Съ образованiемъ въ 1824 году Кокчетавскаго и Каркалинскаго внѣшнихъ округовъ, началась высылка въ степь казачьих отрядовъ для защиты киргизъ, принявшихъ подданство Россiи, отъ набеговъ ихъ же единоплеменниковъ, непризнававшихъ новаго порядка управленiя степью.
Такiе отряды были высланы съ Прѣсногорьковской линiи на урочища Аманъ-Карагай, Учъ-Булакъ, Акмолы, Актавъ, на р. Куланъ-Утмесъ и съ Иртышской линiи въ горы Баянаулъ и на урочище Кара-Аксу.
Во главѣ недовольныхъ русскимъ упрасленiемъ находились султаны Валихановъ, Сараджанъ, Касимовъ и Сарпай Ченгисовъ, которые не замедлили открыть враждебные дѣйствiя противъ высланныхъ въ степь казачьихъ отрядовъ.
Въ этой борьбе на долю казаковъ Сибирскаго войска выпала крайне трудная, но и почтенная роль умиротворенiя степи и приведенiе въ подданство Россiи непокорныхъ киргизскихъ родовъ [1].
Изъ цѣлаго ряда поисковъ и стычекъ казаковъ с киргизами и коканцами въ этомъ перiодѣ, здѣсь будутъ кратко отмѣчены дѣйствiя только техъ отрядовъ, казаки которыхъ высылались съ Прѣсногорьковской линiи и впослѣдствiи вошли въ составъ 1-го отдѣла, комплектующаго № 1-й Сибирскiй казачiй Ермака Тимофеева полкъ.
Къ наиболѣе смѣлымъ набѣгамъ надлежитъ отнести поискъ сотника Чирикова, небольшой отрядъ котораго въ 1826 году захватилъ мятежнаго султана Сарпая и доставилъ его въ Омскую крѣпость.
Въ 1832 году такой же отрядъ съ 1 коннымъ орудiемъ, подъ командой есаула Симонова, былъ высланъ съ р. Куланъ Утмеса для развѣдки ауловъ султана Сарыджана. Подойдя къ верховьямъ рѣки Сырысу, казаки напали на слѣдъ этихъ ауловъ, но киргизы спѣшно откочевали на югъ, оставивъ на мѣстѣ до 4000 лошадей, 300 верблюдовъ и до 40,000 барановъ. Отправивъ эту добычу къ отряду на Куланъ-Утмесъ, Симоновъ направился дальше и на урочище Караджаръ встрѣтилъ небольшой отрядъ коканцевъ, построившихъ здѣсь укрѣпленiе. Послѣ незначительнаго сопротивленiя коканцы сдались. Разрушивъ укрѣпленiе, отрядъ выступилъ внизъ по рѣкѣ Сарысу и въ 160 верстахъ отъ Караджара открылъ второе укрѣпленiе, возведенное каканцами на урочищѣ Дюртъ-Куланъ; овладѣвъ и этимъ укрѣпленiемъ, отрядъ двинулся къ рѣкѣ Белеуты, гдѣ, наконецъ, и настигъ мятежные волости. Но и здѣсь киргизы уклонились отъ схватки съ казаками; они партiями разошлись по степи, оставивъ отряду 330 лошадей и 278 верблюдовъ [2].
Спустя 2 года коканцы и киргизы, въ числѣ 8000 человѣкъ, предводимые Сарыджаномъ, двинулись къ Улутавскимъ горамъ, гдѣ и заложили небольшое укрѣпленiе. Противъ этого скопища былъ сформированъ отрядъ изъ 850 казаковъ съ 6 конными орудiями и 2 ротами пѣхоты. Этотъ отрядъ, сформированный въ крѣпости Петропавловской, ускореннымъ маршемъ двинулъ къ Улутаву, гдѣ, послѣ слабого сопротивленiя, взялъ укрѣпленiе, вмѣстѣ съ его гарнизономъ, но большая часть коканцевъ и киргизъ успѣла отступить за рѣку Чу.
Въ 1836 году султанъ Сарыджанъ былъ убитъ коканцами въ Аулiеатахъ. Ему на смѣну явился младшiй братъ его, Кенисара Касимовъ, заклятый врагъ русскихъ. Возмущая киргизъ, онъ добивался образовать независимое ханство отъ Россiи и Кокана. Чрезвычайно смелый наѣздникъ, Кенисара скоро окружилъ себя отборными джигитами въ нѣсколько сотъ человѣкъ, съ которыми началъ производить набѣги, прежде всего на киргизъ, присягнувшихъ Россiи. Налетая какъ вихрь на аулы, онъ все истреблялъ; а заслышавъ о приближенiи казачьихъ отрядов, съ такой же быстротой изчезалъ въ безпредѣльной степи. Этот прiемъ доставилъ ему среди всехъ киргизъ имя непобѣдимаго, и потому всѣ головорѣзы степи охотно шли подъ его знамена.
Первая встрѣча казаковъ съ Кенисарой произошла при слѣдующихъ обстоятельствахъ. Въ ноябре 1827 года полусотня казаковъ, подъ командой хорунжаго Рытова, вышла изъ крѣпости Петропавловской сопровождать торговый караванъ, слѣдовавшiй въ Ташкентъ. Пройдя верст 200 за Актавское укрѣпленiе, Рытовъ оставилъ часть обоза при 20 казакахъ. Этой оплошностью воспользовался Кенисара, ― онъ налетѣл на обозъ и, послѣ отчаянной схватки, перерѣзалъ всѣхъ казаковъ.
