По данным Ассоциации изучения скученного содержания животных (междисциплинарной исследовательской группой под руководством ветеринара-эпидемиолога Гэри Патронека), каждый год в США сообщают о 2 тысячах случаев скученного содержания примерно 200 тысяч животных. Люди привыкли считать, что скученное содержание — не такая жестокость, как избиение или убийство животных, однако для самих животных это куда хуже, это пытка, которая может длиться годами.
Говоря о человеке, который держит у себя избыток животных, мы обычно представляем себе сумасшедшую старую даму, которая живет одна; как правило, на нее жалуются в департамент здравоохранения измученные шумом и вонью соседи. Верно ли такое представление? Иногда верно. Среди содержателей избытка животных 75–85 % составляют женщины. Половина из этих женщин живет в одиночку. Половина — старше шестидесяти лет. По терминологии Арни Арлюка и Селесты Киллен, авторов книги «Скученное содержание: История Барбары Эриксон и ее 552 собак», женщина, к которой я приезжал, вероятно, имела «склонность к скученному содержанию в начальной стадии». У нее в доме жило два-три десятка животных, и жизнь ее потихоньку начинала ползти под откос. На практике количество животных, которых конфискуют у таких людей, может превосходить всякое воображение. Рекорд был установлен во время «Великого кроличьего спасения 2006 года», когда было спасено без малого 1700 кроликов, обитавших на заднем дворе маленького, на две спальни домика женщины по имени Джеки Декер, проживавшей неподалеку от Рено (Невада).
В ходе недавнего исследования, посвященного влиянию скученного содержания животных на здоровье населения, было обнаружено, что почти все владельцы, державшие дома более ста животных, были женщинами. Условия жизни этих записных сумасшедших разнились от неряшливых до ужасающих. Особенно плохо дела обстояли у тех, кто жил в одиночку. Более чем в половине домов не было кухонных плит, горячей воды, действующей раковины и унитаза. В 40 % домов не было отопления, а в 80 % — действующего душа или холодильника. Содержание животных в таких домах оборачивается кошмаром — кошки, собаки, вислобрюхие свиньи, кролики, — все они истощены, голодают, измучены паразитами и болезнями, без причины нападают друг на друга. Первые респонденты, которые боролись со случаями скученного содержания, нередко рассказывали о валяющихся тут и там полуобглоданных трупиках животных.
|
|
Врачи-клиницисты выдвинули несколько причин скученного содержания животных. Самая неправдоподобная из них гласит, что склонность к содержанию в подобных условиях котов вызвана у людей токсоплазмозом. Мысль о том, что в скученном содержании животных повинен проникший в наш мозг паразит, пока не доказана, но лично мне она кажется небезынтересной. Зараженные гоксоплазмозом грызуны, например, проникаются любовью к котам и беспрестанно нюхают кошачью мочу. У людей токсоплазмоз обычно приводит к психическим заболеваниям и неврозам. А отсюда уже один шаг до того, чтобы предположить, что паразит может замутнить сознание кошковладельца и даже уничтожить некое количество нейронов, после чего человек полюбит совершенно отвратительный для большинства людей запах кошачьей мочи. Впрочем, есть и более традиционные теории, связывающие скученное содержание животных со старческим слабоумием, обсессивно-компульсивным расстройством, склонностью к аддиктивным состояниям, нарушениями социальных связей или галлюцинациями. Как правило, хозяева убеждены, что их животные счастливы и что они, хозяева, имеют особые способности по части общения с ними.
|
|
Итак, антрозоологи не знают, какова точная причина скученного содержания животных людьми; исследователи же уверенно говорят, что это заболевание лечению практически не поддается. Рецидивы случаются практически у 100 % больных. Всего четыре года спустя после «кроличьего дела» Рено полицейские конфисковали с того же участка еще пятьсот кроликов. Хотя большую их часть пришлось усыпить, местный судья счел всю историю шуткой и отказал в вынесении постановления, запрещающего владелице кроликов содержать каких бы то ни было животных в дальнейшем.
