– Я не знаю, по какой причине избил Линча… то есть Джастина, но клянусь, к тебе это не имеет никакого отношения… Вернее, к вашему роману. Это я знаю точно. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Холли, ты и девочки.
Холли опять кивнула.
– Доктор Хилл держала меня в курсе все эти месяцы. Я знаю, что тебе пришлось нелегко. Она сказала, что ты жил… в ирреальном мире или что-то в этом духе.
– Да, что-то в этом духе. Это было ужасно. Как будто кто-то взял мои воспоминания и перемешал их. Больше всего это похоже на сон. Там была одна фамилия, Уэнделл… Тебе она что-то говорит?
– Нет. Доктор Хилл меня об этом тоже спрашивала. Кто такой Уэнделл?
– Вроде бы часть меня. У меня в голове образовалось что-то вроде чулана, в котором заперты некоторые воспоминания, а ключ пропал. Этот чулан – Уэнделл. Я все время общался с этим человеком, а оказалось, что это я сам… Понимаю, звучит нелепо. Сначала я попал в некие циклы, которые все повторялись и повторялись, но благодаря доктору Хилл мне удалось из них вырваться. Я чувствую, что вот-вот доберусь до правды, сумею наконец сорвать маску с Уэнделла.
Тед сознавал, как он выглядит в глазах Холли. Сумасшедшим, разумеется. Оно и понятно. Он не собирался, конечно, рассказывать ей ни об опоссуме, ни о том, что видел из окна своей…
– Что с тобой, Тед?!
Тед ее не слышал. Он встал и пошел к дивану, взял рисунок Синди и Надин. Пляж. Красный купальник. Совпадения?
– Почему они нарисовали нас на пляже? – спросил Тед.
Холли наморщила лоб.
– Не знаю. А это важно? Я им сказала, что неплохо было бы подарить тебе рисунок, и они пошли к себе в комнату рисовать. Отпуск – счастливая пора, потому, думаю, они его и нарисовали.
Тед снова сел за стол, не сводя глаз с рисунка. Нет ли там еще какой-нибудь говорящей детали? Удочка, надувной дельфин… Ничего особенного. Он провел пальцем по нарисованным шезлонгам, по фигурам загорающих людей, по пальмам… Ничего интересного. Ни злобных опоссумов, ни розовых замков. Ничего, что напоминало бы о его видениях.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Тед? Почему тебя так заинтересовал этот пляж?
– Все в порядке. Я просто видел сон пару дней назад – вот и все. Совпадение. Во сне на тебе тоже был красный купальник…
Холли смутилась: бывший муж видел ее во сне в бикини.
Тед отложил рисунок в сторону.
Они провели вместе еще несколько минут, обсуждая банальные семейные дела, но Теду было трудно сосредоточиться. Зашли девочки – проститься с папой, и ему удалось на минуту отвлечься от мыслей о рисунке, все еще лежавшем на столе. Он обнял дочерей и пообещал, что скоро выпишется из «Лавендера».
Не стоило этого обещать, конечно же.
Рисунок Синди и Надин стал единственным украшением пробковой доски над столом Теда. Он был приклеен четырьмя кусочками скотча. Майк, проходя по коридору, застал Теда за изучением рисунка, подошел и покашлял.
– Кнопок здесь держать не разрешают, – сказал он. – Если ты удивляешься, зачем тогда эти доски из пробки, то ты не первый.
Тед обернулся с рассеянной улыбкой. Меньше всего он думал о кнопках.
– Мне надо увидеть, что там за занавесом, Майк.
Тот не сразу понял, о чем речь.
– Встреча с семьей произвела на тебя неизгладимое впечатление?
– Не в этом дело. То есть не только в этом. Мне нужно узнать правду. Нужно выйти отсюда, быть рядом с дочерьми.
Майк кивнул.
– Как мне встретиться с этим проклятым опоссумом, Майк?
В четверг с утра лил дождь, и после обеда, судя по плотной пелене туч, мог в любой момент хлынуть снова. Типичный зимний день среди весны.
Почти все больные сидели в общем зале. Скетч и Лоло сражались за шахматной доской, теперь под наблюдением Теда, которого уже рассматривали не как соперника, а как непобедимого учителя и источник мудрости. Заканчивалась очередная партия, и Тед тут же без единой ошибки воспроизводил ее, к радости товарищей, анализируя каждый ход. Все носились с идеей на ближайшем турнире обыграть отделение В. Лестер, напрочь забыв о былой вражде, тоже присоединился к команде.
