Затем она уходит, закрыв за собой дверь, не сказав больше ни слова.
Я закрываю глаза, но это ничего не дает для безнадежности, которая глубоко пускает свои корни. Всякая надежда найти с ней общий язык покидает меня, как вода из выжатой губки. Когда-то мы были друзьями, но это время прошло. Она не собирается идти против Спайдера, и она не собирается поворачиваться против клуба.
Пока Спайдер не отпустит меня, я застряну здесь. Пока он не отпустит меня… или не убьет.
Глава 11
Победитель
Эмма
В какой-то момент после ухода Моники я, должно быть, провалилась в сон, потому что резко проснулась от звона ключей за дверью и щелчка замка.
Она вернулась?
Игнорируя боль в руках от слишком долгого пребывания в одном и том же положении и острую потребность пописать, я поднимаю голову, заглядывая в ванную. Свет струится через окно, но это желтоватое свечение, которое исходит от огней в задней части здания клуба, а не от солнца.
Сейчас ночь.
Я бросаю взгляд на часы. Скоро будет десять. Прошло уже несколько часов с тех пор, как Спайдер оставил меня здесь. Это он у двери? Если это так, то что теперь будет со мной?
Тревога сжимает мое нутро, съедая любое облегчение, которое я почувствовала бы при его возвращении. Дверь открывается. Спайдер входит и закрывает ее.
— Привет, сладкая. — Положив ключи в карман, он не спеша пересекает комнату, наблюдая, как я ерзаю на его кровати.
Почему-то я думала, что после того, как я была связана здесь в течение нескольких часов в одиночестве, он будет выглядеть по-другому. Он больше не был бы сексуальным дьявольским образом греха, который заставлял мое тело гореть от одного взгляда. Я видела бы только монстра, человека, который не заботится о моем благополучии и видит во мне нечто нечеловеческое, недостойное сострадания.
Неверно.
Он так же совершенен, как и всегда. Пот скользит по его волосам и лицу, смазывая татуированные мышцы на голых руках и выделяя узоры на загорелой коже. На его руках и лице есть намек на покраснение от загара. Этот человек не утратил ни капли своего магнетизма.
Взгляд Спайдера задерживается на выпуклостях моих грудей, на моей промежности, согревая мою кожу, как ласка. Его горло сжимается, а грудь поднимается от резкого вдоха. Моя кровь все еще гудит от осознания его присутствия, мое тело горит под этим голодным взглядом.
Нет. Даже после всего этого, он все еще заставляет мое тело реагировать на него.
Я отрываю глаза и смотрю в потолок, от унижения у меня горят щеки, когда он рассматривает мою наготу. Он скрещивает руки на груди и долгое время молча наблюдает за мной. Не делая ни малейшего движения, чтобы освободить мои конечности, хотя они болят так сильно, что я стону.
— Ты голодна? — его хриплый голос обволакивает меня, проникает в мои поры. — Тебе нужно в туалет?
Вопросы безобидны, но, когда я смотрю на него, в его глазах горят сферы похоти. Прежде чем я попыталась убежать, он сказал, что думал о том, чтобы трахнуть
меня. Это то, что он собирается сделать со мной сейчас? Мои ногти впиваются в ладони от страха, но мое сердце нагревается от той же потребности, которую я чувствовала прошлой ночью, когда он использовал мой рот.
Этот человек — чудовище. Как я могу хотеть его?
— Да. — Я ненавижу, как угрюмо звучит это слово.
Спайдер подходит к краю кровати и убирает выбившуюся прядь волос с моей щеки.
Я отдергиваю лицо от его прикосновения, и он одобрительно хмыкает. — Все еще злишься на меня.
Серьезно?
Я пристально смотрю на него, и он наклоняется. Его рот в миллиметре от моего. На одно мгновение, от которого замирает сердце, я уверена, что он собирается поцеловать меня. Вместо этого он целует меня в нос.
— Отпусти меня, — процедила я сквозь стиснутые зубы.
— Ты действительно думаешь, что я собираюсь это сделать?
— Я имею в виду, развяжи меня.
