Ответ меня удивляет:
«Да я не то чтобы вот так вот ужасно их любил. У меня лучше получается все организовывать, выпускать газету, объединять людей, а не ухаживать за животными».
Но потом он рассказывает о муравьях, живущих у него на кухне.
«Муравьи такие забавные! Знаете, вроде комиссии по гигиене. Сначала засылают разведку на кухню, а если ничего не найдут, уходят на улицу. Но стоит моей кошке Конфетке обронить хоть крошку еды, муравьи устраивают целую военную операцию, чтобы вынести ее наружу. Интересно за ними следить. Чтобы поднять кусочек кошачьего корма, нужно много муравьев. Когда я вижу, как они над ним пыхтят, я им помогаю — собираю муравьев вместе с едой на салфетку и выношу на улицу».
Я пытаюсь представить себе человека, который запросто разговаривает с главами мультимиллиардных корпораций, зовет по имени голливудских звезд первой величины и утверждает, что не слишком любит животных, — и при этом стоит на четвереньках у себя на кухне, бережно собирает на салфетку муравьишек и несет их обратно к муравейнику только затем, чтобы чуть-чуть облегчить их жизнь.
Леди и морская черепаха
Майкл Маунтин — мечтатель, стремящийся к глобальной революции. Однако среди защитников животных гораздо больше таких, кто похож на Джуди Мази. Ей принадлежит салон красоты с парикмахерской и студией нейл-дизайна в Эдисто-Айленд (Южная Каролина). В свободное время Джуди помогает спасать вымирающие виды морских черепах.
Путь к спасению животных обычно начинается с заботы об одном-единственном животном — отощавшей бродячей собаке или о коте, который пробудет в приюте всего три дня, а затем должен быть усыплен в соответствии с правилами. Но у тех, кто спасает морских черепах, все иначе. Их питомцы не дарят им особого тепла, и по шерстке их не погладишь. Более того, многие спасатели никогда и не увидят животное, которое стремятся спасти. Им достаточно просто знать, что, когда они обходят на заре берег по линии прибоя, где-нибудь рядом может находиться самка морской черепахи в полтора центнера весом, ждущая восхода солнца, чтобы вылезти на песок, старательно выкопать в песке яму в полметра глубиной и отложить в нее сотню мягких яиц размером с шарик для пинг-понга. Спустя несколько месяцев яйца проклюнутся и, если повезет, один из тысячи черепашат сумеет выжить и проделать все то же самое двадцать пять лет спустя.
Для пляжного городишки Эдисто на удивление тих. Ни мотелей, ни гольф-клубов, ни «Макдоналдса», ни аквапарка. Есть, правда, паршивенький супермаркет Piggly Wiggly, да еще бар Whaleys, обшарпанное заведение с бильярдным столом, вкусной едой и простой обстановкой, стоящее в двух кварталах от главной дороги, неподалеку от водонапорной башни. Мы с Мэри Джин заехали в этот бар субботним вечером и сидели, попивая пиво и дожидаясь заказанных сандвичей с креветками. Мэри Джин разговорилась с женщиной, сидевшей на соседнем стуле у стойки. Я делил свое внимание между гонками NASCAR, которые показывали по телевизору над стойкой, и двумя сидевшими напротив меня парнями, которые разговаривали о рыбалке и пили вместо ужина устричные коктейли. (Кладете на дно стопки сырую устрицу, добавляете тридцать граммов водки Smirnoff, немного соуса табаско и лимонного сока. Проглатываете в один прием и запиваете глотком светлого «Будвайзера».)
Парни обработали уже с дюжину устриц, когда я услышал, что Мэри Джин говорит своей новой знакомой: «Вам стоило бы поговорить с моим мужем — он изучает людей, которые любят животных». Как оказалось, Джуди обожала морских черепах — вымирающих гигантов, которые откладывют яйца на всем побережье от Техаса до Северной Каролины. Мы с Мэри Джин быстренько поменялись местами.
