Это вспышка возбуждения, пронзающая меня насквозь, заставляет меня вздрогнуть, как будто его рука в огне.
В его глазах вспыхивает веселье. Его рука сжимает мое бедро, пальцы сдавливают его почти до боли. Близость, грубость его прикосновений заставляют меня чувствовать себя оскорбленной, как будто он коснулся чего-то личного, чего-то тайного во мне.
— Отвали! — я рычу, пытаясь оттолкнуть его руку. И снова желание не смотреть ему в лицо пытается вырваться наружу, и я подавляю его. Он только увидит в этом слабость.
— Я не думаю, что ты ей очень нравишься, Спайдер, — говорит Страйкер с пугающей небрежностью.
— Все в порядке. Это еще интереснее. Я люблю, когда мне бросают вызов. — Большая рука Спайдера медленно накручивает мои темные кудри, прежде чем он дергает мою голову назад так сильно, что жжение заставляет меня закричать. Он приближается своим лицом к моему.
— Ты что, забыла, у кого пистолет, воровка? — он рычит низким, опасным голосом. Он прав, о своем страхе я совсем забыла. Я обмякаю в его хватке, заглушая боль в голове. Я не могу понять почему, но боль идет прямо между моих ног, вызывая тупую боль, которую я чувствовала только тогда, когда была одна в своей комнате, думая о
мыслях, из-за которых я оказалась бы в изоляции, если бы делала их.
Да поможет мне Бог, он преступник и чудовище. Я не должна испытывать влечение
к этому парню, но все, что он делает, заставляет мою кожу гудеть от осознания его присутствия. Стыд разъедает меня, обжигая щеки, и я отрываю взгляд, сосредоточившись на его груди.
Пока ощущение его теплого дыхания на моем лбу не поднимает мою голову. Красивые губы Спайдера парят в дюйме от моих, достаточно близко, чтобы вызвать
у меня покалывание от их жара.
— Ты обокрала нас, — мрачно рычит он. — Никто не крадет у Дьявольских Бандитов. Людей убивают и за меньшее. Ты заплатишь, но считай, что тебе повезет, если это не будет связано с твоей жизнью.
Меня не должно шокировать, что эти люди убивают людей. Он уже сказал мне, что у него нет никаких проблем с использованием своего пистолета против меня, но его слова, тем не менее, усиливают мой страх.
— Ты же не всерьез.
— Так и есть.
— Ты убьешь меня за то, что было в этой банке?
— Я еще не решил. Зачем ты взяла деньги?
Я отвожу взгляд. — Я… мне нужно было уехать из города.
Он вздергивает мой подбородок так, что мне приходится смотреть прямо в его холодные, безжалостные глаза. — Я обещаю тебе, что мы намного опаснее, чем тот, от кого ты бежала. Кого ты разозлила?
Я ничего не говорю.
— Кто бы они ни были, они обязаны быть плохими ребятами, если ты решила, что это хорошая идея — разозлить МК.
— Я… я не знала.
— Что?
— Я не… — я делаю глубокий вдох, чувствуя себя наивной и глупой. — Я не знала, что это значит. Я не знала, кто ты такой.
Спайдер издает звук, похожий на недоверие. Остальные мужчины хихикают.
— Эта сука лжет, Спайдер. — За моей спиной раздается новый голос — третий человек в комнате. — Просто убей ее задницу.
— Заткнись, Риппер. — Его лоб хмурится, когда он изучает мое лицо. Я вижу это по его глазам, он пытается понять, действительно ли я настолько глупа. Он отпускает меня и делает шаг назад. — Раздевайся.
Единственная команда вонзается в меня, как раскаленная кочерга.
— Зачем? — мой голос срывается на испуганный писк.
Мужчины смеются и фыркают, как будто это глупый вопрос. Эти смешки не оставляют сомнений, почему он хочет, чтобы я разделась.
Но Спайдер не дает ответа, которого я ожидаю.
— Потому что я хочу тебя увидеть, — говорит он, и это мурлыканье, наполненное похотью, заставляет мое горло пересохнуть.
