И вот однажды утром Юрий, как всегда, встал рано и сел за письменный стол. Собрал нужные тетради, книги, разложил их перед собой, но сосредоточиться не мог. Головная боль, не покидающая его несколько месяцев, после сна становилась легче, и он пользовался утренними часами, чтобы хоть немного поработать. Но вчера он расстроился и спал плохо. Приходил заместитель директора.
— На вас опять заявление, — сказал он не то с досадой, не то с раздражением. — Вот читайте.
В заявлении была явная чушь, и тем не менее у него в голове появились такие спазмы, что он перестал читать и сжал руками виски. Когда боль уменьшилась, он посмотрел на подписи: среди других фамилий он увидел фамилию своего... товарища. Глазам не верил: Герман Михайлов!
Ничего не сказав, Юрий вернул заявление. Весь день он был рассеянным, ни с кем не говорил, а если с ним разговаривали, отвечал невпопад. Голову разламывало, долго не мог уснуть. Чередой проходили воспоминания о многолетней дружбе с Германом.
В студенческие годы они почти всё время занимались вместе и часто ходили вдвоём. Герман бывал и в доме Рылевых. Юрий также нередко заходил к нему домой. Жили Михайловы хорошо, можно сказать, богато. Герман всегда имел карманные деньги, хотя родители его вроде бы не занимали больших должностей. «Бережливые люди», — думал Юрий, восхищаясь их способностью создать в доме такой уют и порядок.
Герман был весёлый, не лишённый обаяния молодой человек. Он был прост в обращении с людьми, быстро сходился с товарищами, особенно с девушками. Правда, Герман иногда вольно и неуважительно отзывался о них, но Юрий относил эту черту своего товарища к некоторой раскованности поведения, которую Герман проповедовал.
|
|
Герман Юрию сразу понравился. Разбитной, бойкий на язык, он был находчив и смел. Умел высмеять товарищей и даже учителей, но делал это всегда так, что сам оставался в стороне. Напишет какую-нибудь пакость про учительницу и подсунет записку товарищу. Тот прочтет, посмеется и передаст другому. Когда до учителя дойдет, про Германа никто и не вспомнит.
Юрий искренне смеялся над выдумками Германа и даже прощал ему привычку прятаться за спину других. Юрий сам так поступать бы не стал, но к своему другу относился снисходительно.
Иногда Юрия коробило циничное отношение Германа к девочкам. Но последний всегда находил оправдание своим словам и поступкам. Сам Юрий к девочкам относился чисто, оберегал их от грубости ребят, защищал от обидчиков. Циничное отношение Германа к девушкам продолжалось и позднее, когда они стали студентами.
В университете он открыто ухаживал за студенткой Надей Васильевой, дочерью известного в городе учёного. На людях заискивал перёд ней, а за глаза однажды сказал Юрию: «Влюбилась как кошка, не отвяжешься». Юрия коробило от таких слов, и он тут же выговаривал: «Во-первых, нехорошо говорить так о девушке, с которой ты дружишь. А во-вторых, похоже на то, что ты в неё влюбился и не отпускаешь её ни на шаг!»
Дружба Германа с Надей продолжалась долго. Они вели себя как муж и жена и всем говорили, что, как только кончат институт, зарегистрируются. Однако уже на 4-м курсе Герман стал избегать Надю, которая побывала в больнице и вышла оттуда бледной, осунувшейся, грустной.
Вскоре узнали, что Герман женился на другой студентке. Юрий возмутился поступком товарища.
|
|
— Ты опозорил девушку, так не поступают порядочные люди.
Герман молчал.
А когда Юрий особенно стал допекать его, с виноватым видом заявил, что его родители не захотели, чтобы он женился на Наде Васильевой.
— Ну, брат, — воскликнул Юрий, — ты и показал себя. И лицо свое, и характер. Это подлость вдвойне. С тобой и знаться не следовало бы.
Они долго не встречались. Но постепенно Юрий потеплел, и они снова стали дружить.
По существу, Юрий и Герман были разными во всём. Юрий был трудолюбив, Герман уклонялся от труда, особенно чернового, физического. Он считал физическую работу «божьим наказанием». Юрий был скромен, Герман бесцеремонен и часто лгал. Для Юрия данное им слово — закон, для Германа ничего не значило нарушить своё слово. Более того. У него была даже своя философия на этот счёт. Он считал, что только то слово надо выполнять, которое ты дал своему близкому человеку. Если же человек далёк от тебя, то выполнять слово необязательно.