Джуди рассказала, что переехала в Эдисто десять лет назад из Вайоминга после того, как развелась. Несколько лет подряд она работала на двух работах одновременно и скопила денег на собственный салон-парикмахерскую. Я задал ей вопрос о морских черепахах, и она, вспыхнув от удовольствия, достала сотовый телефон и начала показывать мне фотографии черепашьих следов на песке, открытые гнезда и новорожденных черепашат с пуговицу размером. Джуди входила в команду волонтеров, которые ранним утром обходили берег, записывали координаты обнаруженных «дорожек» (метровой ширины полос в песке, которые оставались после самок, выползавших откладывать яйца) и гнезд и перемещали опасно расположенные гнезда в безопасное место. Через пару месяцев, когда яйца проклюнутся, Джуди возвращается к гнезду и делает записи о судьбе его обитателей, подсчитывая количество проклюнувшихся яиц и мертвых черепашат.
Джуди предложила мне пойти на следующее утро обходить берег с нею вместе, но нам пора было уезжать из города. Впрочем, я пообещал вернуться.
Прошел год, и вот я сижу в гостиной Джуди и попиваю сладкий чай. Чай крепкий и холодный, и это прекрасно, потому что на улице под сорок градусов и влажность 98 %. Джуди знакомит меня со своим пожилым шоколадным лабрадором (кличка Оя, потому что у него только Одно Яйцо) и со своей восемнадцатилетней внучкой Меган, которая тоже принимает участие в спасении черепах. Меня знакомят с азами репродуктивного поведения морских черепах. Самки-черепахи всю жизнь проводят в океане и выползают на берег лишь раз в два-три года, чтобы отложить яйца. (Самцы на берег не выходят никогда.) Гнезда морских черепах представляют собой чудо архитектуры. По форме они напоминают химические реторты более полуметра в глубину. Яйца лежат в расширении, к которому сверху ведет узкий тоннель. Самка выкапывает гнездо задними плавниками, а отложив яйца, закрывает отверстие сверху и маскирует гнездо от хищников.
Далеко не все яйца успевают проклюнуться. Гнездо может разрыть енот, а порой какой-нибудь краб притаится рядом с яйцами и потихоньку питается желтками и эмбрионами. Примерно через пятьдесят дней черепашата вылупятся из яиц, пару дней проведут в гнезде, усваивая яичные желтки, а потом начнут рыть путь на поверхность. Вылезают они почти всегда ночью и инстинктивно ползут к линии прибоя, ориентируясь по небу над океаном и по отражению лунного света в воде.
Морские черепахи очень уязвимы. При самом лучшем раскладе только одна десятая процента черепашат достигнет репродуктивного возраста и вернется к родным берегам продолжить род. Черепашат едят все, кому не лень. Однако вымирают морские черепахи вовсе не из-за енотов, крабов, акул или птиц. Следовать в небытие вслед за странствующим голубем их заставляют пластиковые пакеты, которые они глотают, перепутав с медузами, или сети рыболовецких судов, или ядовитые химикаты, или нефтяные пятна. Мест для гнездования также становится все меньше — на берег наступают люди. В Эдисто крупную проблему представляет собой световое загрязнение. Вместо того чтобы ползти к линии прибоя, черепашата уходят в глубь суши, куда их манят светящиеся окна домов, где кто-то страдает бессонницей, или свет газовой станции через дорогу от берега.
Программу защиты морских черепах реализует Отдел природных ресурсов Южной Каролины, однако программа стала возможной благодаря восьмистам волонтерам, которые, как и Джуди, в брачный сезон ежеутренне миля за милей обходят все черепашьи пляжи штата. Программа преследует несколько целей. Одна из них научная: собранные волонтерами данные поистине бесценны. Благодаря тем, кто обходит берег, биологи знают точное местонахождение чуть ли не каждого черепашьего гнезда в Южной Каролине. Назовите им любой участок берега, и они скажут, сколько там было замечено «дорожек», сколько выкопано гнезд, сколько отложено яиц, каково соотношение мертвых и живых черепашат, кто им угрожает. Например, в 2009 году в Южной Каролине было обнаружено 2184 гнезда, проклюнулось 163 334 яйца, а 10 503 яйца было съедено. Яйца созревают в среднем за 54 дня, а в каждой кладке в среднем 116 яиц.
