Его грубость должна причинять боль, но это не так. Моя плоть сжимается вокруг него, и растяжка кажется потрясающей. Может быть, это потому, что я такая мокрая, но чем сильнее он входит в меня, тем больше я его хочу.
Мышцы на его лице напрягаются каждый раз, когда он входит в меня. В нем нет ни сострадания, ни тепла. Он снова завоеватель, и мне это нравится.
Я стискиваю зубы и ничего не говорю. Смотрю в глаза зверя, но больше ничего не говорю. Я пытаюсь отключить свое тело, но неизбежно моя потребность усиливается, пока мои бедра не раскачиваются, а затем я нахожу его ритм, бьющийся в такт с его.
Никто из нас не произносит ни слова; комната наполняется нашим дыханием, нашим ворчанием и звуком шлепков плоти по плоти. Я сжимаю одеяло под собой, и он входит быстрее.
И вот тогда я понимаю, почему он хотел, чтобы я смотрела на него, пока он берет меня. Вот тогда я вижу это в его глазах, животное, которое питается моим унижением, болью от осознания того, что он медленно и полностью уничтожает меня.
Боже милостивый, как горячо.
Он ускоряет шаг, и я иду за ним, мои бедра вздрагивают, встречая его толчки. Тогда меня уносит прилив. Еще раз эйфория захлестывает меня, и я разлетаюсь на части, запрокидывая голову в крике.
— Ммм. Да, вот и все. Кончай хорошо и жестко для меня. — Спайдер сильно кусает меня за ухо, и я кричу, дико извиваясь под очередной волной. Затем он вонзается в меня еще три раза, рычит от облегчения и изливается в меня.
— Видишь? — его голос пронизан насмешливым удовлетворением в моем ухе. — Я же тебе говорил. Я могу заставить тебя кончить, когда захочу, черт возьми.
И вот тогда до меня доходит неизгладимая правда. Он действительно владеет мной. Нравится мне это или нет, но я принадлежу ему целиком и полностью, и, если он не
убьет меня, я никогда, ни за что не смогу уйти от него.
Глава 14
Доверие
Эмма
Через неделю после вечеринки я заканчиваю убирать последнюю комнату в клубе и возвращаюсь в бар. Я пообещала себе, что спрошу его сегодня. Я не могу продолжать откладывать это.
Спайдер сидит перед телевизором со Страйкером, Драгоном и кучей других парней.
Как только я его вижу, мой желудок сжимается от беспокойства.
Проведя с ним десять дней, я не должна была так нервничать, разговаривая с ним. Но Спайдер никогда не был самым доступным человеком, и неважно, как часто я с ним разговариваю, я все еще комок нервов. Кроме того, дела никогда не идут хорошо, когда я
о чем-то прошу. Каждый раз, когда я обращалась к нему за чем-то, он находил способ заставить меня пожалеть, что я спросила.
С того дня, как Спайдер ворвался в мою жизнь, я больше не работаю в Логове Дьявола и не имею никакой работы. Я помогаю здесь разносить напитки или убирать, но это не работа. Или, по крайней мере, Спайдер следит за тем, чтобы это ею не стало.
За последнюю неделю он ни разу не позволил мне покинуть здание клуба. Вряд ли кто-нибудь заговорит со мной здесь без крайней необходимости. Ди и Моника не единственные, кто относится ко мне холодно. Текила — единственная, кто не говорит со мной так, как будто я дерьмо.
Самое главное, что нет никакой надежды на то, что я когда-нибудь выберусь отсюда или найду Сару, если мне никогда не разрешат уйти.
Постоянно держа в голове свою цель побега, я играю эту роль так хорошо, как только могу. Я ждала, наблюдала и училась. Теперь, сегодня, я надеюсь, что это окупится.
Пробираясь к диванам, я прижимаю руки к животу, но это не успокаивает разъяренную стаю летучих мышей, порхающих там.
— Проблема, Дикая кошка? — спрашивает Спайдер, бросая взгляд на мои руки.
