Я закрываю глаза, но это не заслоняет образ похоти в глазах Спайдера, когда он толкается в мой рот. Это не заглушает ощущения его рук, сжимающих мою голову, как тиски, когда он получал удовольствие.
В Колонии я ненавидела себя за то, что не остановила то, что они сделали с моим другом. Я не спасла ее от ужаса того, что ей пришлось пережить. Здесь и сейчас, то же
самое отвращение к себе из-за моего бездействия начинает разъедать меня изнутри, как кислота.
Только на этот раз я ненавижу себя по другой причине. Я ненавижу себя за то, что не помешала Спайдеру взять мой рот так, как муж берет свою жену.
Я должна была это сделать. Как, я не знаю, но я должна была это сделать. Поднявшись на ноги, я оглядываю комнату, пытаясь найти какой-нибудь план
действий. Мужские голоса доносятся из бара в конце коридора и из соседних комнат. Я не выберусь отсюда этим путем.
Я сжимаю кулаки. Сара ни за что не позволила бы этому случиться, будь она на моем месте. Она бы схватила этот пистолет. Она бы пригрозила ему, чтобы он вытащил ее отсюда. Может быть, она и не стала бы в него стрелять, но что-то сделала бы.
Господи, она бы вообще не позволила ему посадить себя на этот байк. Мне нужно найти ее. Мне нужно знать, что с ней все в порядке.
Если она снова окажется в Колонии…
Я вздрагиваю. Они не могли ее найти.
Позволив необходимости найти Сару подпитывать мою решимость сбежать, я запускаю руку в свои кудри, напряженно обдумывая план. План, который не предполагал, что Спайдер поймает меня, а затем сделает что-то намного хуже того, что он уже сделал.
Чувство вины медленно ползет под моей кожей при воспоминании о том, что только что произошло между нами. Но насколько было бы легче, если бы я чувствовала себя виноватой только потому, что не остановила его?
Та же самая потребность, которую я чувствовала, когда он гладил мое лоно своими пальцами, все еще там. Она гораздо менее интенсивная, но достаточно сильная, чтобы я сжала бедра вместе в попытке облегчить ее.
Это не помогает.
Я рычу себе под нос и заставляю себя стряхнуть с себя последние мгновения. Я так
и сделала. Это невозможно исправить. Я закажу билет в один конец до адского пламени и проклятия позже. А сейчас мне нужно сосредоточиться на настоящем. Убраться отсюда до того, как он вернется и сделает со мной Бог знает, что.
В горле пересохло, я сглатываю. Его вкус все еще обволакивает мой язык, мужской, насыщенный и отравляющий, как яд.
Я иду в ванную и включаю свет, чтобы прополоскать рот. В дверях я замираю, уставившись на заднюю стенку его ванны.
Занавеска для душа отодвинута в сторону, оставляя окно хорошо видимым.
Окно достаточно большое, чтобы я могла протиснуться в него. Это будет трудно, но я справлюсь.
Мой пульс учащается. Окно, вероятно, заперто; он не стал бы оставлять все так легко для меня, но если бы я могла открыть его…
Я бегу к ванне и забираюсь в нее. Окно — одно из тех матовых стекол, сквозь которые трудно что-либо разглядеть, поэтому, затаив дыхание, я отодвигаю его в сторону. Оно тяжело и медленно скользит. Я вглядываюсь в залитую лунным светом ночь.
Свет из задней части таверны позволяет легко разглядеть заднюю часть дома. Песок, обожженный солнцем, тянется до холма в нескольких сотнях футов. В пятидесяти футах от задней стены мужчины и несколько женщин собрались вокруг двух байкеров, которые выглядели так, как будто они собирались драться.
Бой похож на один из тех боксерских поединков, которые я видела по телевизору на работе, где работала до того, как начал работать в логове Дьявола, только без ринга и
перчаток. Толпа скандирует и подбадривает двух мужчин, в то время как они замахиваются друг на друга.
Мое сердце падает.
