Съ 1873 года казаки Сибирскаго войска снова начали служить въ составѣ полковъ.
На сформированiе 1-го полка были вызваны изъ станицъ 1–го отдѣла четыре сотни и къ нимъ присоединены двѣ, находившiеся на службѣ въ Туркестанскомъ округѣ съ 1872 года.
Таким образомъ черезъ 12 лѣтъ, после упраздненiя полковыхъ округовъ, была возстановлена полковая организацiя въ Сибирскомъ войскѣ.
Командиром 1–го полка былъ назначенъ подполковникъ С. А. Елгаштинъ. По сформированiи четырехъ сотнъ и штаба полка въ станице Кокчетавской, онъ съ ними выступилъ на Атбасаръ, Улутавъ, а затѣмъ по рѣкѣ Сарысу и черезъ Голодную степь Бекъ-пакъ-дала вышелъ на рѣку Чу, которую перешелъ у Бишкулана. Отсюда направился къ городу Сузаку, гдѣ перевалилъ Каратавскiя горы и вышелъ на город Туркестанъ. Этот путь въ 1260 верстъ Елгаштинъ прошелъ въ 56 дней при 18–ти дневкахъ, причемъ 80–ти верстный безводный переходъ по Бекъ-пакъ-дала онъ сдѣлалъ въ 15 часовъ отъ 6–ти вечера до 9-ти часовъ утра.
Въ Туркестанѣ его ожидало распоряженiе, по которому сотни были направлены: 1–я въ городъ Аулiеата, 2–я со штабомъ въ Чимкентъ, 3–я со штабомъ полка съ Ташкентъ, 5–я въ укрѣпленiе Джулекъ, 6-я въ фортъ Перовскiй и 4–я оставалась въ Туркестанѣ. Такъ на протяженiи 800 верстъ былъ разбросанъ 1–й полкъ съ первыхъ дней своей службы въ Сыръ-Дарьинской области.
Во всѣхъ этихъ городахъ и укрѣпленiяхъ на казаковъ возложили содержать караулы, назначать вѣстовыхъ ко всѣмъ лицамъ уѣздной администрацiи, выставлять пикеты на почтовыхъ станцiяхъ по трактамъ и конвоировать арестантовъ и войсковые транспорты отъ одного города до другого. Все это вызывало такiе наряды казаковъ на службу, что сотенные командиры иногда по недѣлямъ оставались только съ артельщиками, поварами и хлѣбопеками.
Осенью этого года, когда туркестанскiя войска возвращались изъ Хивинского похода черезъ Халаата и Аристанбель, полусотня казаковъ 6–й сотни изъ форта Перовскаго провела воинскiй транспортъ и партiю молодыхъ солдатъ къ оставленному на Аму-Дарьѣ отряду черезъ урочище Минбулакъ на городъ Шураханъ въ городъ Петро-Александровскъ и тѣмъ же путемъ вернулась обратно, испытавъ не мало лишенiй въ Кызылкумской пустынѣ.
Весной 1874 года 1–й полкъ получил новую дислокацiю, по которой 6–я сотня перешла въ городъ Ходжентъ, 1–я – въ с. Куйлюкъ, въ 12–ти верстахъ от Ташкента, выставивъ полусотню въ пограничное съ Коканомъ укрѣпленiе Тилляу, а остальные – въ Ташкентъ.
В Ташкентѣ казакамъ отвели лагерные бараки, построенные на лѣвомъ берегу рѣки Салара. Эти бараки, выложенные изъ сырцоваго кирпича, съ плоскими камышевыми крышами, залитыми глиной и съ земляными полами, какъ лѣтнiя помѣщенiя, не оставляли желать лучшаго, но въ остальное время года, они были невозможны. Осеннiе и весеннiе проливные дожди пробивали плоскiя крыши и превращали земляные полы въ лужи грязи. За неимѣнiемъ аммуничниковъ, казачье имущество хранилось тутъ же; оно подвѣшивалось къ потолку на палкахъ, а сѣдла складывались подъ нары.
От грязи, гнiющаго камыша на потолкахъ и отъ мокрой аммуницiи, которую приходилось тутъ же просушивать, воздухъ этихъ помѣщенiй всегда былъ удушливъ.
Кухни и хлѣбопекарни были устроены на берегу Салара; ихъ крыши упирались въ верхнiй край обрыва, который вмѣстѣ съ тѣмъ служилъ и хлѣбопекарной печью. Такiе печи, при топкѣ однимъ камышемъ, требовали большого исскуства отъ хлѣбопековъ, чтобы пропечь хлѣбъ какъ слѣдуетъ.
Как-то разъ Елгаштинъ завелъ разговор объ улучшенiи сотенныхъ помѣщенiй. „Много желаете, полковникъ, да и построй вамъ хорошiе казармы, еше, пожалуй, казаки заболѣютъ“, ― добродушно сказалъ генералъ Головачевъ, старый боевой кавказецъ, видавшiй на своемъ вѣку и болѣе худшiя помѣщенiя. Года два до этого казаки зимовали въ Чиназѣ въ камышевыхъ шалашахъ. Такъ располагались Туркестанскiя войска въ первое время по занятiи Ташкента.
Тогда же въ полку началась постройка обмундированiя, которое было принято въ Туркестанскихъ войскахъ для вседневной формы. Эта одежда у казаковъ состояла изъ армячныхъ рубашекъ съ погонами изъ прикладного сукна, шароваръ козловой кожи, выкрашенных въ красный цвѣтъ и фуражекъ съ козырьками и бѣлыми чехлами. Казаки въ такой одеждѣ имѣли очень красивый видъ. Но главное ея достоинство состояло въ томъ, что она была проста, немарка, удобна при верховой ѣздѣ, прохладна лѣтомъ и дешева [1].