На обратномъ пути Кенисара атаковалъ и Рытова. Три дня онъ отбивался от киргизъ, которые прикрываясь турами изъ хвороста, днем и ночью надвигались на казаков со всехъ сторонъ. Потерявъ своего командира убитымъ и сознавая безпомощность положенiя, казаки рѣшились на послѣднюю схватку. На свѣту 7-го декабря они бросились въ рукопашную съ такой стремительностью, что киргизы раздвинули свое кольцо. Въ это время вдали показались скачущiе казаки Актавского отряда и остатки полусотни Рытова были спасены.
Въ этом трехдневномъ бою, кромѣ хорунжаго Рытова, были убиты 3 урядника, 1 казакъ и ранены 1 урядникъ и 21 казакъ. За это молодецкое дѣло Государь Императоръ пожаловалъ полусотнѣ 7 знаковъ отличiя военнаго ордена [3].
Въ слѣдующемъ году Кенисара осадилъ Акмолинское укрѣпленiе, где находился небольшой казачiй отрядъ подъ командой войскового старины Чирикова. Всѣ натиски Кенисары были отражены казаками, но кенисаринцамъ удалось отогнать у нашихъ киргизъ до 12000 головъ скота. Въ это же время шайки Кенисары напали на Актавское укрѣпленiе, но и здѣсь не имѣли успѣха; казаки отразили ихъ атаки и только потеряли, принадлежашиiй офицерамъ и казакамъ, небольшой табунъ лошадей и рогатого скота, пасшiйся вблизи укрѣпленiя.
Чтобы предотвратить дальнѣйшiе успѣхи Кенисары, начали высылать в степь более сильные отряды. Так ранней весной 1839 года, около крѣпости Петропавловской, былъ сформированъ отрядъ подъ начальствомъ полковника Горскаго, въ составѣ 8 офицеровъ, 655 казаковъ, 2 конных орудiй и одной роты пѣхоты. Этотъ отрядъ выступилъ на урочище Джаргаинъ-Агачъ и на правомъ берегу р. Ишима, верстах въ 100 отъ нынѣшняго Атбасара, устроилъ опорный пунктъ.
Послѣ непродолжительного отдыха, Горскiй выступилъ съ казаками в напраавленiи рѣчекъ Тургай, гдѣ скоро открылъ кочевья мятежныхъ киргизъ и захватилъ у них 2300 лошадей, 420 головъ рогатаго скота, до 200 верблюдовъ и до 10000 барановъ.
Вернувшись съ добычей въ Джаргаинъ, отрядъ вторично выступилъ въ томъ же направленiи и на этотъ разъ встрѣтился съ Кенисарой, во главѣ 5000 его приверженцевъ. Произошла жаркая схватка, во время которой кенисаринцы потеряли много убитыми и ранеными. Отсюда Горскiй продвинулся къ Улутаевскимъ горамъ,го, не найдя на своемъ пути мятежныхъ волостей, повернул обратно. Между тѣмъ Кенисара бросился къ Джаргаину, где оставались рота пѣхоты и небольшая команда казаковъ. Здѣсь онъ отхватилъ казачьихъ вьючныхъ лошадей, пасшихся неподалеку отъ укрѣпленiя и увлекъ за собой нѣсколько преданных намъ ауловъ.
Горскiй снова кинулся въ погоню и близъ озера Сабакты настигъ кенисаринцевъ, гдѣ они, послѣ стычки съ казаками, потеряли 300 кибитокъ и до 2000 головъ разнаго скота.
Съ этой добычей казаки вернулись в Джаргаинъ, но получив свѣдѣнiя, что мятежные волости опять появились на рѣкѣ Каракингиръ, они сейчасъ же двинулись на встрѣчу имъ. На этот разъ кенисаринцы поспѣшили уйти въ голодную степь Бекъ-Пакъ-дала, куда Горскiй по недостатку продовольствiя въ отрядѣ и сильному изнуренiю лошадей не рѣшился идти. Въ этомъ 23 дневномъ набѣгѣ казаки прошли около 1000 верстъ, причемъ были переходы отъ 60 до 120 верстъ, преимущественно по ночамъ [4].
Такой же набѣгъ сдѣлали казаки Джаргаинскаго отряда въ 1840 году подъ начальствомъ сотника Волкова, который, преслѣдуя мятежные волости, углубился в степь Бекъ-Пакъ-дала и здесь нанесъ киргизамъ пораженiе.
Въ этомъ же году Кенисара съ партiей въ 600 человѣкъ направился было къ Акмоламъ, но казаки подъ начальствомъ сотника Леденева, не только разсѣяли его партiю, но еще захватили племянника Кенисары, султана Семекина.
Въ 1844 году аулы Кенисары снова прикочевали на Каракингиръ. Имъ на встрѣчу выступилъ отрядъ съ озера Кургальджина. Къ нему присоединились до 200 преданныхъ намъ киргизъ, которые, съ распущенными значками, шли впереди казаковъ. Подъ этой завѣсой казаки на свѣту подошли къ ауламъ кенисаринцевъ, которые приняли передовых киргизъ за своихъ, но были страшно озадачены, когда открылась ружейная стрѣльба по кибиткамъ. Здѣсь бѣгство мятежниковъ было настолько поспѣшно, что даже юрты родственниковъ Кенисары съ его старшей женой и 23 женщинами остались на мѣстѣ.
Этимъ рядомъ поисковъ и набеговъ, казаки отбили у мятежныхъ киргизъ множество скота и имущества и заставили Кенисару бѣжать въ Оренбургскую степь.
Отбитый скотъ раздавался вѣрноподданнымъ киргизам, которые подвергались набѣгамъ мятежниковъ и частью выдавался отряднымъ казакамъ, а остальной продавался. Въ одномъ 1839 году продано такого скота на 117000 рублей, которые пошли на пополненiе издержекъ казны, по снаряженiю степныхъ экспедицiй.