Я мысленно выдыхаю и держу руки на месте, позволяя нервозности, которую, я знаю, он видит, стать частью роли. Надеясь, что это выглядит так, как будто я беспокоюсь
о том, чтобы попросить об услуге, которая важна для меня, а не о том, что я боюсь, что он увидит мою просьбу насквозь.
Это важно для меня. На карту поставлена моя свобода, и я надеюсь, что ошибаюсь, но я уверена, что Сара тоже будет на кону, если я ее не найду.
— Нет. Я имею в виду, не совсем так. Спайдер, можно тебя кое, о чем спрошу?
— Ты только что это сделала. — Его глаза сверкают.
Страйкер фыркает. Драгон внимательно наблюдает за мной, помешивая лед в своем стакане с виски.
Если бы я не была так встревожена, я бы рассмеялась. Я заставляю себя улыбнуться, я знаю, что это выглядит болезненно.
Спайдер ставит свой пустой стакан на столик, затем откидывается на спинку дивана и ждет.
Я прикусываю губу и на мгновение трушу. — Ты хочешь еще один? —я киваю на стакан.
— Через минуту. — Он указывает пальцем на пол у своих ног.
Внутренне я закатываю глаза, по моим щекам ползет стыд, осознавая, что каждый мужчина, сидящий рядом с ним, смотрит на меня. Наблюдая, чтобы посмотреть, что я буду делать.
Он всегда так делает. Начиная с вечеринки, каждый раз, когда я разговариваю с ним, если он может это сделать, он заставляет меня делать то же самое, становиться на колени у его ног, как будто я какой-то личный раб.
Это еще одна причина, по которой я должна спросить его о том, о чем должна спросить. С прошлой недели, если я не сплю, не ем или не в его постели, я стою на коленях. Обычно с его кулаком в моих волосах и полным ртом… ну… его. Мне нужно больше, чем это. Мне нужно быть чем-то большим, чем просто его игрушкой.
Спайдер сидит с левой стороны дивана, и, поскольку перед ним стол, я не могу встать на колени прямо там, поэтому я делаю что могу. Заставляя свое выражение лица выражать согласие, я осторожно опускаюсь на колени на пол у подлокотника дивана. Я кладу руки на подлокотник и заставляю себя смотреть ему в глаза.
— Она так хорошо выглядит, Спайдер, — говорит Драгон.
Мои щеки, кажется, вот-вот расплавятся. Драгон почти не говорит мне «бу» большую часть времени. Президент MК обычно полностью игнорирует меня. Несколько раз, когда он этого не делал, он смотрел на меня свысока или качал головой.
Я уже давно получила это сообщение. Я ему не нравлюсь. Он видит во мне человека, который пошел против его клуба, и терпит меня только из-за Спайдера. Я не уверена, что делать с этим редким комплиментом, если это можно так назвать.
Рот Спайдера улыбается от комментария Драгона, прежде чем он снова смотрит на меня. Снова жду.
Я прочищаю горло. Сжимаю руки на подлокотнике дивана, чтобы они перестали дрожать.
— Спайдер, дай мне работу.
Это утверждение, но оно наполнено тем, что, я надеюсь, вызывает уважение. Он слегка наклоняется ко мне. — У тебя есть работа.
Я хмурю брови, сначала думая, что он говорит о том, что я здесь подаю напитки. Затем я замечаю тяжелое молчание мужчин и насмешливый огонек в глазах Спайдера, и я понимаю, к чему он клонит.
Мне требуется все мое усилие, чтобы не заскрежетать зубами.
Я облизываю губы, уставившись на кожаный подлокотник дивана. Мне противно, как низко и тихо звучит мой голос, когда я говорю. — Мне нужно больше, чем просто… доставлять тебе удовольствие.
— А сейчас тебе это нужно? — его длинные пальцы гладят мою щеку, очерчивая линию моей челюсти. — Если у тебя мало дел, я буду рад занять тебя.
Отказываясь так легко сдаваться или позволять ему запугивать меня, я говорю ему то же самое, что репетировала в голове в течение нескольких дней, пока ждала подходящего момента.
— Я понимаю, что у тебя есть вся власть, и я сделаю все возможное, чтобы привыкнуть к своей жизни здесь. Но меня воспитывали в убеждении, что каждый должен вносить свой вклад. Усердно работайте и зарабатывайте сами. Мне кажется неправильным не зарабатывать себе на жизнь.