Въ 1875 году въ Ташкентъ прибылъ молодой статный флигель-адъютантъ, полковникъ Скобелевъ. Онъ просил назначить ему отъ полка казака, знающего сортовскiй языкъ. Казакъ Кирилло Иванкинъ, назначенный вѣстовымъ къ Скобелеву, вполнѣ отвѣчалъ его требованiям; онъ зналъ сартовскiй и киргизскiй языки, хорошо стрѣлялъ, отлично ѣздилъ, а по своему умственному развитiю и врожденный сметкѣ, выдѣлялся изъ среды казаковъ. Но водился за нимъ одинъ грѣшокъ: иногда любилъ выпить и пошумѣть.
Въ короткое время Скобелевъ привязался къ Иванкину; это был его безсмѣнный ординарецъ и постоянный спутникъ. Гдѣ Скобелевъ, там былъ и Иванкинъ с его бердановскимъ карабиномъ.
В iюлѣ Скобелев выѣхалъ въ Коканъ, откуда долженъ бвлъ проѣхать въ Кашгаръ; но неожиданное возстанiе коканцевъ помѣшало это ему выполнить. Его конвой состоял из 6 казаковъ сборной конвойной сотни генерала Кауфмана. В. это же время в Коканѣ находился чиновникъ по дипломатической части съ 16 казаками 6–й сотни 1-го Сибирскаго полка.
За время остановки въ Коканѣ Скобелевъ ежедневно осматривалъ городъ и его окрестности. Однажды проѣзжая вдоль городской стѣны, онъ встрѣтилъ на пути быструю рѣчку, которая, однимъ рукавомъ, стремительно бѣжала подъ крѣпостную стѣну. Находившiеся съ ним джигиты начали предупреждать, что въ этомъ мѣстѣ рѣчку переѣхать нельзя. Какъ бы в ответъ на ихъ слова, Скобелевъ далъ шпоры коню, который прыгнулъ съ берега въ воду. Бурный потокъ моментально сбилъ лошадь и только умѣлое управленiе всадника помогло ей повернуться противъ теченiя и продержаться нѣкоторое время на мѣсте. За Скобелевымъ кинулся въ воду Иванкинъ; онъ поймалъ лошадь за повод въ то время, когда ее начало увлекать под стѣну. Настала критическая минута, но Скобелевъ ловко выпрыгнулъ изъ седла и ухватился за бревно, торчащее надъ самой водой у стѣны.
Когда казаки вывели лошадь и помогли Скобелеву выбраться на берегъ, Михаилъ Димитрiевичъ, улыбаясь, сказалъ: «А что, Ванькин»,– такъ онъ всегда называлъ Иванкина,– «хорошо я выкупался?»– «Хорошо, да не вовсе»,– отвѣтилъ его ординарецъ.
На другой день стало извѣстно, что нѣсколько тысяч кинчаковъ, во главѣ съ Абдурахманомъ Автобачи, приближаются къ Кокану. Это извѣстiе встревожило хана Худояра, и онъ сталъ просить Скобелева выйти съ нимъ на встрѣчу мятежникамъ. Когда ханскiя войска, въ числѣ 5000 пѣшихъ и конныхъ людей при 80 орудiяхъ выстроились на полянѣ, у опушки садовъ показался Автобачи. Въ ту же минуту войска предались ему. При ханѣ осталось только 1500 вѣрных ему джигитовъ. Съ этой конницей и свитой онъ пошелъ по дорогѣ въ Ходжентъ, куда еще утромъ были направлены его арбы съ казной и имуществомъ.
За ханом, но только по другой сосѣдней дорогѣ, направилось и посольство. Отойдя версты двѣ, Скоболевъ началъ распредѣлять казаковъ: четырехъ вооруженныхъ его берданками, онъ оставилъ при себѣ, а остальныхъ, вмѣстѣ съ обозомъ, выслалъ впередъ съ чиновникомъ. „Вы, полковникъ, въ случаѣ нападенiя, не бросайтесь на скорый ходъ, а смотрите на меня“,– наставлялъ Михаил Димитрiевичъ дипломата, какъ объ этомъ говорилъ Иванкинъ; – „Я съ своими казаками не допущу внезапно напасть. А вы, ребята, – обращаясь къ казакамъ, – идите тише, дором пули не теряйте, тогда коканцы будут знать, что мы не трусы“.
Такъ отходилъ Скобелевъ со своимъ многочисленнымъ конвоемъ, пока не вышелъ на песчаную прогалину, где въ сторонѣ двигался ханъ со своимъ обозомъ. На этой площадкѣ увязла въ песчаной рытвинѣ одна изъ арбъ посольства, на которой лежали запасные патроны. Скобелевъ приказалъ ихъ достать. Это исполнилъ Ивашкинъ, но только привезъ не патроны, а деньги, хранившiеся въ таком же ящикѣ. Когда онъ вторично былъ посланъ к арбѣ, у опушки садовъ показались кипчаки, но Иванкинъ предупредилъ ихъ. Онъ ловко выхватилъ изъ арбы патроны и, подъ выстрѣлами коканцевъ, на карьерѣ доставилъ ихъ Скобелеву. Въ ту же минуту несчастный арбакешъ былъ изрубленъ за службу русскимъ. На этой площадкѣ кипчаковъ собралось до 1000 человѣкъ; они начали гикать и стрѣлять по ханскимъ джигитамъ. Чтобы дать время хану отойти подальше, Скобелевъ развернулъ казаковъ въ лаву, послѣ чего кипчаки подались назадъ; такъ казаки отходили до вечера.
