Спайдер
Она моя.
Не потому, что она влюблена в меня,
а потому, что, как Сержант По Оружию МК Дьявольские Бандиты, от меня ждут, что я с ней разберусь.
Мне нравится наказывать ее
за преступление против МК.
Я рад, что она сделала то, что сделала. Потому что теперь я могу оставить ее себе.
Но она не та, за кого себя выдает.
Я собираюсь докопаться до сути ее маленькой игры и покончить с этим.
Теперь я не могу понять, нужно ли мне убить ее или защитить.
Я оставлю ее у себя живой... до тех пор, пока она не лжет.
Эмма
Что я сделала?
Одно неверное решение
отправило мой мир по спирали в ад.
Прямо в объятия монстра.
У меня не было выбора. Теперь вопрос в том, что лучше,
Культ, от ужасов которого я едва сбежала,
Или кошмар, в который меня загнал мой похититель и преступник?
Я могу ненавидеть то место, где я сейчас нахожусь, Но я не могу перестать думать о нем.
Я ненавижу его всеми фибрами своего существа, но все же, когда он уходит, я жажду его прикосновения.
Я его пленница, его узник.
Я играю роль,
Планирую свой побег.
До тех пор, пока он не видит меня насквозь,
Я выберусь отсюда живой.
Я выберусь отсюда до того, как он уничтожит меня.
Любое копирование и размещение материала без указания группы-переводчика
ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Copyright © 2020 Рэйвен Дарк и Оливия Александер, Все права защищены. Это художественное произведение. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, совершенно случайно.
Пожалуйста, приобретайте только авторизованные издания этой книги и не участвуйте в электронном пиратстве материалов, защищенных авторским правом, и не поощряйте его.
Обложка от Рэйвен Дарк
Изображения любезно предоставлены Depositphotos
Для Бевы.
Ты сделала эту книгу возможной.
От Спайдера и от меня, спасибо.
Этот плохой-плохой мальчик для тебя.
* ПРИМЕЧАНИЕ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ*
Эта книга содержит темные и жестокие сюжеты, которые некоторые читатели могут счесть предосудительными. Спайдер — глубоко и полностью извращенный байкер, который олицетворяет все греховное. Он защищает свой клуб и делает то, что должен, чтобы защитить своих братьев MК, и он также ожидает полного контроля над своей женщиной и берет то, что хочет. Если у вас есть триггеры, пожалуйста, не читайте эту книгу. Те, кто в игре, будьте готовы к одной адской поездке.
Это мир Бандитов.
Добро пожаловать в ад.
Женщина похожа на чайный пакетик;
вы никогда не узнаете, насколько она крепка,
пока не погрузите ее в кипяток.
~Автор неизвестен
Глава 1
Отчаянная
Эмма
Мой желудок знакомо сжимается, как только я подхожу к двери клуба. Та же смесь эмоций, которую я всегда чувствую каждый раз, когда прихожу сюда, врезается в меня, глубоко укореняясь.
Сожаление.
Чувство вины.
Стыд.
Я поднимаю глаза. Вырисовывается двухэтажное здание, его темные стены скрывают мир тайн и греха. Красные огни пронзают ночь похотливым сиянием, окружая непристойный силуэт обнаженной женщины, рога, украшающие ее голову, и название заведения.
Логово дьявола.
Город окутывает тьма, но на улицах по-прежнему многолюдно. Мои щеки пылают;
я ненавижу саму мысль о том, что кто-то увидит, как я войду сюда.
Я подаю напитки в этом заведении уже неделю, и все же, когда я толкаю алую дверь, меня гложет дурное предчувствие.
Не важно, что я не стриптизерша. Всю мою жизнь пасторы предупреждали нас, что такие места разрушают душу. Любая женщина, которая войдет в такое место, как это, — шлюха. Никчемная.
Не лучше, чем животное. Зло.
Ты делаешь то, что должна. Если ты не позаботишься о себе, никто другой не позаботится.