Если я вылезу в окно, то земля будет меньше чем в пяти футах подо мной, но я не успею пройти и нескольких шагов по песку, как меня заметят. И если они это сделают, то, вероятно, притащат меня обратно к Спайдеру, где бы он ни был.
Хуже того, даже если я сбегу, не будучи пойманной, как далеко я смогу уйти сама?
Я понятия не имею, что находится за этим холмом. На небольшом расстоянии от бойцов есть только высокое голое дерево с несколькими ветвями, тянущимися в ночь, как пальцы гигантской узловатой руки. Здесь негде спрятаться, только песок и этот холм.
Впереди может быть много миль, прежде чем я доберусь до дома или магазина. Мили, там, на жаре, без воды и еды.
Люди умирали, отправляясь в пустыню, не приняв должных мер предосторожности. А когда рассветет и взойдет солнце, это будет еще опаснее.
Захлопнув окно, я поворачиваюсь и прислоняюсь к нему, уперев голову в стекло. И сбежать отсюда тоже нельзя, по крайней мере, сейчас.
Нравится мне это или нет, но сегодня я отсюда не выберусь. Пока я не найду лучшего способа, я застряну здесь.
Меня охватывает отчаяние, тяжелое и сокрушительное.
Гнев на Спайдера поднимается вверх, и я позволяю ему сжечь деморализованное чувство, которое пытается затащить меня вниз.
Не могу поверить, что я так усердно работала, чтобы выбраться из Колонии только для того, чтобы оказаться здесь. И все из-за одного дурацкого решения.
Я сжимаю кулаки. Я не позволю Спайдеру разрушить мою жизнь. Я не позволю ему разрушить все, ради чего я так много работала.
Должен же быть какой-то выход. Такая возможность еще представится. И когда это произойдет, я буду готова к этому.
Глава 6
Плохой день
Спайдер
Как только дверь в мою комнату захлопывается, я замираю, прислушиваясь.
Изнутри не доносится ни звука.
Никаких шагов. Никакого бормотания себе под нос, как она всегда делает, когда злится.
Она хоть пошевелилась?
Извращенная надежда, что ее неподвижность из-за меня, горит у меня в горле. Я представляю, как она стоит на коленях, затаив дыхание, и ждет, пока я уйду.
Нет. Она слишком сильна для этого.
Я подношу пальцы к носу и вдыхаю мускусный запах ее киски, который все еще остается там. Мой член становится твердым, как стальной шип.
Похлопывая себя по жилету, где ее трусики выпирают из внутреннего кармана, я улыбаюсь, склонив голову к двери, пока не слышу, как она идет через комнату в ванную.
Хорошая девочка. Если бы она сломалась так легко, если бы она развалилась от того что я трахнул ее голову, я был бы разочарован. Я хочу испытать ее на прочность, по-настоящему сделать своей на всех уровнях. Мне это нужно.
И все же я бы все отдал, чтобы быть проклятой мухой на стене и посмотреть, что она там делает. Примет ли она душ? Попытается ли она смыть пятно, которое я оставил на
ее душе?
Я слышу, как в раковине течет вода. Она, наверное, смывает мою сперму из этого маленького ротика. Черт. Я должен был отправить ее в постель, не дав ей этого сделать.
Я должен попросить Рэта поставить камеру в моей комнате. Нет, две. Одну над моей кроватью, чтобы я мог смотреть, что я делаю с ней там, когда захочу, а другую в ванной. Прямо в душе. Рэт знает, как сделать так, чтобы я мог смотреть все на своем телефоне.
На моем лице появляется улыбка.
Когда это я успел стать таким больным ублюдком?
Мой телефон жужжит, и я вытаскиваю его, глядя на экран.
Это тот же самый парень, который написал мне перед тем, как я ушел от нее, Сержант По Вооружению МК Ублюдки Сатаны.
— Я нашел то, что вы ищете. У Рикки. 2 часа.
Хотя меня бесит, что он думает, что может что-то менять и ожидать, что я буду слушаться его, как комнатная собачка, есть более серьезная проблема.