— Ты хочешь… увидеть меня? — голод в его глазах дает понять даже такой сексуально неопытной девушке, как я, что он хочет видеть. Я не могу понять, напугана я или возбуждена.
— Каждый дюйм твоего тела.
— Нет.
Я знаю, это глупый ответ. Он вооружен и уже дважды говорил, что убьет меня, но мысль о том, чтобы раздеться догола перед ним, и, что еще хуже, перед всеми мужчинами
в этой комнате, слишком ужасна, чтобы вынести ее. Особенно когда я знаю, к чему это неизбежно приведет.
Он достает пистолет из кобуры, и я вздрагиваю, мое лицо бледнеет. Я замираю, надеясь на собственное спасение, когда он не направляет его на меня, а только достает обойму из пистолета и показывает мне сверкающие золотые пули внутри.
— На тот случай, если ты думаешь, что он не заряжен. — Он захлопывает обойму и кладет оружие на подиум, в нескольких дюймах от меня.
Он не боится, что я возьму его, и не потому, что он остановит меня и заставит пожалеть об этом, а потому, что он находится в непосредственной близости от Арсона. Он хочет, чтобы пистолет был там, чтобы я не забыла снова.
— И, если одного пистолета недостаточно, чтобы убедить тебя в опасности, которой ты подвергаешься, они есть у всех нас.
Я отвожу взгляд, давая ему понять, что он меня поймал. Он может делать со мной все, что захочет, и он это знает. Да поможет мне Бог, я его ненавижу. Я так же ненавижу жар, распространяющийся между моих ног. Мое тело предает меня.
— Снимай одежду. Сейчас.
Гнев течет по моим венам вслед за стыдом. Ядовитая смесь заставляет мое тело дрожать, когда я медленно отталкиваюсь от подиума.
Я провела неделю среди стриптизерш. Может быть, это должно быть легко для меня, но это не так. Они выбрали такую жизнь. Я нет.
— Хочешь, чтобы мы оставили вас вдвоем, Спайдер? — дразнится Риппер.
— Нет. — В глазах Спайдера пляшут огоньки. — Все трое оставайтесь на своих местах. — Он протягивает руку и проводит пальцем по моей шее, над расстегнутой форменной рубашкой.
Удивительно, насколько грешным и порочным он может сделать эту единственную ласку.
Спайдер проводит пальцем по линии воротника колье, прежде чем зацепить петлю спереди. — Я хочу, чтобы она знала, что ты наблюдаешь за тем, что я с ней сделаю.
Мои челюсти сжимаются. Этот человек — животное, но я пытаюсь заставить его понять причину.
— Пожалуйста, не делай этого. — Я хочу, чтобы мои глаза не отрывались от его лица. Заставляя себя быть сильной. — Если ты сейчас меня отпустишь, я ничего никому не скажу. Клянусь.
К сожалению, это правда. Я не могу сообщить об этом придурке в полицию, и не потому, что это означало бы, что мне придется объяснять, что я пыталась украсть из этого места. Я не могу, потому что, если я сообщу об этом, копам понадобится личная информация, которую я не могу себе позволить предоставить.
Губы Спайдера приподнимаются, сверкнув зубами. — Слово воровки. Это мило. Любая надежда выбраться отсюда без дальнейшего унижения быстро гаснет. Ничего не остается, кроме как делать то, что он говорит.
Дрожащими руками я расстегиваю пуговицы на рубашке. Моя грудь показывается,
и я позволяю рубашке упасть на пол.
Арсон свистит. — Мило.
Глаза Спайдера снова скользят по мне, пожирая мою грудь. Его грудь вздымается от резкого дыхания. Огонь в его глазах заставляет мои соски напрячься от желания. Он протягивает свою большую руку и обхватывает мою грудь.
Необузданный жар разливается по моим венам, заставляя меня чувствовать небольшую слабость. Никогда еще мужчина не прикасался ко мне так. Это волнует, насколько восхитительно это ощущается.
— Такие шикарные сиськи, — бормочет он.
Облизнув губы, он трогает один сосок подушечкой большого пальца. Он мгновенно становится пиком, затвердевая почти до боли. Реакция моего тела ужасна. Я напоминаю себе о пистолете на подиуме и заставляю себя не оттолкнуть его руку.