Это лучшее, что я могу сказать. Я опускаю голову, не пытаясь полностью изобразить виноватый взгляд, который бросаю на него.
В Колонии у каждого была работа. Все работали. Даже жены, которые должны были оставаться дома и заниматься домашними делами, и дети несли свой собственный груз. Жены пасторов организовывали мероприятия для церкви и устраивали вечеринки, убирали дома или руководили хором. Любой, кто не тянул свой собственный груз, считался пиявкой и грешником, тем, кто истощал ресурсы и не имел никакой ценности.
— И я полагаю, что желание работать за пределами клуба не имеет ничего общего с желанием сбежать? — он сжимает мой подбородок большим и указательным пальцами. — Как долго ты пробудешь за этой дверью, прежде чем убежишь, а?
Я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Я ожидала, что он скажет это. Это справедливый вопрос, учитывая, что я уже пробовал один раз.
Я напустила на себя свой лучший невинный вид. — Я прошу работать не для того, чтобы сбежать.
Я ненавижу врать. Мой желудок сжимается при мысли о том, чтобы обмануть его, и не только из-за того, что он сделает со мной, если поймет.
Он ухмыляется. — Меня не вчера подлатали, воровка.
— Я знаю, ты мне не веришь, но я спрашиваю не для того, чтобы убежать. Для меня важно работать. Чтобы иметь настоящую работу, которая приносит деньги.
— Я уверен, что это так. Деньги, которые ты сэкономишь и накопишь, пока не сможешь сесть на автобус из Невады.
Крысы. Все идет не очень хорошо. Но у меня все еще есть один козырь, который нужно разыграть.
Я заставляю свои руки перестать дрожать, встречаюсь с ним взглядом и кладу свою руку поверх его. Они огромные, теплые и мозолистые, и способные переломить мои пальцы, как сухими веточки.
— Спайдер, ты сказал мне заслужить твое доверие. Как я могу это сделать, если ты никогда не даешь мне шанса?
Его бровь приподнимается, и на секунду я уверена, что он видит меня насквозь. Он никогда на это не пойдет. Затем самый маленький изгиб касается уголков его рта. Расчетливое уважение вспыхивает в его глазах.
Господи, внезапно я ненавижу себя за это.
Миллисекундой позже выражение его лица становится жестким. — Тебе не нужны деньги. Я даю тебе все, что тебе нужно.
Я чувствую, что мой шанс вернуть свою жизнь ускользает. Я вижу, что он делает. Он держит меня в зависимости от него. Это был один из способов, которым церковь удерживала нас от ухода. Никто никогда не получал денег, которые они могли бы использовать для побега. Вот почему все заработанное шло в церковь.
Это поставит крест на моих планах, если у меня не будет денег, но если я добьюсь этого, чтобы обрести свободу и найти Сару, это то, что я сделаю. В конце концов, мне придется надеяться, что я смогу убедить его превратить любую работу, которую он мне даст, в оплачиваемую, иначе я далеко не уйду.
Я видела, какое значение эти ребята придают тем, кто связан с клубом, давая что-то взамен. Ди и Моника говорили о том, что все, что каждый делает, делается на благо клуба. Играть на этом — моя последняя надежда.
— Ладно. Не плати мне. Но я хочу сделать больше для тебя и для клуба. Дай мне шанс показать тебе, что ты можешь мне доверять.
— Для клуба? — сидящий рядом со Спайдером Арсон с сомнением смотрит на меня. — Ты хоть понимаешь, о чем просишь, девочка?
Скорее всего, нет. Я все еще не до конца понимаю весь байкерский стиль жизни. Но я знаю, что значит тянуть свой собственный крест.
— Так, что отправьте меня туда, где я вам могу быть нужна, — просто говорю я. Спайдер наблюдает за мной, ничего не говоря. Мое сердце начинает учащенно
биться, когда я задаюсь вопросом, отражается ли мой обман на моем лице, может ли он каким-то образом это почувствовать.
