Переведено для группы Life Style ПЕРЕВОДЫКНИГ
Переводчик Костина Светлана
Перевод осуществлен исключительно для ознакомления, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.
Аннотация:
Таннер Лэйн и Ракель Меррик влюбились друг в друга в юности, быстро и страстно, и оба думали, что это прекрасное чувство будет длиться вечно.
Пока Рокки не бросила Лэйна без объяснений, пути назад уже не было.
Лэйн сбегает из Бурга, чтобы вернуться много лет спустя, так как его бывшая жена подцепила известного в городе засранца и Лэйну нужно убедиться, что его сыновья воспитываются правильно. Лэйну удается избегать Рокки, но пытаясь поймать продажного полицейского, он получает три пули, и Лейну уже больше не удается ее избегать, потому что онасама перестала его игнорировать. Они заключают сделку совместно вывести продажного копа на чистую воду, но оба даже не представляют силы неослабевающего притяжения,существующиемежду ними, и того зла, которое творится в Бурге.
Пока Таннер Лэйн и Ракель Меррик играют в свою игру и пытаются избегать взаимноевлечение, Лэйн открывает темные тайны, захороненные так глубоко в душе Рокки, что она даже не подозревала об их существовании, в то же время распутывая гибельную паутину преступлений настолько отвратительных, что их необходимо остановить… любой ценой.
И чтобы это осуществить, Лэйн решает задействовать всех, включая своего наставника— бывшего сотрудника ЦРУ, брата Рокки, работающего детективом, непредсказуемого осведомителя и даже двух своих сыновей, одновременно, не позволяяРокки, совершить что-нибудь безумное, сохранить их игру в тайне, чтобы все остались живы.
Книга содержит реальные сексуальные сцены и нецензурные выражения,
предназначена для 18+
Пролог
Флюид
Лейн открыл глаза и увидел приглушенный свет в незнакомой комнате.
Заторможено он почувствовал движение и повернул голову налево.
Там сидела Рокки. Ее голова была наклонена, темные волосы с модными (но искусственными) светлыми прядями были собраны позади в хвост, но тяжелый водопад волос спереди, который нельзя была угомонить, как обычно, закрывал ейодин глаз.
Какого хрена?
Он перевел взгляд с нее на стены, затем продолжил рассматриватькомнату, заметил мониторы, капельницы и трубки.
Он лежал на больничной койке.
Черт, в меня стреляли.
Он закрыл глаза, чувствуя сильную слабость и больше ничего. Он же только что проснулся. Но было такое чувство, будто он не спал целый год.
Услышав шорох, он заставил себя снова открыть глаза, увидев, как Рокки пошевелилась, устраиваясь поудобнее в кресле, положив локоть на подлокотник, подбородок на ладонь, обхватив пальцами щеку. Теперь ее голова была поднята, а лицо, как обычно, безупречно накрашено. Идеально. Он ненавидел это. Когда они жили вместе много лет назад, она красилась днем,отправляясь на занятия, потанцевать, выйти поесть. Если она никуда не собиралась, и не предвиделось ничего особенного, она не беспокоилась о макияже. Такая она ему нравилась больше.
Ее глаза скользнули по нему и вспыхнули в ответ, цепляясь за его взгляд.
— Лейн?—позвала она тихо.
— Мальчики, — произнес Лейн хриплым, скрипучим голосом.
Она поднялась, ее движения были плавными, как всегда, когда она двигала всем телом или просто поднимала палец, указывая на что-то.
Какфлюид.
Ее стул находился так близко, что она сидела совсем рядом с кроватью.
— Они были здесь с Габриэль. Папа забрал их домой,— прошептала она, глядя ему на грудь и снова поднимая на него глаза. — Как ты себя чувствуешь?
— С ними все хорошо?—Спросил он ее о своих сыновьях.
— Ты в порядке, — ответила она ему. — Потребуется время, так говорят врачи, но ты будешь в порядке, так что... с ними тоже все хорошо.
Усталость была почти непреодолимой, последним человеком на Земле, кроме Габби, которого он хотел бы увидеть в своей больничной палате или рядом с собой, была Ракель Меррик Эстли. Он предпочел бы заснуть и проснуться, когда она уйдет, но он боролся со сном, который хотел одержать над ним вверх, аему хотелось узнать еще кое-что.
— А что говорят врачи?
— Что с тобой все будет хорошо. Пули попали в бедро, живот и плечо,— ответила она. —С животом было не очень хорошо, но тебя зашили.
Он принял три. Теперь он вспомнил, что принял три. Он чувствовал каждую из них.
Он хотел спросить, может ее муж над ним поработал.
Но не спросил, а вместо этого спросил другое.
— Долго я буду здесь?
— Какое-то время, — уклончиво ответила она.
— Какое?— настаивал он.