Спайдер опускает руку. — Остальная одежда. Снимай.
Мое горло сжимается.
Нет. Я не буду плакать. Только не перед ним.
Погружаясь в себя, туда, куда он не может дотянуться, я наклоняюсь, чтобы снять туфли.
— Оставь каблуки на месте.
Я резко выпрямляюсь. Мои глаза сталкиваются с его. Ухмылка, с которой он смотрит на мои туфли, заставляет меня нахмуриться, и его улыбка становится шире.
Он извращенец. Почему от этого я становлюсь еще горячее?
Я вздыхаю, но стягиваю юбку и трусики, позволяя им растечься по полу у моих ног. Позади меня скрипят стулья, и Страйкер издает одобрительный звук. Мое унижение
стремительно растет. Они видят мой зад во всей красе.
Но то, что видит Спайдер, так же плохо. Его грудь резко поднимается, его глаза фиксируются на соединении между моими бедрами. — Блядь.
В этом слове столько похоти, что ясно: ему нравится то, что он видит. Одобрение заставляет мои внутренности чувствовать, что они горят наполовину от гнева, наполовину от возбуждения.
Господи, как бы я хотела, чтобы прямо сейчас пол разверзся и поглотил меня целиком. Желание сжаться в комок и исчезнуть почти утопает в его глубинах. Я прикрываюсь, как могу, руками, прижимая бедра друг к другу.
— Теперь ты меня отпустишь? — я стискиваю зубы.
— Ни малейшего шанса. — Он отталкивает мои руки вниз, не давая мне спрятаться.
— Руки по швам, воровка.
Это слово заставляет ненависть к нему вспыхнуть во мне добела. Все мои усилия уходят на то, чтобы не сопротивляться ему, вместо этого я позволяю своим рукам свободно повиснуть.
Спайдер приближается, пока его мощное тело не прижимается к моему. Он скользит пальцами по моим нижним губам и складкам.
Я вздрагиваю, ужасаясь такому повороту событий. Я не знаю, что хуже ноющая боль между ног или то, что это животное, которого я едва знаю, прикасается ко мне таким образом. То, что он делает со мной, должно быть сохранено для мужчины, за которого я выйду замуж, и только после того, как мы пойдем к алтарю.
Когда я пытаюсь отступить, рука Спайдера обвивает мою талию, и он прижимает меня к себе, медленно поглаживая двумя пальцами. Ноющая боль нарастает до тех пор, пока мне не приходится заставлять свои бедра оставаться неподвижными и не реагировать на него.
Его дыхание касается моего уха, борода щекочет щеку. — Я так и знал. Ты вся промокла. Киска умоляет, чтобы ее трахнули. — Триумф в его голосе высмеивает мой стыд, в то время как угроза, которую он произносит при упоминании секса, заставляет мое возбуждение остыть.
— Оставь меня в покое, — кричу я, отталкивая его руку, забыв в ярости об опасности и его пистолете на подиуме.
— Нет, — бормочет он мне в ухо. — Ты лишилась своей жизни и права выбора, когда положила свои жадные маленькие ручки на эти деньги. Никто не проявляет неуважения к клубу, тем более жадная маленькая соплячка Ди.
Чувство вины распирает меня изнутри. Я закрываю глаза, чувствуя, как наворачиваются слезы от того, что я сделала. Я предала Ди и ненавижу себя за это.
Спайдер раздвигает мои ноги своей ногой и с безжалостной медлительностью скользит пальцами по моим складочкам. Нарастающее напряжение там усиливается. Я хватаюсь за подиум позади себя, пытаясь отступить, но он прижимает меня к себе еще сильнее.
— Пожалуйста, перестань.
— Я думаю, ты должен найти лучшее применение этому рту, Спайдер, — говорит Арсон.
Спайдер хмыкает в знак согласия. — Может, мне стоит заставить тебя отсосать у всех нас, а не только у меня, а?
Отсосать… Боже милостивый, нет. Я отчаянно качаю головой.