Эти ледяные голубые глаза бросают взгляд на Драгона, а затем снова на меня, прежде чем я успеваю прочесть взгляд, который он бросил на своего начальника. Он берет свой стакан со стола и протягивает его мне. — Ты можешь быть полезной прямо сейчас и наполнить его.
Мои плечи опускаются. Так вот оно что. Моей единственной надеждой выбраться отсюда была работа за пределами Каспера, и она пропала. Он видит во мне не что иное, как игрушку, полезную только для удовлетворения его мужских вожделений.
Одиночество глубоко укоренилось, гнев кипит в моей крови. Я сжимаю кулаки перед своей неприлично короткой юбкой. Любое количество оскорблений напрашивается на то, чтобы обрушиться на него, но я не могу потерять его сейчас, иначе я вернусь к тому, с чего начала. Я опускаю глаза, скрывая любые эмоции, которые он может увидеть, беру его стакан и встаю.
Мне придется продолжать играть эту роль. Роль пленницы, которая заняла свое место, которая знает, что нет никакой надежды выбраться, и решила извлечь максимум пользы из плохой ситуации.
Дело в том, сколько времени пройдет, прежде чем у меня появится еще один шанс?
— Кто-нибудь еще чего-нибудь хочет? — я заставляю свой голос звучать приятным, но смиренным тоном, оглядываясь на Драгона, Арсона, Страйкера, Кэпа и остальных.
Все они отказываются, кроме Кэпа.
— Я бы с удовольствием выпил пива, дорогая. — Он поднимает свою пустую кружку.
В баре я жду Текилу, чтобы принести напитки, отчаяние погружается в меня. И что теперь? Если я не смогу найти другую причину, по которой Спайдер позволил бы мне хотя бы раз покинуть Каспер, как я смогу уйти? Как я найду Сару?
Если она у Колонии, я, возможно, буду единственным, кто сможет вытащить ее так же, как она сделала это для меня.
Вон там, на диванах, парни разговаривают вполголоса. Спайдер наклоняется к Драгону, который выглядит чем-то раздраженным.
Они, вероятно, говорят о том, что Моника называет клубным бизнесом. Половину времени, когда я стучу в дверь комнаты, где собрались только мужчины, двери заперты, и никому из девушек-официанток не разрешается входить, кроме как поставить еду и напитки. Я никогда не улавливаю достаточно разговоров, чтобы иметь представление о том, что они обсуждают, но я чувствую секретность в комнате каждый раз, когда оказываюсь рядом.
Я бы все отдала, чтобы узнать, о чем эти встречи, особенно учитывая, что Моника предупредила меня, чтобы я никогда даже не выглядела так, будто подслушиваю.
Таковы правила в этом месте. Я ничего не слышу, я ничего не вижу, говорит она. Я вхожу, делаю свое дело и выхожу.
Да, я бы хотела знать, что они всегда скрывают, но для меня опасно даже думать о том, чтобы попытаться это выяснить.
Неся поднос обратно к диванам, я замечаю, что мужчины перестали шептаться, все они откидываются назад, когда я подхожу.
Да, большие клубные дела. Особенно с тех пор, как Драгон наблюдает за мной, как будто ему интересно, пыталась ли я их услышать.
Я протягиваю пиво Кэпу, и он благодарно кивает.
Мне нравится Кэп. Он всегда дружелюбно улыбается мне, и он один из немногих, кто не смотрит на меня так, словно хотел бы сорвать с меня одежду. Конечно, это может быть потому, что он достаточно взрослый, чтобы быть моим дедушкой.
Плюс у него классная повязка на глазу, которая делает его похожим на пирата.
Я подхожу к Спайдеру и протягиваю ему стакан. Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, я полностью ожидаю, что он потребует своего обычного поцелуя или притянет меня
к себе на колени.
Он хватает меня за запястье. — Не так быстро. Иди сюда. — Он кивает на пол.
Вот и он. До сих пор он никогда не заставлял меня что-либо делать с ним в присутствии других. Будет ли он ожидать этого сейчас?
Страх пробегает у меня по спине.
Я снова опускаюсь на колени.