И, несмотря на полную противоположность характеров и взглядов, они много лет дружили, да так, что друг без друга не обходились ни одного дня. Особенно до окончания средней школы. После десятого класса пути их разошлись. Юрий пошёл на физико-математический факультет университета, Герман — на литературный.
Но, поступив на разные факультеты, они оставались друзьями и по-прежнему часто ходили друг к другу в гости.
Юрий искренне и тепло относился к своему другу. Он верил в большую мужскую дружбу и даже идеализировал её. Он очень жалел, что им не пришлось на фронте доказать, что значит их святая дружба.
|
|
Юрию нравилось, что Герман всегда охотно его выручал. Понадобится ли ему какая-нибудь книга, Герман всегда её достанет. Если Юрию понадобится приобрести что-либо модное из одежды — и тут Герман придёт на выручку.
С возрастом Юрий все больше видел в своём друге недостатков, но он многое умел прощать людям — может быть, слишком многое. Думал, что это всё шелуха, наносное, пройдёт немного времени, Герман возмужает и дурь из него вылетит. Юрий пуще всего боялся проявить свою неверность в дружбе. В его записной книжке сохранилось немало высказываний мудрецов о дружбе...
Для истинных друзей
Ты жизни не жалей.
Но отличать умей
От недругов друзей.
«Что же Герман? — думал Юрий, размышляя над письмом. — Или он всегда был недругом, а носил личину друга, или он забыл святой закон дружбы и предал товарища? И не только предал. Он как бы всадил ему в спину нож в такое трудное время...»
Вспомнилось изречение, которое он много раз читал: «Как в дружбе, так и во вражде поставь определённые границы доверчивости твоей и неприязни, пока тысячу раз не проверишь человека. Пусть первая не доходит до того, чтобы стать опасной, а вторая — непримиримой. В делах могут быть очень странные превратности...»
Перевёл эти мысли на Германа. «Может быть, я напрасно доверился ему и открыл перед ним своё сердце, как перед братом? А чем он заслужил такое доверие с моей стороны?..»
Открыл книгу, начал читать:
«Не доверяй всем тем, кто выказывает тебе чрезмерную любовь, едва успев познакомиться с тобою и не имея на то достаточных оснований. Будь также осторожен с теми, кто смущённо признаётся тебе, что повинен во всех основных человеческих добродетелях, которые он именует слабостью». «Странно, — подумал Юрий. — Это явно как будто с Германа списывали. Он с первых же дней, ещё не узнав меня, выказывал свою любовь я преданность. А уж о своих добродетелях он говорил всем и каждому и нисколько этим не смущается. Почему это так, я ведь это всё читал. Почему же я на это не обратил внимания? Наконец, за что я уважаю Германа?..»
Вспомнил, как Герман, будучи аспирантом, опубликовал подборку своих стихов. В глазах многих товарищей — всех, кто знал Германа, его престиж резко поднялся. В душе и Юрий восхищался талантом товарища, хотя стихи его многие находили бесцветными. Он, конечно, обладал способностями, но для развития ему не хватало упорства, трудолюбия. Только трудолюбие, доходящее до одержимости, поможет развить природный дар.
Примером этому являются все наши выдающиеся учёные, писатели, поэты. И лучший образец — А. С. Пушкин. При его могучем поэтическом даровании он обладал феноменальной работоспособностью. О его трудолюбии говорит и его словарный запас. Как известно, он составляет 22 тысячи слов и не имеет себе равного. А ведь чтобы эти слова употреблять, надо знать их значение.
Народная мудрость гласит: «Человек неталантливый, но трудолюбивый может достигнуть большего и принесёт народу пользы больше, чем человек талантливый, но нетрудолюбивый».