Въ слѣдующiе два дня кипчаки только наблюдали за движенiемъ хана. Подходя къ Ходженту, Скобелевъ вызвалъ пѣсенниковъ. „Выѣхали мы“,– говоритъ Иванкинъ,– „2 уральца, 1 оренбургскiй, да 3 сибирскихъ казака; но какъ не въ одномъ полку служили, такъ не въ ладъ и затянули. Стой, говорю, ребята, я начну, а потомъ уже за мной всѣ дружно подхватили: Ребята, слава впереди душа кипитъ восторгомъ; храбрость будетъ – на груди у каждого Георгiй….“ «Браво, браво, Ванькинъ, будетъ братъ, тебѣ Георгiй»,– весело замѣтилъ Михаилъ Димитрiевичъ [2].
Впослѣдствiи командующiй войсками наградилъ Иванкина знакомъ отличiя военнаго ордена по представленiю Скобелева.
Когда такимъ образомъ наши посольства возвращались изъ Кокана, Елгаштинъ въ Ташкентѣ осмативалъ 3 сотни казаковъ, прибывшихъ изъ войска, и формировалъ эшелоны изъ смѣнныхъ, которымъ был назначенъ даже день выступленiя на родину; но прибытiе хана въ Хонжентъ все измѣнило. Казаки, подлежавшiе увольненiю на льготу, были возвращены въ свои сотни, а Куйлюкская полусотня 1 –й сотни, укомплектованная до сотенного состава прибывшими изъ войска казаками, была отправлена в Хонжентъ, для сопровожденiя хана въ Ташкентъ. Въ то же время въ полку начали формировать ракетный дивизiонъ.
Сто сорок верстъ до Ходжента сотня прошла въ два дня. 5 августа был назначенъ день выѣзда хана. Рано утромъ сотня выстроилась для встрѣчи Его Свѣтлости, как принято было титуловать хана. По всѣмъ направленiямъ береговой улицы города гарцевали ханскiе джигиты на отличныхъ лошадяхъ. Всѣ они были одѣты въ разноцвѣтные халаты, забранные въ широкiя расшитыя чембары. На головахъ мѣховые шапки, покрытыя сукномъ разныхъ цвѣтовъ. Вооруженiе состояло изъ кривыхъ шашекъ, батиковъ, длинных пикъ и разныхъ старыхъ системъ ружей и пистолетовъ. Вся эта пестрая движущаяся толпа представляла красивую картину. Джигиты – молодецъ къ молодцу; они были статны, ловки и отлично управляли подстоявшимися карабаирами, которые одинъ передъ другимъ просили воли, как бы желая помѣриться быстротою своего бѣга.
Но вотъ показался обозъ на 20 огромныхъ арбахъ съ накладушками; накладушки были обшиты коврами и палацами спереди наглухо, а сзади въ видѣ занавѣса. Здѣсь ѣхали любимыя жены хана съ ихъ женской прислугой. Далѣе слѣдовала ханская казна. Обозъ окружали пѣхотинцы въ числѣ не более 50 человѣкъ. Они были въ красныхъ курткахъ, широкихъ чембарахъ и бѣлых чалмахъ. Вооруженiе сарбазовъ, какъ назывались пѣхотинцы, было также разнообразно. Наконецъ показался и самъ ханъ Худояръ, представительный мужчина въ огромной бѣлоснѣжной чалмѣ и золотистомъ халатѣ. Онъ ѣхалъ на красивой саврасой лошади, въ богато убранномъ сѣдлѣ; его узда, патфiя и нагрудникъ были унизаны крупной бирюзой въ золотой оправѣ.
Первый переходъ былъ до станцiи Джамбулакъ, въ 50 верстах отъ Ходжента. Ханъ ѣхалъ верхомъ не болѣе 5–ти верстъ, а затѣмъ пересѣлъ въ маленькую арбу, тоже съ накладушкой, въ которой и сдѣлалъ большую часть остального пути до Ташкента. На второмъ ночлегѣ у селенiя Пскентъ, въ ночь на 7–е августа, было дано знать, что большiя партiи коканцевъ ворвались въ предѣлы Сыръ-Дарьинской области для объявленiя «газавата», т.е. священной войны противъ русскихъ. Это известiе очень встревожило хана и его приближеныхъ, которые начали спѣшно готовиться к выступленiю съ ночлега. Далеко до восхода солнца все было готово и поѣздъ направился дальше. У селенiя Той-тюбе хана встрѣтилъ командующiй войсками области генералъ Головачевъ съ казачьимъ конвоемъ, а затѣмъ и Елгаштинъ съ 4–мя сотнями и дивизiономъ конныхъ орудий.
Послѣ небольшой остановки ханъ съ 1-й сотней направился в Ташкентъ. Отсюда сотня была выслана на Чимкентскiй трактъ, для встрѣчи молодыхъ солдатъ, которымъ могли угрожать бродячiя шайки коканцевъ со стороны Кураминскаго уѣзда, а также для развозки ружей и патроновъ по почтовымъ станцiямъ этого тракта, для вооруженiя старостъ и ямщиковъ.
Когда 14–го августа сотня вернулась въ Ташкентъ, там уже знали, что коканцы разбиты подъ Тилляу, где Елгашинъ особенно энергично преслѣдовалъ ихъ. Это извѣстiе успокоило туземное населенiе города Ташкента, сильно волновавшееся въ первые дни объявленiя коканцами «газавата».
Уторомъ 16–го числа 1–я сотня выступила изъ Ташкента и подъ вечеръ 17–го настигла отрядъ на станцiи Мурзарабатъ, не доходя 25 верстъ до Ходжента, куда онъ спѣшилъ на выручку осажденнаго города [3 ].