Голос моей лучшей подруги Сары проникает в мою голову, останавливая меня. Это придало мне сил. Напоминая мне, что у меня нет другого выбора, кроме как быть здесь.
«Господи, пожалуйста, сохрани ее. Я найду тебя снова. Когда-нибудь.»
Как только я открываю дверь, музыка, играющая внутри клуба, обрушивается на меня стеной пульсирующего звука. Басы атакует мои уши, вибрируя во мне, громкий устойчивый ритм подавляет мои чувства. Запах спиртного, пота и дешевых духов заставляет меня съежиться.
Все в этом клубе напоминает мне о том, как далеко я нахожусь от дома. Дом. Нет. Колония никогда не была домом.
Не успеваю я сделать и двух шагов по тускло освещенному коридору, как передо мной появляется Тодд со своим обычным сердитым видом. Большой вышибала стоит слишком близко, вынуждая меня отступить назад.
Статуя. Почему он всегда должен стоять в дверях?
С самого первого дня, как я здесь появилась, Тодд вызывал у меня мурашки по коже. Каждый раз, когда они выходят, он косится на девушек так, словно ласкает их взглядом. Его дыхание пахнет несвежим кофе.
— Ты опоздала. — Он тычет своей мясистой рукой мне в лицо, так близко, что я вижу время на его часах. — Уже почти десять.
Он прав. Я должна была начать в девять. Судя по его часам, я опаздываю на пятьдесят одну минуту, и здесь полно народу.
— На этот раз ты попалась, малышка, — хрипло добавляет он. — Ди хочет тебя видеть.
При упоминании моего босса меня охватывает ужас. В моей голове проносится наихудший сценарий. Ди, наверное, уволит меня. Если она это сделает, меня вышвырнут обратно на улицу.
Или заставят вернуться в Колонию.
Холодный пот скользит по моей коже. Я никогда туда не вернусь. Лучше я окажусь на улице.
Я киваю, но Тодд не двигается, не оставляя мне другого выбора, кроме как протиснуться мимо него сквозь толпу. Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне.
В главном зале я смотрю на бар. Моника, барменша, ловит мой взгляд, когда обслуживает клиентов, столпившихся там. Она вытягивает шею и постукивает пальцами по часам с озабоченным видом.
Я киваю ей и иду через зал к лестнице, ведущей в кабинет Ди.
Бормотание клиентов создает нескончаемый гул белого шума, который, кажется, всегда на грани того, чтобы утопить меня. Низкое фиолетовое освещение отбрасывает на все темные тени, затрудняя обзор. Я поправляю свою сумку на плече и пробираюсь между десятками столов, разбросанных по залу.
На сцене в первых рядах две девушки кружатся вокруг латунных шестов, одетые в расшитые блестками стринги. Как бы я ни восхищалась силой и грацией их движений, этим зрелищем невозможно наслаждаться, не испытывая чувство стыда. Ни одна из них не носит топ, оставляя свои груди обнаженными для мужчин, которые свистят и издают крики из зала. Похотливые призывы вкупе с таким количеством обнаженной плоти заставляют мои внутрен ности сжиматься.
Идя быстрее, я отвожу глаза, но все в этом месте создано для секса или для его продажи. Приглушенное освещение — это здесь благословение. Оно наполовину скрывает голодные взгляды мужчин, красные и белые стробоскопы превращают девушек на сцене во всплески плоти и скольжение тел.
Если я не буду смотреть слишком пристально, то почти смогу притвориться, что этого нет. Что я работаю в кофейне, в деле, которое не купается в грехе.
Почти.
На полпути через зал я чувствую, как взгляд впиваются мне в спину. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Я бросаю взгляд через плечо, почти ожидая увидеть Тодда, смотрящего на меня из тени, но его там нет.
Конечно, нет, он не оставит свой пост у двери.
Я оглядываю толпу. Кажется, никто не обращает на меня внимания.
Я встряхиваю себя. Они меня не нашли. Надо перестать быть такой параноидальной.
И Сару они не нашли тоже. Они не найдут.