Всѣ эти поиски, набѣги и дѣла съ киргизами и коканцами, Высочайше повелѣно считать за кампанiю [5].
Спустя нѣсколько лѣтъ казакам еще разъ представился случай имѣть дѣло съ коканцами на югѣ киргизской степи. Это происходило въ 1856 году, когда киргизы, кочевавшiе под Акмолами, по случаю глубокихъ снѣговъ и гололедицы, вынуждены были отойти въ долину рѣки Чу. Этимъ воспользовались туркестанскiе киргизы и, при помощи коканцевъ, угнали у наших до 15000 скота.
Возвратить отбитый скотъ, было выслано два отряда изъ Актава и Караджара, подъ командой есаула Котыбаева и штабсъ-капитана Соловцева. Эти отряды, каждый в составѣ 250 казаковъ при 2-хъ конныхъ орудiях и 2 ракетных станкахъ, 19-го августа прибыли на рѣку Чу. Дорогой къ ни просоединилось до 400 Акмолинских киргизъ, которые пуститись на поискъ въ Каратаевскiя горы, гдѣ и отхватили у Туркестанскихъ киргизъ болѣе 30000 головъ разного скота.
Между тѣмъ отряды, перейдя рѣку Чу, атаковали небольшое Коканское укрѣпленiе Санда-Кентъ и всѣхъ его защитниковъ истребили.
Когда эти вѣсти дошли до коканцевъ, они выслали конную партiю въ 4000 человѣкъ, которые, на разсвѣтѣ 6-го сентября, внезапно атаковали авангардъ отряда, уже перешедшаго рѣку Чу обратно. Поддержать авангардъ кинулся Соловцевъ съ нѣсколькими казаками, ѣхавшими съ нимъ въ сторонѣ отъ отряда, но всѣ они были изрублены коканцами, прежде чемъ успѣли оказать помощь авангарду. Въ этомъ дѣлѣ Котыбаевъ проявилъ много мужества и распорядительности; онъ не только разбилъ коканцевъ, но и захватилъ у них 7 маленьких пушек, 32 верблюда съ продовольствiемъ, 4 мѣдных трубы, 10 значковъ и много ручного оружiя. За это дѣло онъ былъ награжденъ орденомъ св. Владимiра 4 степени съ мечами и бантомъ, а казаки 6 знаками отличiя военнаго ордена.
Съ неменьшимъ успѣхомъ дѣйствовали казачьи отряды, высылавшiеся съ Иртышской линiи въ предѣлахъ нынѣшнихъ Семипалатинской области, а затѣм въ сѣверной части Семирѣченской [6 ].
Съ занятiемъ Семирѣчья, казаки 1-го отдѣла и 1-го полка являются видными участниками почти всѣхъ средне-азiатскихъ войнъ, происходившихъ во второй половинѣ XIX вѣка. Они были одни изъ первыхъ колонизаторовъ вновь образованной Семирѣченской области. Когда же, въ 1863 году, былъ одобренъ планъ военныхъ дѣйствiй для занятiя городовъ Пишпека, Аулiеата и Чимкента, казаки Прѣсновской и Прѣсногорьковской станицъ вошли въ составъ этого отряда, ввѣреннаго полковнику Черняеву. Они участвовали и при взятiи города Ташкента.
Въ 1871 году внезапно открылись военные дѣйствiя на границѣ съ Культжинскимъ краемъ, гдѣ незадолго передъ тѣмъ дунгане и таранчи вырѣзали китайцевъ и образовали отдѣльное ханство.
Скоро Кульджинсiй ханъ началъ производить набѣги въ предѣлы Семирѣческой области и задерживать русскихъ купцовъ. Это побудило генерала Кауфмана разрѣшить генералу Колпаковскому открыть военныя дѣйствiя. Полѣднiй быстро двинулся въ Кульджинскiй край и въ несколько дней разсѣялъ скопища таранчей и дунганъ подъ Кетменемъ, Алимту, Чинчиходзи и Суйдуномъ. Кульджа сдалась безъ выстрѣла.
В этомъ, такъ называемомъ, „Кульджинскомъ походѣ 1871 г.“, принимала участiе сотня казаковъ 1-го отдѣла, сформированная изъ степныхъ станицъ. За боевые подвиги она получила 6 знаковъ отличiя военнаго ордена.
Этотъ походъ казаки вспоминаютъ въ слѣдующей пѣснѣ:,
Что вы, братцы, прiуныли,
Нынче праздничный денекъ,
Насъ за пѣсни все хвалили
Соберемтеся в кружокъ.
Грянемъ пѣсню про былое,
Сердцу будетъ веселѣй,
Вспомнимъ время золотое
Какъ смирили таранчей.
Это дѣло так случилось:
Возлѣ насъ была Кульджа,
Она долго всѣмъ хвалилась,
Что побить ее нельзя.
Услыхал про эти вѣсти
Колпаковскiй генералъ;
Онъ собрал отрядъ весь вмѣстѣ
И повелъ на перевалъ.
Когда всѣ войска прибыли
На позицiю Таджи,
Нам молебенъ тамъ служили,―
Веселились казаки….
Тогда дѣло разыграли
Подъ мѣстечкомъ Алимты, ―
Здѣсь мы лагерь штурмомъ взяли
И разбили всѣ толпы.