Откинувшись на спинку дивана, Спайдер являет собой воплощение высокомерного командования и магнетизма плохого парня. Держа стакан в одной руке, он убирает мои волосы с плеч с этой тревожной нежностью. Его пальцы касаются моей кожи, заставляя ее покалывать. — Ты хочешь получить шанс доказать свою преданность, разве не это ты сказала?
Я сглатываю. Что он задумал? Я не пропустила, как его глаза метнулись к другим мужчинам, когда он заговорил.
— Да. — Мой голос дрожит.
Спайдер смотрит мне в глаза, как будто что-то ищет. Затем он кивает. — Я даю тебе один шанс.
Подожди, что?
Он допивает виски и ставит стакан на стол.
— Одна из официанток в Логове Дьявола не работает. Ди собиралась уволить ее завтра. Ты можешь занять ее место.
Логово Дьявола. Я не совсем в восторге от возвращения в это плотское место, и в последний раз, когда я была там, появился дьякон Джейкоб. Он, вероятно, потащил бы меня обратно в Колонию, если бы я сначала не связалась со Спайдером. Что, если он появится снова или кто-то другой из Его Святого Мира найдет меня там?
Как бы меня ни подмывало спросить его, есть ли в клубе другое место, где я могла бы работать, я не могу рисковать, делая это. Он все еще не знает, почему я пыталась сбежать с этими деньгами, кроме ответа, который я ему дала, что мне нужно было уехать из города. Если я занервничаю из-за того, что иду туда, он может захотеть знать, почему.
Правда, я могла бы разыграть свою тревогу, как будто я просто не хочу работать в стрип-клубе, но он делает мне одолжение сейчас. Поднятие шума может заставить его передумать и стоить мне того, что может быть моим единственным шансом на побег. Если
я попаду в беду, мне останется только надеяться, что МК поможет.
Остальные мужчины встают и уходят, прощаясь с Спайдером и оставляя нас одних. Он кивает им и машет рукой. — Мы начнем с одной смены в неделю, — говорит
Спайдер. — Покажи мне, что тебе можно доверять в этом, и тогда мы поговорим о том, чтобы дать тебе больше.
Нерешительная улыбка растягивает мои губы. — Правда?
Он кивает. —Тебе нет необходимости сидеть здесь взаперти все время, когда меня здесь нет. Тебе нужно время от времени выходить. Если это так много значит для тебя, прими смену.
Если это так много значит для меня…
Это не та реакция, которую я должна была бы иметь, но в моей груди зарождается абсурдная благодарность к нему. Он контролирует игру здесь, ослабляя поводок всего на одну ступеньку. И все же он также дает мне свободу, которую не обязан мне давать. Он рискует мной. И он делает это, потому что это важно для меня.
Счастье переполняет меня, и прежде чем я обдумываю свои действия, я беру его за руку и целую в костяшки пальцев. — Спасибо тебе, Спайдер. Это много значит для меня.
— Стефани, — зовет Текила. — Там ждут клиенты.
Спайдер наклоняется ближе. — Я доверяю тебе, Дикая кошка. Не облажайся.
— Я не буду. — Я снова целую его пальцы, но он поднимает мое лицо и прижимает палец к губам.
Я улыбаюсь и наклоняюсь вперед, запечатлевая теплый, благодарный поцелуй на его идеальных губах.
— Стефани!
— Хорошо, возвращайся к работе, пока Текила не потеряла свое терпение.
— Я так и сделаю. Спасибо.
— Иди.
Я извиняюсь за то, что даю Текиле понять, что делаю перерыв в ванной. Как только
я оказываюсь внутри и закрываю дверь, редкий трепет счастья умирает, и чувство вины гложет меня изнутри.
Откинув голову на дверь ванной, я закрываю глаза, сдерживая жгучие слезы. Если он разгадает мой план… Лед наполняет мои вены, и я закрываю глаза. Десять дней назад я стала воровкой. Теперь я лгунья.
Вечером после того, как мы со Спайдером поговорили о том, что я снова пойду на работу, моя смена начинается в девять. Мы выезжаем из Каспера чуть раньше восьми, когда сумерки окрашивают небо в тускло-серый цвет. Темнота наступит не раньше, чем через час или около того. Как обычно, я планирую переодеться в эту ужасную униформу, когда приеду, поэтому он привязал мою сумку к задней части своего байка.