Улыбка Спайдера жестока. Однако он опускает руку, и я облегченно вздыхаю, пытаясь успокоиться, когда он отступает.
— Повернись и раздвинь ноги. Пусть другие увидят твою киску. А я подумала, что он собирается отступить.
Мне хочется закричать на него, чтобы он остановился. Хуже того, я чувствую, как мои кулаки сжимаются от желания, которого я никогда не испытывала раньше в своей жизни. Желание причинить ему боль, сильно ударить. Осознание того, что я даже способна на такие мысли, вызывает у меня отвращение.
И что еще хуже, его приказ делает меня еще более влажной. Напомнив себе о пистолете, я разворачиваюсь, расставляя ноги.
Страйкер и Риппер пожирают меня взглядом. Я отворачиваюсь, но Спайдер берет
меня за подбородок, направляя мой взгляд прямо на зеркала в полный рост, которые выстраиваются вдоль стены напротив нас.
Его огромная рука сжимает мою челюсть, не оставляя мне ничего, кроме как смотреть на мое обнаженное тело, прислоненное к его мощному телу, на мои раздвинутые ноги. Я отчетливо вижу татуировку паука и его паутину на тыльной стороне ладони. Кольца на его пальцах зловеще и демонически поблескивают в золотистом свете комнаты. Моя грудь тяжело вздымается и опускается от чего-то среднего между паникой и возбуждением.
Даже пасторы, бредившие об ужасах мира, никогда не предупреждали нас ни о чем подобном.
— Посмотри на себя, — шепчет он мне на ухо. — Посмотри на себя с этими прекрасными сиськами и идеальной киской, обнаженной на всеобщее обозрение. Такая чертовски красивая, маленькая воровка.
Что он собирается со мной сделать? Голод в его голосе разъедает мою душу и ласкает мою плоть.
— Пожалуйста… — умоляю я.
Спайдер рычит и толкает меня грудью на платформу. Еще до того, как он подходит ко мне сзади и раздвигает мои ноги еще шире, паника превращается в ужас.
Твердая выпуклость давит на мою плоть, заставляя меня вздрогнуть. Я сглатываю.
Возбуждение и унижение борются за место в голове, когда до меня доходит, что это такое.
Я пытаюсь выпрямиться, но он сжимает мое плечо, и я не могу пошевелиться. Мне не нужно быть опытной, чтобы понимать, что сейчас произойдет.
— Покажи-ка нам шоу, Спайди, — говорит Арсон. — Она заслуживает то, что получит.
Боже. Они все такие же мерзавцы, как и он. Спайдер проводит ладонью по моей спине и сжимает мои волосы в кулак, пригвоздив меня к месту. Мое сердце колотится о ребра.
— Ты не можешь этого сделать, — выплевываю я. — Ты не можешь!
Спайдер скользит рукой по моим ягодицам, словно запечатлевая в памяти каждый дюйм. — Гребаная задница, — шипит он. Затем он снова просовывает пальцы в мои влажные складки, потом его пальцы замирают.
Я жду, затаив дыхание, чтобы увидеть, что он сделает дальше, но его пальцы не двигаются. Чего же он ждет?
— Ты когда-нибудь трахалась с кем-нибудь, воровка? — он говорит мне на ухо, но достаточно громко, чтобы остальные услышали.
Мои глаза наполняются слезами, и я прогоняю их обратно. — Нет.
Пожалуйста, пожалуйста, нет. Если есть святой Бог, я бы не возражала, если бы он послал молнию вниз и поджарил Спайдера и других прямо сейчас.
— Она лжет, — говорит Страйкер. — Такая горячая штучка раздвигала ноги хотя бы раз.
— Заткнись нахуй, Страйкер. — Спайдер просовывает в меня два пальца. Я вздрагиваю от боли и отворачиваюсь в унизительном ужасе.
Мой похититель издает одобрительный звук глубоко в горле. — Так чертовски туго.
— Он растягивает меня пальцами. Проверяя мою девственность, понимаю я. — Идеально подходит для моего члена.
Его член. Господи, я еще не готова к этому.
