Коринна Хофманн Белая масаи
Для Напираи
Прибытие в Кению
В аэропорту Момбасы нас встретил изумительный тропический воздух, и уже там родилось предчувствие: это моя страна, здесь мне будет хорошо. Видимо, эту восхитительную ауру ощущала я одна, поскольку мой друг Марко сухо заметил: «Тут воняет!»
Пройдя таможню, мы отправились на двухъярусном автобусе в отель. По дороге нам предстояло пересечь на пароме реку, отделявшую южное побережье от Момбасы. Было жарко, мы сидели в автобусе и удивлялись всему, что видели. Тогда я еще не знала, что через три дня этот паром изменит всю мою жизнь, перевернет ее с ног на голову.
Оказавшись на другом берегу реки, мы около часа ехали по проселочным дорогам через маленькие деревушки. Перед незамысловатыми хижинами мы видели закутанных в черные платки женщин, судя по всему – мусульманок. Наконец мы добрались до нашего отеля, «Африка Си Лодж». Это был современный, но построенный в африканском стиле комплекс, на территории которого мы заняли маленькое уютное бунгало. Первый же визит на пляж усилил охватившее меня чувство: это самая прекрасная страна из всех, что я когда-либо видела, здесь бы я с удовольствием осталась.
Через два дня мы, обжившись, решили на свой страх и риск на местном автобусе отправиться в Момбасу, а из Ликони на пароме перебраться на другой берег, чтобы осмотреть город. Будто невзначай мимо нас прошел растаман, и я услышала: «Гашиш, марихуана». Марко кивнул: «Yes, yes, where we can make a deal?»[1] Они обменялись парой фраз, мы должны были следовать за растаманом. «Не надо, Марко! Это слишком опасно!» – предупредила я, но он меня не послушал. Мы оказались в безлюдных трущобах, и я решила прервать сделку, но мужчина сказал, чтобы мы подождали, и исчез. Мне стало не по себе. Наконец Марко тоже понял, что нам лучше уйти. Мы успели скрыться как раз вовремя, прежде чем растаман вернулся в сопровождении полиции. В ярости я спросила моего спутника: «Теперь-то ты понимаешь, что могло произойти?»
День клонился к вечеру, наступила пора возвращаться домой. Но куда идти? Ни я, ни Марко не помнили, откуда отчаливает паром. Марко начал ныть. Между нами произошла первая крупная ссора, и лишь после длительных поисков мы нашли нужное место. Сотни людей с курами, с доверху набитыми коробками и тележками стояли между ожидающими своей очереди автомобилями. Все хотели попасть на двухэтажный паром.
Наконец мы оказались на борту, и произошло невероятное. Марко сказал: «Коринна, смотри! Вон там – масаи!» «Где?» – спросила я и повернулась в указанном направлении. Увиденное поразило меня, как молния. На перилах парома непринужденно сидел высокий темнокожий красавец. Взгляд его черных глаз был устремлен на нас, единственных белых людей в этой сутолоке. Боже мой, подумала я, какой же он красивый, таких я еще никогда не видела.
На нем была лишь короткая красная набедренная повязка и много украшений. На лбу сияла прикрепленная к разноцветным бусам большая перламутровая пуговица. Длинные красные волосы были заплетены в тонкие косички, а лицо и шею до самой груди украшали символы. Грудь крест-накрест пересекали две длинные цепочки из цветных бусинок, на запястьях поблескивали многочисленные браслеты. Черты его лица были настолько правильны и красивы, что можно было подумать, будто это лицо женщины. Но манера держаться, гордый взгляд и мускулистое тело убеждали в обратном. Я не могла отвести от него глаз. Сидя в лучах заходящего солнца, он был похож на молодого бога.
Еще пять минут – и ты больше никогда его не увидишь, подавленно подумала я: скоро паром причалит к берегу, и все разбегутся, рассядутся по автобусам и разъедутся кто куда. Сердце больно сжалось, мне стало трудно дышать. Будто сквозь туман я услышала слова Марко: «…нужно быть начеку с этими масаи, они обворовывают туристов». Тогда мне это было совершенно безразлично, я лихорадочно соображала, как познакомиться с этим красавцем. По-английски я не говорила, а одного пристального созерцания было явно недостаточно.
Платформа опустилась, и пассажиры, толкаясь среди отъезжающих автомобилей, стали пробираться к берегу. Я увидела блестящую спину масаи – и вскоре он растворился среди других людей, которые с трудом волочили свои пожитки. Все кончено, подумала я – и была готова разрыдаться. Меня это безумно волновало, а почему – я не знала.