В зале появился Майк и попросил Теда выйти с ним в сад. С Майком был Подкидыш, молчаливый толстяк, утверждавший, что видит зверей. Тед, не задавая вопросов, последовал за ними. Остальные собрались было присоединиться к их трио, но Майк, окинув собравшихся грозным взором, строго-настрого запретил им следовать за ними. Тед поразился: какой страх мог внушать этот человек, сколько в нем было силы и непреклонности. Скетч, Лоло и Лестер молча кивнули и вернулись к столу. Тед взял с вешалки свое пальто, и все трое вышли во двор. Подкидыш, казалось, плыл над самой землей, как гигантский воздушный шар.
По двору бродили двое больных. Майк махнул им, чтобы шли в корпус, и те без возражений подчинились. Майк окинул взглядом окна здания, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. Троица направилась к знакомой скамейке. Тед был уверен, что они, как всегда, на нее сядут. Он знал, что целью операции была встреча с опоссумом, но понятия не имел, что конкретно они собираются делать и какого черта с ними Подкидыш. Тот семенил рядом с Майком, испуганно косясь на него. Громадное брюхо колыхалось при ходьбе. Они подошли к скамейке, и Майк велел Теду взяться за один конец, чтобы ее передвинуть.
– Быстро, – скомандовал Майк, когда они подняли скамейку. – Пока никто не видит. Не то настучат охране. Иди, не останавливайся.
Они двинулись к баскетбольной площадке. Подкидыш следовал за ними. Они почти добрались до центрального круга, когда дверь открылась, и на порог, размахивая руками, выбежал охранник. За спиной у него маячил санитар.
– Эй! Что это вы там делаете? – закричал он.
– Вперед! – скомандовал Майк. Оставалось всего два метра… – Хорош. Ставь ее сюда и садись. Ты тоже, Подкидыш.
Все трое уселись. Майк и Тед по краям, Подкидыш в середине. Они сидели спиной к зданию и не видели охранника с санитаром, пока те не встали прямо перед ними. Санитаром был Макманус.
– Что вы, черт побери, здесь делаете?
Это была картина, достойная кисти сюрреалиста. Три пациента, глядя мимо Макмануса, с невозмутимым видом сидели на скамейке посреди баскетбольной площадки со сложенными на коленях руками.
– Я вас спрашиваю!
Майк примирительно поднял руку. Ладно-ладно, я вам все объясню. Он указал на дерево и печально покачал головой.
– Под деревом неудобно, – сокрушенно проговорил он. – Как ветер подует, так с него капает… Противно! Правда, ребята?
– Глупости, Доусон! – ответил охранник. – Я за вами наблюдал. Вы там даже не присели.
Майк улыбнулся и кивнул. Эх, попался! Он еще раз поднял руку, немного подумал, наклонился вперед и, прикрывая рот рукой, с заговорщическим видом обратился к охраннику:
– Эти двое малость не в себе… – Он покрутил пальцем у виска. – Не знаю, что им в башку втемяшилось.
– Черт возьми, Доусон! Нельзя таскать туда-сюда казенное имущество! Верните скамейку на место, и дело с концом.
– Слушай, Майерс, скамейка уже здесь, – сказал Майк, в голосе которого добродушие сменилось угрозой. – И мы на ней немного посидим. Ты же знаешь, с кем имеешь дело…
Охранник помотал головой. Наконец вмешался Макманус.
– Черт возьми, я ухожу, – раздраженно сказал он.
Майерс вздохнул:
– Чтобы это было в последний раз, Доусон. Я тебя знаю: выкинешь очередной номер, и все остальные за тобой! Делать мне больше нечего, только следить, как психи инвентарь с места на место перетаскивают!
– Понял, шеф. А теперь извини, но мы хотим понежиться под этим ослепительным солнцем. Ребята, крем для загара, надеюсь, захватили?
Охранник сдался и ушел. Майк оставил насмешливый тон и обернулся к Теду:
– Надеюсь, все это не зря, дружище.
В нескольких сантиметрах от его ног проходила линия, делящая площадку на две половины.