Въ первое время, по образованiи Туркестанскаго округа, казаки Сибирскаго войска туда выходили на службу въ составѣ отдѣльных сотенъ, которыя по преимуществу располагались по фортамъ и укрѣпленiямъ Сыръ-Дарьиской и Семирѣченской областей. Здѣсь онѣ содержали гарнизонные караулы, сопровождали почту, войсковые транспорты, выставляли пикеты на почтовыхъ станцiяхъ и конвоировали арестантовъ отъ одного города или укрѣпленiя до другого. Все это поглащало такъ много казаковъ, что нѣкоторые сотенные командиры видѣли свои сотни въ сборѣ только два раза за всю двухлѣтнюю службу,когда сотня съ похода вступала въ укрѣпленiе и когда она возвращалась обратно въ войско. Строевые занятiя не имѣли системы и велись урывками.
Такая служба тяжело отзывалась и на жизни офицеровъ. У нихъ не было ни библiотекъ, ни газетъ, за исключенiемъ „Русскаго Инвалида“, который обязательно выписывался въ сотняхъ, но и онъ получался одинъ – два раза въ недѣлю, через 2―3 мѣсяца послѣ выхода въ свѣтъ. Единственным развлеченiемъ офицеровъ служили ихъ взаимные посѣщенiя на вечернiй чаекъ съ неизбѣжной закусочкой; здѣсь они дѣлились полученными извѣстiями съ родины, или рассказами словоохотливаго проѣзжающаго о новостяхъ областного города. Его разсказы повторялись, пока не наскучили, или не появилось новое лицо съ новыми вѣстями. Такъ, безъ дѣла и безъ общества, проводили время офицеры отдаленныхъ укрѣпленiй Туркестана въ концѣ 60-хъ и въ началѣ 70-хъ годовъ прошлаго столѣтiя. Но между казачьими офицерами находились такiе, которые, испытавъ отрядную службу въ киргизской степи, часто говаривали: «А въ Караджарѣ еще было хуже».
Совсѣмъ в иныхъ условiяхъ находились казачьи сотни, входившiя въ составъ „конных резервовъ“, предназначавшихся для боевых цѣлей; эти сотни были постоянно въ сборѣ. Въ Сыръ-Дарьинской области многимъ была памятна № 9 Сибирская сотня, не разъ бросавшаяся у Чиназа и Ходжента вплавь через Сыръ-Дарью во время прѣследованiя грабительскихъ шаекъ, часто появлявшихся на линiи укрѣпленiй. Этой сотней, сформированной изъ казаковъ Прѣсновской и Прѣсногорьковской станицъ, командовал М.Д.Скобелевъ въ числѣ штабсъ-ротмистра Л.-гв. Гродненского гусарскаго полка. Всегда верхомъ, и въ гости и на службу, онъ почти ежедневно выѣзжалъ со своей сотней на ученья или проѣздки и затѣмъ обязательно возвращался съ пѣснями. Вотъ одна изъ его любимыхъ пѣсенъ, которая была также любима и въ Ермака Тимофеева полку.
Не грусти моя родная
Въ черныхъ траурныхъ ножнахъ.
Скоро искрами сверкая,
Загоришься ты в рукахъ.
Тамъ за темной, синей далью,
Есть старинные враги.
Не скучай же ты печалью,
Жди, надѣйся и терпи.
И когда мгновенно грянетъ
Грохотъ пушки боевой,
Православный Царь возстанетъ,
Гнѣвомъ праведнымъ грозой,
Послужи ему родная,
И по вражьим головамъ,
Ты скачи, крутясь, сверкая,
Въ честь прошедшимъ временамъ.
За царя, за Русь, за вѣру,
Силой, правдой послужи
И по старому примѣру,
Дерзкихъ грозно накажи.
Тогда серебромъ и златомъ
Я украшу рукоять.
А теперь, пока, родная
Спи, покойся, отдыхай
И, о будущемъ мечтая,
Славной брани ожидай!
~~~~~
V.
Въ Хивинскомъ походѣ 1873 года.
На Хиву было нѣсколько походовъ. Первыми ходили уральцы; они около 1600 г. взяли Хиву, но на обратномъ пути почти всѣ погибли въ отчаянномъ бою съ хивинцами, которые преслѣдовали ихъ до Сыръ-Дарьи. Въ 1714 году Хиву занялъ отрядъ князя Бековича-Черкасскаго, но скоро весь былъ вырѣзанъ хивинцами. Въ 1839 году снова былъ высланъ отрядъ, подъ командой графа Перовского, но онъ не дошелъ до Хивы, потерявъ въ пути половину людей от страшныхъ лишенiй.
Всѣ эти неудачи вселили въ хивинцахъ увѣренность, что они непобѣдимы и ихъ ханство недоступно для русскихъ и потому постоянно производили набѣги въ наши прѣделы и уводили въ плѣнъ много русскихъ людей.
Только въ 1873 году удалось побѣдить хивинцевъ. Тогда подъ Хиву было отправлено 4 отряда: по одному изъ Туркестана и Оренбурга и два съ Кавказа, подъ общей командой генерала фонъ-Кауфмана.
Хивинскiй походъ не былъ блестящъ боевыми дѣлами; онъ представлялъ неимовѣрныя трудности, въ смыслѣ перенесенныхъ войсками лишенiй отъ страшной жары, сыпучести груета и недостатка воды, а на послѣднихъ переходахъ въ Кызылкумахъ и отъ недостатка продовольствiя.