Вторая цель программы защиты морских черепах заключается в увеличении доли выживших черепашат. Волонтеры проходят специальную подготовку и сертификацию. Найдя гнездо, которое находится слишком близко к воде или недостаточно глубоко зарыто, они имеют право перенести его на безопасное место. Крайне осторожно, вынимая песок буквально по горсточке, они вскрывают гнездо. Затем, не переворачивая яиц, складывают их в ведро, роют новое гнездо в более удачном месте и помещают яйца туда в том же порядке, в каком они были извлечены. На пляжах, где гнездам угрожают хищники, волонтеры огораживают гнезда заборчиком. После того как черепашата вылупятся, волонтеры собирают дополнительную информацию, раскапывая одно гнездо из четырех. Они записывают, сколько яиц проклюнулось, а сколько не проклюнулось, а также фиксируют количество черепашат, которые вылупились, но умерли прямо в гнезде. Эта работа приходится на самые жаркие дни августа — солнце, грязь, вонь, яичные желтки. Однажды Джуди вскрыла гнездо и обнаружила в нем двадцать мертвых черепашат. Это было душераздирающее зрелище.
Однако раз за разом на дне гнезда Джуди случается найти все еще живого черепашонка, который по какой-то причине не сумел самостоятельно выбраться на пляж.
И Джуди его спасает.
Она работает волонтером в южнокаролинской программе по защите гнезд морских черепах вот уже пять лет. Я спрашиваю, зачем ей это нужно.
«Ну, сначала было просто очень весело брать квадроцикл и на заре нестись по пляжу. И еще интересно было находить следы больших черепах, „дорожки“. Но вот потом, когда впервые раскапываешь опустевшее гнездо, чтобы пересчитать оставшиеся яйца, и видишь там живого черепашонка, который не сумел выбраться на поверхность, сердце просто разрывается от нежности».
«А сколько черепах вы спасли за пять лет, как вы думаете?»
«Много… несколько сотен, наверное, — отвечает Джуди, но потом грустно добавляет: — Хотя я знаю, что на практике выживет только одна из тысячи».
Потом она смеется: «Но я верю, что каждый черепашонок, которому я помогла, выжил. Что там будет с другими, не знаю, но мои выживают, я уверена».
Мы договариваемся вместе пойти обходить берег следующим утром. Джуди советует взять с собой воду и средство от комаров.
Шесть утра. Золотисто-лазурное небо, как на картинах Максвелла Пэриша. Кроме Джуди и меня в команде есть еще женщина по имени Шерри Джонсон и семиклассница Эйприл Фладд, которая работает в проекте вот уже второе лето. Наш участок называется Боганирей Плантейшен — 6500 акров песка, солончаковых болот и дубрав. Это один из тех кусочков Атлантического побережья, который почти не испытал на себе влияния человека, — настоящее сокровище.
Мы берем пару квадроциклов, на которые нагружено необходимое снаряжение: несколько т-образных щупов в полтора метра длиной, флажки, чтобы отмечать гнезда, пара сетчатых клеток, которые не дают енотам добраться до гнезда, GPS-навигатор, большое ведро на случай, если придется переносить гнездо, ярко-оранжевые знаки, которые расставляют, чтобы идущий по берегу человек не наступил на черепашье гнездо. Джуди предлагает мне сесть на зеленый квадроцикл позади нее, а Эйприл устраивается с Шерри на оранжевом. Камера, мотор! — мы отправляемся в путь. Над болотами восходит солнце. В воздухе веет прохладой, а из звуков слышно только птичье пение. В полумиле от берега по солончакам бредет снежно-белая цапля, по небу плывет морской ястреб, а на мелководье ищет пищу семейка американских клювачей.
Джуди оглядывается и перекрикивает шум мотора: «Теперь видите, почему я сюда прихожу? Тут моя церковь». Она права. Заря на пляже дарит такое же волшебное ощущение, какое бывает, когда сидишь в нефе Шартрского собора и глядишь на витражи.
Пробравшись через болото с тучами мошкары, мы выезжаем на песок и начинаем свое патрулирование — ищем «дорожки». Пляж пуст, если не считать лодки ловца креветок в пятистах метрах от берега, да низко летящей крылом к крылу стаи пеликанов. Океан спокоен, как зеркальный пруд, и кажется, что на горизонте вот-вот покажется африканский берег.