Высадившись на берег, мы направились к автобусам. Уже совсем стемнело, в Кении ночь наступает быстро, за полчаса. Мы беспомощно смотрели, как многочисленные автобусы стремительно заполняются людьми и багажом. Мы знали, как называется наш отель, но не знали, на каком пляже он находится. Я нетерпеливо толкнула Марко: «Ну же, спроси у кого-нибудь!» Он сказал, спроси сама, а ведь я никогда не была в Кении и не говорила по-английски. Поехать в Момбасу – это была его идея. Я загрустила и стала думать о масаи, который уже занял прочное место в моей голове.
Мы стояли в кромешной тьме и ругались. Все автобусы уехали, когда у нас за спиной вдруг раздался незнакомый голос: «Hello!»[2] Мы одновременно развернулись, и мое сердце замерло. «Мой» масаи! Он был на голову выше меня, хотя и я не маленькая – метр восемьдесят. Он смотрел на нас и говорил на языке, которого мы не понимали. Мое сердце готово было выскочить из груди, колени дрожали. Я страшно волновалась. Тем временем Марко пытался объяснить, куда нам надо. «No problem»[3], – ответил масаи, нужно подождать. Следующие полчаса я только и делала, что смотрела на этого красивого мужчину. Он не обращал на меня внимания, зато Марко это раздражало. «Да что с тобой? – спросил он. – Ты так пристально на него смотришь, что мне за тебя стыдно. Соберись, я тебя такой никогда не видел!» Масаи стоял совсем рядом и молчал. Только по очертаниям его высокого тела и запаху, который пробуждал во мне эротические фантазии, я понимала, что он еще там.
С краю от автовокзала находились небольшие ларьки, которые выглядели скорее как бараки и в которых продавалось одно и то же: чай, сладости, овощи, фрукты и мясо, подвешенное на крючках. Перед этими магазинчиками, освещенными тусклым светом керосиновых ламп, стояли одетые в лохмотья люди. Мы, белые, здесь очень выделялись.
«Давай вернемся в Момбасу и поищем такси. Масаи не понимает, чего мы от него хотим, и я ему не доверяю. К тому же он тебя как будто околдовал», – сказал Марко. Но я в том, что из всех местных жителей нам встретился именно этот масаи, увидела знак судьбы.
Вскоре возле нас затормозил автобус. Со словами «Come, come!»[4] масаи запрыгнул в него и занял нам два места. Интересно, выйдет он или поедет с нами? К моему облегчению, он сел с другой стороны от прохода, прямо за Марко. Автобус ехал по окутанной темнотой проселочной дороге. Время от времени среди пальм и кустарника мелькали костры, свидетельствуя о присутствии людей. Ночью все выглядит иначе, и мы утратили всякую ориентацию. Марко казалось, что мы едем слишком долго, и он несколько раз пытался выйти. Только благодаря моим уговорам и нескольким словам масаи он понял, что нужно довериться незнакомцу. Мне не было страшно, напротив, я бы так ехала вечно. Присутствие моего друга начинало меня раздражать. Он вечно был всем недоволен и, кроме того, загораживал мне вид! Я подумала: «Что же будет, когда мы приедем в отель?»
Через час наступил момент, которого я так боялась. Автобус остановился, и Марко, поблагодарив масаи, вышел с явным облегчением. Я еще раз посмотрела на масаи и, не в силах произнести ни слова, выскочила из автобуса. Он поехал дальше, куда-то в неизвестность, возможно даже в Танзанию. С этой минуты отпуск меня больше не радовал.
Я много размышляла о себе, о Марко и работе. Пять лет назад я открыла в Биле[5] бутик стильных подержанных вещей с отделом свадебного платья. Вначале было нелегко, но со временем дело стало прибыльным, и я наняла трех портних. К двадцати семи годам мне удалось достичь достойного уровня жизни.
Марко был среди тех, кто помогал мне при обустройстве бутика. Так мы и познакомились. Он был обходительным и веселым, а поскольку я недавно переехала в Биль и никого не знала, то однажды приняла его приглашение поужинать. Наша дружба постепенно крепла, и через полгода мы стали жить вместе. В Биле мы считались идеальной парой, у нас было много друзей, и все ждали, когда же мы наконец объявим о свадьбе. Однако я всю себя отдавала работе и даже стала подыскивать в Берне второй магазин. Времени подумать о свадьбе и детях просто не оставалось. Марко от моих планов был явно не восторге, ведь уже тогда я зарабатывала значительно больше него. Это не давало ему покоя и все чаще приводило к разногласиям.
А теперь эти совершенно новые переживания! Я все еще старалась понять, что со мной происходит. Поглощенная своими чувствами, я была как никогда далека от Марко и почти его не замечала. Этот масаи прочно завладел моими мыслями. Я не могла есть. В отеле нам предлагались вкуснейшие блюда, но мне кусок в горло не лез. Целыми днями я смотрела на пляж или гуляла в надежде встретить его. Время от времени я видела некоторых масаи, но они были не такие высокие и далеко не такие красивые. Марко смирился, ведь ничего другого ему не оставалось. Он с нетерпением ждал отъезда домой, потому что был уверен, что там все снова наладится. Но эта страна выбила меня из колеи, и я знала, что уже ничто не будет так, как прежде.