Съ войсками Туркестанскаго отряда выступили въ походъ 2 офицера и 70 казаковъ 3 Сибирской сотни, которая въ 1873 году вошла въ составъ 1 Сибирскаго полка. Эти казаки находились въ конвойной сотнѣ Кауфмана, въ конвоѣ начальника отряда Головачева и въ ракетной батареѣ, сформированной изъ 2-хъ Сибирскихъ, 2-хъ Оренбургскихъ и 4-хъ Уральскихъ станковъ. Офицеры: хорунжiй Симоновъ командовалъ Сибирскими станками, а хорунжiй Трошковъ находился в прикомандированiи къ 3-й Уральской сотнѣ [1].
В полдень 1-го марта изъ Ташкента выступилъ 1-й эшелонъ, въ которомъ слѣдовала ракетная батарея. Весь городъ провожалъ войска; знакомые и незнакомые прощались с офицерами, солдатами и казаками, какъ бы обрекая всѣхъ на смерть.
Не успѣлъ отрядъ вытянуться изъ города, какъ начался дождь, который превратилъ дорогу въ сплошную массу липкой грязи. Отрядный обозъ былъ исключительно вьючный; тарантас имѣлъ только Кауфманъ, но и онъ ни разу имъ не пользовался за все время похода. Для больных и раненыхъ были устроены носилки, приспособленныя для вьючки на верблюдовъ. Верблюды, еще не оправившiеся отъ скуднаго корма зимой, съ трудомъ выдерживали 8–ми пудовый грузъ, а растворившаяся глина отъ ежедневныхъ дождей, окончательно надрывала ихъ слабыя силы; они безпрестанно скользили и падали.
Къ 10-му марта Туркестанскiй отрядъ сосредоточился у города Джузака въ числѣ 3500 человѣкъ. Отсюда 1-й эшелонъ, подъ начальствомъ начальника кавалерiи отряда подполковника Главацкаго, 13-го числа выступилъ вдоль Нуратинскихъ горъ. Не отошелъ эшелонъ и 10 верстъ, как начался холодный вѣтеръ съ дождемъ, а затѣмъ задула такая мятель, какая на рѣдкость бываетъ въ этой мѣстности и зимой. Вначалѣ верблюды еще кое-какъ шли, а съ появленiемъ снѣжной мятели, они окончательно стали. Казаки прибавили ходу и первыми прибыли на мѣсто ночлега. Здѣсь они нашли нѣсколько плохонькихъ киргизскихъ юртъ. Мятель помѣшала населенiю выставить ихъ больше и заготовить для войскъ топливо и фуражъ. Казаки имѣли при себѣ суточную дачу ячменя для лошадей, чай, сухари и по куску жареной говядины. Все остальное: кухни, подстилочная кошма, палатки, осталось въ обозѣ. Чтобы сохранить здоровье людей, когда они всѣ промокли, а холодный вѣтеръ сковал ихъ шинели въ ледяную кору; офицеры все время заставляли казаковъ быть на ногахъ, для чего устраивали игры, борьбу. Черезъ 2 дня эшелонъ выступилъ дальше и на третьемъ переходѣ получилъ свѣдѣнiя, что на встрѣчу отряду идетъ партiя хивинскихъ киргизъ под начальствомъ Садыка, сына знаменитаго султана Кенисары Касимова; и что эти киргизы имѣютъ цѣлью засыпать колодцы, по которымъ предстояло идти отряду. Чтобы помѣшать Садыку выполнить свое намѣренiе, Главацкiй высланъ былъ впередъ съ 1 Уральской, 1 Оренбургской сотнями и ракетной батареей.
Отсюда начиналась песчаная Кызылкумская степь, покрытая жесткой полынью и колючкой; эти травы составляли единственный кормъ для верблюдовъ, а лошадямъ онѣ замѣняли сѣно и въ то же время служили топливомъ для варки пищи людямъ. Здѣсь дороги идутъ по колодцамъ въ большинствѣ съ горько-соленой водой, а мѣстами и съ тухло-сѣрнистымъ запахомъ. Только на Аякѣ, Аристамеле, Манамджамѣ и въ Халаата вода съ незначительной примѣсью солей. Глубина колодцевъ иногда доходила до 35 аршинъ, что затрудняло добыванiе воды.
До Халаата, в 700 верстахъ отъ Ташкента, войска прошли сравнительно безъ особыхъ лишенiй и только убыль въ верблюдахъ, упалыми, увеличивалась съ каждым днемъ. Жара настала съ Аристанбеля; отсюда же рѣзко измѣнился и характеръ мѣстности: начались бугристые пески, которые черезвычайно затрудняли движенiе войскъ.
Отъ Аристанбеля до Халаата шли впереди всѣ 6 сотенъ съ ракетной батареей. Въ Халаата отрядъ сосредоточился для постройки укрѣпленiя и необходимыхъ приготовленiй къ выходу на Аму-Дарью, черезъ послѣднiй 100 ― 120 верстный участокъ Кызылкумской пустыни. Было извѣстно, что впереди имѣются колодцы Адамъ-Кырылганъ; ихъ расчистить, если окажутся засыпанными, были высланы, съ запасом воды, 2 роты съ 2 горными орудiями и полусотней казаковъ отъ конвойной сотни Кауфмана. Этотъ отрядъ выступилъ подъ вечеръ 27 –го апрѣля, а въ 2 часа ночи были подняты по трѣвоге 3 сотни съ ракетной батареей. Ихъ вызвали по случаю нападенiя туркменъ на высланную впередъ колонну, въ которой были ранены 2 штабъ-офицера, 4 казака и 1 джигит, неосторожно удалившiеся отъ отряда.
Въ 18 верстахъ отъ Халаата казаки нашли отрядъ, стоявшiй на мѣстѣ. Отправивъ
раненыхъ обратно и осмотрѣвъ окрестные барханы, Главацкiй выступилъ къ Адамъ-Кырылгану. Здѣсь, въ 40 верстахъ отъ Халаата, онъ настиг хивинцевъ, но послѣднiе быстро удалились въ пески.