— Не слишком долго. Самое большеедве недели.
Черт, у него не было медицинской страховки. Мать твою.
Он опять спросил:
— Где Мерри?
— В участке, он приедет позже, — ответила Рокки.
Его глаза закрылись, потому что он больше не мог бороться со сном, но усилием воли заставил их снова открыться.
— Ему ничто не угрожает?— Лейн знал, что он может спросить ее об этом. Рокки и Мерри были близки, Мерри рассказывал своей сестре Рокки все, она делилась с ним тем же. Они беспокоились и присматривали друг за другом, хранили секреты друг друга. Она бы знала, если бы что-то с ее братом было не так.
— Да, насколько он может судить, ты старался, чтобы на него не упала тень.
«Слава богу», — подумал Лейн и снова закрыл глаза.
Затем спросил:
— Что ты здесь делаешь?
— Шшш, Лейн, просто отдыхай, — прошептала она.
Он заставил себя открыть глаза и посмотреть на нее.
— Что ты здесь делаешь?— повторил он свой вопрос, теперь его голос звучал хрипло и так же устало, как он себя чувствовал.
Он видел, как изменилось выражение ее лица, веки полуприкрылись, губы стали мягкими.
Лейн вытаращил глаза.
Черт, он помнил этот взгляд. Она часто так смотрела на него, и для него этот взгляд всегда был неожиданным, несмотря на то, что смотрела она так часто. Когда они смотрели телевизор, на вечеринке, но в основном за столом, сидя напротив него, за любым столом: у ее отца, в ресторане, в их квартире, он чувствовал, что она смотрит на него, ловил ее взгляд, видел выражение лица и думал, что его жизнь прекрасна. Он не видел этого взгляда уже восемнадцать лет.
Она наклонилась, подняла руку и нежно коснулась его щеки.
— Отдыхай, Лейн, — тихо повторила она.
Его глаза закрылись, он хотел ей сказать, чтобы она убиралась к чертовой матери из его палаты. Он хотел ей сказать, чтобы она катилась в ад. Он не хотел, чтобы она находилась рядом с его сыновьями исидела рядом с ним. Они снова жили в одном городе, но это было все, на что он был согласен. Ее брат был для него как член семьи, и после возвращения Лейна в город превратился для него в старого знакомого, потом в коллегу, с которым он разминулся на года, и, наконец, в друга. Ее отец был для него тем же, только без коллеги. Но вернувшись год назадв город, Рокки не вернулась в его жизнь, и он изо всех сил старался сохранить этудистанцию.
Пока эти мысли плыли сквозь заторможенный ум, он почувствовал, как ее рука скользнула по его щеке к шее.
А потом, черт возьми, он мог поклясться, что почувствовал, как ее тяжелые, мягкие волосы скользнули по его щеке, по виску, он услышал запах ее духов, дорогих, неуловимых, потом почувствовал, как ее губы скользнули по его губам.
Господи Иисусе.
К тому времени, как он заставил себя открыть глаза, ее губы исчезли, рука исчезла, но запах ее духов остался. С усилием он повернул голову в сторону, увидел, какза ней закрывалась дверь.
Затем его веки сомкнулись, и сон поглотил его.
Сны
Она перекатилась на него, ее губы оказались на его теле, язык, волосы коснулись его груди, она прикусила его за бок зубами, сексуальная, горячая, Господи, она готова была его сожрать, если бы могла.
Он приподнял ее и перекатил на спину, его губы накрыли ее, язык проник ей в рот. Ему чертовски нравилось, что она позволяла ему целовать себя, позволяла брать, ничего не требуя, только отдавая. Это было полной противоположностью тому, как она его трахала, готовая бороться, устраивая битвы за превосходство.
Нет, конечно, когда он занимался с ней любовью, это было совсем другое.
Но теперь они трахались.
Ее руки скользнули вниз по его спине к заднице, пальцы сжались, он почувствовал ее ногти, впившиеся в кожу,пока она выгибала спину, прижимаясь к нему. Она хотела его, он знал это, потому что его член был таким чертовски твердым, ноющим, если он не войдет в нее в ближайшее время, то кончит ей прямо на живот.
Его рука скользнула вниз по ее телу, между ног, по внутренней стороне бедра, раздвигая ее ноги, перемещаясь между ними.
Ее губы оторвались от его губ, скользнув по щеке к уху.
— Да, Лейн, входи,— прохрипела Рокки.
* * *
Лэйн открыл глаза.
Он лежал на животе в постели, и его член был твердым как камень. Болел.
Он перекатился на спину.
— Господи, — пробормотал он в темноту комнаты.
Поднес ладони ко лбу и надавил.