Марко решил отправиться на сафари в парк Масаи-Мара[6]. Его идею я восприняла холодно, поскольку она лишала меня шансов найти масаи. Однако на двухдневную поездку я согласилась.
Сафари оказалось очень утомительным. На автобусах мы пробирались в самую глубь страны. Мы ехали много часов подряд, и Марко считал, что все происходит невероятно медленно. «Пара слонов и львов действительно не стоят такого испытания. Они есть и в нашем зоопарке». Но мне путешествие нравилось. Вскоре мы подъехали к первым деревням масаи. Автобус остановился, и водитель спросил, не желаем ли мы посмотреть на хижины и их обитателей. «Конечно», – ответила я, и другие участники сафари посмотрели на меня с укоризной. Водитель договорился о цене. Наши белые кроссовки утопали в глинистой трясине, мы старались не наступить в коровий навоз, который буквально устилал землю. Едва мы дошли до хижин – маньятт, – как женщины с целой оравой детей высыпали нам навстречу и стали дергать нас за одежду, стремясь все, что у нас было, обменять на копья, ткани или украшения.
Тем временем мужчин заманили в хижины. Я же больше ни шагу не могла ступить по этой грязи. Вырвавшись из объятий обезумевших женщин и отбиваясь от назойливых мух, я побежала к автобусу. Другие туристы с криками «Уезжаем!» поспешили за мной. Водитель улыбнулся и сказал: «Теперь, надеюсь, вы поняли, что это за племя. Это последние нецивилизованные люди в Кении, с ними у правительства масса проблем».
В автобусе страшно воняло, мухи не давали нам покоя, и Марко с улыбкой сказал: «Теперь ты, по крайней мере, знаешь, откуда твой красавчик и как они живут». Странно, но о моем масаи я в тот момент думала меньше всего.
Молча мы поехали дальше, мимо огромных слоновьих стад. Когда мы остановились возле отеля, был уже вечер.
Роскошный отель в пустыне – это казалось почти нереальным. Первым делом мы прошли в номер и приняли душ. Лицо, волосы – все было липким. Затем нас ждал обильный ужин, и даже я после почти пяти дней голодания поела с аппетитом. На следующее утро мы встали рано, чтобы посмотреть на львов, и действительно обнаружили троих животных. Они еще спали. После этого мы отправились в долгий обратный путь. Чем ближе мы подъезжали к Момбасе, тем сильнее становилось охватившее меня странное чувство. До конца отпуска оставалась неделя, и я понимала, что за это время должна найти своего масаи.
Вечером в отеле состоялось представление – танец масаи, после которого можно было приобрести украшения. Я надеялась увидеть его здесь. Мы сидели в первом ряду, когда вошли воины. Примерно двадцать мужчин, все очень разные, низкие, высокие, красивые, уродливые, но моего масаи среди них не было. Несмотря на разочарование, танец мне понравился, и я снова ощутила необыкновенную ауру, окружающую этот народ.
Нам сказали, что возле отеля есть открытая танцевальная площадка, «Буш Бейби Диско», куда могут приходить и местные. Я сказала Марко: «Пойдем поищем эту дискотеку». Марко идти не хотелось, потому что в отеле нас, разумеется, предупредили обо всех опасностях, но я его уговорила. Пройдя по темной улице, мы вскоре увидели слабый свет и услышали первые звуки рок-музыки. Мне там сразу понравилось. Наконец-то я оказалась не на трафаретной дискотеке в комфортабельном отеле, а на танцевальной площадке под открытым небом. Среди пальм я увидела несколько барных стоек, за которыми сидели туристы вперемежку с местными жителями. Атмосфера здесь царила самая непринужденная. Марко заказал себе пиво, а я – кока-колу. Затем я пошла танцевать, одна, потому что Марко танцевать не любил.
Около полуночи на дискотеку пришли масаи. Я внимательно их рассмотрела, но узнала лишь нескольких из тех, что выступали в отеле. Я разочарованно вернулась к нашему столику и решила до конца отпуска приходить сюда каждый вечер. Мне казалось, что это единственная возможность встретить моего масаи. Марко хотя и возражал, но оставаться в отеле одному ему не хотелось. Так, каждый вечер после ужина мы отправлялись на «Буш Бейби Диско».
На третий день, то есть уже двадцать первого декабря, моему другу окончательно надоели наши вылазки, и я пообещала, что этот раз будет последним. Мы, как всегда, заняли «наш» столик под пальмой, и я присоединилась к танцующим темнокожим и белым. Должен же он наконец прийти!