Я подозреваю, что порой скученное содержание начинается с сильнейшего и чистейшего желания спасти животных при полной неспособности ставить границы в собственном сознании. Это означает, что люди (в основном женщины), занятые спасением животных, особенно подвержены риску. В последние несколько лет мы с моими студентами множество раз брали интервью у членов различных организаций защиты животных. Подавляющее большинство из них было совершенно нормальными людьми, некоторые — совершенно святыми, однако мы нет-нет да и попадали впросак. В ходе интервью мы спрашивали у людей, сколько у них домашних животных. Обычно мы слышали в ответ «две собаки, кошка и попугай» или что-нибудь еще в том же роде. Но порой, услышав вопрос, человек опускал глаза, издавал смешок и говорил: «Ну-у… довольно много». Кстати, именно эти люди обычно отказывались давать интервью у себя дома.
|
|
Я начал смутно догадываться о причинах, по которым человек не в состоянии сказать «нет», о причинах, по которым он чувствует себя обязанным взять в дом еще одно животное, когда меня провели по всем углам и закоулкам муниципального приюта для животных. Мое внимание немедленно привлек молодой пес-боксер, который часто дышал, лежа на боку в клетке, стоявшей в карантинной комнате. Пес поднял голову и посмотрел на меня невероятно печальными глазами, в которых светилась мольба. «Забери меня отсюда, пожалуйста!» — говорили эти глаза. Сердце у меня сжалось — я пропал. Не будь этот пес больным и непригодным к домашнему содержанию, я бы тут же забрал его себе.
В приют ежегодно поступает 8 тысяч собак и кошек. 40 % из них уйдут отсюда в сопровождении счастливо улыбающегося нового хозяина. Остальные 60 % — большая часть котов, почти все крупные собаки черного окраса и нечистокровные питбули, — получат пару кубиков этанинала натрия в головную вену передней лапы и несколько секунд спустя оставят этот бренный мир.
Директор приюта Бекки, которая лично водила меня по всем закоулкам, проработала в приютах пятнадцать лет. Животных она любит, действительно любит. Протискиваясь меж рядов стальных клеток, она показывает мне собаку породы «древесная гончая» (разновидность енотовой гончей) и рассказывает, что ту нашли, когда она бегала без присмотра возле ущелья Биг-Оук. Потом директор окликает по имени рыжего кота. Задние комнаты забиты животными, и в ушах у меня звенит от бесконечного лая. Говорить в таком шуме невозможно. Некоторые животные выглядят нормально, некоторые испуганы.
Бекки стремится к тому, чтобы жизнь брошенных животных стала лучше. У нее есть собственные домашние животные — три кота, три собаки и три птицы. Парадоксальность ее профессии становится очевидна, когда я спрашиваю:
«Сколько кошек и собак вы усыпили за все эти годы?»
Она смотрит на меня как на идиота.
«Больше тысячи?» — мягко спрашиваю я.
«Как минимум», — соглашается она, помолчав.
«Как же вы не сошли с ума?»
«Но ведь кто-то же должен это делать. Я просто не принимаю это близко к сердцу».
Потом она показывает мне заметку, которая появилась в профессиональном издании несколько дней назад. Написана заметка директором приюта, женщиной, которая каждый вечер возвращается домой в слезах. Слова ее исполнены горечи. «Я ненавижу мою работу, — пишет эта женщина. — Я ненавижу ее за то, что она существует, и за то, что она никогда не кончится, если только сами люди не изменятся. Пусть они поймут, что ломают жизнь не только своему животному, которое спихивают в приют. Я стараюсь спасти всех, кого могу, но каждый день у нас появляется больше животных, чем желающих взять их к себе». Бекки говорит, что автор заметки неправильно относится к работе.
Сама Бекки видит свою работу в весьма радужном свете и очень ее любит. Это занятие для нее. Однако нельзя сказать то же самое обо всех волонтерах, которыми она руководит. Ей приходится приглядывать за несколькими из них — одни могут докатиться до скученного содержания животных, а другим не хватает душевных сил на ту работу, что они избрали.
Природа (и истоки) различного отношения к животным у мужчин и женщин
Прочитан не одну сотню статей о связанных с полом различиях в отношении к животным, я сделал ряд выводов. Во-первых, женщины в целом чаще имеют слабость к животным, чем мужчины. Во-вторых, хотя наши стереотипы относительно характера гендерных различий в отношениях с животными обычно в целом адекватны, наша оценка масштабов различий между мужчинами и женщинами обычно неверна. Мужчины и женщины практически с равной частотой заводят домашних животных, мальчики и девочки практически одинаково играют с питомцами. Гендерные различия в позиции широкой общественности относительно таких вопросов, как опыты над животными, несколько больше, а некоторые точки зрения характерны как для мужчин, так и для женщин. Сильнее всего гендерные различия просматриваются при сравнении двух крайностей — активных защитников и обидчиков животных.