Каждую ночь, каждую ночь в течение шести недель с тех пор, как он увидел ее в своей больничной палате, ему снились такие сны. Всегда секс, горячий секс, дикий секс, не тот, что был восемнадцать лет назад. Без воспоминаний. В снах ейбыло не двадцать, и ему не двадцать четыре. Тогда у них был горячий, дикий секс, самый лучший, самый,черт побери,лучший из всех, что у него когда-либо был. Но во сне она выглядела, как сейчас, и он был таким же. И секс был лучше.
Гораздо лучше.
Вне этого чертового мира.
Он уставился в потолок, сосредоточившись, чтобы успокоить мысли и тело.
Лейн не понимал этих снов. Он больше не виделся с ней после той ночи. Он виделсяс ее братом Мерри и отцом Дэйвом десятки раз, но не с Ракель. Он не спрашивал Мерри и Дейва о визите Рокки и ничего не спрашивал о ней. После того как дни превратились в недели, а она так и не появлялась, он пытался убедить себя, что ему это привиделось в больничной палате, особенно, когда увидел ее взгляд, почувствовал запах ее духов, ощутил прикосновение ее рук, волос и губ.
Но он знал, что это были не галлюцинации.
Он скатился с кровати, встал, пошел в ванную, помочился, вымыл руки, плеснул водой в лицо, почистил зубы и уставился на свое отражение в зеркале.
Раны затянулись, но все еще были красные, такова жестокость пуль, разрывающей плоть, оставляя заметные следы. Три дюйма вниз от середины правого плеча и еще одна в верхней части живота. Пижамные штаны скрывали рану на правом бедре. Онанаходилась рядомс колотой раной на правом боку, которую он получил в Сан-Антонио и глубокимипорезами от осколков, получивих на левом бедре и сбоку, когда взорвалась бомба в Лос-Анджелесе.
Он согнул шею и сплюнул, прополоскал и вытер рот полотенцем, потом бросил его обратно на столешницу, прежде чем поднял голову и посмотрелв зеркало в своему отражениюв глаза.
— Мне нужна новая чертовая работа,— сказал он сам себе.
Потом склонил голову набок и прислушался.
Ничего.
Он вошел в комнату, не сводя глаз с задернутых штор, и увидел слабый просвет, пробивающийся по бокам и в щель посередине. Посмотрел на будильник.
Шесть тридцать.
Он снова прислушался.
— Черт,— вырвалось у него, и он быстро вышел из своей комнаты— огромной хозяйской спальни, гдестояла большая двуспальная кровать, низкий комод и еще один, более узкий и высокий комод, на который он поставил телевизор с плоским экраном. Если бы он захотел, то мог бы поставить на это место кресло или кушетку, чего не сделал, потому что было много пустого пространства, создающего ощущениемужского логова. Из комнаты можно было пройти в хозяйскую ванную с двумя раковинами, огромным зеркалом перед ними, акрами пространства между раковинами, шкафами под ними, разделенными этим пространством, где хозяйка дома, если бы таковая имелась, могла бы поставить скамейку и туалетный столик. За раковинами был туалет, предоставляющий уединение,точнее слева, если стоятьк нему лицом. Напротив— душевая кабина, достаточно большая, можно уместиться вдвоем. Между двумя покрытыми ковром ступеньками стояла огромная овальная ванна. За ванной была огромная гардеробная, почти такая же большая как спальня.
Лейн распахнул одну из двойных дверей, которые вели на большую открытую площадку наверху лестницы, где находилась его скамья для жима, гири, беговая дорожка, стена, заполненная встроенными полками, шкафами и письменным столом у широкого окна, компьютер и потрепанное вращающееся кресло перед столом.
Он прошел через комнату к одной из дверей на противоположной стороне лестницы. Громко дважды стукнул. Его рука потянулась к ручке, он нажал и толкнул дверь, качнувшись телом в темную комнату, увидел своего младшего сына Триппа, который спал без задних ног.
— Трипп, вставай, иди в душ, — приказал он громким голосом.
Трипп зашевелился, перекатившись на кровати.
— Что?
— Вставай, парень, иди в душ. Ты опаздываешь. Тебе пора в школу, — сказал Лейн сыну.
— Хорошо, — пробормотал Трипп и перевернулся на живот.
— Ну же, Трипп, — потребовал Лейн, распахнув дверь, и направился по коридору к следующей двери.
Он постучал еще раз два раза и открыл дверь. Тут же послышалось движение, но это была собака Джаспера— Блонди слишком дружелюбная золотистая лабрадорша. Она спрыгнула с кровати Джаспера и поплелась к двери, ее тело раскачивалось в стороны, пока она виляла хвостом. Его сын даже не пошевелился.
Блонди обошла Лейна и остановилась, почти прижавшись к его ногам, ей хотелось гулять.
В комнате пахло подростком и собакой. Не слишком удачное сочетание.
— Джаспер, вставай. Пора собираться в школу, — снова громко произнес Лейн.