В начале двенадцатого, когда я уже взмокла от пота, дверь отворилась. «Мой» масаи! Оставив дубинку у охранника при входе, он медленно подошел к одному из столиков и сел ко мне спиной. Мои колени задрожали, я с трудом устояла на ногах. Меня, и без того разгоряченную танцем, бросило в жар. Чтобы не упасть, я прислонилась к одной из колонн с краю танцевальной площадки.
Я стала судорожно соображать, что делать. Этого мгновения я ждала много дней. Спокойно, насколько это было возможно, я вернулась к нашему с Марко столику и сказала: «Смотри! Вон масаи, который нам помог. Пригласи его за наш столик и угости пивом». Марко обернулся, и в этот момент масаи нас тоже заметил. Он махнул рукой, встал и подошел к нам. «Hello, friends!»[7] – сказал он и с улыбкой протянул нам руку. На ощупь она была прохладной и гладкой.
Он сел рядом с Марко, прямо напротив меня. Ну почему, почему я не умею говорить по-английски! Марко старался поддерживать беседу, но когда выяснилось, что и масаи почти не знает английского, нам пришлось перейти на язык жестов. Масаи посмотрел сначала на Марко, потом указал на меня и спросил: «Твоя жена?»[8] Марко ответил: «Да, да!», на что я возмущенно возразила: «Нет, мы только друзья, не женаты!» Масаи не понял. Спросил, есть ли у нас дети. Я повторила: «Нет, нет! Не женаты!»
Так близко от меня он еще никогда не был. Нас разделял только столик, и я могла смотреть на него сколько душе угодно. Он был невероятно красив. Я любовалась его украшениями, длинными волосами и гордым взглядом. Как же мне хотелось остановить время! Он спросил у Марко: «Почему ты не танцуешь с женой?» Когда Марко, повернувшись к масаи, ответил, что ему больше нравится пить пиво, я, пользуясь случаем, сказала масаи, что хотела бы с ним потанцевать. Он посмотрел на Марко и, поскольку от того никакой реакции не последовало, согласился.
Мы пошли танцевать. Масаи подпрыгивал, будто исполнял народный танец. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и я не понимала, нравлюсь ли ему вообще. Этот мужчина, каким бы чужим он для меня ни был, притягивал меня как магнит. Вскоре зазвучала медленная мелодия, и мне безумно захотелось прижаться к нему. Испугавшись, что полностью утрачу над собой контроль, я взяла себя в руки и ушла со сцены.
За столиком Марко поспешно выпалил: «Пойдем в отель, Коринна, я страшно устал!» Но мне уходить не хотелось. Масаи снова заговорил с Марко и с трудом объяснил, что на следующий день приглашает нас к себе, чтобы показать, где живет, и познакомить со своей приятельницей. Опередив Марко, я поспешно дала согласие. Мы договорились встретиться у отеля.
Ночью я лежала без сна – и к утру поняла, что моим отношениям с Марко пришел конец. Он вопросительно посмотрел на меня, и у меня вырвалось: «Марко, я так больше не могу. Не знаю, что у меня с этим мужчиной, но знаю, что мои чувства сильнее разума». Марко стал меня успокаивать и сказал, что, когда мы вернемся в Швейцарию, все снова встанет на свои места. Я капризно возразила: «Я не хочу возвращаться. Я хочу остаться здесь, в этой чудесной стране, с этими милыми людьми, рядом с этим красивым масаи». Марко меня, разумеется, не понял.
На следующий день мы в условленный час стояли перед отелем под палящими лучами солнца. Внезапно масаи возник на другой стороне улицы и подошел к нам. Поздоровавшись, он сказал: «Идем, идем!» – и мы последовали за ним. Около двадцати минут мы шли через лес и густой кустарник. Вокруг прыгали обезьяны, причем некоторые почти с нас ростом. Я снова залюбовалась походкой масаи. Он как будто парил в воздухе, не касаясь земли, хотя его ноги были обуты в тяжелые сандалии. Мы с Марко на его фоне выглядели крайне неуклюже.
Затем мы увидели пять бунгало, расположенных по кругу, как в отеле. Только они были намного меньше и построены не из бетона, а из камней, оштукатуренных красной глиной. Крыша была сделана из соломы. Перед одним из домиков стояла коренастая пышногрудая женщина. Масаи представил ее нам как свою приятельницу Присциллу, и только тогда мы узнали имя самого масаи: Лкетинга.
Присцилла дружелюбно поздоровалась с нами, и мы с удивлением заметили, что она неплохо говорит по-английски. «Чай хочешь?» – спросила она. Я с благодарностью согласилась. Марко же сказал, что ему слишком жарко и он бы лучше выпил пива. Здесь его желание, разумеется, было невыполнимо. Присцилла достала небольшую спиртовую плиту, поставила ее у наших ног, и мы стали ждать, когда закипит вода. Мы рассказывали о Швейцарии, о нашей работе и спросили, как давно они здесь живут. Присцилла ответила, что живет на побережье уже десять лет. Лкетинга, напротив, здесь недавно, он приехал всего месяц назад и поэтому еще не освоил английский.