У Рикки мы обычно не встречаемся. Я знаю его не так хорошо, как я знаю Красного Ворона, и это ставит меня в невыгодное положение. Читая текст снова, подозрение заставляет мою кожу покалывать. Учитывая историю взаимоотношений между нашими клубами, я бы не исключил, что кто-то с нашивкой «Ублюдки Сатаны» использует этот обмен в качестве ловушки.
Я засовываю телефон в карман и направляюсь в кабинет президента. Независимо от того, что происходит, встреча с Ганнером означает разговор с моим главнокомандующим.
Кабинет Драгона находится в конце коридора, в стороне от остальной части клуба. Все знают, что сюда нельзя приходить, разве что для встречи с ним.
В офисе я стучу костяшками пальцев в закрытую дверь. — През? Ты здесь?
— Нет. — Доносится голос Драгона.
Умник.
— Мне нужно поговорить, — говорю я ему. Он знает, что я не стал бы давить на него, если бы это не было важно, но никто не приходит к нему без приглашения. Даже его офицеры.
— Входи.
Я толкаю дверь.
Драгон сидит на кожаном диване, придвинутом к стене. Он натягивает на себя темную футболку, но недостаточно быстро, чтобы я не заметил синяки, покрывающие его живот. А еще у него синяк под глазом, который уже становится фиолетовым. Текила опускается на колени у его ног, прижимая к глазу пакет со льдом.
Текила, может, и клубная девчонка, но она была медиком до того, как присоединилась к нам, и она единственный человек, которого он подпускает к себе, когда ему больно.
— Какого хрена случилось? — я закрыл за собой дверь.
— Перестань суетиться, женщина, мне это не нужно. — Он вкладывает ей в руку компресс.
— Это должно быть больно, — мягко говорит она, нежно убирая его темные волосы
с глаз. — Тебе нужно снять эту опухоль, детка.
— Есть более забавные способы справиться с болью. — Он откидывается на спинку дивана и похлопывает себя по коленям. — Садись вот сюда, сладкая моя.
Я фыркаю, и когда Драгон поднимает бровь на меня, я прочищаю горло.
Щеки Текилы становятся почти такими же красными, как у моей дикой кошки, когда я говорю о том, что хочу трахнуть ее. Мой член шевелится от неприятного напоминания о воровке, ждущей в моей комнате.
Черт, неужели все так и будет? Она однажды съела мою сперму, и теперь каждая мелочь заставляет меня думать о ней? Мне надо поскорее избавиться от этой женщины.
Одарив меня застенчивой улыбкой, Текила встает и снимает с себя юбку и топ, оставляя только стринги и кружевной лифчик.
Со всеми этими темными кудрями и подтянутым телом, она горячая, но она не моя Дикая кошка.
Дерьмо. Какого хрена она со мной сделала?
Драгон не отвечает на мой вопрос, все его внимание сосредоточено на Текиле. Он издевается надо мной.
Я пересекаю комнату к его персональному бару и наливаю себе виски, довольный тем, что могу поиграть в его игру в течение минуты.
— Угощайся, придурок, — говорит Драгон, наблюдая за мной, пока Текила целует его шею.
— Спасибо, я так и сделаю. — Я выпил и поставил стакан на стойку.
— Ладно, сладкая моя, проваливай. — Он шлепает ее по заднице. — Пусть мужчины поговорят.
Она издает крошечный писк в его сторону. Текила слезает с него, ее щеки снова становятся темно-красными. Она протягивает ему пакет со льдом. — Использовать это. Так будет лучше.
— Нет. — Он гладит ее киску через стринги. — Поцелуй меня и проваливай.
— Он всегда такой упрямый? — спрашивает она, склонив голову набок.
Я ухмыляюсь. — Нет. Обычно он ведет себя еще хуже.
Она качает головой, но кладет руку ему на щеку и долго целует. Затем она собирает свою одежду.
— Пока, Спайди. — Она уходит, закрыв за собой дверь.
Я наливаю себе еще шот и сажусь на диван напротив него. — Знаешь, ты ей нравишься.
Он встает, выхватывает у меня шот и опрокидывает его. Я замечаю, как он слегка вздрагивает, когда шевелится. Когда он поднял руку, чтобы опрокинуть стакан, я увидел темные синяки, которые скрывались на его теле.