Мой мочевой пузырь снова на грани того, чтобы выплеснуться наружу. Конечно, он мог бы заставить меня воспользоваться жалким ночным судном, которое Моника оставила на тумбочке.
— Я не думаю, что ты в том положении, чтобы указывать мне, что делать.
— Мне нужно облегчиться.
Он морщит нос, недоумение в его глазах заставляет меня задуматься, что я такого сказала, что звучит не так. Я всегда говорю вещи, которые заставляют меня казаться неуместной.
Я извиваюсь. — Спайдер.
— Скажи, пожалуйста.
Я откинула голову назад. — Пожалуйста.
— Так-то лучше. — По одному он развязывает мне запястья, но оставляет веревки привязанными к столбикам кровати. — Тебе нужно научиться говорить со мной с уважением. Я не принимаю требований от женщин.
Такое женоненавистническое мышление не ново для меня. Женщины в Колонии должны были кланяться перед мужчинами. Но тамошние мужчины никогда не высказывались об этом так открыто, и обычно они придавали этому свой обычный оттенок «Божьей воли». Я ничего не говорю, работая руками и потирая рубцы на запястьях, оставленные веревками, пока он развязывает мои лодыжки.
Снова вернувшись на край кровати, он берет меня за локоть и помогает сесть, затем поднимает на ноги. Он поднимает мое запястье, проводя большим пальцем по красной линии, горящей там.
Заставляя себя встретиться с ним глазами, я вглядываюсь в их ледяную глубину в поисках любого намека на сострадание. Теперь там нет ничего, кроме холодного безразличия. Даже похоть, которую я видела в них раньше, исчезла. Я отвожу взгляд, чувствуя себя одинокой и опустошенной.
— Пойдем со мной. — Он держит меня за локоть, пока идет в ванную. Как только я оказываюсь внутри, вместо того, чтобы закрыть дверь, он прислоняется к дверному косяку, снова скрестив руки на груди.
— Чего ты ждешь? — спрашиваю я.
Он кивает в сторону туалета.
Я пристально смотрю на него. — Ты собираешься наблюдать за мной?
— Ты ждешь, что я позволю тебе снова ускользнуть от меня? Конфиденциальность
— это не твое право. Это привилегия. Пока ты не заслужишь моего доверия, я хочу, чтобы за тобой все время следили.
Я сжимаю губы вместе. Именно такие вещи говорили стражники и пасторы прихожанам после того, как они нарушали правила, установленные церковью. Никто не заставлял нас мочиться перед ними, но во всех дверях были окна, которые позволяли им заглядывать к нам в любое время. Я выбралась из одной тюрьмы только для того, чтобы оказаться в другой.
И изгиб его губ, когда он смотрит на меня, не остается незамеченным. Может, он и присматривает за мной, но в то же время ему это нравится.
Вздыхая, я делаю свое дело, как он выразился, пытаясь притвориться, что его там нет. Его невозможно игнорировать. Его глаза все время на мне, прожигают мне спину, когда я краснею, скользят по мне, когда я смотрю на него.
Стыд и негодование проникают в меня. — Могу я, по крайней мере, взять какую-нибудь одежду?
— Нет.
— Почему?
— Она тебе не понадобятся.
О, это нехорошо. Он же не собирается заставлять меня ходить по этому месту голой все время, пока я здесь, не так ли?
Вернувшись в спальню, он направляется к комоду, жестом приглашая меня следовать за ним. — Иди сюда.
Тревога останавливает меня в изножье кровати. — Спайдер, что ты собираешься со мной сделать?
Не отвечая, он берет ошейник, который был на мне прошлой ночью, с комода, где я его оставила, вместе с длинной серебряной цепочкой из ящика. Мое сердце замирает в груди. Цепь имеет крючок на одном конце и петлю на другом.
Это поводок.
Когда он направляется ко мне, я рефлекторно отступаю назад.
Спайдер хватает меня за запястье и притягивает к себе. Он сжимает мои волосы в кулак, оттягивая мою голову назад, не оставляя мне пути к спасению. Эти идеальные голубые глаза ловят мои. — Что я тебе говорил прошлой ночью, перед тем как мы ушли из стрип-клуба?