Граница между реальным миром и миром безумия, как говорил Майк.
– Что мы здесь делаем, Майк?
– Ты ведь хотел его увидеть, нет?
Подкидыш, очевидно, знал, о чем речь, потому что весь содрогнулся и заерзал, толкая товарищей.
– Сиди смирно, Подкидыш.
– Я хочу его увидеть, – сказал Тед, – но…
– Вот граница. – Майк указал на белую линию, едва проступающую из-под лужи. – У нас больше шансов увидеть его, когда мы у самой линии… Черт, книгу забыл!
Тед замер, не в силах произнести ни слова. На секунду у него как будто спала с глаз пелена: он увидел настоящего Майка – не грозу местных обитателей, не рассудительного книгочея, не создателя замысловатых теорий, а психически больного человека, почетного гражданина клиники «Лавендер Мемориэл». Тед оглянулся кругом и понял, насколько все это выглядит смешно и дико.
– Ты должен верить, – вдруг сказал Подкидыш. Тед впервые слышал его голос.
– Молчи, Подкидыш, – оборвал его Майк.
Так что? Неужели Майк думает, что они так запросто увидят опоссума? Глупо, но Тед вдруг поймал себя на том, что внимательно изучает противоположный край площадки, за которым начиналась роща со скамеечками для гуляющих, высматривая отвратительного зверька. Но никого не увидел.
– Майк, извини, – снова заговорил он, – но мы бывали здесь много раз, в том числе около самой линии, но я никогда никого не видел. Почему ты вообразил, что на этот раз будет по-другому?
– Потому что с нами вот этот великан, – сказал Майк, похлопывая по спине Подкидыша. – Я что, не говорил тебе, что он видит их постоянно? Подкидыш – как громадный фонарь, разве что притягивает не насекомых. Правда, Подкидыш?
– Я их д… д… давно не видел.
Майк натужно рассмеялся.
– Вранье! Громадное, как твоя задница. Но все равно: мы трое их видели… Чем нас больше, тем лучше. – Майк бросил на Теда горящий взгляд. – Слушай, ты хочешь его увидеть или нет? Ведь я ради тебя все это затеял.
Тед кивнул:
– Ты прав, извини.
В конце концов, что он теряет? Если есть надежда узнать истину, посидев с двумя психами на скамейке, почему не попробовать?
– Я готов, – уверенно заявил Тед. – Давай, Подкидыш, мобилизуй все свои таланты Аквамена и выйди с ними на связь. Прикажи им явиться…
– Это не так работает, – тонким голоском пропищал Подкидыш.
Как это работает, никто не спросил.
Они молча ждали. Из окон корпуса сцена казалась, наверное, еще более нелепой. Три человека, сидящие спиной к зданию посреди баскетбольной площадки. Вуди Аллен был бы счастлив сфотографировать их для афиши своего нового фильма: «Трое на лавке, не считая опоссума», скоро на экранах.
Через двадцать минут они все еще сидели в той же позиции, не сказав за это время ни слова. Вдруг Тед улыбнулся. Опоссума он не увидел, зато вспомнил, как иногда играл с дочками в молчанку. Инициатором почти всегда выступала Надин, которой надоедала болтовня сестры, а лучшего способа заставить ее помолчать хоть немного не существовало. Тед гадал, кто из их троицы заговорит первым. Точно не Подкидыш: тот, похоже, всю жизнь только и делал, что играл с миром в молчанку. Доусон, похоже, грезил наяву о чем-то непонятном. И только Тед не мог абстрагироваться от того, что они делают. От глупостей, которыми они занимаются. Становилось холодно, даже в пальто. Устраиваясь поудобнее на скамейке, он почувствовал в кармане брюк тяжесть подковы. Вот оно что! Опоссум и близко не покажется, пока с ним подкова. Он вскочил, вынул подкову из кармана и показал товарищам. Не было произнесено ни слова, но, кажется, все всё поняли. Тед размахнулся было, чтобы забросить подкову подальше, но вовремя себя одернул: не хватало еще, чтобы вернулись Макманус с охранником и начали возмущаться, поэтому он подошел к краю площадки и положил подкову там.
– Накрой ее, – услышал он за спиной голос Подкидыша.
– Чем я ее, к чертям, накрою? – удивился Тед.