Расхваленный сверх меры, Герман зазнался, перестал трудиться. Его всюду представляли талантливым поэтом, а на самом деле он писал пустые, ординарные стихи. Вскоре его перестали хвалить, но, привыкший к лести, он решил, что его затирают. Окружил себя такими же, как он, неудачниками, недовольными всем на свете. Они вместе пили, хвалили друг друга, говорили, что их не понимают, и... опускались всё ниже. Перед посторонними выхвалялись, старались блеснуть учёностью. А люди этого не любят, воспитанный человек придерживается правила: носи свою учёность, как носят часы, — во внутреннем кармане, и не вынимай их только для того, чтобы показать, что они у тебя есть. Юрий продолжал верить в способности друга, но часто ему говорил: ты мало работаешь и много говоришь о своём таланте.
Герман раздражался при таких замечаниях; особенно же его бесило трудолюбие Юрия. Тот не щадил себя на работе и на глазах у всех вырастал в большого учёного. И чем дальше продвигался Юрий, тем сильнее завидовал ему Герман.
Талантливый человек порадовался бы успехам своего друга, ибо мера талантливости прямо пропорциональна благородству характера человека, его порядочности. Но Герман превратился в завистника.
«Неужели зависть? — пришла вдруг догадка Юрию в горестные минуты размышления над письмом. — Зависть, это низменное чувство, водило его рукой... Что же другое могло побудить на такой низкий поступок?»
Юрий так был потрясен предательством товарища, что не мог ни делать ничего, ни думать ни о чём. В жизни своей он встречал немало неудач, неприятностей — нередко приходилось ему сталкиваться с заведомой ложью, неприятием его идей, мыслей. Жизнь есть жизнь, даже у самого удачливого человека хватает огорчений и непредвиденных затруднений. И он всегда терпеливо, не теряя достоинства и такта, преодолевал всякие препятствия, проявлял завидное терпение и упорство в достижении поставленных целей. Неудачи не обескураживали его, он не терялся, не терзался сомнениями и тем более не впадал в панику. Сам себе любил повторять: «Это естественно, этого следовало ожидать — лёгких побед не бывает. Случаются, конечно, лёгкие удачи, но они редки, на них нельзя рассчитывать». Так он мысленно рассуждал сам с собой, готовя себя, свою психологию к труднейшим делам, к решению таких задач, которые потребуют всё больших и больших сил. И верил, знал: такая философия помогает ему, служит подспорьем в решении научных задач, в преодолении мелких и крупных жизненных неурядиц. Но здесь он сник: предательство товарища его как обухом ударило. Враз, в один миг обрушился целый мир привязанностей, надежд, воспоминаний. Зашаталось главное, что держало его в жизни: вера в людей. Думалось невольно: «Если уж товарищ так поступает, то что же другие?.. Что же они такое — люди?.. Стоит ли для них трудиться, тратить так много сил?..»
Грустные это были мысли, тяжкие...
Он помнит, как Герман чуть не втянул его в одну компанию. Он обратил внимание на то, как настойчиво эти люди уговаривают новичков следовать их примеру и, если кто отказывается, поднимают того на смех, как «труса» или как «святошу». Чаще всего это пустые, никчемные люди, которые мнят о себе много и хотят быть на виду. Однако, не имея возможности блеснуть перед своими друзьями какими-то высокими и благородными поступками, они стараются превзойти друг друга в пошлости.
В этой компании, Юрий заметил, широко распространены выражения: «действовать как мужчина», «говорить как мужчина с мужчиной» и т. д., что чаще всего значит действовать грубо, говорить нецензурными словами и т. д. Но Юрий с детства, ещё от отца усвоил, что вульгарность речи есть признак вульгарности и заурядности. В этой компании он совсем не видел людей, которые бы проявляли спокойную уверенность и невозмутимость в сочетании со скромностью.
Быстро раскусив сущность ребят, составлявших эту компанию, ясно увидев их пустоту, Юрий покинул их и больше туда не возвращался.
Но он хорошо помнит, что даже среди этих людей измена и предательство по отношению к своему другу считались самым постыдным поступком...
У Юрия разладился сон. Иногда целую ночь напролёт не смыкал глаз. Он лежал, погасив свет, а мысли одна другой печальнее неслись в его разгоряченной голове. Как ни старался, как ни убеждал себя Юрий, он не мог унять возмущение вероломством Германа. В течение стольких лет так хитро и коварно играть роль товарища!..
Бессонные ночи отрицательно сказались на здоровье Юрия. Однажды к утру он почувствовал, что его голову сдавливает тисками. Попытка встать с постели кончилась тем, что он чуть не потерял сознание и вынужден был снова лечь. Только после того, как он почувствовал, что не может даже поднять головы, он позвал отца и все рассказал ему.