В конце зала я сворачиваю в коридор и направляюсь к лестнице в конце коридора. Дверь в одну из комнат открывается, и оттуда выходит одна из девушек. Внутри я успеваю заметить мужчину, натягивающего брюки и заправляющего рубашку, прежде чем она закрывает дверь. Она одаривает меня улыбкой.
Эти стеклянные мертвые глаза и фальшивая улыбка. Улыбка девушки, которая пробыла здесь слишком долго, которая позволила этому месту украсть ее душу.
Я заставляю себя улыбнуться в ответ и прохожу мимо еще нескольких приватных комнат. Из одной доносятся стоны, за которыми следует тихая мольба. Я иду быстрее, чувствуя, что вылезаю из кожи вон. Я не должна быть здесь.
На верхней ступеньке лестницы приглушается грохочущая музыка с нижнего этажа. Мои старые кроссовки скрипят по полу, заставляя меня понять, насколько здесь тихо. Здесь нет похотливых взглядов, нет ощупывающих рук, нет запаха пота и выпивки. Это владения Ди.
— Стеф? — моя начальница появляется в дверях своего кабинета в конце коридора.
— Тащи сюда свою задницу.
Мой желудок сжимается. Она просто в бешенстве.
Ладно, вот в чем дело. Моя начальница — одна из самых приятных женщин, которых я встречала с тех пор, как покинула Колонию полгода назад. Если бы не она, я бы до сих пор жила на улице без работы, без жилья и без денег.
Я слышала бесчисленные истории от пасторов о том, что происходит с молодыми женщинами, которые слишком долго остаются на улице. Поэтому многие из них вынуждены продавать свои тела, чтобы выжить, особенно в таком месте, как центр Лас-Вегаса.
Ди не просто дала мне эту работу. Она дала мне все. Без преувеличения можно сказать, что она спасла мне жизнь. Самое меньшее, что я могу сделать, это прийти вовремя.
— Да, мэм. Я здесь. — Я останавливаюсь в дверях, когда она поворачивается и идет через комнату к своему столу. — Я просто…
— Речь пойдет об опоздании. — Ди бросает папку на груду бумаг. — Мы здесь завалены работой, и у нас не хватает людей, девочка.
— Я знаю. Извините. Автобус опоздал.
— Иди сюда.
Не зная, что делать с этим приказом, я моргаю, глядя на нее. В ее тоне есть резкость, которая говорит о том, что я в этом виновата, но с Ди это трудно определить.
Ди Мастерсон — самая интересная женщина, которую я когда-либо встречала. С каштановыми волосами с ярко-розовыми прядями и татуировками на руках, она из тех женщин, от которых я ожидаю, что они будут работать на танцполе, а не владеть клубом. После того, как я провела свою жизнь среди женщин, которые считают, что показывать свои лодыжки — это признак порочности, она просто глоток свежего воздуха. Только теперь, когда я смотрю на нее, мой желудок сжимается.
Она очень мила, но у меня всегда такое чувство, что она не та женщина, которую хочется разозлить.
Я осторожно пересекаю комнату, и она улыбается.
— Просто иди сюда. Я не собираюсь тебя кусать.
Я мысленно пинаю себя. Я ненавижу показывать слабость, особенно перед ней.
— Мэм, простите, что опоздала и оставила Вас в затруднительном положении. Вы должны уволить мне прямо сейчас, не так ли?
Я знаю, что пресмыкаюсь, но мне нужна эта работа.
— А ты ожидала, что я этого не сделаю?
Мои мышцы напряглись. — Нет, мэм.
Ее брови морщатся от моего ответа, так же, как это происходит каждый раз, когда я называю ее так.
Стоя перед ней, я поражаюсь ее росту. Она на голову выше моего пятифутового роста, но сейчас кажется намного выше. Может быть, она надела туфли на каблуках.
Темный взгляд Ди падает на мои руки. Я сжимаю их. Я сцепляю руки за спиной.
— Ты уже получила удостоверение личности? — спрашивает она.