Спайдер скользит пальцами внутрь и наружу. Боль настолько сильна, что я тяжело дышу, мои бедра дрожат от усилия вырваться. Я пытаюсь приподнять плечи, и рука, сжимающая мои волосы, перемещается к шее, снова пригвождая меня к месту.
Слезы боли, но также и горя из-за того, что он забирает у меня, заставляют мои глаза затуманиться и капать на стеклянный подиум.
Я ненавижу себя за то, что плачу, почти так же сильно, как ненавижу его.
Спайдер еще несколько раз вставляет и вынимает пальцы. Мои бедра дрожат еще сильнее, ноги едва держат меня, мое дыхание прерывается мелкими, сдавленными вздохами.
Затем он наклоняется надо мной, и его губы касаются моего уха, когда он наконец-то вытаскивает свои пальцы. — Моя.
Одно-единственное слово проскальзывает в моем затуманенном болью мозгу, и я пытаюсь понять, что это значит, что он может сделать со мной.
— Великолепная, жадная маленькая воровка. — Его ладонь бьет меня по ягодице, и это похоже на последний удар. Жжение заставляет меня всхлипывать. По какой-то нелепой причине боль также заставляет неудовлетворенное чувство жжения между моими ногами усиливаться снова.
Я не могу поверить в то, что он только что сделал со мной. Не могу поверить, что только что произошло здесь, в этой комнате.
Спайдер разворачивает меня как раз вовремя, чтобы я успела увидеть, как он засовывает пальцы в рот.
Я смотрю на него, разрываясь между смущением и абсурдным возбуждением. Он слизывает мои соки со своих пальцев вместе с кровью девственности, покрывающей их.
Я никогда в жизни не видела ничего более порочного. Или такого сексуального.
— Одевайся, — приказывает он, поднимая пистолет и засовывая его в кобуру. Действие притягивает мой взгляд к его талии, а затем ниже, где есть огромная, тяжелая выпуклость между его ногами.
— Отпусти меня, — говорю я ему, натягивая одежду, хотя на самом деле не ожидаю, что он это сделает.
— Нет. Мы уже уходим, — холодно добавляет Спайдер. — Издай хоть звук, когда мы выберемся отсюда, и я покажу тебе, что такое настоящая боль.
Я получила сообщение. О кровавом убийстве не может быть и речи. Должен же быть другой способ спастись. Я просто должна быть бдительной и следить за ним.
До сих пор я никогда не хотела причинить боль мужчине. Жгучая жажда возмездия заставляет мое сердце болеть.
— Что ты теперь со мной сделаешь?
Он сказал, что я принадлежу ему. Я в панике думаю о том, что может ждать меня теперь, когда вся эта его унизительная игра окончена.
Спайдер проводит пальцами по моему рту. Я чувствую слабый запах моих соков на них, и это заставляет мою голову кружиться, пробуждая возбуждение, которое все еще пропитывает мою плоть.
— Теперь ты принадлежишь мне, маленькая Дикая кошка. — Его глаза прикрыты тяжестью век, придавая ему порочно сексуальный, сонный вид, его голос хриплый. — А пока я забираю тебя с собой в клуб.
Господи помилуй, как это название может звучать так сексуально?
Я не знаю, что такое клуб, но я уверена, что не хочу идти туда или куда-нибудь еще
с этим животным. Мне нужно придумать, как сбежать от него, прежде чем мы покинем это место.
— А что потом? — настаиваю я, закончив одеваться и повернувшись к нему лицом. Спайдер не отвечает, только одаривает меня грешной ухмылкой, которая пугает
меня так же сильно, как и заставляет сжимать кулаки.
О Господи. У меня тут столько неприятностей.
Со Спайдером я уверена только в одном. Он — нечто гораздо худшее, чем чудовище или животное. Он сам дьявол.
Глава 3
Обещание монстра
Спайдер
Когда я принял это проклятое решение привести гребаную воровку в комнату для вечеринок, я не думал об этом. Слишком много размышлений в этой жизни заставляет человека колебаться. Это убьет меня.
Когда я увидел ее в том переулке, сжимающую банку с чаевыми, это вывело меня из себя. Этот стрип-клуб принадлежит МК, а это значит, что все, что находится в его четырех стенах, принадлежит нам. Никто не крадет у Дьявольских Бандитов. Ей нужно было преподать урок.