Отец сильно забеспокоился. Созвонившись со своим институтским товарищем, профессором Булатовым, он попросил его приехать и проконсультировать сына.
Они оба долго его обследовали, но установить причину болезни не могли. Порекомендовав больному покой и сердечные, решили наблюдать, как потечёт болезнь дальше.
Следующую ночь Юрий провёл так же беспокойно. Принял большую дозу снотворного, забылся ненадолго тяжёлым сном и проснулся весь в поту. Головная боль усиливалась. Утром он попросил его поднять. Но когда Юрия поставили на ноги, он тут же потерял сознание. Его уложили в постель, сделали укол. Долгое время Юрий не приходил в сознание, а когда очнулся — правая нога и рука не слушались его. Инсульт!..
Стали растирать руку и ногу. Постепенно появилась слабая чувствительность и лёгкие движения в руке и ноге. Но он не мог говорить. Речь потом хоть и возвращалась, но была невнятной.
Снова позвали профессора Булатова. Он поставил диагноз правостороннего гемипареза (то есть неполного паралича), порекомендовал положить больного в клинику. За это время Юрию опять стало хуже. Наметившееся было улучшение в движениях конечностей и в произношении слов вновь сменилось ухудшением состояния. Головные боли нарастали. Больной часто терял сознание.
Галя и Таня не отходили от больного. Как только Пантелеймон Константинович Булатов упомянул, что он хотел бы проконсультировать больного со мною, Таня тотчас же прибежала ко мне. Поняв из её сбивчивого рассказа трагичность ситуации, я, отложив все дела, пошёл в терапевтическую клинику, где лежал Юрий. Пантелеймон Константинович вместе с отцом Юрия подробно рассказали мне ход заболевания. Требовалось срочно установить диагноз и наметить лечение, пока не наступил полный паралич.
Что здесь могло быть? Кровоизлияние в мозг? Но в этом случае у больного не наблюдалось бы периодов улучшения и ухудшения, был бы стойкий паралич. Пока же заболевание шло наподобие перемежающейся хромоты, которая случается при сосудистых заболеваниях нижних конечностей. Может быть, и здесь дело в сосудах, питающих мозг? А если так, то что именно явилось причиной паралича: спазм, закупорка, тромб или разрыв сосуда?
Несомненным для меня было одно: болезнь явилась результатом перенапряжения нервной системы, вызванного конфликтной ситуацией, искусственно созданной его недругами. Подобные явления существовали во все времена.
Страх перед голодной смертью, холодом, перед грозными явлениями природы, любовные драмы, смерти близких, наконец, встречи с врагами, соперниками, схватки с ними ставили человека на грань крайнего психического напряжения. Как правило, в эти моменты он действовал: кидался в драку, убегал, догонял, строил преграды, добывал пищу. Психическое напряжение спадало, нервы находили разрядку.
В наше время в большинстве случаев в моменты эмоциональных нагрузок, даже самых крайних, человек вынужден «включать тормозную систему», то есть стараться в любых обстоятельствах сохранить спокойствие. «Казаться улыбчивым и простым — самое высшее в мире искусство» (С. Есенин). О человеке, умеющем держать себя в постоянной, подобающей его личности форме, обычно говорят: человек культурный, воспитанный, волевой — этот лица не уронит, ведёт себя с достоинством и т. д. И это, конечно, правильно. Такое поведение соответствует самым высоким понятиям о морали современного человека, его нравственности, поведении. Но в этих случаях нагрузку на себя принимает нервная система. Однако наши нервы, как и всё на свете, имеют определённый запас прочности. Постепенно этот запас иссякает, и появляются аномалии, болезни, которые являются прямым или косвенным следствием перенапряжения нервной системы. Таких аномалий много, их не счесть; трудно найти в организме участок, который бы не находился в зависимости от состояния нервной системы и на который бы перенапряжение или стресс не действовали.
Тяжелый стресс возникает под влиянием чрезвычайных раздражителей: сильная интоксикация, инфекция, ожоги, травма и т. д.
Если в результате «чрезвычайного раздражителя» возникают повреждения или «поломы» в виде различных патологических процессов, развивается усиленная деятельность всех механизмов, приспосабливающих организм к новым условиям.