Мой мозг пытается найти упущенное, но я не уверена, что он имеет в виду.
— Послушание сохраняет тебе жизнь, — напоминает он мне. — Не давай мне повода убивать тебя.
И вот так, как будто он щелкнул выключателем внутри меня. Тот беспричинный страх, который я испытала сегодня утром, просачивается внутрь, и борьба выходит из меня. Мой взгляд устремляется в пол, и мои руки опускаются.
Я не в состоянии пойти против него, парализованная страхом перед чем-то, у чего нет ни лица, ни формы. Представляя себе адский огонь и боль, что в этом нет никакого смысла.
Но в том-то и дело — Спайдер так же далек от солдата Колонии или пастора, как и они от него, но не сомневаюсь, он может причинить мне боль. В здании клуба, возможно,
и нет изолированной камеры, но Спайдер ясно дал понять, что он может обрушить на меня свой собственный ад, если захочет. Внезапно я снова становлюсь роботом Колонии, послушным слугой, обреченным на ад, если буду сопротивляться.
Полсекунды спустя мне удается стряхнуть оцепенение, встретиться с ним взглядом
и кивнуть. Сейчас неподходящее время для драки. У него здесь слишком много преимуществ.
Спайдер надевает ошейник мне на шею и прикрепляет крючок на конце цепочки к петле спереди ошейника. Затем он тянет меня к кровати. — Сядь. Я принесу тебе что-нибудь поесть.
Как только я сажусь, он перекидывает петлю на другом конце цепочки через ручку кровати.
— Ты собираешься наказать меня? — спрашиваю я, глядя на его ноги. Он обхватывает пальцами мой подбородок. — Да.
Удовольствие в его тоне пронзает мое сердце копьем и заставляет меня встретиться
с ним взглядом. В его взгляде есть мир опыта и обещание боли. И о плотских вещах, которые я всю свою жизнь воспитывала в убеждении, что ни одна женщина не должна знать до замужества.
Отчаянно нуждаясь в каком-то способе подготовиться к предстоящему аду, я отворачиваюсь и заставляю себя спросить. — Что… Что ты будешь делать?
Он убирает мои кудри за плечи. В этом прикосновении нет тепла. Это нежно, но так, как мужчина был бы нежен, заботясь о своей любимой игрушке. — Я собираюсь трахнуть тебя.
И снова мои глаза устремляются к нему. Он сказал это с такой бесстыдной деловитостью, что у меня перехватило дыхание. После вчерашней ночи он знает, что я никогда не была с мужчиной. Он должен знать, что я в ужасе, и ему все равно.
Повернув мое лицо к себе, он проводит большим пальцем по моим губам. — Сиди смирно.
Он уходит прежде, чем я успеваю ответить.
У меня дрожат руки. Боже милостивый, было бы лучше, если бы он сначала поступил со мной по-своему, вместо того чтобы утруждать себя кормлением меня. Теперь я должна сидеть здесь и ждать его, думая о том, что он со мной сделает. Я обхватываю себя руками, желая просто исчезнуть. Жаль, что я не старалась изо всех сил убежать.
Цепочка, свисающая с моей шеи, тихо звякает, и я смотрю на ее длину, доходящую до столбика кровати, шокированная тем, что у него есть что-то подобное.
Потом я вспоминаю. Я уже слышала о таких вещах раньше.
Лидер Его Святого Мира Дэвид Гилд однажды сказал прихожанам, что во внешнем мире есть мужчины, которые берут женщин в рабство. Что они держали их в плену на поводках, точно таких же, как этот. Я была в ужасе от того, что у Спайдера есть рабская цепь, но я не раб, и я знаю, что он не видит во мне раба.
Если бы он это сделал, меня бы избили и держали прикованной к стене или в камере. Спайдер не позволил бы мне сбежать, и он убил бы меня в ту же минуту, как я попыталась. У меня не было бы той свободы, которую мне дали.