Джаспер не двигался.
— Джас, вставай, — сказал Лейн громче.
Тело Джаспера слегка шевельнулось, но он не издал ни звука.
— Ты встанешь, примешь душ и спустишься вниз через пятнадцать минут. Понял? — сообщил ему Лейн, открыл дверь и включил яркий верхний свет в качестве дополнительного стимула.
Трипп был большим фанатом поспать, но Трипп вставал. Трипп делал то, что ему скажут.
Джаспер— нет. Джаспер не был большим фанатомподъемов. Еще меньше он любил школу. И еще меньше он был поклонником своего старика и особенно того старика, который говорил ему чтоон должен делать. Джаспер должен был завести будильник и разбудить брата, если Трипп не проснется. Но он никогда этого не делал, потому что никогда не заводил будильник, и когда Лейн начал заводить ему будильник, Джаспер отключал его, просто чтобы позлить Лейна. Это был их ежедневный танец, когда его сыновья жили с ним, и это всегда выводило Лейна из себя.
Лейн отвернулся от двери и стал спускаться по лестнице, Блонди так близко трусила рядом, что чуть не налетела на его ноги.
Она дрожала от возбуждения, потому что это была ее самая любимая часть утра. Она вылетала на улицу, ей это очень нравилось, потом возвращалась домой, чтобы поесть и поприветствовать всех своих мальчиков одновременно, что случалось не так часто или не очень часто, как ей хотелось бы.
Габби ненавидела собак, но она купила Блонди для Джаспера за две недели до того, как Лейн переехал в этот дом. Она сделала это по одной причине, потому что была стервой и потому что ненавидела Лейна больше, чем собак. Три недели спустя, когда он уже обосновался в этом доме, и они договорились о совместной опеке, она объявила, что Блонди остается у него, несмотря ни на что.
Итак, Таннер Лэйн впервые за двенадцать лет вернулся в родной город, и у него на руках оказались активная, возбужденная сука —золотистый щенок лабрадора, а также два сына, которые его особо то и не знали, один из нихс трудомего выносил, а также Рокки, дышащаяодним и тем же воздухом с Лейном, хотя и на расстоянии десяти миль от него, но все же, как он думал, чертовски близко к нему.
Его жизнь, никогда не отличавшаяся особым великолепием в течение восемнадцати лет, превратилась в полное дерьмо.
Он прошел через огромное открытое пространство— кухню и гостиную, с раздвижной стеклянной дверью, ведущей на задний двор. Наклонился, выдернул стальную задвижку из дверной перемычки, выпрямился и отпер замок двери. Он протянул руку, толкнув дверь к панели безопасности, набрал код, вернул дверь назад, а затем открыл раздвижную стеклянную дверь, чтобы Блонди выбежала наружу. Она ни секунды не колебалась, промчавшись мимо него.
Лейн закрыл дверь, щелкнул выключателем на кухне, повернулся и осмотрел нижний этаж своего дома.
Двенадцать лет у него не было ничего, кроме квартир илидомов на несколько семей. Иногда его квартиры были маленькими, студиями. Иногда были большие или таунхаусы. Некоторые из них были полным дерьмом, некоторые дворцами. Все они были временным пристанищем.
Теперь справа от него находилась кухня. В дальнем углу столешницы и шкафы под прямым углом к двери, ведущей в большую кладовую и подсобное помещение, выходящее в гараж. Посреди кухни стоял огромный треугольный островок с отрезанными остриями краев, перед нимтабуреты. Огромное пространство было для обеденного стола у большого окна, пространство, которое Лэйн так и не заставил. Он предпочитал есть стоя или сидя перед телевизором. Его мальчики ели за островком на табуретках илиу себя в комнатах, или на лету, или сидя перед телевизором.
Слева открывалась гостиная, огромная консоль из шкафов и полок, в которую он поместил бы такой же огромный телевизор с большим экраном. Два кресла с откидывающимися спинками по обе стороны большого глубокого дивана с несколькими столиками, куда можно было поставить пиво или положить пакет чипсов, чтобы не приходилось далеко тянуться. Еще шла низкая стена и колонна, за которой не было ничего, кроме открытого пространства. Мертвого пространства. Он не знал, что с ним делать. Поскольку не было смысла его обустраивать под место, где можно было бы поесть надиванес телевизором, а заносить сюда скамью для жима и гири, ставить еще одну кровать, то это пространство было ему не нужно. Поэтому, как и столовая, онопустовало.
Под лестницей находился туалет и раковина, остальную часть нижнего этажа занимал гараж на две машины, который выступал впередот дома.
Лейн уставился на кухню, потом его взгляд переместился вправо, влево, затем снова вправо.