Но вернемся, чтобы прослѣдить дѣйствiя казаковъ 1-го полка подъ Тилляу. Первое извѣстiе о вторженiи коканцевъ въ Сыръ-Дарьинскую область было получено въ Ташкентѣ около 2–хъ часовъ ночи на 7–е августа; черезъ часъ Елгашинъ получилъ приказанiе выступить съ наличными сотнями и дивизiономъ № 5–й Оренбургской казачьей батареи къ селенiю Тай-тюбе, откуда выслать двѣ сотни на встрѣчу хана, а съ остальными двумя и артиллерiей идти къ укрѣплению Тилляу.
В 4 часа утра сотни были уже на маршѣ и, какъ мы видѣли, встрѣтили хана у Тай-тюбе около 9–ти часовъ утра. Отсюда генералъ Головачевъ лично повелъ казаковъ и, не доходя
10–ти верстъ до Тилляу, остановился на ночлегъ.
Это быстрое движенiе казаковъ, прошедшихъ въ день 75 верстъ, заставило коканцевъ отойти отъ Тилляу, гарнизонъ котораго состоялъ изъ роты пѣхоты и полусотни казаковъ 1–го Сибирскаго полка.
На другой день утромъ, Головачевъ подошелъ къ Тилляу, а съ приходом баталiона стрѣлковъ, выступившихъ изъ Ташкента слѣдомъ за казаками, онъ 10–го числа перешелъ въ наступленiе и однимъ рѣшительнымъ ударомъ разсеялъ большую партiю коканцевъ. Елгашинъ весь день преслѣдовалъ ихъ и только въ 11 часов вернулся на бивакъ.
В 3 часа утра он снова былъ высланъ на встрѣчу другой партiи коканцевъ, появившихся въ ущельѣ Ургазъ. Пройдя верстъ 20 казаки захватили партiю въ расплохъ, когда она поднималась съ ночлега. Обходъ съ фланговъ и лихая атака 4–й сотни съ фронта до того были неожиданны, что коканцы начали бросать вещи, даже сѣдла, чтобы легче укрыться в горахъ, но всюду попадали подъ шашки или пули казаковъ. Такъ была уничтожена партiя въ 1000 человѣкъ [4]. Въ этомъ дѣлѣ казаки проявили много находчивости и личной отваги. Такъ урядникъ Василий Путинцевъ со взводомъ казаковъ обскакалъ партiю коканцевъ въ 80 человѣкъ и не далъ имъ выйти изъ ущелья, а портупей-юнкеръ Александровъ съ 6-ю казаками вышелъ въ тылъ коканцамъ по очень трудной тропѣ и съ перевала мѣткими выстрѣлами билъ ихъ на выборъ.
Въ полдень 13–го августа Головачевъ перешелъ к селенiю Карысъ, откуда въ 2 часа ночи казаки опять были высланы за 15 верстъ отъ бивака, но на этотъ разъ коканцы не приняли боя и ушли обратно въ свои горы. Отсюда Елгаштинъ перешелъ на разграбленную коканцами Уральскую почтовую станцiю, где и находился генералъ Кауфманъ съ войсками. Въ тот же день онъ наградилъ 14 казаковъ знаками отличiя военнаго ордена, за дѣла съ коканцами под Тилляу.
Пока отрядъ Головачева былъ подъ Тилляу, скопище въ нѣсколько тысячъ коканцевъ атаковало Ходжентъ, гарнизонъ котораго состоялъ изъ баталiона, мѣстной команды, пѣшей батареи и 6–й сотни 1-го Сибирскаго полка. Эта единственная въ огромном городѣ кавалерiйская часть, 11 дней подрядъ несла безсмѣнно сторожевую, развѣдывательную и ординарческую службы; не было казака, который бы не былъ у дѣла: или онъ скакалъ изъ одного наблюдательного пункта въ другой, или высматривалъ подступы непрiятеля къ садамъ, непосредственно примыкавшимъ къ стѣнѣ туземнаго города, или наконец, своимъ присутствiемъ успокаивалъ сортовъ, которые начали было зарывать въ землю имущество и оставлять дома.
Одновременно съ осадой Ходжента, партiя коканцевъ бросилась на Ташкентско-Ходжентскiй трактъ, гдѣ она разграбила и сожгла 3 почтовых станцiи и убила 6 ямщиковъ и 2-хъ старостъ. Здѣсь же коканцы захватили въ пленъ нѣсколько проѣзжающихъ, но не могли одолѣть двухъ казаковъ 6–й сотни. Казаки эти Сидоръ Ивановъ и Сергѣй Докучаевъ возвращались изъ Ташкента въ Ходжентъ; чтобы избѣгнуть жары, они ночью на 8-е августа, минуя Пскентъ, гдѣ находилась 1–я сотня съ ханомъ, прямо степью направились къ Джембулаку, куда прибыли рано утромъ. Разграбленная станцiя и трупы убитыхъ ямщиковъ указывали на близость грабительских шаекъ, что однако, не смутило молодцовъ. Послѣ отдыха они поѣхали дальше.
Ровная открытая мѣстность скоро открыла казаковъ и къ нимъ навстрѣчу понеслась шайка человѣкъ въ 30. Докучаевъ и Ивановъ поскакали въ направленiи горъ, прилегающихъ къ правому берегу Сыръ-Дарьи неподалеку отъ Ходжента. Они раньше коканцевъ успѣли достигнуть ущелья, гдѣ и спѣшились. Здѣсь коканцы не разъ бросались на казаковъ, даже во время рукопашной схватки ранили Иванова пикой въ руку и выбили у него ружье, но ни онъ, ни Докучаевъ не дрогнули. Обороняясь одинъ шашкой, а другой ружьемъ они на другой день окровавленные и оборванные явились въ Ходжентъ пѣшкомъ [5].