Не везет. Мы объезжаем весь участок, добираемся до места, где река Северный Эдисто отделяет остров Ботани от Сибрука, — там за высоким забором расположился фешенебельный комплекс для состоятельных пенсионеров, любителей гольфа и тенниса, — однако не встречаем ни единой «дорожки». Увы. Не повезло. Мы разворачиваемся и едем обратно с пустыми руками. Я разочарован.
Однако потом везение возвращается. На обратном пути мы сталкиваемся с Крисом Салмонсеном, государственным биологом, работающим с дикой природой и патрулирующим соседний участок пляжа. У нас завязывается разговор, и, когда я говорю, что меня заинтересовали волонтеры вроде Джуди, Шерри и Эйприл, Крис улыбается и замечает, что без них он не смог бы выполнять свою работу. Мы договариваемся, что встретимся попозже и он подробнее расскажет мне о людях, работающих с морскими черепахами.
Крису сорок шесть лет. Он эколог по образованию и работал с волонтерами — спасателями черепах в Техасе, Флориде и Южной Каролине.
«Расскажите мне об этих людях».
Некоторым из них, говорит Крис, особенно мужчинам, больше всего нравится носиться туда-сюда по пляжу на квадроциклах. Такие долго не задерживаются. Большинство серьезных волонтеров — женщины.
Он говорит: «У многих волонтеров в жизни есть какая-то пустота, которую им нужно заполнить. Черепахи им в этом помогают. Это все равно что ходить в церковь по воскресеньям. Это религия».
Я припоминаю, что Джуди говорила мне то же самое.
Джуди не такая, как другие волонтеры, говорит Крис. У нее очень насыщенная жизнь. Она ведь не только спасает черепах, но и держит салон, а еще занимается живописью.
Крис продолжает: «Правда, не все волонтеры таковы. Некоторые из них настоящие фанатики. Они носят футболки с черепахами, украшают всевозможными изображениями черепах дома и вообще хотят, чтобы все знали, что они любят черепах. Так они обретают индивидуальность».
Потом Крис рассказывает мне о том, как однажды ужинал с женщиной, спасавшей черепах в Техасе. Когда он заказал креветок, женщина разрыдалась. Оказалось, что боролась с местными ловцами креветок, заставляя их использовать специальные приспособления, позволяющие черепахам выбираться из сетей для креветок. Однако несмотря на все приспособления, каждый креветочный коктейль для нее означал смерть еще одной черепахи.
На следующее утро я снова встаю на заре и отправляюсь патрулировать берег — на этот раз с Крисом и его волонтерами: студенткой колледжа по имени Роза (она выходит в патруль пять дней в неделю) и фотографом по имени Мари, у которой с собой объектив длиной с мою руку. Я запрыгиваю на квадроцикл позади Розы, и мы едем через болото и солончак. Сегодня комарье в болоте совсем озверело — почище, чем в фильме «Африканская королева». Они прокусывают одежду, а мы знай отмахиваемся кепками. По ноге у Розы тонкой струйкой течет кровь.
Мы едем по пляжу и уже метров через четыреста натыкаемся на «дорожку». Первой замечает ее Роза, и ей достается честь отыскать отверстие, ведущее в гнездо. Роза берет щуп и начинает поиски. С помощью щупа можно обнаружить узкий ход, ведущий к гнезду. Песок в этом ходе более рыхлый, чем почва вокруг. Проверка щупом — дело тонкое, и, чтобы сунуть кончик щупа в песок, приходится прилагать немало усилий. Однако если нажмешь слишком сильно и при этом угодишь в рыхлый песок гнезда, щуп пройдет прямиком в гнездо и раздавит яйца. Для работы со щупом нужна изрядная ловкость; примерно 10 % яиц гибнут под щупом.