Всех интересует вопрос: является ли разница между мужчиной и женщиной следствием врожденных или приобретенных факторов? Сложный вопрос. (Лоуренс Саммерс, к примеру, потерял должность главы Гарвардского университета за высказанное им предположение о том, что мужчины и женщины могут быть неодинаково эффективны в науке ввиду физиологических различий.) И не только сложный, но и убогий с точки зрения логики. Объяснение такой сложной структуры, как человеческое отношение к животным, ТОЛЬКО природными или ТОЛЬКО приобретенными причинами — прекрасный пример мифа о единственной причине. Различное отношение мужчин и женщин к животным формируется под влиянием бесчисленного множества факторов. Некоторые социологи считают, что женщины склонны бороться за права животных потому, что и женщин, и животных эксплуатируют мужчины, а потому женщины идентифицируются с животными чаще, чем мужчины. Другие видят корень различий в социализации. Так, в книге «Жестокость: мужчины, животные, эксплуатация» Брайан Люк утверждает, что наша культура приучает мальчиков безразлично относиться к страданиям животных практически с рождения.
Конечно, причины некоторых различий между мужчинами и женщинами связаны с эксплуатацией и социализацией, однако биология тоже играет немалую роль в отношениях человека и животных. Так, охота считается мужским занятием во всех человеческих культурах. Ну, почти во всех. Женщины племени бамбути, обитающего в лесах Итури (Демократическая Республика Конго), помогают загонять добычу в сети, а женщины племени матсес, что живет в бассейне Амазонки, и вовсе отправляются в охотничьи экспедиции вместе с мужьями. Участникам такой экспедиции нетрудно уединиться где-нибудь в лесу, а потому охотники и охотницы в ожидании добычи коротают время за горячим первобытным сексом. По этой причине мужчины племени матсес, будучи женаты на нескольких женщинах, берут с собой на охоту только одну из них, причем женщины бывают недовольны, если их слишком редко приглашают «на охоту». Однако культуры, подобные этим, встречаются крайне редко. Практически во всех человеческих культурах в охотничьих экспедициях бывает столько же секса, сколько в футбольной раздевалке во время первого тайма.
Психологи, занимающиеся вопросами развития, обнаружили, что ряд различий между полами проявляется очень рано и потому не может быть результатом социализации. Уже в возрасте грех месяцев мальчики успешнее девочек выполняют задания, в ходе которых необходимо вообразить поворот объекта. А еще (знаю, поверить в это трудно, но все же) некоторые исследователи доказали, что самцы и самки обезьян предпочитают те же самые игрушки, что человеческие дети разных полов. Обезьянам-самцам нравятся «мальчиковые» игрушки (например, машинки), а обезьянки-самки охотнее играют с мягкими, приятными на ощупь предметами. Кроме того, у детей удалось обнаружить определенные различия в реагировании на животных. К примеру, маленькие девочки быстрее мальчиков научаются связывать чувство страха с образом паука или змеи.
На взаимодействие с другими биологическими видами оказывает свое влияние и физиология. Существует несколько половых гормонов, под воздействием которых человек переживает эмпатию — чувство, влияющее на наше отношение к другим людям и животным и поведение при контакте с ними. Один из этих гормонов, окситоцин, запускает материнский инстинкт и облегчает социальные связи. У человека уровень окситоцина становится выше во время беременности и достигает своего пика при родах, кормлении грудью и сексуальном оргазме. Кроме того, окситоцин связан с различной выраженностью эмпатии у мужчин и женщин. Так, например, мужчины хуже женщин распознают эмоции по выражению лица, однако достаточно небольшого всплеска окситоцина, и эмоциональный интеллект мужчины на время подскакивает, а сам он становится более великодушным.