– Своим пальто, – вмешался Майк. – Накрой. Тед вздохнул. Гениально. Простуда ему обеспечена.
Но он не мог не признать, что и ему самому по какой-то безумной причине это казалось наиболее разумным решением. Он оглядел окна корпуса, убедился, что на них никто не смотрит, и быстрым шагом, потирая руки, вернулся к скамейке.
– Подвинься, Подкидыш, пусти меня в середину. Гигант повиновался без возражений.
– Они идут, – сказал он почти сразу. В тоне его не было ни капли сомнения.
Тед напряг зрение, но не увидел ничего необычного. Но он явственно почувствовал, что что-то переменилось. И тут он заметил в одной из луж за разделительной линией движущееся отражение, от которого уже не мог оторвать глаз. Отражение чего-то красного.
– Красный – мой любимый цвет, – донесся из пустоты голос Подкидыша. Сейчас он звучал не просто уверенно, но и гораздо ниже, чем обычно.
– Что? – переспросил Тед.
Подкидыш не ответил.
Отражение возникло снова. Стройная фигура Холли в красном бикини задрожала под порывом ветра и исчезла. Но она там была, Тед знал это точно. Он поднял голову и буквально окаменел.
В углу площадки стоял замок с диснеевскими принцессами. Это было не отражение, не прозрачное видение. Замок стоял там. Тед указал на него пальцем.
– Мы видим, – отозвался Майк.
– Это замок моих дочек. – Голос Теда дрогнул.
Он встал и один пошел к замку, но на полпути остановился и обернулся. В глазах Майка читалась тревога. Подкидыш съежился, будто стараясь стать меньше ростом, и втянул голову в плечи. Казалось, оба сидят в кабинке крутых и самых опасных на свете американских горок, но, несмотря на это, Тед испытывал почти непреодолимое желание вернуться к ним, на надежную скамейку.
На крыльце корпуса появился Макманус. Со своего места санитар не мог не заметить замка. Тед снова двинулся вперед.
Замок стоял на границе между площадкой и рощей. Приблизившись, Тед присел на корточки и через боковое окно заглянул внутрь. Он не только не собирался входить в замок – он не хотел даже прикасаться к его стенам. Тед ожидал, что внутри увидит опоссума, но нет. Замок был пуст. Тед отпрянул от окна, почесывая затылок. Со стены на него смотрели Белоснежка, Золушка, Ариэль и Покахонтас. Ну, что будешь делать дальше? Он обошел замок. На переднем фасаде была нарисована Эсмеральда, рядом с ней – Спящая Красавица, Тед забыл, как ее звали. Но тут его прямо обожгло воспоминанием: они с Синди ходят вокруг этого замка в магазине игрушек «Тойсрус» и дочка рассказывает ему историю каждой принцессы.
Аврора!
Голос Синди принес ему ответ. Спящую Красавицу звали Аврора. Мороз пробежал у него по коже. Это было первое из воспоминаний, украденных Уэнделлом. Тед пошел вокруг замка дальше.
– Это – Красавица, Белль… – говорила Синди.
– Из «Красавицы и чудовища», – догадался Тед.
– Ну да! А это – Покахонтас, а это – Мулан.
На задней стене не было принцесс, только фанера, раскрашенная под кирпичную стену. Тед отступил на несколько шагов, чтобы охватить взглядом весь замок, но правой ногой наступил на что-то твердое. Опоссум! Он подпрыгнул и замер. Но это был не опоссум, а мясницкий нож.
– Он не в «Лавендере», папа. Он такой же, как замок.
Тед наклонился и взял нож. Повертел его в руках и заметил на нем что-то красное.
Красный – мой любимый цвет.
Зачем здесь этот нож? Тед посмотрел на Майка и Подкидыша, как будто они могли со скамейки дать ему ответ. Но его товарищи сидели, замерев, в прежних позах. Тед хотел помахать им рукой, но передумал. Понимал, что ответа не дождется. В нескольких метрах от него зашуршала трава. На сей раз своей ленивой походкой к нему приближался опоссум собственной персоной. Тед, похоже, его не интересовал, зверь принюхивался и то и дело поднимал голову. Тед пошел за ним, не вполне сознавая, что все еще сжимает в руке нож – ни дать ни взять браконьер.