Как, черт возьми, он оказался в доме с тремя спальнями в комплексе жилых домов с тремя и четырьмя спальнями, выкрашенныхтолько в четыре разных цвета, каждый из которых имел ограничения в планировке и перепланировке комнат, с ТСЖ, от чего нацистская партия походила на букет анютиных глазок, почти весь этот комплекснапоминал близнецов братьев, настолько одинаковых, что Лейн не мог ответить сам себе даже на этот вопрос. Черт возьми, когда он только переехал в этот дом, первое время все время путался среди акров этих домов, не в состоянии найти дорогу домой, домов, которые выглядели так похожими друг на друга, хотя раньше он никогда не страдал топографическим идиотизмом.
«Ну что ж, — подумал он, — по крайней мере, за это оплачено».
Он прошел на кухню, прямо к кофейнику. Вытащил фильтр со вчерашним мокрым использованным жмыхом от кофе. Бросил его в открытый мусорный бак, который был также переполнен, ему пришлось сначала запихнуть мусор вниз, чтобы не капала черная гуща на пол.
На этой неделебыла очередь Джаспера выносить мусор, конечно, мусор никто выносить не собирался.
Он вернулся к кофейнику, схватил стеклянный графин, направился к раковине, которая тоже была завалена грязной посудой.
Лейн прокрутил в уме расписание. Вчера вечером была очередь Триппа готовить, а Джаспера мыть посуду. Поэтому посуда не была вымыта.
Лейн вздохнул, ополоснул фильтр и кувшин, услышал, как наверху зашумела вода. Потом наполнил кувшин водой, вернулся к кофейнику и сварил кофе. Он как раз щелкнул выключателем, когда в дверь позвонили.
Его взгляд упал на часы на микроволновке над плитой. Шесть тридцать шесть. Кто решил навестить его в шесть тридцать шесть утра?
Он прошел по полу, бесшумно ступая босыми ногами. Подошел к большому панорамному окну в пустом пространстве, на котором виселичастично закрытые жалюзи. Он отодвинул их немного сбоку от окна, чтобы увидеть кто стоял перед его входной дверью.
Его глаза прищурились, а кровь превратилась в кислоту.
Там стояла Рокки. Ее волосы были собраны в хвост, закрывающий ей висок, словно был заправлен за ухо. Она была одета в бледно-розовую блузку, обтягивающую талию, как перчатка, привлекая внимание к ее ребрам и груди, с маленькимидурацкими рукавами. Кроме того, на ней была юбка какого-то грибовидного цвета, доходящая до колен, тоже плотно обхватывающая ее попку и бедра. И наконец, на ней были розовые туфли-лодочки с тонкими ремешками на каблуке, высоким и тонким как карандаш. Полностью упакованная, глянцевая, отполированная и невероятно чертовски сексуальная.
Какого хрена она здесь делает?
Она подняла руку, вытянув палец вперед, чтобы нажать на звонок, он двинулся к двери. Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда он открывал ее, остановившись и глядя на нее через стекло своей штормовой двери.
Звонок умолк, она стояла, подняв голову вверх, с безупречным макияжем, розовыми тенями, щеками, накрашенными губами. Волосы у нее были гладкие, блестящие, густые. Он подумал, не наняла ли она стилиста, чтобы тот приходил к ней каждое утро сделать прическу и макияж. Она могла, у нее были на это деньги.
—Ракель, что ты...
Он замолчал, когда ее рука потянулась к ручке, она повернула дверную ручку и открыла дверь. Ему пришлось отойти в сторону, когда она быстро прошла мимо него, вошла в дом, ее высокие каблуки глухо застучали по деревянному полу.
Она остановилась в пяти футах от него и обернулась; сначала ее взгляд упал на его обнаженную грудь, он увидел, как она вздрогнула, и открыл рот, чтобы сказать.
Но она его опередила.
Ее глаза вернулись к его лицу, она спросила:
— Как ты, Лейн?
— В форме, — коротко ответил он. — Ну, а что ты…?
Он замолчал, когда они оба услышали, как Блонди заскулила, скребя в стеклянную дверь. Ракель так быстро повернулась в талии, что ее хвост перекинулся через плечо.
Она медленнее развернулась к нему лицом, прядь темных волос все еще лежала на ее светлой блузке.
Ее брови поползли вверх.
— Это собака Джаспера? — спросила она.
— Да, а теперь Рак…
И снова он не успел закончить. Она отвернулась, быстро задвигавшисьпо его дому, ее каблуки звучали глухо по деревянному полу, звук становился жестче, когда она ступила на плитку, ее задница покачивалась при каждом шаге.
Лейн наблюдал.
Рокки умела расхаживать с важным видом. Большего ей даже и не нужно было делать. Ее движения были плавными, задница отменной, она могла расхаживать гордо, как ни одна из женщин, которую он когда-либо видел, даже те, кто тренировал такую походку.