Роза добрых четверть часа осторожно тыкает песок на участке диаметром в полметра, и наконец натыкается на рыхлый песок хода в гнездо. Потом она дает щуп мне, чтобы я понял, чем она таким была занята. Я первым делом погружаю щуп в песок рядом с тоннелем. Щуп входит плохо. Я передвигаю его на пару сантиметров в сторону, снова нажимаю, и — вуаля! — под щупом податливый рыхлый песок норы. Крис встает на четвереньки и начинает копать песок одной рукой. Когда показываются яйца, яма уже так глубока, что рука у него уходит по плечо. Он предлагает мне сунуть руку в ямку и пощупать яйца. Яйцо черепахи кожистое, как яйца аллигатора, и почему-то кажется живым.
Мы вновь засыпаем ход, Крис помечает гнездо флажком, и записывает GPS-координаты в блокнот. Дома он введет данные в компьютер, и через двенадцать часов они будут доступны через Интернет. Мы вновь запрыгиваем на квадроциклы, Крис быстро замечает еще одну «дорожку» и берется за щуп. Мы проделываем все сначала и отправляемся дальше. У меня немного кружится голова. Мы нашли два гнезда, и у меня уже аллергия на черепах.
Спустя несколько недель я связался с Мег Хойл, координирующей волонтерскую программу на острове Ботани. Я хотел расспросить ее о том, что заставляет таких людей, как Джуди, Роза, Шерри и Эйприл, вставать рано утром, рыться в песке в поисках гнезд, отмахиваться от кусачих насекомых, терпеть сорокаградусную жару даже в тени и возвращаться домой, провоняв тухлыми яйцами, — затем лишь, чтобы помочь животным, которых почти никто не видит и которые почти наверняка будут съедены хищниками задолго до того, как вырастут и смогут продолжить свой род.
Мег ответила: «Я сама иногда этого не понимаю. Некоторые волонтеры обходят берег каждое утро, изо дня в день, и за лето находят всего штук двенадцать гнезд. „Дорожки“ попадаются им далеко не каждое утро, а многие не увидят ни одной черепахи за весь сезон. И все равно они не уходят. Они хотят обрести связь с природой, которую мы утратили. Всем нам нужна эта связь с миром и с животными».
Антрозоология в повседневной жизни
Я согласен с Мег. Большинство людей чувствуют необходимость восстановления связи с животными и природой. Но проявляется она у всех с разной силой. Среди нас редко попадаются Майклы Маунтины, которые не убивают даже забравшихся на кухню муравьев, зато очень много таких, как Джуди Маззи, — людей, у которых есть работа и семья, людей, которые делают то немногое, что могут, чтобы воссоединиться с природой, и не особо переживают от своего непоследовательного отношения к другим видам. Они не терзаются вопросами о том, куда следует направить воображаемую вагонетку — на пожилого человека или на стаю вымирающих шимпанзе. Они не пытаются выяснить, как правильно освобождать животных, по Бентаму или по Канту. И вовсе не чувствуют себя виноватыми за то, что не едят говядины, однако носят кожаную обувь.
Сам я смирился с собственным лицемерием — по большей части. Йеху во мне говорит, что Тилли лучше выпускать на улицу, а не держать весь день взаперти, хотя я понимаю, что на свободе она нет-нет да и задушит птицу или бурундука. Йеху говорит, что изысканный вкус поджаренного в яме на медленном огне барбекю уже сам по себе оправдывает смерть свиньи, филе которой я собираюсь сдобрить острыми приправами.
Однако моральное чутье порой меняется, и тогда мы с йеху заключаем новые соглашения. Я бросил рыбалку, когда перестал получать удовольствие от вытягиваемой из горного ручья форели. Я не ем телятины, яйца мы покупаем у местного производителя, и я готов платить за тушку «свободной» курицы больше потому, что предпочитаю думать, будто ее жизнь была счастливее жизни какого-нибудь там бройлера. А когда старый любитель петушиных боев пригласил меня на дерби в Кентукки, где должны были драться пять петухов, я сказал — спасибо, что-то не хочется.
Начав изучать взаимоотношения человека и животных, я переживал из-за очевиднейших моральных противоречий, которые описал на страницах этой книги, — из-за вегетарианцев, которые преспокойно признавались, что едят мясо, из-за любителей петушиных боев, которые заявляли, что любят своих петухов, из-за заводчиков породистых собак, стремление которых улучшить породу привело к появлению тысяч генетически дефективных животных, из-за людей, державших в ужасной грязи и скученности множество животных, которых они якобы «спасли». Однако я пришел к выводу, что подобные противоречия не являются аномалией или проявлениями лицемерия. Они просто неизбежны и являются лишним доказательством нашей принадлежности к роду человеческому.