Впослѣдствiи на вопросъ командующего войсками, какъ они отбивались отъ коканцевъ, Докучаевъ отвѣтилъ: «я, примѣрно, разсыпался, а онъ былъ въ лизерфѣ». Эти оба молодца получили по знаку отличiя военнаго ордена.
Осаду Ходжента коканцы сняли, какъ только войска изъ Ташента приблизились къ городу. Въ эти же дни произошло какое-то недоразумѣние между Елгаштинымъ и Скобелевымъ, назначеннымъ начальникомъ кавалерiи отряда. Елгаштинъ уѣхалъ въ Ташкентъ; а затѣмъ былъ зачисленъ по Сибирскому войску. За дѣла съ коканцами подъ Тилляу, онъ награжденъ золотымъ оружiемъ с надписью «за храбрость».
Вот одна изх пѣсенъ, которую не разъ запѣвалъ С. А. Елгаштинъ въ кругу офицеровъ и казаковъ своего полка:
Гдѣ мой конь вороной,
Глѣ булатный мой мечъ?
Я прощуся съ женой
И помчуся на сѣчь.
За отчизну побьюсь,
Обо мнѣ не тужи,
Я оттуда вернусь
Со крестомъ на груди.
Не отдамся живой
На добычу врагамъ
И своею рукой,
Кровью выкупъ отдамъ.
Бѣлый царь мнѣ отецъ,
А Россiя мнѣ мать.
И въ родствѣ, наконецъ,
Наша храбрая рать.
Такъ прощай-же жена,
О побѣдѣ молись,
Будь до гроба вѣрна
И не плась, не кручись.
Если-жъ въ битвѣ паду
Я отъ вражьей руки,
Я со славой умру
Объ одномъ вспомяни.
~~~~~~~~~~
VII.
Въ Коканскомъ походѣ 1875 года.
Въ половинѣ августа въ Ходжентѣ былъ сформированъ отрядъ для дѣйствiй противъ Кокана, въ составъ котораго входили 13 ротъ, 12 пѣшихъ и 8 конных орудiй и 9 казачьихъ сотенъ съ 8 –ю ракетными станками.
За исключенiемъ конвойной сотни генерала Кауфмана, остальныя 8 были раздѣлены на четыре дивизiона, причемъ сотни 1–го Сибирскаго полка, 1-я и 2–я составляли третiй, а 4–я и 6–я четвертый дивизiоны. Изъ ракетныхъ станковъ сформирована ракетная батарея, въ составѣ 4–хъ Сибирскихъ и 4–хъ Уральскихъ станковъ.
Утромъ 20–го августа этотъ отрядъ выступилъ изъ Ходжента и, пройдя верстъ 20, остановился на лѣвомъ берегу Сыръ-Дарьи. На этомъ переходѣ коканцы издали наблюдали за войсками.
На другой день казаки съ дивизiономъ № 5 –й Оренбургской батареей выстроились на правомъ флангѣ отряда. На высотѣ головы пѣхотной колонны шли 4 сотни уральцевъ и оренбургцевъ во взводныхъ колоннахъ, имѣя въ интервалахъ 4 орудiя, а на правомъ флангѣ ракетную батарею. Вторую линiю составляли Сибирскiя сотни; онѣ шли въ полковой сомкнутой колоннѣ и въ 500 шагахъ отъ первой.
Какъ только отрядъ тронулся съ мѣста, густыя толпы конныхъ коканцевъ начали окружать казаковъ. Скобелевъ вызвалъ цѣпь наѣздниковъ, которые сейчасъ же завязали оживленную перестрѣлку съ кипчаками, особенно насѣдавшими на правый флангъ и тылъ отряда, гдѣ ихъ приходилось часто отбрасывать огнемъ артиллерiи и ракетъ. Въ этотъ день казаки шли съ непрерывнымъ боемъ около 20–ти верстъ. Отрядъ остановился у селенiя Карачкумъ.
В 5 часовъ утра 22–го августа отрядъ выступилъ съ ночлега. Казаки шли въ томъ же боевомъ порядкѣ, только Сибирскiя сотни были построены по дивизiонно во взводныхъ колоннахъ.
Въ этотъ день силы коканцевъ так увеличились, что вся ровная мѣстность къ сторонѣ невысокихъ горъ, на сколько окидывалъ глазъ, была усыпана всадниками и они возобновили свои атаки на казаковъ.
Какъ наканунѣ, такъ и въ этотъ день, по словамъ генерала Кауфмана, казаки превосходно маневрировали и потому попытки многотысячного непрiятеля опрокинуться на нихъ не имѣли успѣха.
На 10 верстѣ, влѣво на берегу Сыръ-Дарьи, показался Махрамъ. Эта четырехугольная крѣпость съ бастiонами на зубчатыхъ стѣнах имѣла однѣ ворота и неподалеку небольшое полевое укрѣпленiе, примыкавшее къ селенiю Махрамъ.
По мѣрѣ приближенiя отряда къ кишлаку Махрамъ, число конныхъ коканцевъ все увеличивалось и увеличивалось; наконецъ они, какъ тучи, облегли казаковъ съ трехъ сторонъ. Конныя орудiя и ракетная батарея безпрерывно открывали огонь; оживленную перестрѣлку вели и спѣшенные казаки. Но отрядъ безостановочно, хотя и медленно, подавался впередъ.
На высотѣ Махрамскаго кишлака стрѣлки съ артиллерiей зашли во флангъ укрѣпленной позицiи; по нимъ сейчас-же коканцы открыли артиллерiйскую стрѣльбу изъ 20 – 25 орудiй, хорошо замаскированныхъ садами. На эту стрѣльбу отвѣтили наши батареи. Вѣроятно этотъ бой представлялъ живописную картину для кипчаковъ и каракиргизъ, расположившихся на холмахъ у горъ, что они оставили казаковъ въ покоѣ и начали благодушно смотрѣть на борьбу двухъ артиллерiй.