Рокки не нужно было тренироваться, у нее такая походка была от природы.
Прежде чем он успел пошевелиться, она открыла раздвижную стеклянную дверь, и Блонди влетела внутрь.
И тут Лейн пошевелился, потому что Блонди пребывала в полном экстазе. Она любила своих мальчиков. Единственное, что она любила больше всего— это компанию. Она прыгнула, поставив передние лапы на шикарныйнаряд Рокки.
— Сидеть, — прорычал Лэйн, и голова Блонди дернулась к нему, она заскулила, затем опустила свои лапы с блузки Рокки.
Рокки тоже присела. Причем низко присела, ее задница чуть ли не упиралась в пятки, грудь — в колени, юбка натянулась, очерчивая каждый дюйм ее тела на заднице и бедрах.
Она гладила Блонди по голове и загривку, одновременно вытянув шею, чтобы избежать неуемного языка Блонди.
— Кто такая красивая девочка? — она что-то ворковала Блонди, та в ответ все же лизнула Рокки в подбородок.
Ракель рассмеялась, и ее смех поразил Лейна, как пуля в живот.
Даже хуже.
И он знал, сколько чертовой боли мог ему причинить ее смех.
Поэтому он решил напомнить о себе.
— Ракель, что ты здесь делаешь?
В его голосе прозвучало раздражение, потому что он хотел, чтобы она услышала его раздражение.
Она повернула к нему голову, немного запрокинув назад, глядя на него, пробормотала:
— Точно.
Она в последний раз погладила Блонди и выпрямилась, развернувшись к нему.
— Баранья нога,— закончила она со смехом.
— Что?!— спросил Лейн.
— Баранья нога,— повторила она. — Папа выиграл ее в покер.
Господи, только Дэйв мог играть на баранью ногу в покер. Все трое Меррик были по-своему чокнутыми. По крайней мере, восемнадцать лет назад так точно было. Он понятия не имел, была ли Рокки все еще чокнутой, но он точно знал, что Дейв и Мерри были психами.
Лейн слегка покачал головой и спросил:
— И?
— Он попросил меня найти рецепт; отец никогда не готовил баранью ногу. Я тоже не готовила, но нашларецепт — баранья нога по-гречески. Он хочет, чтобы ты с ребятами пришел сегодня на ужин.— Она замолчала, но он ничего не сказал, поэтому продолжила:— Большая баранья нога.
По сути, она приглашала его на ужин, который собиралась сама приготовить.
Лейн подумал, может у него опять начались какие-то странные галлюцинации. Может он был тогда в коме, и за последние шесть недель все эти сныфантазии были вызванытой комой.
Нет, если бы у него были фантазии, Джаспер не был бы ошарашен до глубины своей подростковой сущности засранца, когда его отец получил три пули, вместо того, чтобы стать еще более засранцем.
Именно тогда Лэйн заметил, что Блонди смотрит на него просящими глазами. Она хотела есть.
Лейн повернулся и направился в кладовую.
Ракель заговорила ему в спину:
— Мы думаем, в шесть тридцать. Мальчики закончат тренировку по футболу, придут домой и примут душ. Но мы можем и позже, если хочешь.
Он не произнес ни слова. Зашел в кладовку, взял банку собачьего корма и вышел. Услышав, что душ выключился, он подошел к подножию лестницы, не обращая внимания, что Рокки остановилась у кухонного островка, положив руку на стойку, прислонившись бедром.
Он крикнул вверх по лестнице:
— Трипп, если твой брат не встал, подними его. Я хочу слышать шум душа. Две минуты.
— Хорошо, папа,— крикнул в ответ Трипп.
Лейн направился к собачьей миске, гадая, как бы ему выбраться из этой ситуации с бараньей ногой. Он взял собачью миску, Блонди, дрожа от возбуждения, прижалась к его икрам. Он поднял язычок у консервной банки, снял крышку и потянулся, чтобы найти чистую ложку. Зачерпнул ложкой собачью еду и уже собирался плюхнуть ее в миску, когда услышал голос Рокки.
— Что ты делаешь?
Он повернулся к ней. Перевел взгляд на ее лицо, ее глаза были устремлены на собачью миску.
— Кормлю собаку,— выдал очевидное Лейн.
Она подняла на него глаза и посмотрела с отвращением.
Затем двинулась к нему, оттолкнувшись от столешницы. Она приблизилась, пока он наблюдал за ней, не сдвинувшись с места ни на дюйм.
Она схватила миску, подошла к раковине, мягко заявив:
— Даже щенкам нужна чистая посуда.
Почувствовал, как его губы сжались, он напрягся так же, как и его губы, когда она порылась в раковине, заметив ее розовые накрашенные ногти, идеально наманикюренные, не длинные и не острые, а короткие и квадратные, выглядевшие стильно, красиво, но она даже не задумывалась о них, перебирая грязную посуду в раковине. Она нашла губку и включила воду, чтобы сполоснуть миску.