Я качаю головой, сохраняя нейтральное выражение лица и заставляя себя не настаивать на том, чтобы она уволила меня.
— Мне понадобится твой номер социального страхования для моих учетной документации. Я отвезу тебя за ним завтра.
О, нет. И как мне из этого выбраться? Идти в правительственное здание, где будут задавать вопросы, на которые я не смогу ответить, уже достаточно плохо. Но я никак не могу позволить ей узнать, что я использую фальшивое имя или кто я, если она поедет со мной.
Поскольку я не могу дать никакого объяснения, которое имело бы смысл, я решаю разобраться с этим позже. Я собираюсь поблагодарить ее, но шум за окном офиса привлекает мое внимание, и я смотрю вниз на улицу.
Через дорогу от соседнего магазина припаркован фургон. Свет уличного фонаря окрашивает большую машину в белый цвет.
Мое сердце подскакивает к горлу. Фургон моего отца.
Но этого не может быть.
Вегас находится в полу дне пути от Колонии. С его ночными клубами, казино и кварталами красных фонарей, Центр Города грехов — это последнее место, где кто-то, кто знает меня, мог бы подумать, что я буду жить. Этот оживленный, многолюдный город настолько далек от деревенской, тихой сельской жизни, к которой я привыкла, насколько это возможно.
Ни мой отец, ни, кто-либо из Колонии не найдет меня здесь. Не говоря уже о том, что таких белых фургонов миллион. И все же я не могу избавиться от мысли, что папа — или, что еще хуже, Пастор Сет — придет сюда и утащит меня. Назад к той жизни, из-за которой я рисковала всем, чтобы выбраться.
Мысль о руках Сета на мне заставляет меня содрогнуться. Если он там с моим отцом…
Мое дыхание учащается.
— Стефани? Ты с нами?
Голос Ди проникает в мой мозг, но я не могу оторвать глаз от фургона.
Отсюда, из-за яркого света уличных фонарей на окнах, я не могу сказать, сидит ли там кто-нибудь, а тем более кто-то из Его Святого Мира. С этого расстояния я не вижу номерного знака.
Женщина торопливо переходит улицу и садится в фургон. Она одета в мини-юбку и шлепанцы. Я почти смеюсь от облегчения.
Женщин не выпускают из Колонии, а даже если бы и выпускали, никто из них не надел бы ничего подобного, если бы не хотел провести месяц в изоляции.
Или еще хуже.
— Стеф, — громко говорит Ди.
Я отстраняюсь и сосредотачиваюсь на ней, ерзая.
— Извините. Удостоверение личности. Спасибо, мэм.
Ее взгляд останавливается на моих руках, она смотрит туда, куда я только что смотрела, а затем хмурит брови. — Ты в порядке? Ты выглядишь так, будто только что увидела привидение.
Я облизываю пересохшие губы. — Я в порядке. Я просто отвлеклась. Отвлеклась? Это еще мягко сказано.
Она смотрит на меня с минуту, и расчетливость в ее глазах заставляет меня
поежиться. Она пытается меня раскусить. Складывая мое странное поведение вместе со всем остальным, что не сходится во мне.
Дело в том, что у меня нет удостоверения личности, без которого большинство людей снаружи не могут работать. Тот факт, что я не знала разницы между Отверткой и Кровавой Мэри до того, как она наняла меня. Тот факт, что я продолжаю бояться теней. И что я была бездомной, когда она нашла меня.
Ни одна из этих вещей, скорее всего, сама по себе не привлечет внимания, но каждый раз, когда я так лажаю, я не могу избавиться от чувства, что она видит все мои секреты, написанные у меня на лбу.
Я не принадлежу этому месту.
Я не одна из вас.
Я в бегах.
— Ну, если ты в порядке. Хорошо, беги. Переоденься и помоги Монике, прежде чем она пошлет поисковую группу. Мне пора идти. Не хочу опаздывать на день рождения Дизеля.