Скоро наши батареи подбили нѣсколько коканскихъ орудiй, послѣ чего стрѣлки подались къ опушкѣ садовъ. Въ это время коканцы открыли артиллерiйскую стрѣльбу из крѣпости, но она не могла задержать боевые баталiоны стрѣлковъ, которые бросились на штурмъ укрѣпленной позицiи у Махрамскаго кишлака. Нѣсколько правѣе ихъ кинулся Скобелевъ съ Уральской и Оренбургской сотнями, а за нимъ двѣ Оренбургскихъ сотни съ ракетной батареей.
Это смѣлое движенiе казаковъ первой линiи было замѣчено коканцами, которые передъ тѣмъ начали было уходить въ горы и къ городу Кокану, а теперь повернули назадъ и бросились къ садам кишлака. Но здѣсь ихъ встрѣтили Сибирскiя сотни и не допустили прорваться въ тылъ первой линiи. Онѣ 10 верстъ шли съ боемъ и тѣмъ дали возможность Скобелеву атаковать пѣшихъ коканцевъ, бѣжавшихъ изъ крѣпости и кишлака вдоль берега Сыръ-Дарьи.
Въ семи верстахъ отъ Махрама оренбурцы и уральцы наскочили на большую конную партiю коканцевъ. Заметивъ неизбѣжное разстройство сотенъ послѣ продолжительной атаки, коканцы бросились на казаковъ, но въ это время развернулась и открыла огонь ракетная батарея, послѣ чего противникъ отступилъ.
Такъ окончилось дѣло подъ Махрамомъ и казаки 1-й и 2–й линiи почти одновременно вернулись къ крѣпости, взятой штурмомъ стрѣлками.
Трофеями этого боя были 39 орудiй, 100 фельконетовъ, 1500 ружей, 50 бунчуковъ, знаменъ и значковъ, много шашекъ, пикъ, батиковъ, большiе склады пороху, снарядовъ, до 3000 пудовъ хлѣба и 224 лошади.
По свѣдѣнiямъ вновь избранного хана Насръ-Эддина, подъ Махрамомъ было 50000 вооруженных людей, изъ которыхъ пали въ бою до 2000 человѣкъ [1].
В тотъ же день генералъ Кауфманъ наградилъ 18 казаков 1–го Сибирскаго полка знаками отличiя военнаго ордена.
Послѣ четырехъ дней отдыха отрядъ выступилъ дальше и остановился на арыкѣ Хошъ-Купыръ, гдѣ его встрѣтилъ посланникъ хана съ нашими плѣнными, въ числѣ 20 человѣкъ, которыхъ коканцы захватили во время вторженiя въ Сыръ- Дарьинскую область. Отсюда въ 3 часа дня, Скобелевъ съ 1–й и 2–й Сибирскими сотнями и ракетной батареей произвелъ рекогносцировку города Кокана, въ улицахъ котораго, как оказалось, господствовала полнѣйшая тишины; 29–го числа отрядъ подошелъ къ городу Кокану и частью войскъ занялъ его ворота, откуда выѣхалъ молодой ханъ съ большой свитой и жителями города, вышедшими привѣтствовать русскiя войска.
Въ эту же минуту генералъ Кауфманъ получилъ телеграмму Государя Императора отъ
25–го августа:„Съ душевным удовольствiемъ прочелъ я телеграмму о славном дѣлѣ 22-го августа; спасибо тебѣ и всѣмъ твоимъ подчиненнымъ за новые подвиги, которыми вы себя ознаменовали. Буду с нетерпѣнiемъ ожидать подробнаго донесенiя объ отличившихся“. Потрясающее «ура» войскъ отряда на глазахъ хана и его народа, было отвѣтомъ на Царское слово [2].
До 5 –го сентября отрядъ простоялъ подъ стѣнами Кокана, а этого числа выступилъ къ городу Маргелану, гдѣ, по слухамъ Автобачи началъ снова собирать народъ для продолженiя борьбы с русскими. 8-го сентября отрядъ подошелъ къ Маргелану, жители котораго встрѣтили войска хлѣбомъ-солью и вывезли всѣ орудiя, оставленныя въ городѣ Автобачей. Они же указали куда бежалъ руководитель возстанiя съ остатками своихъ приверженцевъ, въ числѣ 5000 конныхъ кипчаковъ.
Для преслѣдованiя Автобачи, командующiй войсками въ тотъ же день выслалъ 1–й, 3–й, 4-й казачьи дивизiоны съ ракетной батареей, дивизiонъ Оренбургской казачьей батареи и двѣ роты пѣхоты, посаженной на арбы. Этотъ отрядъ, подъ начальством Скоболева, выступилъ въ 9 часовъ вечера. Казаки съ мѣста пошли на рысях по асакинской дорогѣ. Скоро пѣхота съ дивизiономъ орудiй отстала. Около 5 –ти часовъ утра показалась партiя кипчаковъ на холмахъ, окружавшихъ селенiе Минъ-тюбе. Здѣсь Скобелевъ выслалъ впередъ 1–ю и 2–ю Сибирскiя сотни, которыя подойдя на рысяхъ къ селенiю, пустились въ карьеръ за кипчаками. Въ улицахъ произошла схватка, продолжавшаяся всего нѣсколько минутъ. Казаки отбили 10 арбъ съ имуществомъ, 4 значка, 25 ружей и нѣсколько пикъ и шашекъ. Кипчаки оставили въ селенiи 40 раненыхъ и убитыхъ.
Черезъ часъ подошли и остальные сотни. У всѣхъ лошади были сильно утомлены 100 –верстнымъ пробѣгомъ въ эти сутки, почему Скобелевъ прекратилъ преслѣдованiе кипчаковъ, которые сидѣли на свѣжихъ лошадяхъ.