Все еще. Является ли такая мера сдерживания стандартной для байкеров, когда они не доверяют женщине, чтобы она не сбежала? Неприятно видеть еще одну правду в историях, о которых нас предупреждали пасторы. Этот МК начинает тревожно напоминать адский мир, о котором они говорили. Сколько еще из того, что они сказали, правда?
Когда Спайдер возвращается, он несет поднос с двумя мисками чили, парой булочек, бутылкой воды и пивом. Конденсат покрывает стенки бутылок. Вода выглядит удивительно холодной.
— Десять минут. Ешь. — Он отдает мне поднос, садится на кровать рядом со мной, берет миску и пиво и ставит бутылку на пол.
Я поглощаю еду, но ничего не чувствую. Тревога сжимает мою грудь по мере того, как проходят минуты, зная, что это только вопрос времени, прежде чем он сделает все те извращенные вещи, которые он ждал, чтобы сделать со мной.
Спайдер ничего не говорит, пока ест, и почти не сводит с меня глаз. Он допивает половину своего пива и предлагает мне выпить. Я резко качаю головой.
— Как хочешь. — Он делает еще один глоток.
Мои соски напрягаются под этим обжигающим взглядом. Он смотрит на меня так, словно я принадлежу ему.
Сет обычно пялился на меня, но в отличие от того, когда это делал Спайдер, он никогда не заставлял меня чувствовать, что моя кровь горит. Каждый раз, когда Сет смотрел на меня, у меня по коже бегали мурашки.
Когда мы оба заканчиваем есть, мой похититель ставит посуду на тумбочку и поднимается на ноги. — Хорошо, пришло время привести тебя в порядок. Вставай.
Мои мысли разбегаются. Мне требуется титаническое усилие, чтобы подняться на ноги. Нет никакой надежды остановить его. Сопротивление только отсрочило бы неизбежное.
Стоя перед ним, я поражаюсь тому, каким огромным он выглядит, каким сокрушительно сильным. Его глаза скользят по моему телу, впитывая все, как будто это его право.
Я так не готова к этому.
— Спайдер…
Он прикладывает пальцы к моим губам. Это написано у него на лице, моя судьба решена. Наступает беспомощность, мое горло сжимается.
Спайдер снимает с меня цепочку, оставляя ее висеть на столбике кровати, затем снимает ошейник с моей шеи и бросает его на кровать.
Он теребит пальцами один из моих сосков, пока тот не набухает в ответ. — Так идеально. Ты хоть представляешь, что я собираюсь с тобой сделать? Его голос — плотское рычание.
Унижение обжигает мои щеки, и я отвожу взгляд.
— Ты действительно ненавидишь меня, не так ли?
— Да.
— Ты же знаешь, что это меня заводит, верно? Чем усерднее ты борешься, тем сильнее ты меня заводишь.
Я тут же замираю, а он ухмыляется. Он похлопывает меня по заднице и отпускает, жестом приглашая следовать за ним в ванную.
Бегство к двери только ухудшило бы ситуацию, поэтому я откидываю голову назад
и следую за ним. Он включает душ и, пока вода нагревается, заставляет меня почистить зубы. Он делает то же самое, стоя у раковины рядом со мной. Когда мы закончили, он проверяет воду. Из кабинки поднимается пар. Он кивает мне, чтобы я заходила, и раздевается догола.
Как бы мне ни была ненавистна мысль о том, чтобы принять с ним душ, вода кажется потрясающей. Горячие струи впитываются в мою кожу и волосы, смывая дневной пот, очищая меня. Пока Спайдер не заходит за мной.
Мужчина прекрасен, каждый дюйм его тела покрыт мускулами, его грудь и руки покрыты нарисованными чернилами произведениями искусства. Но его огромная фигура также заставляет ванну среднего размера чувствовать себя маленькой и тесной. Его
эрекция торчит между ног, гордая, твердая и такая же чудовищная, как и вчера вечером у меня во рту.
Моя промежность напрягается и мой живот тоже. Он сжимает свой член в кулак и скользит рукой вверх и вниз, уголки его рта подергиваются, когда он видит, что я смотрю. Я прижимаюсь к стене, прежде чем обдумать свои действия.