Он ступил в больничную рощу, где прежде не бывал, и через пару минут сидевшие на скамейке товарищи скрылись из виду. Он двигался по тропинке среди деревьев за опоссумом, который показывал дорогу.
Прежде чем вывести Теда на полянку, опоссум отбежал в сторону и бросил на Теда лукавый взгляд – если допустить, что животные способны на лукавство. Позади мохнатого тела извивался голый хвост. Тед прошел еще несколько метров и тогда наконец понял, в чем дело. На полянке лежал труп молодого человека. Тед знал, что парень мертв. Он лежал ничком, руки по швам, на нем были куртка и бейсболка с символикой Массачусетского университета, хорошо знакомые Теду: он сам да и все его приятели-студенты когда-то носили точно такие. Лица несчастного он не видел и не был уверен, что ему стоит на него смотреть.
Вспомнив, что в руке у него нож, Тед все же пригляделся к трупу. На горле у того зияла рана. Трава вокруг была запачкана кровью, земля, пропитавшись ею, потемнела.
Кто ты?
Он хотел обойти тело.
Надо перевернуть его. Увидеть его лицо.
– Тед, – раздался голос у него за спиной.
Тед обернулся.
Это был Макманус. Позади него стояли Майк и Подкидыш. Все трое выглядели встревоженными. Тед краем глаза покосился на поляну, чтобы убедиться в том, что знал и так: на поляне не было никакого убитого студента Массачусетского университета, тем более – лукаво улыбающегося опоссума. А куда подевался только что найденный нож?
Назад они возвращались молча.
– Видел? – поинтересовался Майк.
Тед кивнул в ответ:
– Я не уверен, что заглянул за занавес, Майк. Честно говоря, я вообще не понимаю, что увидел.
Убитый парень не шел у него из головы. Кто он?
Они уже полчаса сидели в кабинете психотерапии больницы «Лавендер Мемориэл». Лора в общих чертах описала свой визит к секретарше Линча Нине, но финальную сцену приберегла напоследок.
– Полиция ее так и не допросила. Но она была там с тобой, Тед, еще до прихода Линча.
Тед слушал ее невнимательно. Его мысли занимали недавняя встреча с близкими и видение в больничной роще.
– Это в самом деле важно?
– Я пока не все тебе рассказала. Но отмечу сразу: да, это важно. Это подтверждение того, что каждый эпизод твоих фантазий основан на реальных событиях. Не забывай, нам надо восстановить картину последних дней перед госпитализацией.
– Хорошо. Но тогда ответь: зачем, например, я ходил к Блейну?
– Именно об этом я и хотела поговорить. Когда Нина выходила из кабинета Линча, она слышала, как ты обвинял Линча в том, что он за тобой шпионил и выследил тебя возле дома Блейна.
Тед медленно повторил ее последнюю фразу.
– Что общего может быть у меня с этим типом?
– Не знаю. Но вы с ним были знакомы. Возможно, об этом знакомстве не знал никто, даже Холли. Когда ты застукал Линча за слежкой, то пришел в ярость.
Лора вела себя загадочно: время от времени она бросала на Теда испытующий взгляд – или это ему казалось?
– Погоди, Лора. Что ты имеешь в виду, когда говоришь о знакомстве?
– Ничего конкретного. Не будем забегать вперед. Пока проясним основное… Тед, что с тобой?
Он опустил глаза.
– Честно говоря, я хотел попросить тебя об одолжении. После того, как я увиделся с девочками…
– И?
На душе у Теда было тяжело. При мысли о Синди и Надин он вспоминал об обещании, которое дал им прощаясь.
– Тед, расскажи, что ты пережил, увидев Холли и девочек. Мы должны это обсудить.
И тогда он решился.
– Мне надо выйти отсюда, Лора. На день или два. Мне надо съездить в дом на озере. Я не могу подключиться к реальности, которой не вижу… Пойми меня правильно: здесь мне помогли, но настало время вернуться к началу. Попасть в то место, откуда все началось.
– Не знаю, Тед… Твое состояние значительно улучшилось, и…
– Поверь, я глубоко тебе благодарен. Я смог повидаться с дочерьми, а добилась этого ты. Но мне надо вспоминать дальше. Я уверен, что найду ответы в доме на озере.
– Почему ты так думаешь?
Он понимал, что ему придется рассказать ей о своем видении в больничном парке.