Мы стали фотографироваться, и каждый раз, оказываясь рядом с Лкетингой, я чувствовала, что меня безудержно к нему тянет. Я с трудом сдерживалась, чтобы не дотронуться до него. Мы выпили чаю, который получился невероятно вкусным, но чертовски горячим. Об эмалевые чашки мы едва не обожгли пальцы.
Быстро сгущались сумерки, и Марко сказал: «Пойдем, нам пора возвращаться». Мы попрощались с Присциллой и обменялись адресами, пообещав друг другу писать. Я с тяжелым сердцем поспешила за Марко и Лкетингой. Перед отелем масаи спросил: «Завтра Рождество. Придете в Буш-Бэйби?» Я влюбленными глазами посмотрела на Лкетингу и, прежде чем Марко успел ответить, выпалила: «Да!»
До отъезда оставалось трое суток, и я решила на следующий день сказать масаи, что после отпуска мы с Марко расстанемся. По сравнению с тем, что я испытывала к Лкетинге, все остальные чувства казались мне смешными. Я хотела объяснить ему это и сообщить, что скоро вернусь сюда одна. Только однажды я ненадолго задумалась о том, как он относится ко мне, но скоро сама себе ответила: он просто должен чувствовать то же, что и я!
Наступило Рождество, но при сорока градусах в тени рождественского настроения не ощущалось. Вечером я долго приводила себя в порядок и надела свое лучшее платье. Мы сели за наш столик и в честь праздника заказали шампанское, которое оказалось очень дорогим, но при этом теплым и невкусным. В десять часов ни Лкетинга, ни его друзья еще не пришли. А что, если именно сегодня его не будет? У нас оставались всего сутки: через день рано утром мы уезжали в аэропорт. Я не сводила глаз с двери и продолжала надеяться, что он все же придет.
Тут в дверях появился масаи. Он осмотрелся и нерешительно подошел к нам. «Привет», – поздоровался он и спросил, не те ли мы белые, которые договорились с Лкетингой о встрече. Меня бросило в жар, во рту пересохло. Мы молча кивнули. Незнакомец рассказал, что сегодня Лкетинга пошел на пляж, хотя местным там появляться запрещено. Другие темнокожие стали дразнить его из-за волос и одежды. Гордый воин, он бросился на противников с дубинкой, рунгу. Полицейские сразу его схватили, потому что не понимали его языка. Сейчас он сидит в тюрьме где-то между южным и северным побережьем. Он пришел сообщить нам об этом и от имени Лкетинги желает нам приятного полета.
Марко перевел мне его слова, и моя вселенная рухнула. Лишь с большим трудом я сдержала слезы разочарования. Я взмолилась к Марко: «Спроси, чем мы можем помочь, ведь завтра мы еще здесь!» Он холодно ответил: «Так уж случилось. Мы ничего сделать не можем, и я буду рад, когда мы наконец окажемся дома». Я не отставала: «Эди (так звали масаи) мы можем его найти?» Да, сегодня вечером он соберет деньги с других масаи, а завтра в десять утра выедет и попробует его найти. Это будет непросто, поскольку неизвестно, в какую из пяти тюрем его поместили.
Я попросила Марко, чтобы мы поехали с Эди, ведь Лкетинга нам тоже помог. После долгих препирательств он все же согласился, и мы договорились встретиться с Эди в десять часов перед отелем. Ночью я не сомкнула глаз. Я все еще не знала, что со мной происходит. Я знала только, что мне необходимо увидеть Лкетингу прежде, чем я вернусь в Швейцарию.
В поисках
Марко передумал и остался в отеле. Он по-прежнему пытался меня отговорить, но неведомая сила толкала меня вперед, и всякие доводы были бессильны. Я собралась и ушла, пообещав вернуться не позднее двух часов дня. В Момбасу Эди и я поехали на матату. Этой разновидностью такси я пользовалась впервые. Матату, небольшой автобус, был рассчитан примерно на восемь пассажиров, но в нем сидело как минимум вдвое больше. Все пространство внутри автобуса было забито тюками, а контролер и вовсе висел снаружи. Я беспомощно уставилась на матату, но Эди воскликнул: «Заходи, заходи!», и я забралась в автобус, перелезла через чьи-то сумки и ноги и, согнувшись, крепко ухватилась за поручень, чтобы на кочках не свалиться на других пассажиров.