Можно ли считать окситоцин тем раствором, который цементирует собой связь человека с животными? Именно так считает Мег Дейли Олмерт. В своей книге «Созданы друг для друга: биологическая подоплека взаимоотношений человека и животного» она пишет, что домашние животные представляют из себя «окситоциновый фонтан» и что их хозяева в повседневной жизни «так и светятся окситоцином». Увы, эти выводы были сделаны на основании одного-единственного исследования, включавшего всего восемнадцать испытуемых. Исследователи действительно зафиксировали повышение уровня окситоцина у людей после того, как они контактировали с собственными собаками, — однако точно такое же повышение наблюдалось и тогда, когда испытуемые просто сидели и читали книжку. Последующие эксперименты по изучению влияния окситоцина на наши взаимоотношения с питомцами дали противоречивые результаты. Одно исследование показало, что уровень этого гормона повышается у женщин, гладящих собаку, но понижается у мужчин. Японские исследователи обнаружили, что повышение уровня окситоцина во время игры с собакой зависело от возраста владельца и от того, насколько часто собака смотрела на владельца во время игры. А группа исследователей из университета Миссури сообщила, что взаимодействие с питомцами никак не влияет на уровень окситоцина у их хозяев. Таким образом, мы можем допустить, что окситоцин связан с некоторыми аспектами взаимодействия человека и животных, однако для того, чтобы делать выводы о его влиянии на нашу привязанность к домашним животным, потребуется серьезная исследовательская работа.
Мужской гормон тестостерон влияет на эмпатию совершенно противоположным образом. Чем больше тестостерона в крови у мужчины или у женщины, тем более они агрессивны и тем менее склонны к эмпатии. Тестостерон влияет и на взаимодействие людей с их питомцами. Аманда Джонс и Роберт Джозефе из университета Техаса обнаружили, что во время собачьих бегов уровень тестостерона в слюне мужчины был напрямую связан с тем, как тот обращался со своим псом после соревнований. Мужчины с высоким уровнем тестостерона наказывали или даже били собак, показавших плохие результаты. Мужчины же, чей уровень тестостерона был ниже, напротив, демонстрировали свою любовь к питомцу независимо от того, какое место он занял.
Что расскажет о различиях в отношении к животным Гауссова кривая
Итак, влияние половой принадлежности на наши взаимоотношения с представителями других биологических видов является результатом сложного сочетания политических, культурных, эволюционных и даже биохимических факторов. Так можем ли мы разобраться во всех крупных и мелких различиях, которые демонстрируют мужчины и женщины в отношении к животным и обращении с ними, не скатываясь в стандартные споры о приоритете врожденных либо приобретенных факторов? Да, можем.
Несколько лет назад в газете New Yorker мне попалась малоизвестная статья Малькольма Гладуэлла, который вел колонку «Последняя капля». Статья называлась «Спортивные табу: почему чернокожие ближе к мальчикам, а белые — к девочкам». Гладуэлл утверждал, что для того, чтобы разобраться в сути расовых и гендерных различий, необходимо научиться понимать гауссовы кривые, которые статистики именуют «нормальными распределениями». Гауссова кривая объясняет ряд психологических и биологических явлений. Лежащая в ее основе идея проста: если рассматривать определенную характеристику разной степени выраженности, от крайне высокой до «с гулькин нос», то большинство случаев распределится ближе к середине кривой, а по мере приближения к экстремумам значения количество случаев будет уменьшаться. Хорошим примером такой характеристики на гауссовой кривой являются показатели тестов IQ. Средний показатель IQ в США составляет 100 пунктов. Уровень IQ превышает этот показатель у 50 % населения, однако лишь у 2 % он оказывается выше 130 пунктов, и всего один человек из тысячи имеет 145 пунктов.
Иногда гауссова кривая незаслуженно ассоциируется с расизмом. Дело в том, что авторы вышедшей в 1994 году книги, названной просто «Гауссова кривая», психолог Ричард Геррнстайн и политолог Чарльз Мюррей использовали нормальные распределения для доказательства своего мнения о том, что различные для разных рас показатели IQ являются наследуемым фактором. Однако гауссова кривая — это не более чем график. Он не содержит абсолютно никакой информации о том, являются ли различия между группами следствием воздействия генотипа, окружения или сочетания этих двух факторов. Точно так же гауссова кривая не объясняет нам базовых причин гендерных различий, однако с ее помощью мы можем понять, почему среди тех, кто борется за права животных, больше женщин, а среди тех, кто этих животных мучает, больше мужчин.