Квейму Энтони Аппии, директору Центра общечеловеческих ценностей в Принстоне, порой задают вопрос о том, где он работает. Когда он отвечает, что занимается философией, его обычно тут же спрашивают: «И какова же ваша философия?» Как правило, он отвечает на это: «Моя философия гласит, что все куда сложнее, чем вам кажется».
И молодая наука антрозоология говорит нам, что наши взгляды, поведение и отношения с животными в нашей жизни — и с теми, которых мы любим, и с теми, которых ненавидим, и с теми, которых едим, — точно так же куда сложнее, чем нам кажется.
Слова признательности
Я хотел бы выразить глубочайшую благодарность многим любителям животных, от активистов различных движений до ученых-зоологов, за то, что они позволили мне заглянуть в свой мир и терпеливо отвечали на мои наивные вопросы о своем отношении к представителям других видов.
В работе над книгой мне помогла обратная связь, которую предоставляли Джонатан Балкомб, Михали Барталос, Марк Бекофф, Алекс Бентли, Кендис Боан-Ленцо, Лео Бобадилла, Ларри Карбон, Мерритт Клифтон, Джейн Коберн, Крис Коберн, Карен Дэвис, Джуди Делоуч, Бев Дуган, Леа Комес, Джон Гудвин, Сэм Гослинг, Че Грин, Джошуа Грин, Кэтрин Гриер, Лиз Ходж, Лесли Ирвин, Уэс Джемисон, Ребекка Джонсон, Сара Найт, Кэти Крюгер, Лаура Мэлони, Лори Марино, Адам Миклоши, Майкл Маунтин, Джим Мюррей, Дэвид Нимен, Эмили Паттерсон-Кейн, Скотт Плу, Эндрю Роуэн, Кэти Руди, Боря Сакс, Кен Шапиро, Майкл Шафер, Харриет Шилдс, Джефф Спунер, Крейг Стэнфорд, Саманта Стразенак, Мики Рэндольф, Ли Уоррен, Эрин Вильямс, Ричард Рэнгхэм, Стивен Вайз, Олив Уинн и Стив Завистовски. А когда дело дошло до ссылок на литературу и подготовки рукописи, на помощь мне пришли Морган Чайлдерс, Сью Гридер и сотрудники библиотеки Хантера университета Западной Каролины.
Долгие годы моим прибежищем в мире науки было Международное общество антрозоологии — группа увлеченных своим делом исследователей, которым не сиделось в тесных рамках традиционных наук. Я особенно благодарен Арни Арлюку, Алану Беку, Бену и Линетт Харт, Энтони Подберсеку и Джеймсу Серпеллу за их поддержку и вклад в дело изучения взаимоотношений человека и животных. Я многим обязан этологу Гордону Бергхардту, долгое время бывшему моим наставником, а также Полу Розину и Джонатану Хайдту, психологам, нетривиальный взгляд на вещи которых серьезно повлиял на мое восприятие психологии.
Дэвид Хендерсон и Крис Дим помогали мне разбираться в тонкостях философии права. Боб Басс и Гейл Дин прочли немалую часть этой книги, которая значительно выиграла от их замечаний и критики. Джойс Мур из С Bookstore убедил меня, что, возможно, издатели заинтересуются книжкой о том, почему нам так трудно разобраться в своем отношении к животным. Нуждаясь в литературном вдохновении, я шел к Гэрри Грину, Роберту Сапольски-Леонарду и Мерл Хаггард.