— Должно быть, это мой обаятельный талисман. — Его тон полон сарказма.
— Ты что, не видишь, приятель?
Он вертит в руках стакан с виски и смотрит на меня.
— Да ладно. Она запрыгнула на тебя при первой возможности. И она не краснеет так ни перед кем другим. Она мечтает о тебя с первой минуты.
— Нет. Ее киска просто мокрая и ждет кусочек Преза. Каждая новая клубная шлюха думает, что езда на моем члене даст им ключи от королевства.
Забавно, что все видят, как она в него влюблена, кроме Драгона.
— Так что же произошло у тебя и Дизелея прошлой ночью? — спрашиваю я его. Драгон возвращается на диван, проводя рукой по густым волосам. — Пенни опять
связалась с этим придурком. Он вломился в ее дом и сделал ей пару синяков еще хуже, чем эти. — Он показывает на свой распухший глаз.
— Дерьмо. — Я провожу ладонями по лицу.
Пенни — одна из самых близких подруг Драгона. Они росли по соседству. А еще она бывшая жена Дизеля. Они развелись несколько лет назад, и она снова вышла замуж. Кажется, его зовут Гэри или как-то так. Когда он начал избивать ее, она убежала, оборвав связь с нами и пошла дальше. Мы все надеялись, что Дизель найдет ее снова. Думаю, Гэри нашел ее первым и отплатил за то, что она кинула его задницу.
Адский подарок на день рождения для Дизеля. Я сжимаю кулаки так, что хрустят костяшки пальцев. Я провел полжизни, наблюдая, как моя мать входит и выходит из больницы, потому что она не могла убежать от кулаков моего отца. Такие парни, как Гэри, заслуживают того, чтобы их вздернули и расстреляли.
Да, они, как правило, пробуждают во мне монстра.
— С ней все будет в порядке, но она в больнице с сотрясением мозга, — говорит Драгон.
— Скажи мне, что этот мудак гниет на глубине шести футов.
— Пока нет, но будет. Мы пошли позаботиться о нем вчера вечером, но он на свободе. Куча его друзей была у него дома, так что мы передали задницам его друзей и Гэри милое маленькое послание.
Я улыбаюсь. — И что же ты сделал?
— Я послал ему одну из рук его приятеля. Рэт сейчас следит за его домом, ждет, когда он вернется и найдет ее.
— Позвони мне, когда он появится. Я сломаю Гэри руки и отрежу ему яйца, прежде чем Дизель снесет ему голову. — Рот Драгона открылся. — Я и забыл, каким кровожадным ты можешь быть. — Он откинулся назад. — И вообще, чего ты хотел?
Он не спрашивал о Стефани, но обязательно спросит.
— Получил сообщение от Ганнера, — говорю я ему. — Груз прибыл.
— Идеальный. Наш покупатель уже несколько недель ждет эти пушки.
— Я знаю. Но может возникнуть проблема. Ганнер не хочет встречаться в нашем обычном месте.
Драгон наклоняется вперед. — Где же?
— У Рикки… через два часа. Он был напористым маленьким сукиным сыном, и он знает, что там я буду не в своей стихии.
— Ты думаешь Бандитам нужно к чему-то готовиться?
— Может быть. Если бы он хотел кинуть меня, то мог бы предложить встретится ночью, но с этими ребятами никогда не знаешь наверняка.
— Точно. — Драгон погладил свою густую бороду. — Хорошо. Возьми с собой Страйкера и Риппера, а также еще пару человек. Если Ганнер хочет устроить вам засаду, вы будете готовы.
— Сделаю. — Я начинаю вставать.
— Подожди. Еще одна вещь.
Я опускаюсь обратно на сиденье, мне не нравится, как пристально он смотрит на меня сейчас.
— Расскажи мне о воровке. И вот оно.
Я откидываюсь на спинку дивана, положив руки на спинку. — Нечего рассказывать. Она пыталась обокрасть нас, я позаботился об этом, конец истории.