Сам я считаю, что многие гендерные различия между людьми, в том числе и те, что определяют наше отношение к животным, являются не более чем следствием элегантного статистического принципа, которого большинство психологов не понимают. Принцип таков: если наложить одну гауссову кривую на другую, то даже малейшее различие между средними показателями обеих групп приведет к значительным различиям показателей на экстремумах.
Возьмем, например, рост. В США рост среднего мужчины на 8 % превышает рост средней женщины. Вроде бы немного, но по мере приближения к самым низким и самым высоким показателям соотношение полов идет вразнос. Так, среди людей, чей рост превышает полтора метра, на одну женщину приходится тридцать мужчин, однако когда мы берем людей, чей рост выше 1,80 м, соотношение составляет уже 2000 к 1.
И вот этот самый принцип, согласно которому малые различия в средних показателях у мужчин и женщин выливаются в большие различия между полами на экстремумах, и объясняет различия между полами во многих областях человеческой деятельности. Тот факт, что смерть женщины от осложнений, связанных с анорексией, вдесятеро вероятнее, чем смерть от них мужчины, является непосредственным следствием того факта, что средняя американская женщина несколько больше среднего мужчины озабочена своим телом. А огромная разница между числом убийств, совершаемых мужчинами и женщинами, проистекает из реального существующего (однако на удивление небольшого) различия между склонностью к агрессивности среднего мужчины и средней женщины.
И вот как теория половых различий Херцога (сворованная у Малькольма Гладуэлла) действует в области взаимоотношений человека и животного. Допустим, что у всех американцев имеется гипотетическая психологическая характеристика «любовь к домашним животным». У каждого человека она выражена в разной степени. Допустим также, что она распределяется по гауссовой кривой — большинство людей попадает в средний показатель, однако есть немногочисленная группа тех, кто животных обожает без памяти, и тех, кто животных страстно ненавидит. Допустим также, что показатель средней женщины по этой характеристике несколько выше, чем показатель обычного мужчины, однако, как это почти всегда бывает, есть немалый участок, на котором показатели обоих полов совпадают. Если моя теория гауссовой кривой верна, то по мере продвижения к экстремумам, на которых находятся обожатели и ненавистники животных, разница между полами будет становиться все больше.
Именно это мы и наблюдаем на практике. Среди тех, кто без ума обожает животных (и держит их в скученных условиях), женщин вдесятеро больше, чем мужчин, а среди тех, кто всерьез ненавидит животных (садисты-мучители), соотношение мужчин и женщин еще выше. Кроме того, наложение гауссовых кривых объясняет и то, почему среди активных борцов за права животных так много женщин. В результате масштабных опросов было выявлено, что женщины больше мужчин озабочены благополучием животных. Разница, впрочем, не слишком велика и различных позиций по отношению к животным у представителей одного пола гораздо больше, нежели у среднего мужчины и средней женщины. Но продвигаясь к крайним значениям, мы опять-таки сталкиваемся со значительным расхождением показателей. На том конце, где находятся защитники животных, вчетверо больше женщин — они жертвуют деньги на ASPCA, бойкотируют цирки и ходят на демонстрации за права животных. На конце, где расположились противники животных, преобладают мужчины, которые чаще женщин охотятся ради развлечения.
Гауссова кривая объясняет нам причину столь значительной разницы между полами в вопросах взаимоотношения человека и животного. И работает этот принцип всегда, независимо от того, природа или культура нашептывают впервые пришедшей в зоопарк семилетней девочке «как мне жаль эту обезьянку в клетке!», а впервые отправившемуся с отцом на охоту мальчику-подростку — «выдохни, задержи дыхание, плавно потяни крючок… ОГОНЬ!»
6
Правда у каждого своя
Петушиные бои и жареные окорочка — что милосерднее?
Тот, кто натравливает одно животное на другое, недостаточно храбр, чтобы ввязаться в драку самому. Это трус низшего пошиба.
Кливленд Эмори
Петушиные бои — это самый человечный, а пожалуй, и единственный человечный вид спорта.