Въ полночь 10 –го числа казаки снова выступили и у кишлака Булакъ-баши захватили непрiятельскiй пикетъ, который показалъ, что Автобачи остановился въ кишлакѣ Курпѣ съ
400 джигитами и 4–мя орудiями. Но и здѣсь его не оказалось; бросивъ одно орудiе и до 30 измученныхъ лошадей, онъ бѣжалъ дальше. Въ 9 часовъ утра сотни подошли къ городу Ошу, гдѣ ихъ населенiе встрѣтило хлѣбомъ-солью. Такъ въ 2 дня казаки разсѣяли
5–титысячную партiю кипчаковъ, после чего Автобачи, минуя городъ Ошъ, бросился въ Алайскiя горы всего съ 100 джигитами.
Набѣгъ казаковъ подъ Микъ-тюбе, повидимому, умиротворил страну, почему генералъ Кауфманъ, заключивъ мирный договоръ съ ханомъ, направилъ отрядъ въ городъ Наманганъ. По этому договору весь правый берегъ Сыръ-Дарьи отходилъ къ Россiи. [3].
Лишь только войска прибыли въ Наманганъ, какъ Автобачи снова началъ собирать народъ въ окрестностяхъ города Андижана. Чтобы не дать разгорѣться возстанiю, командующiй войсками выслалъ къ Андижану отрядъ подъ начальствомъ генерала Троцкаго въ составѣ 5–ти ротъ, 8–ми орудiй, 1–й, 2–й и 4–й сотенъ съ 4–мя ракетными станками 1-го Сибирскаго полка и полусотни Оренбургскихъ казаковъ.
Утром 28–го сентября отрядъ этотъ перешедъ на лѣвый берегъ Сыръ-Дарьи, а 29 числа сталъ бивакомъ въ 6-ти верстахъ отъ Андижана. Здѣсь выяснилось, что кипчаки и андижанцы рѣшили упорно зашищаться, для чего устроили завалы по всѣмъ главнымъ улицамъ города и согнали въ него до 50000 человѣкъ, которыми руководили Автобачи и Пулатханъ.
На другой день Скобелевъ осмотрѣлъ подступы къ городу; выйдя съ бивака съ двумя сотнями и ракетными станками, онъ направился долиной рѣки Андижанъ-сая, гдѣ скоро втянулся въ сады и поля кукурузы, обнесенные глинобитными стѣнками. Пока казаки шли долиной рѣки, непрiятель молчалъ, его как-бы и не было; когда же сотни втянулись в сады, андижанцы открыли ружейный огонь изъ-за стѣнъ, но ихъ пули летали надъ головами и не причиняли вреда казакамъ. Осмотрѣвъ главный путь на базарную площадь, Скобелевъ повернулъ обратно. Въ это время андижанцы со всѣхъ сторонъ окружили казаковъ и такъ настойчиво насѣдали на нихъ, что послѣднiя двѣ версты сотни шли съ боемъ 2 часа.
Послѣ этой рекогносцировки Троцкiй рѣшилъ штурмовать Андижанъ. Спѣшенныя сотни съ однимъ орудiемъ, однимъ ракетнымъ станкомъ и 20-ю саперами были назначены въ первую штурмовую колонну.
На разсвѣтѣ 1–го октября штурмовые части выступили съ бивака, причемъ казаки направились долиной Андижанъ-сая; за ними въ полуверстѣ слѣдовалъ резервъ съ начальникомъ отряда изъ двухъ ротъ, 4–хъ орудiй и 40 саперъ; вторая штурмовая колонна изъ двухъ ротъ, одного орудiя, одного ракетного станка и 20 саперъ, шла несколько правѣе.
Не отошли войска и версты отъ бивака, как кипчаки съ гикомъ понеслись на вагенбургъ, где оставалась рота, 2 орудiя, 2 ракетных станка и казаки коноводы. Эти части отбили атаку. Между тѣмъ казачья колонна неожиданно встрѣтила разливъ рѣчки Андижанъ-сая; за ночь коканцы такъ затопили эту долину, что мѣстами казаки погружались въ воду до пояса. Выйдя изъ затопленной мѣстности, Скоболевъ открылъ огонь изъ орудiя вдоль улицы, откуда раздавались непрiятельскiе выстрѣлы. После этого обстрѣла, казаки, подъ покровомъ порохового дыма, кинулись на высокiй завалъ, вооруженный орудiемъ, за которымъ столпились андижанцы. Въ числѣ первыхъ на завалъ вскочили сотникъ Нуджевскiй, урядник Василiй Путинцевъ и казакъ Мясниковъ, послѣднiй былъ смертельно раненъ пулею в грудь. Слѣдомъ за передовыми казаками верхомъ прискакалъ Скобелевъ и приказалъ разобрать завалъ. Эта нелегкая работа была скоро исполнена, не смотря на ружейный огонь со слѣдующего завала, находившагося шагахъ въ 60–ти отъ перваго. Окнчивъ эту работу, казаки бросились впередъ и овладѣли еще тремя завалами, но слабѣе обороняемыми, чѣмъ первый. Наконецъ они вышли на базарную площадь, гдѣ за рядами арбъ, забранныхъ толстыми бревнами, стояли большiя толпы коканцевъ. Эта баррикада была обстрѣлена изъ орудiя, послѣ чего казаки первыми заняли ханскiй дворецъ в урдѣ.
Черезъ часъ подошелъ резервъ; онъ также все время шелъ съ боемъ, отражая атаки киргизъ съ тылу и андижанцевъ съ фланговъ.