Слава богу, примерно через пятнадцать километров мы вышли в Укунде, первой крупной деревне, в которой была тюрьма. Не успели мы войти внутрь, как нас остановил здоровенный тип. Я вопросительно посмотрела на Эди. Он переговорил с мужчиной, тот велел ждать и через несколько минут открыл дверь, которая находилась у него за спиной. Внутри было темно, а я стояла снаружи, на солнце, поэтому почти ничего не увидела. Зато сразу почувствовала жуткую вонь, от которой меня едва не стошнило. Толстяк что-то прокричал в темную дыру, и через несколько секунд на пороге появился человек самого жалкого вида. Это, скорее всего, был масаи, только без украшений. Я в ужасе покачала головой и спросила Эди: «Здесь только этот масаи?» Судя по всему, так оно и было, и надзиратель, толкнув масаи, отправил его обратно к скрючившимся на полу заключенным. Мы ушли, и Эди сказал: «Пойдем, снова сядем на матату. Они быстрее, чем большие автобусы. Будем искать дальше в Момбасе».
Мы снова переправились на пароме в Ликони и на другом автобусе доехали до окраины города, где находилась местная тюрьма. Она оказалась значительно больше предыдущей. Здесь меня, белую, опять встретили недовольные взгляды. Мужчина за стойкой нас будто не замечал. Он со скучающим видом читал газету, а мы смущенно стояли рядом. Я сказала Эди: «Спроси у него!» Наконец Эди объяснил мне, что я должна незаметно передать этому парню пару кенийских шиллингов. Но сколько именно? Никогда в жизни мне не приходилось давать взятку. Я положила на стол сотню кенийских шиллингов, то есть примерно десять франков. С невозмутимым видом мужчина загреб деньги и наконец-то поднял на нас глаза. Нет, в последнее время масаи по имени Лкетинга к ним не поступал. У него есть два масаи, но они значительно ниже описанного нами. Я все равно захотела на них взглянуть, потому что он мог ошибаться, а деньги уже были заплачены. Бросив на меня мрачный взгляд, мужчина поднялся и отворил дверь.
Открывшееся моим глазам зрелище повергло меня в шок. В комнате без окон, на корточках, тесно прижавшись друг к другу, сидели люди, некоторые на картоне, другие на газетах, а кто и вовсе на бетонном полу. Ослепленные лучом света, они испуганно прикрыли глаза ладонью. Между скорчившимися людьми был оставлен узкий проход. В следующее же мгновение я поняла, для чего он был нужен: служащий высыпал бадью с «едой» прямо на бетонный пол. Уму непостижимо, ведь даже свиней – и тех лучше кормят! При слове «масаи» из толпы вышли два человека, но ни один из них не был Лкетингой. Меня охватило отчаяние. В каком состоянии я найду его?
Мы поехали в центр города, сели на другой матату и примерно час двигались в сторону северного побережья. Стараясь меня успокоить, Эди сказал, что здесь-то он точно должен быть. Но сначала нам даже до входа добраться не удалось. Вооруженный полицейский спросил, что нам нужно. Эди объяснил нашу ситуацию, но полицейский покачал головой и сказал, что уже два дня новых заключенных к ним не привозили. Нам пришлось уехать, я была в полном отчаянии.
Эди сказал, что уже поздно и, если я хочу вернуться к двум часам, нам стоит поторопиться. Но возвращаться я не хотела, ведь это был последний день, когда я могла найти Лкетингу. Тогда Эди предложил спросить еще раз в первой тюрьме, ведь заключенных часто перевозили. Измученные жарой, мы поехали обратно в Момбасу.
По пути наш паром пересекся с другим, встречным. Меня поразило то, что на нем почти не было людей, а только машины, среди которых особенно выделялась одна, ярко-зеленая, с решетчатыми окнами. Эди сказал, что в таких машинах перевозят заключенных. При мысли об этих несчастных мне стало нехорошо, но углубляться в размышления я не стала. Я была измучена, мне безумно хотелось пить, пот струился с меня градом. В половине третьего мы снова были в Укунде.
У входа в тюрьму стоял уже другой охранник, который выглядел куда более дружелюбно. Эди еще раз объяснил, кого мы ищем, и у них завязался оживленный разговор. Я ничего не понимала. «Эди, что случилось?» Он сказал, что меньше получаса назад Лкетингу перевезли на северное побережье, откуда мы только что приехали. Он был в Квале, затем недолго пробыл здесь, и теперь его везли в тюрьму, в которой он должен был оставаться до слушания дела.
Я была на гране срыва. Мы провели в разъездах все утро, а полчаса назад Лкетинга проплыл мимо нас на пароме, в машине для заключенных. Эди растерянно посмотрел на меня и сказал, что нам лучше вернуться в отель, а завтра он снова попробует что-нибудь сделать, ведь теперь он знает, где находится Лкетинга. Я могу оставить деньги ему, а он его освободит.
Недолго думая я попросила Эди еще раз отвезти меня на северное побережье. Нехотя он все же согласился. Мы молча проделали длинный путь назад, и всю дорогу я спрашивала себя: зачем, Коринна, зачем ты это делаешь? Что ты скажешь Лкетинге? Я этого не знала, просто подчинялась силе, толкавшей меня на все новые безумства.