— Ракель... — начал он, но она повернула к нему голову.
— Душ наверху не включился, Лейн, — тихо произнесла она.
Он склонил голову набок и прислушался.
Точно.
Черт побери.
Он смотрел, как она намочила губку, бросила ее в миску и потянулась за жидкостью для мытья посуды на раковине у стены.
Она хотела вымыть миску Блонди? Он позволит ей. Блонди, если честно, было наплевать. Он посмотрел на собаку сына и понял, что не ошибся. Той действительно было насрать. Чистая миска означала ненужную задержку с завтраком.
Лейн вздохнул, затем отошел от Ракельи поднялся по лестнице, увидев Триппа, выходящего из спальни брата. На нем были только джинсы, волосы были мокрыми и торчали во все стороны. Лейн понятия не имел, может это стиль такой прически, который он выбрал на сегодня, или они были просто мокрыми и торчалив разные стороны. Трипп менял прически, как женщина обувь.
— Он не хочет вставать,— сказал Трипп отцу.
— Собирайся, приятель. Я его разбужу, — ответил Лейн сыну и направился в комнату Джаспера.
Лэйн знал, что Джаспер уже поднимался с кровати, но потом опять завалился спать. Лейн понял это, потому что верхний свет был выключен.
Он подошел к комоду и забрал ключи от машины сына. В прошлом году, когда ему исполнилось шестнадцать, Лейн подарил ему «Додж Чарджер» 2007 года выпуска, красный, с черной гоночной полосой и спойлером. Ездить на нем было чертовски приятно. Отчего Джаспер сорок восемь часов испытывал настоящую симпатию к Лейну.
— Джаспер, через две минуты ты встанешь и пойдешь в душ, или я позвоню в школу, скажу, что ты заболел, потом позвоню тренеру и скажу, что ты так плохо себя чувствуешь, что не сможешь играть в пятницу.— Затем он вышел из комнаты, громко позвякивая ключами.
Лейн прошел в свою комнату, бросил ключи на комод, открыл ящик и достал серую футболку. Он натянул ее,выпустив сверху синих с бордовыми полосками пижамных штанов. Мелоди купила их ему на прошлое Рождество вместе с тремя другими. Сказав, поскольку его сыновья теперь живут с ним, ему нужно в чем-то спать, не голым, как он обычно предпочитал.
Мелоди.
Он не вспоминал о ней уже несколько недель.
Теперь вспомнил. Подумал, не позвонить ли ей. Если Лейн позвонит ей, она возьмет отпуск и приедет в город. Когда Мелоди была в городе, Лейн забывал о Рокки, ему не снились эти чертовы сны. Может Мелоди была и не так хороша, как Рокки, или как Рокки в тех снах, но она далеко была не так плоха.
Он схватил ключи от машины Джаспера, уже спускаясь по лестнице, с облегчением услышал шум душа. Когда добрался до кухни, морда Блонди находилась в миске, Рокки стояла, прислонившись к стойке, положив руку, локоть другой руки покоился на запястье, держащую кофейную чашку.
Он остановился как вкопанный и уставился на нее.
— Ты должен держать свои кружки над кофейником, — сообщила она ему. — Разумнее всего не ходить через всю кухню за кружкой.
Он почувствовал, как его глаза прищурились.
Лейн собирался спросить, она, что издевается над ним, заявившись ранним утром к нему домой, пригласив его с сыновьями на ужин, накормив его собаку, налив себе кофе, да еще и указывая, где ему лучше держать кружки, но не успел. Ее руки задвигались, она повернулась, ухватила кружку, затем повернулась обратно, передавкружку ему.
— Все еще черный с двумя кусочками сахара, да? — спросила она, не глядя ему в глаза.
Он проигнорировал кофе, который она протянула.
— Какого хрена ты здесь делаешь, Ракель? — спросил он низким и сердитым голосом.
Ее глаза наконец встретились с его.
— Папа хочет, чтобы ты пришел на ужин, — ответила она.
— Дэйв может позвонить мне сам,— заметил Лейн.
— Я сказала ему, что заскочу по дороге на работу к тебе, — ответила она.
— По дороге на работу?!— выпалил Лейн.
Он жил в районе среднего класса на западной окраине Бурга. Она жила в мини-особняке с шестью спальнями на берегу искусственного озера в комплексе, который включал в себя девятилуночное поле для гольфа с тренировочным полем и лужайкой для гольфа, клубный дом с рестораном, баром и комнатами для вечеринок, а также полный тренажерный зал и крытый/открытый бассейн — определенно в элитном комплексе на северной окраине города. Она была учительницей в школе Джаспера и Триппа, которая находилась в городе. По дороге на работу она никак не могла проехать мимо дома Лейна, если не специально сделать крюк.