Драгон снова наклоняется вперед с явным интересом. — Как ты об этом позаботился? Ребята сказали, что ты отвел ее в свою комнату, вместо того чтобы убить.
Этот разговор идет совсем не так, как надо.
Я пожимаю плечами. — Гораздо веселее всадить в ее задницу, чем в голову.
Драгон кивает слишком медленно. — Ты уверены, что это все?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я имею в виду, я слышал, что она красотка. Надеюсь, ты не станешь слабаком из-за красивого личика и тугой киски. Обычно ты айсберг. Многое происходит прямо сейчас
с этим ублюдочным перемирием на шаткой почве. Сейчас было бы чертовски плохое время для тебя, чтобы оттаять и потерять свой член.
Он думает, что я становлюсь мягкотелым. Пора прекратить это дерьмо. Я наклоняюсь вперед. — Разве я когда-нибудь отвлекался от дел, През?
Драгон поднимает руку и кивает. — Пока ты продолжаешь делать то, что делаешь, у нас все хорошо. Только не позволяй ей забраться тебе под кожу.
— Этого не случится.
— Приятно слышать. Ладно, убирайся к чертовой матери.
Я фыркаю и иду к двери.
— Спайдер.
Я оборачиваюсь. — Да, През.
— Будь осторожен с Ганнером.
— Всегда.
Закрыв дверь его кабинета, я качаю головой. Драгон может подумать, что я теряю
самообладание, но я имел в виду то, что сказал. Ни одна женщина никогда не забиралась мне под кожу, и маленькая воровка, ожидающая в моей спальне, не изменит этого.
Я подъезжаю к Рикки почти час спустя. Уже почти семь, и серый утренний свет прорезает глухую улицу. Ганнер зарабатывает очко за организацию обмена, в то время как уже светает. В темноте было бы легче застать нас врасплох, если бы он искал неприятностей.
На стоянке перед зданием припарковано всего три мотоцикла, но я не теряю бдительности. У Рикки есть задний двор. Там может быть дюжина байков с армией Ублюдков Сатаны, поджидающих нас внутри, чтобы устроить засаду. И то, что на улице становится светло, вовсе не означает, что он будет вести себя хорошо.
Видите ли, все проще с Красным Вороном. Мало того, что я знаю многих людей, которые там ошиваются, и я осмотрел все входы, и у меня есть договоренность с владельцем. Любой из его барменов скажет мне, если появится кто-то, кто может вызвать проблемы. Здесь у меня нет таких преимуществ.
Четверо мужчин, которых я взял с собой, Страйкер, Риппер, Кэп и Пип, останавливаются слева и справа от меня. Страйкер подъезжает в черном фургоне, в котором более чем достаточно места для оружия, которое мы должны забрать.
Мы выключаем двигатели, Страйкер выпрыгивает из фургона. Я ставлю Пипа у входной двери, а Кэп наблюдает за остальными, пока Страйкер и Риппер следуют за мной внутрь.
Пип приставлен к двери не только для того, чтобы следить за полицейскими. Он может быть проспектом, но после двух лет службы в МК он достаточно давно знает, что власти — не единственный риск, когда имеешь дело с Ублюдками. Даже если у Ганнера нет людей, поджидающих нас здесь, он, возможно, планирует вызвать больше своих приятелей, как только мы окажемся внутри.
Один взгляд на бар Рикки, и я вспоминаю, почему ненавижу торговать в этом месте. Здесь больше окон, чем стен, так что здание остается открытым и незащищенным. Там есть задняя дверь, но там же стоит вышибала. Парень довольно почтительно кивает мне и не дергается, когда видит мой жилет или людей за моей спиной, но я знаю его как Джека.
В этот ранний час большинство столиков пустуют. За одним столом сидит усталая пара, за другим — несколько мужчин. В Лас-Вегасе большинство заведений открыто круглосуточно, поэтому почти невозможно найти место, где нет посетителей. Но, по крайней мере, не видно никого с нашивкой Ублюдков.
Через одно из окон рядом с задней дверью Кэпа поворачивается, когда осматривает заднюю стоянку. Он ловит мой взгляд и кивает.