Около шести вечера мы снова оказались возле тюрьмы на северном побережье. Перед входом стоял все тот же вооруженный охранник. Он узнал нас и сказал, что Лкетинга прибыл около двух с половиной часов назад. Мою усталость как рукой сняло. Эди объяснил, что мы хотим освободить масаи. Охранник покачал головой и сказал, что до Нового года это невозможно, потому что слушания дела еще не было, а до того времени начальник тюрьмы в отпуске.
Я могла предвидеть все, только не это. Даже за деньги вызволить Лкетингу из тюрьмы не представлялось возможным. С огромным трудом я убедила охранника разрешить мне повидаться с Лкетингой хотя бы на десять минут; он понял, что завтра я улетаю. Через мгновение, ослепительно улыбаясь, вышел он. Меня сковал ужас. На нем больше не было украшений, волосы он завернул в грязный платок, от него жутко воняло. Он обрадовался, но удивился, почему Марко не со мной. Я едва не завопила от отчаяния: значит, он ничего не замечал?! Я сказала, что завтра мы улетаем домой, но я бы хотела как можно скорее вернуться. Я написала ему свой адрес и попросила адрес у него. Он нерешительно и с трудом написал свое имя и индекс. Я едва успела всучить ему деньги, как охранник уже повел его обратно. Уходя, он оглянулся, поблагодарил меня и попросил передать привет Марко.
Мы медленно тронулись в обратный путь и в сгущающихся сумерках стали ждать автобус. Только тогда я заметила, как сильно устала. Я вдруг разрыдалась и никак не могла остановиться. В переполненном матату все, вытаращив глаза, смотрели на белую женщину с масаи. Мне было на это наплевать, мне хотелось умереть.
Лишь в девятом часу вечера мы оказались у парома. Я вспомнила про Марко, и мне стало стыдно. Я опаздывала почти на шесть часов.
Пока мы ждали паром, Эди сказал: «Нет автобуса, нет матату до Дайани-Бич». Я решила, что ослышалась. «После восьми часов вечера общественные автобусы до отеля не ходят». Не может быть! Мы стояли в темноте возле парома, а дальше дороги не было. Я стала ходить мимо скопившихся на берегу машин, смотрела, нет ли среди водителей белых. Я постучала в окно одной машины, но водитель сказал, что ему нельзя подвозить незнакомцев. В его машине сидели индусы, и все места были уже заняты. В последний момент по платформе проехала машина, и на этот раз мне повезло. В автомобиле сидели две итальянские монахини, которым я смогла объяснить свое положение. Проникнувшись к нам сочувствием, они согласились довезти меня и Эди до отеля.
Три четверти часа мы ехали в полной темноте, и я начала бояться за Марко. Как он отреагирует? Даже если встретит меня пощечиной, я его пойму, он будет совершенно прав. Я даже надеялась, что он так и сделает, потому что это привело бы меня в чувство. Я по-прежнему не понимала, что на меня нашло и почему я потеряла голову. Я устала так, как не уставала никогда в жизни, и мне впервые было так страшно, за Марко и за себя.
У отеля я попрощалась с Эди и вскоре уже стояла перед Марко. Он молча посмотрел на меня, в его глазах была грусть. Ни криков, ни длинных речей, просто этот взгляд. Я упала Марко на грудь и снова расплакалась. Он отвел меня в наш домик и стал успокаивать. Я могла представить себе все что угодно, только не такой теплый прием. Он сказал: «Коринна, все в порядке. Я так рад, что ты вообще жива. Я уже собирался идти в полицию и заявить о твоем исчезновении. Я потерял всякую надежду и думал, что больше никогда тебя не увижу. Может, принести тебе чего-нибудь поесть?» Не дожидаясь моего ответа, он вышел и вернулся с полной тарелкой еды. Она выглядела великолепно, и, чтобы сделать ему приятное, я съела, сколько смогла. Только после этого он спросил: «Ну ты его хотя бы нашла?» «Да», – ответила я и все ему рассказала. Он посмотрел на меня и сказал: «Ты сумасшедшая, но очень сильная женщина. Если ты чего-то хочешь, то не сдашься, пока не добьешься своего. Только почему место этого масаи не могу занять я?» Этого-то я и не знала. Я также не могла объяснить себе, какая магическая тайна окутывала этого мужчину. Если бы две недели назад мне кто-то сказал, что я влюблюсь в воина масаи, я бы рассмеялась. А теперь в моей голове царил хаос.
Когда мы летели на самолете домой, Марко спросил: «Что будет с нами дальше, Коринна? Все зависит от тебя». Показать Марко всю силу смятения мне было очень тяжело. «Я постараюсь как можно скорее найти квартиру, пускай ненадолго, потому что хочу вернуться в Кению. Возможно, навсегда», – ответила я. Марко лишь грустно покачал головой.