Эта книга не появилась бы на свет без помощи Дженнифер Гейтс и Рэйчел Сассман. Дженнифер увидела нечто стоящее в моих литературных потугах (о которых другой агент как-то сказал: «Да кому вообще охота об этом читать!»), а Рэйчел неустанно трудилась над концепцией книги и деликатно, но настойчиво внушала мне, что хорошая книга — это не просто сборник интересных историй, а нечто большее. В издательстве Harper подобралась отличная команда сотрудников во главе с ответственным редактором Гейл Уинстон, которая мастерски умеет ставить задачи. Гейл приходила мне на помощь всякий раз, когда я в этом нуждался, и в конце концов я стал слышать в собственной голове ее голос, то и дело повторявший: «Помни, читатель — человек умный». Текст стал куда лучше под умелой рукой Эми Вриланд, которая к тому же всегда задавала правильные вопросы. Джейсон Сак провел рукопись через весь процесс издания, от начала и до конца. Издатель Джонатан Бернхэм сразу же понял, о чем идет речь в книге, и заявил, что ей не хватает еще одной главы.
Я не мог бы и пожелать лучших коллег, чем те, с которыми я работаю на факультете психологии университета Западной Каролины. Это невероятно терпеливые люди, которые терпят меня, когда я врываюсь в офис, размахивая графиком прироста собачьих пород или излагая содержание нового отчета об исследованиях, который только что прочел. Вот уже двадцать лет кряду Брюс Хендерсон и Дэвид Маккорд читают мои черновики и помогают вернуться на путь истинный, если мне случается забрести в дебри. Во многих моих исследованиях активное участие принимали аспиранты и студенты магистратуры университета Западной Каролины — надеюсь, они получали от работы не меньше удовольствия, чем я.
Написать книгу и не сойти при этом с ума не так-то просто, и меня буквально спасла небольшая — хотя нет, просто огромная — помощь друзей. Приятели, с которыми мы уже не первый год сплавляемся по рекам, помогали мне не забывать об основной цели и плыть по течению. Вот уже пятнадцать лет я каждый вторник подзаряжаю свою батарейку, играя вместе с классными музыкантами под предводительством скрипача-виртуоза Иена Мура старые горные мотивы в ресторане Guadalupes и в кафе Spring Street. Кстати, спасибо Джен и Фью за лепешки с козлятиной («без жестокости») и пиво. Особая благодарность Маку Дэвису, с которым я познакомился, переехав на небольшую ферму у ручья Шугар-Крик. В тот день Мак пахал табачное поле на муле. С тех пор прошло уже тридцать пять лет, однако я по-прежнему подцепляю у него интересные идеи, многие из которых вошли и в эту книгу.
Все те месяцы, что я просидел в полутемном подвальном кабинете, заваленном кипами распечаток и уставленном чашками остывшего кофе, меня изо всех сил поддерживала моя семья. Брат, сестра и мама служили источником постоянного ободрения, а вечным моим соратником, как всегда, была моя жена, Мэри Джин, особа с характером, которая еще в самом начале нашего знакомства помогла продемонстрировать, что разъяренная самка аллигатора без размышлений бросится на человека, защищая молодняк. Каждое предложение в этой книге Мэри Джин терпеливо прочла по десятку раз кряду и в целом помогла мне сохранить здравый рассудок. Она лучшая моя помощница. Наши дети, Адам, Кэти и Бетси, — все, как один, превосходные писатели — жизнерадостно критиковали каждую главу, и не надо было просить их дважды, чтобы услышать откровенное признание: «Пап, вот тут у тебя фигня какая-то».
И наконец, я торжественно клянусь преподнести баночку лосося в собственном соку нашей Тилли, которая в тягучие послеобеденные часы подремывала в кресле-качалке со мною рядом, время от времени требуя почесать ей брюшко и неустанно напоминая мне о том, почему же мы все-таки впускаем в свою жизнь животных.
Список рекомендованной литературы
Антрозоология
Arluke, A., and Bogdan, R (2010). Beauty and the Beast: Human-Animal Relationships as Revealed in Real Post Cards, Syracuse, NY: Syracuse University Press.
Bekoff М., ed. (2007). Encyclopedia of Human-Animal Relationships. Westport, CT: Greenwood Press.
Kalof, L. (2007). Looking at Animals in Human History. London, UK: Reaktion Books.
Ritvo, H. (1989). The Animal Estate: The English and Other Creatures in the Victorian Age. Cambridge, MA: Harvard University Press.
Serpell, J. (1996). In The Company of Animals: A Study of Human-Animal Relationships. Cambridge, UK: Cambridge University Press.