Персональный урок, который она никогда не забудет.
Она смотрела на меня с таким невинным и испуганным видом, словно я был чудовищем, которого она никогда раньше не видела. Это меня заинтриговало. Мне нужно было показать ей, с каким чудовищем она имеет дело.
А потом, как только я увидел ее убийственное тело, я понял, что должен заполучить
ее.
Эта мягкая, гладкая кожа, нетронутая и ждущая, чтобы я отметил ее. Сиськи, упругие и круглые, как раз подходящего размера для моих рук. Темные кудри собирались обвиться вокруг моего кулака. Эта сладкая киска, как шелк на моих пальцах.
Страх в ее глазах — страх передо мной — был как афродизиак.
Потом я увидел, какая она мокрая после того, как я заставил ее раздеться.
Я почувствовал, как ее соки покрывают мои пальцы. Она так старалась не реагировать на мои прикосновения. Ее страх сделал мой член болезненно твердым. Никогда раньше каждая клеточка моего тела так не реагировала на женщину.
Это сбило меня с толку. Женщины для меня ничего не значат. Они тут для моего удовольствия и ничего больше. Мне это нравится. И все же мое тело жаждет ее.
Какого хрена?
Эта маленькая воровка — моя. Она просто еще не знает об этом. С этого момента жизнь, которую она когда-то знала, ушла.
Я крепко держу ее за запястье и вместе с остальными выхожу из комнаты для вечеринок. С каждым шагом она пытается вырваться из моей хватки. Ее запястье такое маленькое и хрупкое в моем кулаке, но я не ослабляю хватку.
Когда мы выходим в коридор, нас встречает громкий стук. Я чувствую, как кто-то тянет меня за руку, и оглядываюсь через плечо. Она остановилась как вкопанная.
— Какие-то проблемы, Дикая кошка? — я слышал, как Ди называла ее Стефани. Я сомневаюсь, что это ее настоящее имя, но это не имеет значения. Мы не будем узнавать друг друга, и это не гребаное свидание.
— Что это такое? — ее голос дрожит, когда она пытается высвободить руку. Ее взгляд прикован к комнате напротив, откуда доносится звук. Это личная переговорная комната Бандитов.
Звук становится громче, быстрее.
Я смеюсь. Неужели она действительно не знает?
Ничего не говоря, я ухмыляюсь и жду, пока она поймет это.
Пип стонет, и страстный крик Моники разносится по всему залу.
Глаза Стефани, или как там ее зовут, расширяются, а щеки заливает восхитительный румянец. Это зрелище заставляет меня воображать все то, что я сделаю с ней, чтобы заставить ее покраснеть.
— О Господи, — бормочет она, все понимая.
Я прижимаю ее к себе, схватив сзади за шею. Я мог бы сломать ее, как веточку.
— Тебе лучше привыкнуть к таким вещам. Мы не стесняемся трахать наших женщин.
Ее лицо становится еще краснее. Черт, я собираюсь сожрать ее.
Она толкает меня в грудь, отчаянно пытаясь вырваться. Мне похуй на нее. Теперь она моя.
Я прижимаю ее к себе, скользя ладонью по ее щеке, обводя пальцами ее губы. Она пытается отвернуться, но я не отпускаю ее, и она сдается. Беспомощность наполняет ее глаза. Она смотрит куда угодно, только не на меня.
Время от времени ребята поглядывают то на нее, то на меня. Они все задают один и тот же безмолвный вопрос. Я поймал ее, поймал в ловушку, но что теперь?
Я не знаю, и это меня бесит. Я не импульсивный человек. И все же я привел ее сюда чисто импульсивно.
Нужно подумать о том, куда я собираюсь ее отвести, но сначала она должна понять, что к чему.
— Давай кое-что проясним, — говорю я ей, сжимая ее волосы в кулаке. — Ты не отходишь от меня и не разговариваешь ни с кем за пределами МК без разрешения. Попытайся сбежать или скажи хоть слово кому-нибудь, и я убью тебя. Понятно?