Бесконечные полгода
Лишь через два месяца мне удалось найти новую квартиру неподалеку от Биля. Переезд прошел легко, так как я почти все оставила Марко, взяв только одежду и некоторые личные вещи. Тяжелее всего мне было расстаться с моими двумя кошками, но, поскольку я все равно собиралась в Кению, это был единственный выход. Я продолжала заниматься своим бутиком, однако с меньшим энтузиазмом, потому что постоянно думала о Кении. Я прочитала все, что смогла найти об этой стране, а также о ее музыке. С утра до вечера в магазине я слушала песни на суахили. Клиенты, разумеется, заметили мою отрешенность, но делиться с ними своими переживаниями мне не хотелось.
Каждый день я ждала писем. Наконец спустя три месяца я получила первую весточку. Не от Лкетинги, а от Присциллы. В ее письме содержалась масса незначительных подробностей, однако она все же сообщила, что через три дня после нашего отъезда Лкетингу выпустили из тюрьмы. В тот же день я написала письмо и отправила его Лкетинге. Я предупредила его, что собираюсь вернуться в Кению в июне или июле, на этот раз одна.
Наконец через месяц пришло письмо от Лкетинги. Он благодарил меня за помощь и писал, что будет рад, если я снова приеду в его страну. В тот же день я помчалась в ближайшую туристическую фирму и забронировала номер в том же отеле на три недели в июле.
Теперь оставалось только ждать. Мне казалось, что время остановилось, дни тянулись невероятно медленно. Из наших общих с Марко друзей со мной поддерживал контакт лишь один, и мы время от времени встречались. Судя по всему, он хотя бы немного меня понимал. По мере того как приближался день отъезда, я становилась все беспокойнее. На мои письма отвечала только Присцилла, но ничто не могло поколебать моей уверенности. Как и прежде, я была убеждена, что для счастья мне не хватает только этого мужчины.
Тем временем благодаря стараниям моей подруги Джелли я научилась худо-бедно изъясняться по-английски. Она занималась со мной каждый день. За три недели до отъезда мой младший брат Эрик и Джелли, с которой он тогда встречался, решили ко мне присоединиться. Самые длинные полгода моей жизни подошли к концу. Мы вылетели в Кению.
Встреча
Через девять часов, в июле тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, мы приземлились в Момбасе. Нас встретила та же жара, та же аура. Только на этот раз мне все было знакомо: Момбаса, паром и долгая дорога в отель.
Мне не терпелось узнать, что меня ждет. Там он или нет? У стойки регистрации за моей спиной раздалось «Привет!». Мы обернулись и увидели его! Он улыбнулся и радостно пошел мне навстречу. Шести месяцев как не бывало. По-дружески подтолкнув его, я сказала: «Смотрите! Это Лкетинга!» Эрик смущенно копался в сумке, Джелли улыбнулась и поздоровалась. Я представила их друг другу и пожала ему руку. На большее я пока не решалась.
Мы пошли в наше бунгало, а Лкетинга остался ждать в баре. Я с нетерпением спросила у Джелли: «Ну как он тебе?» Осторожно подбирая слова, она ответила: «Немного необычный, может быть, мне нужно просто привыкнуть. Пока он мне кажется немного диким и чужим». Брат вообще не стал высказываться по этому поводу. Значит, восхищение испытываю я одна, разочарованно подумала я.
Я переоделась и пошла в бар. Лкетинга там сидел уже не один, а с Эди, которого я тоже была очень рада видеть. С трудом преодолевая языковой барьер, мы стали делиться новостями. От Лкетинги я узнала, что вскоре после выхода из тюрьмы он вернулся в свою деревню, а в Момбасу приехал всего неделю назад. О моем приезде ему сообщила Присцилла. Это большая удача, что они смогли нас встретить, так как темнокожим, не работающим в отеле, вход в него воспрещен.
Я заметила, что без помощи Эди почти ничего не могу рассказать Лкетинге. Мой английский находился на самом начальном уровне, словарный запас Лкетинги был крайне скудным. Некоторое время мы просто молча сидели на пляже и смотрели друг на друга, в то время как моя подруга и Эрик купались в бассейне или отдыхали в номере. Медленно спустились сумерки, и я стала думать, что делать дальше. В отеле мы дольше оставаться не могли, а кроме приветственного рукопожатия, между нами ничего не произошло. Я ждала мужчину полгода, и мне было нелегко. Мысленно я часто видела себя в объятиях этого красавца, представляла себе поцелуи и ночи, полные самой дикой страсти. А теперь, когда он был рядом, я даже боялась дотронуться до его темной руки. Так что я просто отдалась всепоглощающему ощущению счастья, которое дарила мне его