Спайдер хватает меня за запястье, притягивая к себе, выражение его лица жесткое и безжалостное. Я отвожу взгляд, и он резко поворачивает мое лицо к своему.
— Посмотри на меня. Не прячься от меня.
Я вскидываю голову, глядя на него. Он просто ухмыляется.
Мы моемся, а он не говорит ни слова. Спайдер намыливается, намыливая мышцы, которые мощно изгибаются при движениях. У меня слюнки текут, и я ненавижу себя за это.
Я поворачиваюсь к нему спиной, позволяя брызгам смыть мыло с моей кожи. Я не могу бороться с ним, но мне и не нужно за ним наблюдать.
Низкое предупреждающее рычание звучит в моем ухе, когда он прижимается ко мне сзади, и я сразу же понимаю свою ошибку.
Головка его члена упирается в мои ягодицы, в то время как его большие ладони скользят по моей скользкой от мыла коже. Затем одна рука хватает меня за волосы, и он дергает мою голову назад. Я задыхаюсь, и он прижимает меня к себе, обнимая другой рукой за талию.
— Что я только что говорил?
Я морщусь от боли в голове, мое дыхание прерывистое. — Не прятаться от тебя, — тяжело дышу я.
— Ты не поворачиваешься ко мне спиной. — Он прижимает меня к стене так, что мои груди прижимаются к плиткам. Он вдавливается в меня всем телом.
В этом нет никакого смысла. Этот мужчина пугает меня до смерти, и я ненавижу его, но моя промежность в огне, каждый дюйм моей крови перегрет.
Продолжая хватать меня за волосы, он обхватывает другой рукой меня за челюсть, заставляя ее подняться.
Паника пронзает меня, и я беспомощно извиваюсь в его объятиях. — Спайдер… — Его имя звучит высокой, дрожащей мольбой. — Пожалуйста…
— Может быть, ты хочешь, чтобы тебя трахнули таким образом, а? Если ты не видишь, кто стоит за тобой, ты не в большей безопасности таким образом. Я мог бы привести сюда кого угодно. Позволив моим братьям трахнуть тебя, пока я смотрю.
Ужас пронзает меня насквозь. То, что он делает со мной, достаточно плохо, но делить меня с другими мужчинами? Я бы умерла. И все же я чувствую, как моя промежность становится еще более скользкой при мысли о том, что он наблюдает, как я беру любого, кого он выберет. Я открываю рот, чтобы возразить, но ничего не вырывается, кроме хныканья.
— Нет? Тебе бы это не понравилось? — он проводит ладонью по моему животу, затем вниз между ног, пальцы дразнят мой ноющий клитор. Скользит там сквозь влагу. — Ты такая чертовски мокрая. Держу пари, твоя киска стала еще влажнее, когда я сказал, что посмотрю на тебя со своими парнями. Не так ли?
Пожалуйста, пожалуйста, Господи, нет. Я пытаюсь наступить ему на ногу, пытаюсь вырваться из его хватки.
Его твердость подскакивает в ответ, ударяясь о мою задницу. Он урчит в жадном одобрении, вдыхая меня. Сердце бешено колотится, я закрываю глаза. Не в силах бороться, я жду неизбежного.
Он раздвигает мои ноги своими ногами. Его пальцы ласкают мой клитор, и та же волна желания, которую я чувствовала прошлой ночью, нарастает во мне, нарастая с каждым движением. Я рыдаю от стыда.
— Черт. Ты ведь готова взорваться, не так ли? Давай, Дикая кошка. Трахни мои пальцы.
О, нет. Нет, нет, нет, он не может. Но его пальцы продолжают мучить, и эта волна угрожает взорваться внутри меня, разорвать меня на части. Мои бедра покачиваются, как будто его слова овладели моим телом, потирая мою предательскую плоть о его прикосновения.
Мой собственный грех вонзает свои когти, разрывая мою душу.
Он удовлетворенно мурлычет. — Хорошая девочка. — Его язык касается моего уха.
— Давай же. Ты хочешь, не так ли? Просто отпусти себя.
Это животное никак не может понять, как сильно он причиняет мне боль, навязывая мне это.