Трудно представить что либо безотраднѣе той мѣстности, какая окружаетъ колодцы Адамъ-Кырылганъ. Это дѣйствительно «страна смерти», какъ назвалъ ее Вамбери. Онъ писалъ:„Пусть читатель вообразитъ себѣ необозримое море песку: съ одной стороны высокiе холмы, какъ волны, взбитыя на эту высоту страшными бурями; съ другой тѣ же волны, разбѣжавшiяся мелкой зыбью, точно тихое озеро рябитъ вѣтеръ. Въ воздухѣ ни птицы, на землѣ ни растенiя, ни насѣкомаго, только мѣстами слѣды разрушенной, уничтоженной жизни въ виде бѣлѣющихъ костей людей и животныхъ… И над этимъ страшнымъ песчанымъ моремъ южное жгучее солнце… Въ iюнѣ и iюлѣ эта мѣстность еще ужаснѣе. Она не даромъ носитъ названiе «Адамъ-Кырылганъ», что означаетъ погибель человѣка [2].
Здесь оказалось нѣсколько неглубокихъ, но многоводныхъ колодцевъ. Пока стрѣлки подходили, казаки успѣли выкормить и напоить лошадей. Въ ночь они вернулись въ Халаата.
30-го апрѣля выступили остальные войска къ Адамъ-Кырылгану, оставивъ въ укрѣпленiи небольшой гарнизонъ и всѣ казачьи сотни съ ракетной батареей.
Дальнѣйшее движенiе отряда предполагалось сдѣлать въ такомъ порядке: на Адамъ-Кырылганѣ забрать запасы воды, хорошо напоить животныхъ и затѣмъ въ один переходъ съ нѣсколькими привалами перейти безводную пустыню. Казаки должны были выступить изъ Халаата съ такимъ расчетомъ, чтобы соединиться съ отрядом на послѣднемъ переходѣ къ Аму-Дарье, гдѣ, по слухамъ, собрались хивинцы, чтобы не допустить русских до воды.
В ночь на 2-е мая казаки выступили на Адамъ-Кырылганъ, куда прибыли рано утромъ. Хорошо выкормивъ и напоивъ лошадей, они въ тотъ же день подъ вечеръ направились дальше. Путь отъ колодцевъ становился все труднѣе и труднѣе; на каждой верстѣ приходилось переходить высокiе барханы песку. Между тѣмъ солнце быстро садилось и затѣмъ какъ-то сразу исчезло въ песчаных холмахъ. Настала темная ночь, какiя бываютъ только на югѣ и въ это время впереди блеснулъ огонекъ. Скоро огни показались яснѣе, их стало больше и наконецъ совершенно неожиданно, верстахъ въ двадцати отъ Кырылгана, казаки настигли отрядъ, освѣщенный кострами съ разныхъ сторонъ. Здѣсь войска уничтожили все, что не могли поднять обезсиленные верблюды. Въ кострахъ пылали палатки, офицерские мундиры, чемоданы даже, стеариновые свѣчи – все бросалось въ огонь, а что неподдавалось ему, ломалось и зарывалось в песокъ. Но серьезнѣе всего было то,что запасы воды истощались; ее уже выдавали порцiями, по нѣсколько чарокъ на человѣка.
При такихъ ужасныхъ обстоятельствахъ казаки настигли отрядъ. Но еще болѣе печальную картину представлялъ бивакъ съ восходом солнца, когда жгучiе лучи его нестерпимо накаляли песокъ. Люди, томимые жаждой, бродили какъ тѣни, а лошади положительно бросались на каждый боченокъ съ водой, проносимый около нихъ. Всюду виднѣлись потухающiе костры, разбросанные вьюки, между которыми лежали обезсиленные верблюды. Въ воздухѣ ни малѣйшаго движенiя; только по временамъ налетали страшной силы вихри, которые срывали на своемъ пути палатки, перевертывали походную утварь, а затѣмъ опять наступало то же затишье и тѣ же жгучiе лучи солнца безпощадно накаляли воздухъ.
Отсюда войска перешли на колодцы Алты-Кудукъ, отысканные джигитами въ нѣсколькихъ верстахъ отъ дороги. Здесь оказалось 3 очень глубокихъ колодца, которые могли снабдить водой только людей. На этомъ основанiи всѣ лошади и верблюды были отправлены обратно на Адамъ-Кырылганъ подъ охраною казаковъ и нѣсколькихъ ротъ стрѣлковъ.
В тотъ же день у Кырылгана показались хивинцы; они было кинулись на верблюдовъ, выпущенныхъ на пастбища, но замѣтивъ прикрытiе, отошли. На свѣту 6–го мая они снова показались; это были всадники въ черныхъ мѣховыхъ шапкахъ, на рослых лошадяхъ, которыя легко переносили ихъ съ одного бархана на другой. Тутъ же небольшими группами скакали киргизы Садыка на маленькихъ лошадкахъ.
На этот разъ туркмены съ обнаженными кривыми шашками и безпорядочной стрѣльбой изъ ружей, начали кидаться на стрѣлковъ, но дружные залпы берданокъ каждый разъ умѣряли ихъ пылъ. Большое впечатлѣнiе на хивинцевъ произвели ракеты. Казаки на карьерѣ вынеслись впередъ и съ близкаго разстоянiя выпустили нѣсколько ракетъ по толпѣ туркменъ, которые быстро разсыпались и начали уходить въ пески.
За 4 дня лошади и верблюды отдохнули; ихъ съ запасомъ воды въ боченкахъ и бурдюкахъ отправили на Алты-Кудукъ. На Кырылганѣ остались только казаки.