Забота обо мне заставляет меня улыбаться так же сильно, как и имя. Это еще одна забавная вещь в ней. Она знает парней с интересными именами, такими как Дизель, Арсон (прим.пер.: здесь игра слов, так как Арсон (arson) с английского переводится как поджигатель) и Скар (прим.пер.: здесь игра слов, так как Скар (skar) с английского переводится как шрам). Это очень забавно.
— Мэм?
Ди берет свою джинсовую куртку, на которой больше заплат, чем на джинсовой ткани, со спинки стула и надевает ее. — Да, малыш?
— Вы собираетесь уволить меня?
— Нет. Мне нужны люди, а ты хороший работник. Но больше не опаздывай, ладно?
— Она выдергивает свои розовые пряди волос из-под воротника куртки и присоединяется ко мне в дверях.
Преданность к ней растет, и мое горло сжимается. Она дала мне слишком много. Я бы обняла ее, но что-то подсказывает мне, что Ди не любит обниматься. — Благодарю вас, мэм.
Она фыркает. — Прекрати это делать. Ты заставляешь меня чувствовать себя старой. Зови меня Ди, или я уволю тебя.
Я ухмыляюсь, и все страхи и сомнения этого вечера улетучиваются. — Ладно… Ди.
— Гораздо лучше. — Она похлопывает себя по карманам. — Где, черт возьми, мои гребаные ключи? О, только не опять.
Внезапно я вспоминаю о том, что произошло несколько дней назад. Ди оставила ключи в машине и разбила окно со стороны водителя бейсбольной битой. Нет, это действительно не та женщина, чью плохую сторону вы хотели бы узнать.
— Ах. Вот они. — Она достает ключи и качает головой. — Клянусь, если бы моя голова не была прикреплена к плечам, я бы забыла ее где-нибудь. Ладно, мне пора идти. Если я опоздаю, Снейк мне задницу надерет.
Снейк — ее муж. Я не могу себе представить, как будет выглядеть парень с таким именем (прим.пер.: здесь игра слов, так как Снейк (snake) с английского переводится как змея). Я представляю себе человека с лицом ящерицы, и этот образ почти смешит меня.
Ди уходит, и через несколько минут, одетая в форму, я выхожу в зал.
Ненавижу эту форму. Черная юбка такая короткая, что едва прикрывает мой зад. Малиновая рубашка с глубоким вырезом так тонка, что сквозь нее видны мои соски. Черные каблуки, которые Моника называет туфлями, заставляют меня чувствовать себя так, будто я хожу на ходулях.
А еще у меня на шее ошейник-колье. Это полоска кожи с серебряными заклепками
и поводком, свисающей спереди. Я чувствую себя так, словно на мне собачий ошейник. Учитывая, что вершиной женской моды в Колонии были босые ноги, шляпки и
унылые, бесформенные платья, я не совсем привыкла носить такую одежду. Если бы мои родители увидели меня сейчас, они бы отреклись от меня. Если старейшины увидят меня,
я получу пять ударов плетью по спине.
Я вздрагиваю.
— Ди влепила тебе выговор? — спросила Моника, когда я подошла к стойке. Она носилась вокруг, как безумная, смешивая напитки клиентов.
— Нет, у меня все еще есть работа. Слава богу. — В ожидании первых заказов за ночь я пытаюсь одернуть юбку. Особенно когда мужчина, сидящий на табурете рядом со мной, оглядывает меня с головы до ног с ухмылкой.
На хорошеньком личике Моники появляется удивление. — Должно быть, ты действительно нравишься Ди. Последняя женщина, которая перешла ей дорогу, была уволена. Она ушла вся в слезах.
Мои брови поднимаются вверх, беспокойство покалывает меня. Мне повезло, что я нравлюсь Ди, хотя я и не знаю почему.
— Ну, давай, капуша. Лучше займемся твоей секцией. — Моника благодарит клиента, кладя его чаевые в банку для чаевых за стойкой бара. Она уже наполовину заполнена купюрами. Она ставит передо мной на поднос разнообразные напитки. — Ты заменяешь Вики в левой секции.