— Я не… Я не могу. — У меня вырывается прерывистое рыдание. Я пытаюсь остановить прилив, пытаюсь отстраниться, но он прижимает меня к стене и продолжает гладить. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Мое тело вибрирует, моя плоть сильно трется о его пальцы. — Пожалуйста, я не могу. Это запрещено. Это запретно…
— Снова?
Я слышу расчет под голодом в его голосе. Он кусает меня за плечо, и от боли мне становится жарче. Он облизывает укус, его пальцы меняют темп и давление, усиливая мою потребность.
Я издаю высокий пронзительный звук. Как раз в тот момент, когда я вот-вот развалюсь на части, его пальцы соскальзывают. Я издаю скорбный крик, когда до меня доходит, что я сделала. Грудь Спайдера быстро поднимается и опускается мне на спину, его горячее дыхание касается моей шеи. Прилив отступает, незавершенным.
Тяжесть моего собственного греха заставляет мою грудь сжиматься. Он разыграл меня. Он делал это достаточно долго, чтобы доказать, что я хочу его, а потом даже не дал мне закончить.
Снова.
Я тяжело дышу и закрываю глаза, из которых капают горячие слезы.
Спайдер разворачивает меня. Он прижимается ко мне, зажимая меня между стеной
и своей грудью.
— Я ненавижу тебя, — говорю я ему.
— Заткнись блядь. — Его голова наклоняется, и его губы пожирают мои.
О, Господи, помоги мне. Это первый раз, когда Спайдер целует меня, и, хотя он может быть дьяволом, это похоже на рай. Его рот сильный, большой и горячий, усиливающий потребность, которую только что вызвали во мне его пальцы.
Я издаю гневный звук у его рта. Спайдер урчит, как будто ему нравится этот звук. Он сжимает мои волосы в кулак, наклоняя мою голову так, как ему нравится, в то время как его язык проникает в мой рот. Его борода царапает мой подбородок, и я ненавижу то, как хорошо это ощущается. Я пытаюсь отвернуть лицо, так что его другая рука ловит меня за челюсть. Его язык дразнит мой, обжигая с каждым облизыванием.
Этот мужчина не целует меня. Он мародерствует над моими губами, поцелуй завоевателя.
Моя промежность болит до боли, мое тело становится таким горячим, что, если бы я не была зажата между ним и стеной, я бы упала на пол ванны.
Спайдер целует меня так сильно, что его зубы царапают мои. Бесполезный рык ярости вырывается у меня, и он поднимает голову, его губы кривятся в злобной улыбке. Он отходит, и мой взгляд невольно устремляется на его член. Он очень твердый.
— Я же говорил тебе, что меня заводит, когда ты сопротивляешься. — Он выходит из душа.
Я не могу остановить этот сумасшедший поезд, но я могу, по крайней мере, прояснить, где я нахожусь.
— Ты мне противен, — говорю я ему, оставаясь на месте.
— Лгунья. Вылезай.
Я выхожу, и когда мы оба вытираемся, он хватает меня за затылок и шагает в спальню. Он останавливается в изножье кровати, и его грудь согревает мою спину, его руки скользят по моему животу.
— Я схожу с ума, думая о тебе весь день. — Низкий, темный скрежет в моем ухе, его голос настолько наполнен потребностью, что звучит почти демонически. — Я собираюсь показать тебе, для чего создано твое тело.
Мне требуется все мое мужество, чтобы не развернуться и не ударить его. Мое тело дрожит, кожу покалывает от нарастающего страха, даже когда мои соски затвердевают до булавочных уколов.
Я поднимаю подбородок и ничего не говорю.
Спайдер делает глубокий вдох. — Ты так чертовски хорошо пахнешь. — Его пальцы сжимают мои соски, покручивая их. Удовольствие впивается в мой клитор.
— Ты знаешь, почему я тебя не убил? — кончик его языка пробегает по моей шее сбоку, к уху.
Звук моего собственного дыхания наполняет мои уши вместе с стуком моего сердца.
Я жду, затаив дыхание.
Он берет языком мочку моего уха в рот и сосет ее, прежде чем ответить. — Потому что я захотел трахнуть тебя.