Спайдер надевает свой шлем мне на голову и застегивает ремень на подбородке. Я не выходила за пределы клуба с ночи вечеринки Дизеля, и легкий ветерок приятно обдувает мое лицо. Сегодня на улице жарко, а когда поднимается ветерок, становится приятно прохладно.
Помоги мне Бог, клянусь, этот мужчина становится все сексуальнее с каждым разом, когда я его вижу. Он одет в темные выцветшие джинсы, которые низко сидят на его бедрах, простую черную футболку с короткими рукавами, которая достаточно туго обтягивает его впечатляющую грудь, так что я вижу каждую мышцу, и черные сапоги. Несмотря на то, что татуировки напоминают мне о том, кто он такой, язычник и преступник, я скучаю по ним. Этот кожаный жилет с байкерскими нашивками остается открытым поверх его футболки, как всегда, придавая ему опасный, плохой мальчишеский вид, который закрывает и более чем компенсирует скрытые тату.
— У тебя нет шлема для тебя, — указываю я, глядя на него снизу-вверх.
Его бровь взлетает вверх. — Ты проявляешь заботу обо мне? — он затягивает ремешок шлема под подбородком, пока тот не становится плотно прилегающим.
— Да. Если ты упадешь, то можешь разбить себе голову. — Ему не нужно знать, что мысль о том, чтобы потерять его, вызывает совершенно иррациональное напряжение в моей груди.
Он криво улыбается и проводит пальцами по моему затылку. — Как мило с твоей стороны беспокоиться обо мне. Но не надо этого делать. Ты никогда от меня не избавишься. — Он садится верхом, и я следую за ним.
Узел вины завязывается у меня в животе, когда я обдумываю его обещание. Через его плечо я смотрю на открытую дорогу, которая проходит мимо здания клуба в сторону Лас-Вегаса. Если все пойдет хорошо, он высадит меня в Логове Дьявола, и тогда он больше никогда меня не увидит. Он будет в бешенстве, когда придет за мной, только чтобы обнаружить, что меня там нет.
Абсурдная грусть пронзает мое сердце, когда я думаю об этом, но я подавляю ее, напоминая себе о том, что поставлено на карту.
Я провела свою жизнь в позолоченной клетке, где мне говорили, что делать, как думать, как жить. Церковь ожидала, что я примкну к мужчине, который хотел жену, вся цель всего состояла в том, чтобы он хорошо выглядел в глазах своих последователей. Я едва спаслась. Спайдер мог заставить мое тело таять так, как пастор Сет не мог бы коснуться, но МК все еще тюрьма. И это опасная игра, управляемая правилами, которых я не понимаю. Я не могу позволить себе забыть, кто такой Спайдер. Он все еще может убить меня. Я никогда по-настоящему не буду в безопасности здесь, с ним.
Не говоря уже о том, что Сара все еще где-то там. Пока я здесь, я никогда ее не найду. Я не хочу, чтобы такой человек, как Дьякон Джейкоб, нашел ее и потащил обратно
в Колонию, как он поступил бы со мной.
Страхи и сомнения просачиваются при мысли о реализации моего плана. Если я потерплю неудачу…
Отказываясь думать о том, что произошло в последний раз, когда я пыталась сбежать, я подавляю эти сомнения, прежде чем они успеют укорениться. На этот раз я не позволю ему поймать меня. Я просто хотела бы не ненавидеть себя за то, что обманула его.
Спайдер достает пачку сигарет и закуривает. Я прижимаюсь щекой к задней части его жилета, пока жду, но тут же отдергиваю ее, когда тепло кожи касается моей щеки.
— Что случилось? — он поворачивает голову в сторону, дым между его губ.
— Ничего. Твой жилет горячий.
Он фыркает. — Ты только что назвала эту штуку жилетом? — он кивает на кожаную одежду, делая такое лицо, как будто я предположила, что он надел балетную пачку.
— Да, — медленно говорю я.