Капитан Л. Фиц-Барнард
Я еду по сороковому шоссе в Ноксвилл, чтобы побеседовать с Эдди Бакнером, старым любителем петушиных боев. Мы с ним общались много лет назад, когда я писал диссертацию о поведении кур и психологии участников петушиных боев. За десять миль до Теннесси мимо окон моей машины вдруг начинают летать белые перышки. Я прибавляю скорость, обгоняю пару фур и пристраиваюсь за двумя грузовиками с открытым кузовом. В каждом кузове по тридцать четыре проволочные клетки с живыми курами. Грузовики держат путь на мясокомбинат. Каждая клетка в ширину имеет около метра, в длину — метр с четвертью, а в высоту сантиметров тридцать, и в каждой сидят по тридцать — сорок кур. Я подсчитываю в уме: по триста квадратных сантиметров пространства на курицу дает нам больше тысячи кур в каждом грузовике. Да они там набиты как шпроты в банке! На улице всего двенадцать градусов тепла, а куры ничем не защищены от ветра и от шума шоссе. Когда мы пересекаем линию штата, неофициально именуемого «Куриным округом», грузовики идут под сто двадцать километров в час. Куры дрожат и прячут голову под крыло; они напутаны, ветер срывает с них перья. Я думаю про себя: интересно, почему федеральные законы о защите животных не запрещают перевозку кур на убой из штата в штат?
Я ехал за грузовиками еще миль двадцать. Мы миновали съезд в Уилтон-Спрингз и были совсем рядом с заброшенной «Ареной четыре-сорок», где некогда проводились петушиные бои. В 2005 году ФБР начало судебную кампанию против устроителей петушиных боев на востоке Теннесси, и арена была закрыта. Но, хотя за тридцать лет на главной площадке «Арены четыре-сорок» погибло немало представителей куриного племени, в тысячу раз больше их умерло ради того, чтобы накормить голодных туристов, которые едут из Смоки-Маунтинс, останавливаются у «Макдоналдса» и заказывают обед с коробочкой макнаггетсов. Тут-то я и понял, что сравнивать этичность петушиных боев с этичностью куроедения куда сложнее, чем кажется.
Если бы наш лабрадор-ретривер Молли не полюбила сырые яйца, я никогда бы не проник в таинственный мир нелегальных петушиных боев, который, как оказалось, существовал в нашем небольшом городке. Вскоре после того, как мы переехали в горы, Молли повадилась воровать яйца из курятника нашего соседа Хобарта. Я заподозрил неладное, когда однажды, вернувшись с работы, обнаружил Молли лежащей на крыльце. На одной лапе у нее краснела ранка, а рыльце явно было в пушку, точнее, в яйце. На следующий день Мэри Джин случайно повстречалась в бакалейной лавочке с женой Хобарта, Лейни, и упомянула о том, что Молли поранилась, но где и как — неизвестно. «Ах, вот вы о чем, — сказала Лейни. — Хобарт опять поймал ее у нас в курятнике, ну и всыпал немного. Не волнуйтесь, он выпалил мелкой дробью, это ничего».
Я не стал затевать скандал с Хобартом — все-таки мой пес действительно воровал у него яйца. Однако я понял, что нужно что-то предпринять, причем быстро. И тогда я решил завести собственных кур и научить Молли не трогать их. Я просмотрел раздел объявлений в газете и в разделе «Домашняя птица» обнаружил именно то, что и было нужно: «Цыплята — 2 доллара 50 центов штука. Ловить самостоятельно. Звоните Р. Л. Холкомбу, Стоуни-Форк». Цена была невысока, а до Стоуни-Форка от нас всего пара миль. Я сел в машину и поехал в горы. Во дворе у мистера Холкомба расхаживало с полдюжины птиц, среди которых были и маленькие бурые курочки, и пара роскошных петухов. Мистер Холкомб рассказал, что прежде они были участниками петушиных боев, да и сам он боями всерьез увлекался, но теперь он держит петухов просто так. Побегав часок по двору, я ухитрился поймать петуха и пару кур, но главное — сумел разговорить хозяина и расспросить его о петушиных боях. Только тут я узнал, что, оказывается, живу в самом сердце мира, который, как правило, не виден моим коллегам по колледжу.
Мистер Холкомб сказал, что, если я хочу узнать побольше о бойцовых петухах, мне следует поговорить с человеком по имени Фейб Уэбб — живой легендой завсегдатаев петушиных боев с запада Северной Каролины. Я позвонил Уэббу и очень удивился, когда он пригласил меня в гости. Это оказался мужчина за семьдесят, высокий, рыжеволосый, краснолицый. Он жил неподалеку от дороги — полмили по грунтовке, и вот он, небольшой белый дом, с трех сторон окруженный лесным заповедником Фасги. Сам дом с дороги виден не был, зато шум птичника разносился очень далеко. Уэбб держал несколько дюжин великолепных бойцовых петухов — одни были бордового, почти фиолетового цвета с зеленым отливом, другие — снежно-белые, а третьи — черные с оранжевыми воротниками. У каждого петуха была отдельная проволочная клетка.