Эти слова не должны меня шокировать. На каком-то уровне я знала, что была для него не более чем игрушкой, как и предполагала Текила. Тем не менее, слышать, как он превращает меня в ничто иное, как игрушку, сохраняемую живой для его удовольствия…
Унижение разъедает меня, в то время как гнев сжигает мою кровь. Я пытаюсь развернуться и толкнуть его. Он, должно быть, понял, что это произойдет, потому что его рука внезапно обхватывает мое горло.
Прижимая меня к себе, он ведет меня вперед, пока я не прижимаюсь к изножью кровати.
— Веди себя прилично, или я отшлепаю твою задницу, прежде чем засуну свой член тебе в глотку.
После прошлой ночи последнее, чего я хочу, это снова подавиться им, и мысль о том, что он будет шлепать меня по заду, пока он не загорится, заставляет меня похолодеть. Я ослабеваю в его объятиях.
— Хорошая девочка. — Он отпускает меня. — Залазь на кровать.
Закрыв глаза и молясь, чтобы он умер медленной и мучительной смертью, я переползаю через изножье и двигаюсь на его кровати. Я на коленях подхожу к середине матраса.
Прежде чем я успеваю лечь, край кровати прогибается под весом Спайдера, и он толкает меня на спину. Он заползает мне между ног, хватает меня за колени и тянет к себе.
Желание бороться нарастает, но я подавляю его. Его кулак трет его ствол.
— Я должен заставить тебя отсосать мне, но если я это сделаю, то долго не протяну. Отсосать у него? Все в этой фразе грубо и неправильно, но мне нравится ее
звучание, так же сильно, как мне нравится гортанный звук его голоса, когда он возбужден. Ничего не говоря, я лежу поперек его кровати и пристально смотрю в потолок, оказывая единственное сопротивление, на которое я способна, — не отвечаю.
Отключаюсь и отступаю внутрь себя туда, куда он не может дотянуться.
— Ох, нет. — Он наклоняется надо мной, хватает меня за подбородок и направляет мои глаза на него. — Тебе больше не удастся сбежать. Не отгораживайся от меня.
Я пристально смотрю ему в глаза, но больше ничего не говорю.
— Вот и все. Смотрит на меня. Я хочу, чтобы ты смотрела, что я с тобой делаю, чувствовала все, что с тобой происходит.
Конечно, он не собирается облегчать это. Он не позволит мне спрятаться или покинуть свое тело. Он не позволит мне убежать от него даже в моем собственном сознании.
Спайдер хватает меня за запястье и быстро привязывает его к изголовью кровати веревкой, которую он там оставил. Затем он делает то же самое с другим.
— Почему ты меня связываешь? — я стискиваю зубы. — Я не собираюсь с тобой драться!
— Потому что. Это будет чертовски больно. Ты будешь драться, когда я начну, и я не хочу, чтобы мне расцарапали лицо.
Ужас змеится во мне. Я закрываю глаза.
— Что я говорил о том, чтобы отгораживаться от меня? Открой свои гребаные глаза. Когда я это делаю, он натягивает веревки так туго, что я не могу надеяться
освободиться. Из моего глаза вытекает слеза.
Наклонившись надо мной, он слизывает слезу. Господи, как может мужчина заставить меня так сильно его ненавидеть?
Кровать скрипит, когда он садится между моих ног и проводит ладонями по моему животу, разминая мои бока. Я не выношу, когда меня связывают, но по какой-то причине, находясь полностью во власти этого мужчины, все мое тело кажется адом.
Раздвигая мои бедра, он делает глубокий, контролируемый вдох и выдыхает, его взгляд пожирает меня. — Черт. Посмотри на себя. Посмотри на эту великолепную гребаную киску.
Ему нравится то, что он видит. От похвалы у меня сжимается живот, и я вжимаюсь в кровать.
Тысячу раз я тайно мечтала о том, каково это — разделить себя с мужчиной, но я никогда не представляла, что это будет так. Стыд разрывает меня, и я пытаюсь сомкнуть ноги, но он широко раздвигает их.