Стрессовые воздействия ведут к глубоким нарушениям функций всех систем и органов, которые мобилизуют свои силы на борьбу с раздражителями. Возникает усиленная деятельность сердечно-сосудистой системы, нервной системы, всех эндокринно-гармональных механизмов. Надпочечники выбрасывают в кровь большое количество адреналина. Последний вызывает бурный спазм сосудов, что ведёт к усилению деятельности сердца, лёгких, печени, к чрезмерному расходованию энергетических ресурсов.
При длительном или очень интенсивном действии раздражителя адаптационные способности организма могут оказаться недостаточными или быстро израсходованными. Это приводит к потере или истощению возможностей к сопротивлению, к развитию дистрофических расстройств, возникновению заболевания и даже к гибели организма.
Дальнейшее развитие этого вопроса, в частности русскими учёными, с точки зрения учения И. П. Павлова о нервизме показало, что стресс может возникнуть не только от каких-то физико-химических воздействий на организм, но и от психической травмы в виде грубого слова, неприятного сообщения, тяжёлого горя.
Отсюда появился новый термин «психоэмоциональный стресс», который может производить не меньше разрушений в организме, чем действие любых физических агентов.
Большую работу проделал профессор В. Г. Старцев, который в течение двадцати лет экспериментально изучал этот вопрос на обезьянах. Он доказал, что психоэмоциональный стресс сопровождается глубокими сдвигами во всех физиологических системах: возбуждение, изменение электрокардиограммы, сердечного ритма, артериального давления, состава крови, уровня сахара в крови, гормональной картины, желудочной секреции. Ему удалось доказать, что только тот психоэмоциональный стресс приводит к болезни, который повторно прерывает естественное, нормальное возбуждение какой-либо системы. Для обезьян мощным психоэмоциональным стрессом является придание ей неподвижности, так называемый иммобилизационный стресс. Но могут быть применены и другие виды стрессов, как, например, увод от самки или ловля убежавшей из вольера обезьяны. И если нормальное пищевое возбуждение, то есть обычную еду, повторно прерывать иммобилизационным или другим стрессом, это приведёт к хроническому нарушению условных пищевых рефлексов, к желудочной ахилии, к предраковым заболеваниям желудка.
Применение усиленной работы сердечно-сосудистой системы при пятиминутном преследовании обезьянки с последующей её иммобилизацией приводит к гипертонии и инфаркту миокарда. При комбинации сахарных нагрузок с иммобилизацией развивается сахарный диабет и т. д. То есть экспериментально доказана возможность возникновения тяжёлых заболеваний различных систем и органов под воздействием психоэмоционального раздражителя.
Данные, полученные на обезьянах, помогают нам найти объяснение причин возникновения целого ряда заболеваний человека под влиянием психоэмоциональной травмы.
Можно легко представить, что если обычный приём пищи будет прерван каким-то неприятным телефонным разговором или ссорой, например между супругами, то сразу же нарушается нормальный пищевой рефлекс, желудочный сок перестает вырабатываться, наступает расстройство функции пищеварения. Повторные психоэмоциональные стрессы во время приёма пищи могут привести к тяжёлому расстройству функции всего пищеварительного тракта с последующим органическим заболеванием.
Если повторно во время энергичной деятельности сердечно-сосудистой системы будет иметь место психоэмоциональный стресс, может возникнуть серьёзное заболевание сердечно-сосудистой системы. Если в рабочем коллективе, скажем, начальником создана нездоровая обстановка, то уже при приближении к кабинету начальника у подчиненного будет сердцебиение, «как после десятикилометрового пробега». И если при такой возбуждённой работе сердечно-сосудистой системы возникнет психоэмоциональный стресс, это неизбежно скажется на функции сердечно-сосудистой системы. При повторных стрессах в подобной ситуации возникает тяжёлое заболевание в виде стенокардии, инфаркта или гипертонии.
Большое значение на силу воздействия психоэмоционального стресса оказывает психологический настрой человека, при котором возникает стресс.
Если человек, уже идя на работу, думает о ней с неприятным чувством, если у него при одной мысли о своих сослуживцах болезненно сжимается сердце, в этих случаях стресс окажет более сильное воздействие, чем на человека, идущего на работу как на праздник.