Ее глаза впиваются в мои, и вся краска покидает ее лицо. Ее горло напряженно работает.
— Я поняла, — бормочет она.
Неприязнь ко мне сочится из каждого слова.
— Хорошо. Ты не глупая воровка. Так ты будешь в безопасности.
Мы подходим к задней двери, и они оба все еще пытаются открыть ее. Снова стук, снова стоны и еще один крик девушки Пипа.
Страйкер хихикает. Чёрт, иногда он такой десятилетний мальчик.
Рядом со мной Арсон одаривает меня широкой улыбкой и шевелит бровями.
Я качаю головой.
— Это ты сказал ему, чтобы он пошел трахаться со своей девушкой, — напоминает мне Арсон.
Он прав, я так и сделал, но это не значит, что я буду стоять и ждать, пока похотливый проспект кончит, когда нам нужно уходить.
— Малыш! — я реву, зная, что испорчу ему настроение. — Шевели задницей! Раздается звяканье ремня и приглушенные голоса Пипа и Моники, прежде чем он
выходит в коридор с дурацкой улыбкой на лице. За ним следует краснолицая Моника, поправляющая помятую юбку.
— Привет, Спайди. — Она машет мне рукой. Затем она бросает на Стефани ледяной взгляд.
Я киваю и смотрю на Стефани. Она отводит глаза от Моники, на ее лице играет
вина.
— Я останусь с Моникой, хорошо, ребята? — спрашивает Пип. — Увидимся позже
в клубе.
— Нет. — Я толкаю дверь и выхожу, таща за собой маленькую воровку за запястье.
— Вечеринка по случаю дня рождения Дизеля продолжается уже несколько часов. Ты должен быть там, проспект.
Снаружи Стефани поворачивает голову и смотрит на улицу в конце переулка. Ищет способ выбраться из этого.
Но я замечаю, что ее лицо бледное от страха, и что-то подсказывает мне, что это не из-за меня. В любом случае, она выглядит на грани бегства. Я крепче прижимаю ее к себе и отодвигаю жилет в сторону, чтобы она увидела пистолет у меня на поясе.
Она расслабляется в моих объятиях. От страха или поражения?
Пип пожимает плечами и целует Монику долгим влажным поцелуем. Они слишком долго держатся за руки, прежде чем Пип присоединяется к нам снаружи.
Моника придерживает открытую дверь. — Повеселись, липкие пальчики, — говорит она Стефани с широкой мстительной улыбкой.
Я фыркаю.
Стефани сжимает губы и наклоняет голову, словно принимая пощечину. Печаль, исходящая от нее, ощутима, и она умиротворяет богов МК, которые приказывают мне восстановить честь Бандитов.
Пока это их успокаивает, но они чертовски голодные, жадные боги, которым нужны постоянные источники боли. Я буду тем, кто даст им эту пищу.
— Моника, собери ее одежду, — говорю я ей.
Она выглядит раздраженной, вероятно, из-за того, что ей приходится делать что-то полезное для женщины, которая пыталась украсть ее ночную зарплату, но она исчезает внутри. Она достаточно давно работает в клубе и знает, что не стоит испытывать судьбу с таким парнем, как я.
Меня удивляет, что женщины могут быть такими же жестокими, как и мужчины. Иногда даже злее. В клубе мужчины выполняют боевую и грязную работу, когда имеют дело с другими клубами, людьми, чьи отношения нуждаются в корректировке. Но разозлите любую из клубных девушек или старушек, и с ними так же опасно пересекаться. Мужчины просто более прямолинейны в этом вопросе.
Через минуту Моника возвращается с сумкой Стефани. Стефани тянется за ней, но я выхватываю ее прежде, чем она успевает схватить.
— Можно мне переодеться, пожалуйста? — она дергает себя сзади за юбку.
— Нет. — Я смотрю на ее каблуки. — У тебя есть обувь поудобнее?
— Кроссовки, — говорит она. — В сумке.
Я открываю сумку, достаю кроссовки и протягиваю ей. В них засунуты ее носки. — Надень это. — Потом я бросаю сумку проспекту, и он привязывает ее к задней части своего байка.