— Ладно, давай прекратим это дерьмо прямо сейчас. Не называй это жилетом. — Он произносит это слово так, словно оно глубоко оскорбительно. — Это, — он похлопывает по коже, — называется порезом. — Его голос звучит грубо, но я слышу в нем веселье.
— Прости. Твой порез горячее, чем эта пустыня. Как ты можешь стоять здесь в таком виде?
Он пожимает плечами и затягивается дымом. — Мне это нравится. Я процветаю от жары. Я всегда так делал. — Он предлагает мне сигарету.
Я качаю головой, но потом понимаю, что он этого не видит. — Нет, спасибо, я в порядке.
— Как хочешь. — Он кладет пачку в карман.
Я оглядываюсь на передний двор клуба, где несколько женщин болтаются с мужчинами, выпивающими там. Все они одеты не более чем в мою униформу из Логова Дьявола. — Почему женщины никогда не носят порезы и не имеют таких нашивок, как у тебя?
Спайдер смеется. Сидя на ступеньке Каспера, Кэп, должно быть, услышал меня, потому что он ухмыляется и качает головой, глядя на меня.
Очевидно, я снова демонстрирую свое невежество.
— Когда-нибудь мне придется рассказать тебе о том, как здесь все устроено, — говорит Спайдер. — Женщины не являются членами клуба, Дикая кошка.
— Никогда?
Он качает головой.
— Почему?
Он делает еще одну затяжку и бросает окурок. — Просто так заведено.
Я морщусь. Еще один мужской клуб.
Я не могу сосчитать, как часто пасторы давали такой ответ, когда очень молодые члены Его Святого Мира спрашивали, почему женщины не могут заниматься определенной работой, например, управлять трактором, ездить на работу без мужчины за рулем или становиться охранником. Это тоже был их ответ. Ну, обычно они говорили: «На то воля Божья» или «Это не женское дело», но я слышу это в его голосе; смысл тот же самый.
Однако. По крайней мере, он разговаривает со мной. Это, вероятно, первый настоящий разговор, который у меня был со Спайдером, первый, который мне нравится, и
в котором не чувствуется, что он закрывается от меня или пытается что-то из меня вытянуть.
Это глупо, но я чувствую первую настоящую связь с ним с тех пор, как встретила его, как будто на долю секунды он открылся. Как будто я не просто воровка, которую он использует для своего удовольствия, а нечто большее.
Чувство вины, которое укоренилось в моем животе ранее за то, что я солгала, о побеге, протягивает свои щупальца, обвиваясь вокруг моего сердца.
— Держись, — говорит Спайдер, врываясь в мои мысли и пристально глядя на мотоцикл.
Мотоцикл грохочет, сильно вибрируя у меня между ног и легко заглушая все остальное. И эффективно заканчивает разговор.
Я прижимаюсь щекой к его… порезу, не обращая внимания на жжение горячей кожи на моей щеке, и крепко сжимаю его, не обдумывая свои действия. Он массирует мою руку, как будто ему нравится близость, а затем выезжает со стоянки бара.
Это всего лишь второй раз, когда я езжу с ним верхом. Клянусь, я никогда не привыкну ездить на мотоцикле.
Мы мчимся по знойной пустыне с головокружительной скоростью. Каждый раз, когда он поворачивает байк на сухой дороге, я наклоняюсь к повороту, как он инструктировал, прежде чем мы покинули здание клуба. Мотоцикл проваливается на
поворотах, и я изо всех сил цепляюсь за него, ожидая, что машина перевернется. Это не происходит.
Я бы солгала, если бы сказала, что поездка была совсем плохой. Это довольно волнующе, чувствовать теплый ветер в лицо, рокот огромного, тяжелого двигателя мотоцикла между моих бедер. Быть обернутой вокруг мощного тела Спайдера, всех мускул, и этот мужчина в моих руках.
Спайдер мчится по дороге, превращая пустыню, которая проносится мимо нас, в красно-золотое пятно, глинистые образования в монолитные тени. Очевидно, он знает, что делает. Он плавно вписывается в повороты, совершенно не реагируя на скорость, с которой мы несемся по дороге. Иногда он касается моего бедра, как бы желая убедиться, что со мной все в порядке. Я сжимаю его, давая ему понять, что это так.