Сейчас безопасно, но это еще не значит, что мы в безопасности. Еще один вышибала с козлиной бородкой и пирсингом в губе стоит у двойных дверей, которые, как
я знаю, ведут на кухню. Поскольку это единственное место в баре, где нет окон от стены до стены, там и должен быть Ганнер.
Снаружи три мотоцикла, и один из них принадлежит Ганнеру. Пока у него нет больше людей, ожидающих где-то, это может быть хороший день.
— Спайди. — Страйкер предупреждающе кивает вышибале.
Я вытянул руку, безмолвно приказывая ему и Рипперу успокоиться.
Когда я ловлю взгляд бармена, он слегка наклоняет голову в сторону кухонной двери.
Так что у Ганнера должно быть такое же соглашение с персоналом здесь, как и у меня в «Вороне».
Так что пока все идет хорошо.
Я иду к кухонной двери, Риппер и Страйкер следуют за мной. Вышибала выпячивает грудь, стараясь выглядеть важным. Я отрицательно качаю головой. Он один из тех парней. Один из тех придурков, которые думают, что близость к байкеру заставит его выглядеть круто. Он, вероятно, думает, что охрана двери для нас даст ему что-то, чтобы хвастаться со своими приятелями и превратить его в магнит для кисок.
— Отвали, придурок, — говорю я ему, протискиваясь мимо него к двери. Его лицо бледнеет, и он спешит к бару.
Не хочу, чтобы он думал, что мы будем друзьями.
Страйкер хлопает меня по спине. — Я думаю, он надеялся, что к вечеру вы двое будете делиться военными историями за кружкой пива.
Я смеюсь и иду на кухню.
Мой смех обрывается, когда я слышу щелчок рядом с моим ухом.
— Никаких резких движений, Человек-Паук, — предупреждает незнакомый голос. Блядь.
Глава 7
Зажигая спичку
Спайдер
— Сукин сын. Это будет дерьмовый день. — Голос Риппера просачивается сквозь шум крови в моих ушах.
У него всегда был дар к преуменьшению.
Это не первый раз, когда мне целятся в голову из пистолета. Когда мне было четырнадцать, я совершил ошибку, пытаясь остановить отца от того, чтобы он не набросился на мою маму. Мой отец решил уладить дело, приставив свой револьвер к моему лбу.
Придурок превратил это в игру. Одна пуля, шесть патронов. Если он стрелял и патронник был пуст, моя мать получала пропуск.
Помню, как меня трясло от ужаса, и я крепко зажмурился. Я помню, как щелчок пистолета прозвучал в моих ушах, как фейерверк.
Комната была пуста. В нее не стреляли. Вместо этого я получил синяк под глазом, но не потому, что пытался спасти ее, а потому, что, как выразился мой отец, я вел себя как слабак, когда его пистолет был у меня перед носом.
В тот день я получил хороший урок. Человек никогда не проявляет страха перед врагом.
Я бы не стал показывать этим людям, что боюсь, но любой, кто говорит вам, что они не боятся до смерти пистолета, направленного им в голову, либо гребаные лжецы, либо чертовы дураки.
Мое сердце колотится о ребра, как будто пытается вырваться из груди. Каждая капля влаги покидает мой рот.
В драгоценные секунды после того, как голос заговорил, я оцениваю ситуацию. Краем глаза я вижу обладателя этого голоса; он поднял пистолет и целится мне в
голову. Поскольку он стоял слева от двери, я никак не мог увидеть ублюдка, пока не оказался в комнате.
Единственный вход на кухню — это дверь позади меня, где стоят Страйкер и Риппер.
Один выход, и, если кто-то из нас попытается сбежать, я получу пулю в лоб. Если я возьму свой пистолет, результат будет тот же. Я могу сделать это быстро, но недостаточно быстро, чтобы обогнать пулю.
Ганнер стоит на дальней стороне островка из нержавеющей стали посреди кухни. Один из его людей стоит за плечом у засранца. На острове стоят два тяжелых деревянных ящика, оба заперты на навесной замок. Я предполагаю, что наши пистолеты находятся внутри них.