Часа въ четыре 9–го мая, когда нѣсколько схлынулъ полуденный жаръ, отряд снялся съ Алты-Кудука и потянулся къ дорогѣ, съ которой онъ свернулъ 4-го мая. На Алты-Кудукѣ остались 2 роты и всѣ тяжести, которыя не могли быть подняты за недостаткомъ верблюдовъ. В этот день отрядъ прошелъ 18 верстъ. Хивинцы не показывались. На слѣдующий день дорога врѣзалась въ огромные барханы песку, гдѣ верблюды опять начали падать и потому костры запылали снова. Въ этотъ день жара доходила до 45°Р. Послѣ полуденнаго привала, отрядъ медленно двинулся впередъ. Такъ съ небольшими остановками онъ шелъ до 8 часовъ вечера, когда съ одного изъ бархановъ показались холмы Учъ-Учака, а затѣмъ и какъ бы отблескъ воды. Въ то же время на встрѣчу выѣхали хивинцы. Кауфманъ остановилъ отрядъ на ночлегъ. Хивинцы всю ночь стрѣляли по войскамъ, но совершенно безвредно.
На свету подошли казаки и отрядъ началъ выстраиваться. Верблюды были поставлены въ нѣсколько линiй, одна отъ другой шагахъ въ 10–ти. Ихъ окружили войска со всѣх сторонъ. Въ этомъ строѣ отрядъ выступилъ съ бивака. Хивинцы сейчасъ же окружили войска; они съ дикимъ воемъ особенно насѣдали съ фронта и съ тыла, гдѣ часто приходилось артиллерiи открывать огонь. Так с небольшими остановками войска до 9 часовъ утра, когда, наконецъ, съ послѣдняго бархана открылась зеркальная поверхность озера Сардабакуля, окаймленная зеленымъ камышемъ. Что за чудную картину представляла эта зелень среди желтой, безпредѣльной полосы песку. При видѣ воды не только люди, даже верблюды и лошади прибавили ходу; войска шли, какъ на церемонiалѣ. Этотъ величаво грозный видъ отряда до того поразилъ хивинцевъ, что они прекратили свои атаки и начали спѣшно уходить къ Аму-Дарьѣ. На высотахъ Учъ-Учака у нихъ были три пушки, изъ которыхъ они не сдѣлали ни одного выстрѣла. Здѣсь хивинцевъ было до 3500 чел.
У Сардабакуля командующiй войсками остановилъ отрядъ, а казакамъ приказалъ преслѣдовать хивинцевъ и захватить ихъ переправу. Всѣ 6 сотенъ съ ракетной батареей пошли на рысяхъ и съ высотъ Учъ-Учака наконецъ увидѣли Аму-Дарью во всемъ ея величiи; тутъ же на берегу рѣки былъ лагерь, оставленный хивинцами, которые бѣжали вдоль Аму-Дарьи и находились отъ казаковъ въ разстоянiи 3 – 5 верстъ.
Преслѣдуя непрiятеля, сотни настигли его хвостъ въ 20 верстахъ отъ Сардабакуля, причемъ часть хивинцевъ уже успѣла сѣсть въ большiя лодки и отчалить отъ берега. Ракетная батарея открыла огонь: одинъ дивизiонъ стрѣлялъ по лодкамъ, а другой – по толпѣ туркменъ заѣхавшей казакамъ во флангъ. Ракеты навели такой страхъ на хивинцевъ, что многiе изъ сидѣвшихъ въ лодкахъ побросались въ воду, отъ чего одна из нихъ сѣла на мель по серединѣ рѣки. Конная толпа тоже скоро исчезла. Такъ 11–го мая Туркестанскiя войска вышли „на вольную воду“, какъ солдаты и казаки называли Аму-Дарью.
Спустя часа 2 подъѣхалъ генералъ Кауфманъ со свитой и своей конвойной сотней. Онъ приказалъ казакамъ достать лодку, сидѣвшую на мели. За это дѣло взялись 1 офицеръ, 10 уральцевъ и 1 Сибирскiй урядникъ. Они вплавь съ лошадьми направились к лодкѣ и, къ общей радости, скоро привезли въ ней нѣсколькои барановъ и одного быка, оставленныхъ хивинцами.
Уже нѣсколько дней войска не имѣли порцiоннаго скота, а потому казаки питались мясомъ изнуренныхъ походомъ вьючныхъ лошадей. Эта жесткая конина на давала навару и похлебка имѣла отвратительный видъ и вкусъ. За то теперь за кускомъ вкусной баранины и чайниками чая, заваренного «на вольной водѣ», казаки говорили безъ умолку и, не смотря на безсонную ночь и утомительный 80-верстный переходъ песками, они долго не ложились спать.
Въ полдень 14–го мая отрядъ остановился противъ города Хазараспа, расположенного на другой сторонѣ Аму-Дарьи и въ 2–хъ верстахъ отъ нея. Отсюда казаки были высланы въ городъ Шураханъ; черезъ три дня они вернулись съ большими запасами продовольствiя. За это время, послѣ дневного артиллерiйского боя между отрядомъ и хивинцами у переправы, большая часть нашихъ войскъ, въ понтонахъ и хивинскихъ лодкахъ, успѣла переправиться на лѣвый берегъ Аму-Дарьи и овладѣть городомъ Хазараспомъ. Въ этихъ дѣлахъ участвовали казаки конвойной сотни Кауфмана и конвоя Головачева.