— Да,— ответила она.
Лейн открыл было рот, чтобы заявить, чтобы она убиралась к чертовой матери, и засунула баранью ногу прямо себе в задницу, но вдруг услышал голос Триппа.
— Миссис Эстли?!
Она оторвала взгляд от его лица, наклонилась вперед и оглядела Лейна.
Потом улыбнулась.
Еще один выстрел прямо ему в живот.
— Привет, Трипп,— поздоровалась она.
— Что вы здесь делаете? — спросил Трипп, Лейн повернулся, взглянув на сына.
Если бы у Триппа не было строения Лейна (длинные ноги и торс, широкие плечи, еще не совсем развитые мужской силой, потому что ему было четырнадцать), Лейн попросил бы Габби сделать анализ ДНК. У Триппа были песочного цвета волосы (теперь потемневшие, потому что он укладывал их всяким дерьмом, чтобы они торчали в разные стороны, что, по-видимому, было его «главным делом на день») и голубые глаза. Ни у Габби, ни у кого из ее семьи или семьи Лейна, насколько он знал, не было в роду светлых волос и голубых глаз. Какие-то черты лица от Габби перешли к Триппу, но остальная часть была полностью от него, Лейн не имел ни малейшего понятия, откуда это взялось. Лэйн не сомневался, что Габби изменила ему, но, когда Трипп стал старше, невозможно было отрицать, что у Триппа была такая же фигура, как уЛэйна, только юношеская.
В любом случае, это не имело значения, потому что он любил этого ребенка. Потому что Трипп был милым. Он всегда был хорошим ребенком. Раз или два в неделю Трипп всегда звонил ему, с того самого момента, как малыш мог взять трубку и сам набрать номер, постоянно, пока Лейн жил вдали от них. Они разговаривали или говорил только Трипп. Парень мог говорить за десятерых. Всякий раз, когда Лейн приезжал домой навестить его, когда он был еще маленьким, и до тех пор, как он становился старше, как только Трипп видел Лейна, он бросался к нему, обнимал, крепко обнимал. Когда он стал старше, попытался сделать встречи более прохладными, но не было никаких сомнений, что он был рад видеть отца.
Он почувствовал давление и жар на своем прессе, опустил глаза, Ракель прижимала кофейную кружку к его прессу. Он машинально взял ее и посмотрел на нее. Она находилась так близко, что он почувствовал запах ее духов.
— Приглашаю вас на ужин,— ответила она на вопрос Триппа. — У папы появилась баранья нога.
Лейн посмотрел на Триппа. Трипп смотрел на Рокки, как на кинозвезду, его щеки порозовели, глаза сверкали.
Лейн снова посмотрел на Ракель, потом на Триппа, который все еще пялился на нее, не в состоянии оторвать глаз.
Бл*дь. Она преподавала английскую литературу в его школе, а он был без ума от нее.
Он бы тоже сходил по ней с ума, она была чертовски великолепна. Она носила эти юбки, эти рубашки и каблуки в школу каждый день, наверное, каждый мальчик, приходя домой, дрочил, думая о ней.
Даже его сын.
Мать твою.
— Трипп, завтрак,— приказал Лейн.
Трипп моргнул, посмотрел на отца, потом двинулся вперед к кладовке.
— Баранья нога? — спросил Трипп, продолжая идти к кладовке.
Рокки направилась обратно к острову, стуча каблуками по кафелю, и, чтобы увеличить расстояние между ней, Лейн направился к раковине.
— Баранья нога,— ответила она.
— Я никогда не ел бараньей ноги, — раздался голос Триппа из кладовки, хотя его не было видно.
— Тебя ждет угощение. Греческая ночь. Домашний лаваш. Домашний соус цацики. Тебе понравится.
Трипп вышел из кладовки с коробкой хлопьев.
— Круто, — сказал он, улыбаясь Рокки. — Дядя Дэйв хорошо готовит? — спросил он, когда добрался до шкафчиков, чтобы достать миску.
— Я буду готовить, — сообщила ему Рокки.
Он все еще улыбался ей, когда поставил миску с хлопьями на стол и направился к холодильнику.
— Вы хорошо готовите?— спросил он.
— Не жаловались, — ответила она, улыбаясь ему в ответ.
Она была, черт побери, отличным поваром. Восемнадцать лет практики, особенно если не ограничивать себя в средствах, да она могла бы уже стать шеф-поваром.
Лэйн почувствовал, как его челюсть снова сжалась, когда он увидел взгляд Ракель, опустившийся на коробку со сладкими хлопьями, ее улыбка сменилась хмурым взглядом.
— Трипп, ты должен съесть овсянку или что-нибудь другое, — посоветовала она, когда Трипп поставил на столешницу молоко. — Она придаст т<