Приведённые нами краткие данные показывают, что здоровая обстановка на службе и дома, взаимное уважение и бережное отношение друг к другу, к человеческому достоинству товарища по работе и семье часто предохраняют или резко снижают степень воздействия на человека любого психоэмоционального стресса.
Очень важно отношение человека к раздражителям, умение относиться даже к очень неприятным явлениям как можно проще, легче, не придавая им особого значения, не отводя им в своём сердце много места. Тут надо подключать интеллект, ум, развивать в себе способность самоанализа, самоконтроля, самонастроя. Надо постараться воспитать в себе не только способность «казаться улыбчивым и простым», но и быть таковым.
Слабости людей, их пороки, встречающиеся ещё некрасивые поступки, взрывы нетерпимости следует воспринимать спокойнее, как нечто такое, что не вами заведено и вы одни не сумеете это исправить. На мой взгляд, тут необходимо выработать в себе некоторую снисходительность к подобным поступкам, умение понять и, может быть, извинить минутную слабость человека, особенно близкого вам. Разумеется, я не призываю к всепрощению, не советую подставлять левую щеку, если вас ударили по правой. Нет, конечно, за всякую подлость, хамство человека следует наказывать, ставить его на место — иначе он распояшется и будет ещё больше приносить людям зла.
Но ограждать своё сердце, свою нервную систему, своё здоровье от неприятных раздражителей — этому следует научиться, это необходимо для здоровья.
Юрий Рылев, всецело занятый наукой, не смог оказать сопротивления неблагоприятным раздражителям, и возникший в результате внутреннего конфликта психоэмоциональный стресс оказал губительное влияние на его сосуды в самом ответственном месте, на сосуды, питающие мозг.
Что мне было делать? Казалось бы, чего проще ответить, что это не по моей специальности. Что надо проконсультировать и лечить у невропатолога и т. д. Но можно ли было так ответить, когда все здесь присутствующие отлично понимали: только какое-то чрезвычайное вмешательство может предупредить катастрофу. И столько было в их лицах горя и мольбы, что я тут же решил, что надо сделать всё возможное и невозможное, чтобы спасти Юрия.
Я распорядился перевести больного в нашу клинику и срочно провести ему специальное исследование.
Надо было ввести контрастное вещество в аорту, с тем чтобы оттуда оно попало в сосуды, снабжающие кровью мозг. И в этот момент произвести серию снимков.
На рентгеновских снимках оказалось, что левая внутренняя сонная артерия, питающая левую половину мозга, закупорена полностью. Это значит, что очень скоро гемипарез перейдет в полный паралич. Есть ли надежда восстановить проходимость сосуда, а тем самым питание мозга, можно сказать лишь во время операции, которая сама по себе представляла большой риск.
Надо было вскрывать сосуд, питающий мозг. А если не удастся восстановить его проходимость? А если наступит разрыв сосуда и его надо перевязать? А если начнётся большое кровотечение, которое не удастся остановить?
Я знаю по прежнему опыту, как опасно иметь дело с сосудами на шее! Ведь если из-за возникшего кровотечения придётся перевязать сосуд, питающий мозг, то в большинстве случаев наступает смерть. А к этому надо быть всегда готовым. Более того. Если для работы на сосуде мне придётся его пережать даже временно, то и это уже большой риск, ибо если пережатие продлится более 3—4 минут, то наступит кислородное голодание и гибель мозга с тем же печальным исходом. Наконец, больной столь ослаблен, что может не перенести такую операцию! А как я выйду из операционной, как буду смотреть в глаза отцу, жене, его друзьям? Не лучше ли отказаться от такой рискованной операции, которой я ещё не делал, хотя давно уже и готовился к ней?!
Все эти сомнения я изложил перед Пантелеймоном Константиновичем и членами семьи Юрия. Видя совершенно безнадёжное состояние больного, они сразу же согласились на операцию.
Я решил делать её тотчас же, вечером, не дожидаясь утра, так как каждый час тут мог иметь решающее значение. Когда я вышел из палаты, где лежал Юрий, за мной следом вышла Галя.
— Фёдор Григорьевич, — сказала она со слезами на глазах, — сделайте так, чтобы Юрий остался жив. Если он умрет, я также не буду жить. Ведь в его болезни виновата прежде всего я, и этого я себе никогда не прощу.