Фейб любил поговорить о петухах, поэтому я стал время от времени бывать у него. Он водил меня по птичьему двору, рассказывал о родословной каждого петуха, подсыпал тут и там зерна, подзывал своих питомцев. И всякий раз Фейб показывал на старого, покрытого шрамами бойцового петуха (кажется, одноглазого) и, сам по-петушиному надуваясь от гордости, говорил: «А вот этот вот — шестикратный победитель!» На самом деле Фейб бросил петушиные бои задолго до того, как мы познакомились, и только время от времени бывал на случайных боях, покупал дешевый билет и ставил какую-нибудь мелочь.
Я совершенно озадачен. Если человек так любит своих птиц, как может он участвовать в жестоких и незаконных боях, которые почти всегда оканчиваются смертью? И вот однажды, когда мы сидели у Фейба на кухне и попивали лучшее домашнее кукурузное виски Северной Каролины, я высказал хозяину эту свою мысль. Тогда Фейб предложил сводить меня на петушиные бои. Он сказал, что хочет, чтобы я понял: петушиный бой — это вовсе не мясорубка, как считают изнеженные горожане. Увы, я так и не пошел с ним — откладывал, откладывал, а потом узнал из газеты, что Фейб умер. Вероятно, у него случился сердечный приступ.
Вскоре после смерти Фейба меня пригласил к себе в офис декан колледжа, где я временно преподавал. Мне была предложена постоянная работа, при условии, что я закончу диссертацию и получу докторскую степень по психологии. Вот так разом наблюдение за купленными у мистера Холкомба курами превратилось из праздного занятия в толчок для карьеры. Проштудировав материалы о поведении домашней птицы, я убедил моего научного руководителя сделать темой моей диссертации кур. Особенно меня интересовали различия в поведении цыплят различных пород, в том числе бойцовых. Два месяца спустя я устроил у себя в подвале мини-инкубатор. Оплодотворенные яйца красного род-айленда и белого леггорна мне без труда удалось достать в университете, на кафедре домашней птицы, однако добыча яйца от чистокровной боевой породы превратилась в настоящий квест. Связавшись с друзьями друзей моих друзей, я вышел на нескольких теннессийских любителей петушиных боев, и те охотно мне помогли. Один из них, по имени Джим, даже пригласил меня с собой на ближайшие бои в Северной Каролине. На этот раз я согласился сразу.
Дерби на пятерых в округе Мэдисон
Бои проходили на арене неподалеку от заброшенной воскресной школы Эббс в округе Мэдисон. Снаружи здание походило на большой сарай. Мы заплатили за вход, и Джим отправился перекинуться парой слов с приятелями, а я постарался стать невидимым. В воздухе стоял сигаретный дым, крепкий запах кофе и жарившихся на гриле у стойки котлет для гамбургеров. Человек сто пятьдесят зрителей сидели на трибунах или прогуливались по залу. Среди зрителей я увидел мужчину в инвалидной коляске, а рядом сидели его жена и сын лет двенадцати. Раздался усиленный мегафоном голос распорядителя — перекрывая гул толпы, он велел владельцам петухов, которым предстояло участвовать в следующем бою, подойти к главной площадке.
У каждого из подошедших было с собой по петуху весьма странного вида. Гребешки и бородки у петухов были удалены, а перья на спинах и на боках подстрижены, чтобы избежать перегрева во время боя. Один из петухов был темно-красный, другой — черный с вкраплениями бледно-желтого. Петухов взвесили, как настоящих борцов. С помощью кожаных ремешков и вощеной нитки к петушиным шпорам прикрепили стальные крюки — изогнутые лезвия, именно из-за них петушиные бои часто заканчиваются смертью. По обычаю тех времен и тех мест, крюки были длинные — по семь с половиной сантиметров каждый. Более короткие крюки были в почете на севере, а крюки-ножи надевают на левую ногу своим петухам только филиппинские и испанские любители боев.