Чтобы указать второй штурмовой колоннѣ сборный пунктъ отряда, Троцкiй приказалъ выставить свой значекъ на ханскомъ дворце Со значкомъ на крышу дворца сталъ казакъ 1–й сотни Березуцкiй. Здѣсь, подъ выстрѣлами андижанцевъ, онъ оставался до прихода второй колонны. За мужество и пренебреженiе къ стрѣльбе коканцевъ, командующiй войсками произвелъ Березуцкаго въ урядники и наградилъ знакомъ отличiя военнаго ордена.
За время остановки отряда въ урдѣ, воинственные крики и стрѣльба коканцевъ не прекращались ни на минуту и они все болѣе и болѣе охватывали войска. Начальникъ отряда приказалъ зажечъ лавки и сакли, примыкавшiя къ дворцу. Эта мѣра оказалась болѣе дѣйствительной, чѣмъ ружейная и даже артиллерiйская стрѣльба по массѣ глинобитныхъ стѣнъ, за которыми укрывались андижанцы; они сейчасъ же бросились тушить пожаръ, а этим временемъ войска воспользовались для выхода изъ города.
Чтобы еще больше распространить пожаръ, были высланы на высоты, окружающiя Андижанъ, 6 орудiй съ двумя сотнями, которыя и обстрѣливали городъ 3 часа.
Въ то время, когда войска находились въ урдѣ, киргизы еще раз пытались атаковать вагенбургъ, но также не имѣли успѣха.
При штурмѣ города коканцы потеряли 2 орудiя. Наши потери состояли изъ 64 человѣкъ убитыхъ, раненыхъ и контуженныхъ, а сколько людей потеряли коканцы, осталось неизвѣстнымъ.
На другой день артиллерiя снова обстрѣливала городъ, послѣ чего отрядъ направился обратно къ Намангану. Въ аррьергардѣ шли казаки съ ракетнымъ дивизiономъ. Лишь только отрядъ вытянулся по дорогѣ, со стороны Андижана выѣхали большiя толпы коннаго непрiятеля, почему вся 1–я сотня разсыпалась въ лаву и завязала перестрѣлку. Одновременно съ этимъ коканцы показались и по сторонамъ дороги, гдѣ пѣхотныя части также открыли огонь. У кишлака Миръ-раватъ киргизы особенно насѣли на 1–ю сотню; ее поддержала 4–я; она лихо врубиласть въ толпу, но въ то же время была сама атакована другой партiей кипчаковъ. Тогда вынеслась 2–я сотня съ ракетнымъ дивизiономъ и киргизы были отброшены. Въ этой схваткѣ 4–я сотня потеряла одного убитого и четырехъ раненыхъ казаковъ.
Въ первый день войска сдѣлали небольшой переходъ. Для характеристики этого движенiя нужно замѣтить, что отрядъ, обыкновенно дѣлавшiй отъ 5–ти до 6-ти верстъ въ часъ, разстоянiе отъ Андижана до ночлега всего около 7–ми верстъ, шелъ съ непрерывнымъ боемъ около 8-ми часовъ времени.
На бивакѣ окончательно выяснилось, что все населенiе попутныхъ кишлаковъ принимало участiе въ возстанiи, а потому начальникъ отряда приказалъ жечъ всѣ ихъ сакли и дворы.
На другой день коканцы до самаго ночлега вели перестрѣлку съ войсками и также замедляли движенiе отряда. Чтобы избавиться отъ такого преслѣдованиiя дальше, Скобелевъ предложилъ Троцкому сдѣлать нападенiе на бивакъ коканцевъ и съ этой цѣлью въ 2 часа ночи, выступилъ съ 4–й сотннй Машина и Оренбургской полусотней Авдѣева. Поддержать казаковъ еще была выслана рота стрѣлковъ.
Казаки съ мѣста пошли на рысяхъ, а стрѣлки ускореннымъ шагомъ и мѣстами бѣгомъ. На второй верстѣ отъ бивака Машинъ налетѣлъ на пикетъ изъ 4–хъ коканцевъ, которые были изрублены, прежде чѣмъ успѣли сѣсть на лошадей. Пробѣжавъ затѣмъ большой кишлакъ Хакихаватъ, и перейдя глубокiй арыкъ съ водой, за которымъ виднѣлись бивачные огни коканцевъ, Машинъ бросился въ шашки; его лихая сотня съ гикомъ врѣзалась въ средину лагеря. Сонные коканцы, объятые ужасомъ, начали кидаться въ разныя стороны; они даже не оборонялись, когда ихъ казаки рубили. Не менѣе казаковъ распространили панику между кипчаками ихъ же собственные лошади; онѣ, во время атаки, сорвались с приколовъ и начали бѣшено носиться по лагерю, сбивая съ ногъ обезумѣвшихъ коканцевъ. Слѣдомъ за сотней Машина прискакали оренбурцы со Скобелевымъ и въ нѣсколько минутъ завершили это дѣло. Коканцы оставили на мѣстѣ до 100 убитыхъ и раненыхъ, 1 бунчукъ, 19 значковъ, 4 трубы, 198 ружей, 250 шашекъ, 173 пики, 25 батиковъ и до 2000 чалмъ – шапокъ.
На другой день отрядъ шелъ безъ выстрѣла и въ 10 часовъ утра встрѣтилъ генерала Кауфмана, который, не получая извѣстiй отъ Троцкаго, выступилъ съ частью войскъ на встрѣчу къ нему.
Что за дивную картину представляла сотня Машина, когда парадировала передъ командующимъ войсками съ бунчукомъ, значками, трубами, ружьями и пиками, добытыми ею въ ночномъ бою.
Послѣ дневки отряды вернулись въ Наманганъ, гдѣ лично генералъ Кауфманъ наградилъ казаковъ 1–й сотни 35, 2–й―3