Надо сказать, что, как только обнаружилось у Юрия столь серьёзное заболевание, Галя не находила себе места от тяжёлых переживаний, беспокойства за судьбу мужа и постоянных упрёков себе, что она своими глупыми ревнивыми подозрениями подливала масла в огонь, который сознательно разводили недруги Юрия.
Уже с первых жалоб его на головные боли, которые — она это хорошо видела — он тщательно скрывал, она вдруг сразу испугалась за него и как будто другими глазами посмотрела на всё, что делается вокруг.
Увлечённый своей работой, ничего не подозревая, он старался оправдываться, «вины не зная за собой» и чувствуя, что его оправдания оказываются шаткими перед хорошо подтасованными «фактами», нервничал, тяжело переживал своё бессилие.
Когда Галя увидела, что муж уже почти разбит параличом, что к этому всё идёт, что над ним нависла смертельная опасность, чувство собственной вины стало мучить её.
Тяжело переживал болезнь своего любимого ученика и руководитель кафедры, слишком поздно понявший всю несложную механику хорошо задуманной травли молодого учёного. Со всех сторон нам звонили, обращались лично, прося сделать всё возможное для спасения молодого учёного, сына, мужа, отца маленьких детей!
Но нас не надо было ни о чём просить. Мы и без этого принимали все меры к тому, чтобы спасти Юрия.
Очень сложно было определить место поражения сосуда, вызвавшего паралич. Процесс мог быть внутри черепа. И тогда наше хирургическое вмешательство было бы бессмысленно. Хорошо, что у Юрия была выявлена закупорка внутренней сонной артерии, и это давало какую-то надежду. Но что за процесс в сосуде? Может быть, полное заращение просвета сосуда, как мы говорим, его облитерация, и тогда мы бессильны помочь больному. Если же окажется артериосклеротическая бляшка, прикрывающая просвет, тогда есть надежда, что мы её удалим и восстановим проходимость сосуда.
Но тут мог быть и тромб, закупоривающий сосуд и уходящий глубоко в полость черепа. И тогда все будет зависеть от того, удастся ли извлечь тромб из сосуда. Словом, была сотня различных ситуаций, в каждой из них Юрия подстерегала смертельная опасность, а меня полная неудача.
Мне предстояла одна из тех операций, которые тяжело отзываются на моем собственном состоянии. Несколько часов я буду стоять у стола и испытывать сильнейшее нервное напряжение. В случае благополучного исхода меня ждёт много беспокойных дней и бессонных ночей послеоперационного периода. В случае неудачи... Ещё более изнурительные часы, когда вся нервная система будет напряжена до предела. А умри больной? Нередко бывает так: вначале просят, умоляют, на любой риск согласны, а умрет больной, и разговаривать с хирургом не хотят, а кто грозит, заявление пишет. Всё ведь бывало в жизни.
Так не лучше ли сказать, что я этих операций не делаю, что я не хочу рисковать, и выписать больного?
Читатель, конечно, скажет: «Что вы, как можно? Ради человека надо идти на риск».
А многие ли из вас, дорогой читатель, ради человека идут на риск? Не чаще ли мы встречаем такое отношение — лучше я уклонюсь, зато мне спокойнее будет.
Очень многие и уж слишком часто и у нас употребляют слово «нет», хотя оно нередко означает бегство с поля боя.
Было бы очень хорошо, если бы каждый на своём посту отвечал бы за слово «нет» ещё больше, чем за слово «да». Тогда бы у нас реже наблюдались случаи бездушия, бюрократизма, невнимательного отношения к человеку. Тогда бы и вышестоящим организациям меньше пришлось бы разбирать жалоб и решать вопросов.
Итак, операция!..
Вскрыв участок шеи, я обнаружил артериосклеротическую бляшку. Она полностью закрывала просвет сосуда, питающего мозг. От бляшки вверх по сосуду шёл тромб длиной в 12 сантиметров. И он тянулся до внутримозговых разветвлений сосуда. Бляшку убрали сравнительно быстро, но тромб... Длинный, рыхлый, он всё время грозил разорваться. Я тянул его и чувствовал, как лицо моё заливает потом.
И когда вытянул, сразу же восстановилось нормальное кровоснабжение мозга...