Отсюда Туркестанскiй отрядъ перешелъ къ Хивѣ и вмѣстѣ съ Оренбургскимъ и однимъ Кавказскимъ отрядами, занялъ столицу ханства 29–го мая. Другой Кавказскiй отрядъ вернулся обратно, не доходя нѣсколькихъ переходовъ до Хивы, гдѣ онъ встрѣтилъ страшную безводную пустыню при 50 ° Р. жары [3].
До iюля отряды стояли подъ стѣнами Хивы, куда ежедневно приходили хивинцы для взноса контрибуцiи, наложенной на нихъ командующимъ войсками. Являлись и туркмены, но только с просьбой внести деньги въ болѣе продолжительный срокъ, чѣмъ имъ былъ назначенъ. Чтобы настоять на уплатѣ денегъ, Кауфманъ выслалъ въ кочевья туркменъ подъ начальствомъ Головачева 8 ротъ, 10 орудiй, 8 сотенъ и 8 ракетных станковъ. Здѣсь с казаками Туркестанского отряда находились сотня Сунженскаго и сотня Дагестанскаго полковъ изъ Кавказского отряда.
Головачевъ выступилъ 8 –го iюля и остановился у города Хазавата, гдѣ выяснилось, что туркмены рѣшили дать отпоръ отряду. Всѣ ихъ попутныя сакли были пусты; при домахъ оставлены только запасы хлѣба въ скирдахъ. Начальникъ отряда приказалъ жечь хлѣбъ и сакли. Въ нѣсколько минутъ пламя охватило весь горизонтъ.
Такъ, предавая огню все, что встрѣчалось на пути, казаки подъ вечеръ 10–го числа настигли партiю туркменъ, уходившую въ пески. Эти туркмены были загнаны въ болото, гдѣ ихъ обстрѣливала ракетная батарея, а сотни атаковали обозъ. Здѣсь казаки забрали до 3000 головъ скота.
Въ полдень 13-го iюля отрядъ подошелъ къ городу Ильялы, населенiе котораго состояло изъ мирныхъ хивинцевъ. Лишь только войска расположились на бивакѣ, партiя туркменъ налетѣла на нашъ сторожевой постъ и изрубила 5 казаков съ офицеромъ. Въ это же время большая толпа туркменъ показалась съ другой стороны лагеря, куда были высланы 2 роты и всѣ сотни съ ракетной батареей.. Послѣ нѣсколькихъ залповъ изъ берданокъ и ракетъ, которыя превосходно рикошетировали по гладкой солонцеватой прогалинѣ, туркмены отошли отъ лагеря.
В ночь на 15–е iюля Головачевъ рѣшилъ атаковать туркменъ и съ этой цѣлью приказалъ устроить вагенбургъ азъ арбъ, въ которомъ должны были остаться тяжести отряда съ 2 ротами и 2 орудiями. Чтобы непрiятель не замѣтилъ приготовленiй къ выступленiю, арбы начали свозить, когда стемнѣло. Выступленiе предполагалось въ часъ ночи, но въ 9 часовъ вечера раздались выстрѣлы в сторожевой цѣпи. Въ отрядѣ ударили тревогу, по которой, на своихъ фасахъ, стрѣлки и казаки стали въ ружье, а артиллеристы и ракетчики у своихъ орудiй и станков. Скоро данъ былъ отбой. Въ 12 часовъ снова раздались выстрѣлы и войска опять выстроились. На этотъ разъ секреты доложили о появленiи туркменъ на всѣхъ фасахъ бивака. Головачевъ отложилъ наступленiе до 3–хъ часовъ утра.
Въ назначенный часъ казаки съ ракетной батареей впереди вышли изъ лагеря и остановились въ 500 шагахъ отъ вагенбурга. Въ эту минуту, влѣво отъ ракетной батареи, раздался дикiй вой. Командиръ батареи, Янушевъ, приказалъ дивизiону Янцина открыть огонь, но уже въ это время весь горизонтъ огласился неистовымъ гикомъ и топотомъ нѣсколькихъ тысячъ коней. Не подлежало сомнѣнiю, что туркмены атакуютъ отрядъ, но за темнотою ночи не было видно. Дивизiонъ Нила Куропаткина развернулся нѣсколько вправо и ракетная батарея открыла огонь.
Всѣ старые туркестанцы свидѣтельствовали, что никогда еще въ средней Азiи туземцы не оказывали такого отчаянного сопротивленiя. Здѣсь туркмены бились на жизнь и на смерть. Они въ числѣ 6000 конницы и 4000 пѣшихъ людей, которые сидѣли на крупахъ лошадей своихъ товарищей, со всѣхъ сторонъ бросились на отрядъ, причемъ пѣшiе люди, въ нѣскольких шагахъ отъ нашего фронта, спрыгивали съ лошадей и вступали въ рукопашный бой съ войсками. Было много туркменъ, которыя въ одномъ бѣльѣ съ завязанными глазами и съ одними ножами бросились на войска.
Ракетная батарея понесла здѣсь большiе потери отъ разрыва ракетъ на мѣстѣ, которыми были переранены казаки, управлявщiе станками. Всего разорвалось 5 станковъ*).
Но и эта неудачная стрѣльба всетаки оказала огромную услугу войскам; она настолько задержала туркменъ, лошади которыхъ при каждомъ разрывѣ ракетъ становились на дыбы и не шли впередъ, что, стрѣлки успели выбѣжать изъ лагеря и прикрыть казаковъ, находившихся въ первый моментъ боя въ самом тяжеломъ положенiи. Съ одной стороны множество ямъ и арыковъ, у которыхъ стояли сотни, а с другой – огромный численный перевѣсъ безумно храброй конницы непрiятеля, застали казаковъ въ колоннѣ по три и они не име<