прямодушного воина в нашем государстве?
Толя повернулся к Кувалдычу и встретил взгляд, полный первобытной злобы.
– Вы гарантируете безопасность моих друзей?
– Чего такое?! – прорычал Кувалдыч. – Счас как врежу!
– Вот видите! – Толя вопросительно посмотрел на Аморали.
– Да, что‑то генерал нынче не в настроении, – огорчился вождь. – Уж ты его прости, мальчуган. У него столько забот, поневоле станешь раздражительным. Ну да ладно, насчёт девчонки мы поговорим попозже, а что касается учителки… Приступайте, генерал!
Кувалдыч спустился с помоста, что‑то начал растолковывать Жекам. Бен Аморали поднёс к губам рупор:
– О, дорогие сограждане! Юного героя не унять никакими обещаниями и просьбами. Единственное, на что он согласился, – это отсрочить поединок на часок. Он говорит, что женщина, прибывшая с ним и, как он, ненавидящая наши святыни, известная на Земле чемпионка спорта и борьбы. Она хочет помериться силами с нашими добродушными Жеками, при этом обещает их не калечить. Не знаю, можно ли ей верить, но я вынужден уступить… Ой‑ой‑ой!
Толя, уразумевший, какую пакость задумал Аморали, попытался вырвать у него рупор, но его тут же схватили за руки двое охранников.
Толя, стиснув зубы, наблюдал, как Жеки открыли клетку и вытолкнули из неё Варвару Петровну.
– Я протестую! – звонко крикнула учительница. – Вы слышите, негодяи! Это насилие над личностью!
– Жалко, нет Балдоуса, – сказал Бен Аморали генералу. – Вот бы порадовался старик.
Варвару Петровну вывели на середину площадки. Она растерянно оглядывалась, не понимая, что происходит. Платье её было порвано, на плече – синяк. Толя крикнул что было мочи:
– Расколдуйте их, Варвара Петровна! Расколдуйте!
Учительница его услышала, но не поняла, кого надо расколдовывать. И тут же трое резвых Жеков с разных сторон выскочили на площадку. Пританцовывая, они кружили вокруг учительницы, приседали, кувыркались, разминали мышцы, вопили всякую несуразицу и с каждым кругом оказывались всё ближе.
– Укокошить, укокошить, укокошить! – весело верещал один.
– Вздрючить, вздрючить, тра‑та‑та! – подхватывал второй.
– В порошок, в порошок, в порошок! – злорадствовал третий.
Намерения их были яснее ясного. Учительница посмотрела на Толю и сделала успокаивающий знак. От её растерянности не осталось и следа. Движения её стали плавными. Она что‑то говорила, обращаясь к Жекам, но до помоста не долетало ни слова. Жеки замедлили воинственный танец и вытягивали шеи, прислушиваясь к ней. Точнее, двое прислушивались, а третий сел на землю и будто задремал. Дальше началось такое, что трудно описать. Один из Жеков с умильной гримасой подставил Варваре Петровне мохнатую башку, и она почесала его за ухом. Второй сорвал цветочек и с поклоном ей преподнёс. Учительница подхватила обоих под руки и завела с ними весёлый хоровод. Варвара Петровна запевала, а Жеки дружно подтягивали: «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла!..»
Бен Аморали протёр глаза кулаками.
Кувалдыч с натугой чихнул. Из клетки донёсся счастливый смех Софы. Толпа вздохнула единым вздохом, поднявшимся до неба. Кувалдыч продолжал чихать и кашлять так неудержимо, что, казалось, сию секунду взорвётся. Бен Аморали всё же сохранил самообладание.
– А ну замри! – бросил он Кувалдычу, и у того вмиг прекратились и икота, и кашель, и чихание. Аморали повернулся к Толе: – Объясни мне, как она это сделала, мальчуган, и вы свободны. Никаких поединков! Обещаю всем возвращение на Землю или куда пожелаете. Слово великого Аморали!