Баба Гуля, прокосив осоку в один обхват косы, поравнялась со мной и спросила:
— Как ты думаешь, что дает земля семени, когда оно пустило росток и пробилось на поверхность земли?
— Питание, информацию о мире, тепло, опору, силы и стремление жить.
— Прекрасно! А что дают отец и мать дитю, когда оно родилось?
— Питание, одежду, показывают мир, в котором они живут.
Баба Гуля дополнила:
— Показывают этот мир таким, каким они видят его сами. А дальше?
— Опору в жизни.
Баба Гуля опять добавила:
— Которую им дали их родители. Хорошо, а еще?
— Силы.
И снова баба Гуля продолжила мою мысль:
— Которые потом забирают обратно, предъявляя счет дитю за то, что дали ему жизнь.
— Не понял: как это — предъявляют счет?
— Очень просто. Тебе мама с папой говорили, что когда они состарятся, то ты должен будешь их кормить, поить, одевать?
— Да. Говорили.
— И что ты чувствовал при этом?
— Долг и обязательства перед родителями.
Баба Гуля тянула ниточку разговора все дальше:
— Хорошо. Тем самым они создали условия для того, чтобы ты принял правила семьи и общества, все проблемы мира и ответственность за всех. И взамен всего того, что дали тебе мама с папой, они забирают у тебя ответственность за твою жизнь, право выбора, право на ошибку и знания, полученные тобой, как и всяким дитем, до зачатия.
Мне стало не по себе. Я почувствовал себя каким-то обнаженным и незащищенным, как будто все чего-то тянули из меня и требовали все больше и больше, а у меня уже не было сил жить.
Тут ко мне подошла тетя Наиля и, увидев, что со мной происходит и что баба Гуля от нас удаляется все дальше и дальше, с ухмылкой продолжила разговор:
— Что такое долг, тебе понятно?
— Да.
— А что такое обязательство?
— Не совсем.
— Вот, например, мама, радуясь, что ты пришел к ним, и, общаясь с тобой, говорит: «Ты у меня славный и послушный будешь, а я тебя устрою в музыкальную школу для одаренных детей. Ты будешь у меня красивый, и девки сами будут за тобой табуном ходить, а не ты будешь от них чего-то добиваться. Я мечтаю, чтобы ты вырос и утер отцу нос: он, такой-сякой, меня не слушает, а все равно получается, как я говорю». И что ты делаешь при этом?
— Принимаю.
— Что принимаешь?
— Что я буду славный, послушный, красивый и осуществлю мамину мечту — вырасту и утру отцу нос.
— А что это такое — славный, послушный, красивый?
— Поставленные мамой обязательства.
— И что ты чувствовал, принимая их?
— Обиду на маму, какой-то груз на себе, тяжесть внутри меня, комок в горле.
— А что это такое?
— Это моя и мамина боль, обязательства, жизнь мамы.
— Стал жить мамину жизнь?
— Да... Подожди! Это как? Непонятно.
— Очень просто. Что мама сделала, когда предложила тебе обязательства и долги?
— Предложила свою жизнь.
— По-другому говоря, мама осознанно «вырезала» свою жизнь и предложила ее тебе? А ты ее принял?
— Да.
— И что ты с собой сделал?
— Я взамен маминого подарка «вырезал» свою жизнь и подарил маме.
— А что ты сделал с маминой мечтой?
— Принял ее.
— И что ты будешь делать с ней?
— Осуществлять — для того чтобы маме было хорошо, чтобы угодить ей и поддержать ее.
— А это что такое?
— Мамина жизнь.
— Прекрасно! А тебе необходимо жить жизнь мамы или папы, когда есть своя?
— Нет.
— Тогда почему ты принял их жизнь?
— Я изучаю мир и не знаю, как сделать по-другому.
— Так. А ты знаешь, как навязываются правила семьи?
— Не знаю.
— Тебе говорили мама или папа: у нас в семье принято, что все дети послушные, красивые, подвижные, все помогают по хозяйству, никто не бездельничает, все занимаются своими делами и вкладывают в семьи самих себя?
— Да, говорили.
— И что ты делаешь с этим?
— Принимаю.
— А что ты чувствуешь при этом?
— Обиду на маму и папу. Мне не по себе. Как-то неуютно...
— И что ты решаешь сделать?
— Отомстить им и избавиться от этого.
— От чего — от этого?
— От правил семьи, которые обязывают меня жить так, как хотят родители, а не я.
— Так. А как навязываются правила общества?