Сохраняя невозмутимое выражение лица, я медленно поднимаю руки, не сводя глаз
с Ганнера. — Так вот как ты хочешь играть? Пять лет хорошего бизнеса между нами, и ты собираешься все это выбросить?
Ганнер поднимает голову. Его зубы сверкают в густой черной бороде. — Ты думаешь, что это так? Мы собираемся уйти, не отдав вам то, за что вы заплатили?
Я хмурю брови, глядя на него. Какого хрена здесь происходит?
— Если бы мы были здесь, чтобы поиметь тебя, ты бы уже был мертв. — Он кивает рыжеволосому мужчине с пистолетом, все еще направленным на меня. — Заберите у них оружие.
Как только Джинджер оказывается в пределах досягаемости, я хватаю его пистолет, выкручивая его из кулака. К тому времени, как он понимает, что произошло, я уже направляю его на рожу Ганнера.
— Какого хрена? — Джинджер брызжет слюной.
Я слышу, как мои люди бормочут одобрение и удивление. — Иисус Христос. — Охрана Ганнера отступает, пока они не оказываются в двух шагах позади него, и поднимает руки. К несчастью, Ганнер уже выхватил свой пистолет и целится в меня.
— Брось его, — приказывает Ганнер.
— Ты первый, придурок, — говорю я.
— Ловкий трюк. Где ты этому научился? — его небрежный тон не соответствует гневу в его глазах. Он не опускает пистолет.
Я ухмыляюсь. — Коммерческая тайна. Если вы не хотите посмотреть, кто выстрелит первым, я бы бросил эту штуку.
Понятия не имею, смогу ли я выстрелить первым. Если я не смогу, то окажусь на глубине шести футов еще до конца дня, но я должен что-то сделать, чтобы сбить его с толку.
Ганнер начинает обходить остров по направлению ко мне, его пистолет нацелен в точку между моими глазами. Гнев нарастает, но я направляю его в пол, где энергия рассеивается. Я держу свой Глок направленным на его голову.
Прежде чем я успеваю выстрелить, краем глаза замечаю какое-то движение. Я стреляю в него, и охранник Ганнера дергается и падает.
Это все, что мне нужно для отвлечения внимания.
Прицел Ганнера дрогнул, и его взгляд метнулся к мертвецу. Я делаю второй выстрел, попадая Ганнеру в висок. Он судорожно вздрагивает и падает.
Раздается еще один выстрел, и к тому времени, как я оборачиваюсь, Джинджер уже валяется на полу. Алое пятно расплывается на груди его белой футболки и впитывается в жилет, пока он хватает ртом воздух. Страйкер опускает оружие. Рядом с Джинджером лежит пистолет, который он, должно быть, выхватил до того, как Страйкер убил его.
Я всегда могу рассчитывать на то, что Страйкер прикроет мою спину. Я хлопаю его по плечу.
— Доверься ублюдку, который станет предателем, — бормочет Риппер, отбрасывая ногой пистолет Джинджера.
Я шагаю вперед и нацеливаю пистолет на рыжего, наблюдая, как он задыхается, как рыба, слишком долго вынутая из воды. Он смотрит на меня огромными от страха глазами.
— Никто не наставляет на меня пистолет. — Я делаю два выстрела. На его лбу появляются дыры. Он дергается и замирает.
— Ты думаешь, что Ганнер говорил правду о том, что не убил бы нас, Спайди? — спрашивает Страйкер, кивая на Ганнера, который лежит на животе в луже крови.
— Если он не хотел поиметь нас, тогда что же все это значит? — добавляет Риппер.
— Он лгал. Он…
Дверь кухни распахивается, и в комнату входит молодой парень с персиковым пушком вместо бороды. — Ганнер, надеюсь, я захватил достаточно брезента, чтобы… — он замолкает, и рулоны черного брезента в его руках падают на пол. — Вот дерьмо.
Страйкер оказывается возле него в одно мгновение. Он хватает парня, разворачивает его и прижимает к стене у двери так, чтобы он оказался к нам спиной. Он заламывает руку за спину парнишки, высоко поднимая их.