По крайней мере, я не в той секции, что ближе к сцене. В этой секции всегда сидят самые жуткие парни.
Я принялась за работу, пробираясь между столиками, расставляя напитки и избегая блуждающих рук.
Очевидно, существует правило, что ни один из клиентов не имеет права прикасаться
к стриптизершам, но это, похоже, не относится к официанткам. Пялящиеся взгляды мужчин заставляют меня чувствовать себя так, словно меня окружают голодные хищники. Я работаю в девятичасовую смену. Мне нужен душ.
Работая уже неделю, я до сих пор удивляюсь, насколько огромно это место. Повсюду есть двери в приватные комнаты, и коридоры, которые ведут к ним, плюс целый второй этаж с другой сценой. Это лабиринт, в котором вы можете легко заблудиться, если не будете осторожны.
Время от времени мне все еще кажется, что за мной наблюдают, но когда я оглядываюсь, то не замечаю никого, кто наблюдал бы за мной больше обычного.
Следующие несколько часов медленно ползут, и мои ноги убивают меня в этих каблуках. Как я не сломала лодыжку, понятия не имею, но я начинаю понимать, что имела ввиду Моника, когда однажды сказала мне, что, по ее мнению, высокие каблуки были изобретены человеком с больным чувством юмора.
Наконец наступает мой перерыв, и я подаю последнюю порцию виски мужчине в костюме, не отрывая глаз от стола. Он благодарит меня.
— Не за что, сэр, — бормочу я, не поднимая головы. — Наслаждайтесь шоу.
Я возвращаюсь в бар с пятидесятидолларовыми чаевыми и едва сдерживаюсь, чтобы не присвистнуть от удивления.
Это больше, чем кто-либо когда-либо давал мне за один раз. В Колонии нам не платят. Все идет в церковь, и руководители решают, куда их потратить, снабжая всех тем, что им нужно.
Я положила чаевые в банку. В клубе все устроено так, что в конце вечера чаевые, которые каждый получает, делятся между всеми.
— Этот человек только что дал полтинник, — шепчу я Монике. Она качает головой на меня с улыбкой.
— Что? О нет, что же мне теперь делать? Неужели я неправильно его поняла?
— Нет. Но зачем ты это делаешь?
— Что делаю? — отлично. Я опять наделала глупостей, не так ли?
— Когда ты обслуживаешь клиента-женщину, это не проблема, но, когда это парень, ты становишься с ним какой-то странной. Ты не смотришь ему в лицо и становишься похожей на мышку. Это… интересно.
О, мой Бог. Неужели я все еще так плоха? Я стараюсь этого не делать. Я не могу дать никакого ответа. Я не собираюсь рассказывать ей, что провела почти все свои восемнадцать лет в Колонии, где женщинам запрещено поднимать глаза на мужчин и разговаривать с ними без разрешения.
Когда я покидала Колонию, я пообещал себе, что не буду тряпкой. Я бы заговорила,
а не молчала и просто позволила всему случиться. Молчание только усугубляло ситуацию и причиняло боль людям, о которых я заботилась. Больше никогда.
Так почему же я все еще делаю это?
Щеки пылают, я беру и делаю то, что обычно делает Ди, когда не хотела кому-то отвечать — пожимаю плечами и слегка качаю головой.
— Хорошо, — сказала Моника, вытирая стойку. — Храни свои секреты, таинственная девушка. В конце концов я из тебя их вытяну.
Господи, надеюсь, что нет.
— Маленький трюк саббы (имеется — сабмиссив) работает на тебя, но тебе нужно показать побольше кожи. Иди сюда.
— Э… трюк саббы? — я прохожу к ней за стойку бара.
— Да. Все эти покорные «Да, сэр». Это подходит тебе, но ты получишь больше чаевых, если будешь время от времени улыбаться. — Она расстегивает две пуговицы на моей рубашке. — Так-то лучше.
Я осмотрела себя сверху вниз. Мое декольте почти выпало.