— Вообще никогда не слышал таких слов…
— Представь себе, что мама, общаясь с тобой, говорит: «Будешь у меня скромным, и люди подумают, что ты — хороший». Или мама говорит папе: «Ничего-то ты не делаешь по дому. Вон стул шатается — перед гостями стыдно, присесть некуда». Или мама говорит бабушке: «Чего у тебя сорняков много, что про тебя соседи скажут?». И что ты со всем этим делаешь?
— Принимаю.
— Чего?
— Правила общества.
— Это какие такие правила общества?
— А такие, что все люди должны быть скромными, работящими, стулья дома необходимо ремонтировать да гостей на них усаживать, а сорняки — вырывать!
— И что ты чувствуешь?
— Давление изнутри, какие-то ограничения в действиях. Ощущение, что у меня руки и ноги связанные.
— И что ты решил?
— Обидеться на маму и папу, отомстить им и избавиться от правил.
— Так. А как навязываются проблемы мира?
— Не знаю.
— Папа смотрит новости по телевизору, а там показывают перестрелку в Бейруте, и он говорит: «Вот те на! Такие-сякие — сами устроили разгром, а обвинили Бейрут». Или такое — правительство снова подняло налоги, и отец говорит: «У-у-у, такой-сякой, я тебя выбирал не ради того, чтобы ты меня душил налогами, и так денег даже на еду не хватает!»
Я удивленно смотрю на тетю Наилю и спрашиваю:
— И что?
— И что ты сделал?
— Принял, что американцы, такие-сякие, разгромили Бейрут и его же, бедного, обвинили. Что правительство выбирать нельзя, оно налоги подымает, и нам жрать нечего.
— И что при этом решил?
— Встать на защиту Бейрута и выступить против правительства.
— А что чувствовал?
— Обиду на весь мир.
— Так, а как мама и папа возлагают на тебя всю ответственность за всех?
— Не знаю.
— Опять все очень просто. Папа смотрит фильм по телевизору и говорит: «Вот сынок, я хочу, чтобы ты был похож на этого героя, он всегда приходит всем на помощь». Или: «Сынок, я хочу, чтобы ты продолжил мое дело — я борюсь за справедливость». И что делаешь ты?
— Я принимаю решение папы, быть похожим на этого героя и всегда помогать людям, быть борцом за справедливость.
— Что ты при этом чувствуешь?
— Бездну неизвестности, которая всасывает меня все глубже и глубже.
— А бездна — это что?
— Не знаю.
— Это справедливость?
— Да-а-а.
— Так все главное, что тебе предлагается, необходимо принять и пропустить через себя, чтобы познать мир?
— Да, точно так.
— Тебе там хорошо?
— Нет. Эта бездна высасывает из меня все силы.
Мы замолчали. Я ушел подальше от бабы Гули и тети Наили и стал подрубать осоку, обдумывая все сказанное. А через некоторое время прилег на скошенную траву да заснул.
Вдруг, откуда-то издалека послышался голос бабы Гули:
— Ну как, оклемался?
Чуть дыша, но почему-то с большой гордостью и не своим голосом, я ответил:
— Да. Оклемался.
И понял, что тела своего совсем не ощущаю — его словно нет. Я стал легким, как пушинка. Почувствовал, что сила вливается в меня огромным потоком, сверху — через голову и снизу — из земли. Странным для меня образом появилась какая-то теплая, растекающаяся из области сердца по всему телу радость. Даже промелькнула мысль, что я умер и попал в рай — настолько было хорошо.
Но мое блаженство продолжалось недолго — на меня обрушился поток холодной ключевой воды.
— Ну-у-у, ты и поспать! Мы тебя будим уже целую вечность. Думали, что даже холодная вода тебя не возьмет. Посмотри-ка на родник — еще чуть-чуть, и без воды бы оставили всю деревню. Да мы уж не знали, что с тобой делать, — проговорила баба Гуля и замолчала.
Потом, посмотрев на меня острым взглядом, добавила:
— Беги завтракать. Бабка Матрена уже давно стол накрыла и заждалась тебя.
Я переоделся, позавтракал и снова пришел на пруд. Осока вся была скошена. Баба Гуля и тетя Наиля переворачивали скошенную траву после утренней росы. Меня встретили смехом.
— Ну, вот и блудный сын вернулся!
Баба Гуля попросила меня сходить на другой луг и там перевернуть валки. Когда я вернулся, они уже были готовы перейти на другой луг — подальше, и ждали меня. Добравшись до нового места, мы присели передохнуть да попить горячего чаю, который я принес в термосе.
Древо познания