Только две пуговицы на рубашке все еще застегнуты, не позволяя моей груди быть выставленной на всеобщее обозрение. Я закрываюсь руками, мое лицо горит от шеи до линии волос. — Моника, это уже слишком.
— Ничего подобного, дорогая. Чем больше тела ты показываешь, тем больше это нравится парням.
Клянусь, я никогда к этому не привыкну. Но я не в том положении, чтобы оставлять деньги у сидящих за столами.
Вздохнув, я возвращаюсь к бару и делаю заказ на пакет не дешевых крендельков и напиток.
— Чего тебе хочется? — Моника берет для меня стакан.
— Я выпью содовую. Коричневую.
Она фыркает. — Ты имеешь в виду Кока-Колу?
Мой желудок сжимается от ее дразнящего взгляда. Я киваю и открываю зубами крендельки.
— Серьезно? Ты никогда не пробовала Кока-Колу? Ты что, Марсианка?
У меня внутри все переворачивается. Я делаю глубокий успокаивающий вдох. Мое незнание внешнего мира не разоблачит меня. Никто не догадается, что я сбежала из тайной общины, потому что никогда не пила газировку.
Опять же, никакого ответа, так что я пожимаю плечами. Моника просто смеется над этим. Потом она смотрит на часы.
— Вот дерьмо. — Она хватает пару подносов с напитками и делает знак Сильвии, другой барменше, чтобы та ее прикрыла. — Пора принести мальчикам выпивку.
— Мальчики? — у меня такое чувство, что этим выражение она ни в коем случае не говорит о детях.
— Да. — Она хватает пару бутылок ликера, каждая из которых содержит достаточно крепкого алкоголя, чтобы усыпить слона. — Байкеры. Они на совещании в своей комнате.
Я смотрю на свой крендель, пытаясь понять, что она имеет в виду, но не осмеливаюсь спросить. Слово «байкеры» заставляет меня думать о мужчинах на тех модных гоночных мотоциклах, на которых я видела людей, катающихся по улице, но почему-то я знаю, что это не то, о чем она говорит. На щеках у нее румянец, а лицо расплывается в широкой улыбке. Пока она не смотрит на меня, а потом наклоняет голову.
— Ты ведь не знаешь, кто такой байкер?
Я избегаю ее взгляда и делаю глоток колы. Я люблю сладкий вкус, и это здорово, как шипение танцует на моем языке и вниз по горлу. У меня никогда не было ничего подобного.
Моника качает головой. — Девочка, ты не знаешь, что теряешь. Клянусь, быть горячим должно быть обязательным требованием для того, чтобы получить патч.
«Получить патч?»
Она кивает, когда заканчивает загружать свои подносы. — Они члены клуба «Дьявольские бандиты». Снейк, муж Ди, тоже один из них. И он горяч, а ему уже под пятьдесят.
Ладно, я уже близка к тому, чтобы попросить ее позволить мне обслужить их, чтобы
я могла сама взглянуть на этих великолепных байкеров. Чувство вины пронзает меня за мои похотливые мысли. Изолятор ждет меня.
Кроме того, я знаю, что в конечном итоге буду вести себя глупо рядом с ними. Моника работает, пока говорит, двигаясь так быстро, что я задаюсь вопросом, есть
ли у нее какая-то сверхскорость, о которой я слышала.
— Быстро, — хвалю я ее.
— Ну да, с этими ребятами всегда так. Ты не заставляешь их ждать, если не хочешь неприятностей.
— Что? — я перегибаюсь через стойку и касаюсь ее плеча. — Моника, если это небезопасно…
Она хихикает и небрежно машет рукой. — Со мной все будет в порядке. Хотя, если кто-то из них захочет наказать меня, я не буду жаловаться. — Я разинула рот, и ее глаза
заплясали. Она обходит бар и берет один из подносов. — Я должна заставить тебя сделать это.
— Что? — я пищу. — Нет. Моника, нет!
— Да ладно тебе. — Она протягивает мне поднос. — Мне бы очень хотелось посмотреть, что эти парни сделают с тобой, когда ты обрушишь на них это мышиное дерьмо.