– Мне приснился очень странный сон. Я снова видел розовый замок. Я подошел к нему, внимательно осмотрел и обнаружил, что позади него – тропинка. Кажется, со мной была моя дочь Синди, но потом она ушла. Я шел по тропинке за домом. Сколько я шагал, не знаю, но меня не покидало ощущение, что в конце пути все прояснится, найдется ключ.
Лора давно достала блокнот и сейчас что-то быстро в нем строчила.
– И тогда я обнаружил тело. Мертвого студента Массачусетского университета. На нем были университетская куртка и бейсболка. Тело валялось в луже крови. Лица я не видел.
– Когда тебе это приснилось?
– Вчера.
Тед не собирался открывать Лоре, что все это произошло наяву, причем на глазах у Майка и Подкидыша, которые наблюдали за ним с баскетбольной площадки. Если он лелеял надежду выйти из больницы, было бы глупостью признаваться, что к трупу его привел воображаемый опоссум.
– Что еще там происходило?
– Больше ничего. Не знаю, что означают замок и мертвый парень, возможно, что-то я позабыл. Но не сомневаюсь, что та тропинка за домом у озера даст ответ на некоторые вопросы. Сон произвел на меня такое сильное впечатление, что я ни о чем другом думать не мог.
– Тед, ты ведь знаешь, что сон – это всего лишь сон. Во сне мы уверены, что нам открылась истина, а проснувшись, понимаем, что это иллюзия.
– Знаю. Но в этот раз было иначе. В каком-то смысле это походило на то, как… как будто со мной говорила часть меня же… Та моя часть, которой известно больше, чем мне.
Тед понимал, что перегибает палку, но он хотел быть убедительным. Пока его рассказ, по крайней мере, пробудил в Лоре любопытство.
Лора продолжала делать записи.
– То, что ты увидел на тропинке, напоминает тебе о годах учебы в университете?
– Не прямо. Наверное, куртка и бейсболка оказались там не случайно, но вообще у меня довольно смутные воспоминания об университете. Кое-что я помню отчетливо. Помню преподавателей, помню, как мы играли в покер, помню, как подрабатывал… Но я напрочь забыл все, что касается Ли… Джастина. Если мы с ним жили в одной комнате и дружили… Я, выходит, забыл все, чем мы с ним вместе занимались.
Лора кивнула.
– Так что, Лора? Что насчет возможности побывать в доме на озере?
Лора покачала головой. В глазах ее мелькнула грусть.
– Не сейчас, Тед. Извини. Не исключено, что со временем удастся организовать такую поездку. Если мы решим, что она будет полезной.
Тед встал. Руки и ноги его не были скованы, но он знал, что в соседней комнате сидит Макманус, следя через стекло за каждым его движением.
– Лора, я тебя понимаю. Я верю тебе. Но очень прошу: обдумай мое предложение. Если тропинки не существует или она никуда не ведет, мы ничего не теряем.
Лора смотрела на Теда поверх очков. Он был похож на ученика, поднявшегося с места, чтобы прочесть заданное на дом стихотворение.
– Хорошо, я подумаю. Но окончательное решение не за мной. В этом отделении главврач не я.
Тед сел.
– Понимаю. Но ты хотя бы подумаешь.
– Обязательно. Обещаю тебе.
После короткой встречи за обедом в больничной столовой Маркус не виделся с Лорой, но каждую минуту думал о ней. Когда она позвонила ему и сказала, что хочет обсудить с ним случай Теда Маккея, Маркус решил: как только она войдет в кабинет, он прямо скажет ей о своих чувствах. Хватит мямлить. Тед Маккей подождет. Весь мир подождет.
Лора застала его сидящим в кресле возле окна.
– Можно?
– Конечно.
Лора села во второе кресло, стоящее под углом к первому. Маркус смотрел в окно. На самом деле он собирался с духом и подыскивал нужные слова.
– С тобой все в порядке, Маркус?
– Честно? Нет, со мной не все в порядке. Я…
Она чуть наклонилась к нему, подбадривая. Маркус сделал глубокий вдох.
– Я все время думаю о тебе, – в конце концов сказал он.
Она улыбнулась удовлетворенно и сочувственно.
– В тот день, у тебя дома… Мне так хотелось тебя поцеловать.
Лора накрыла его руку своей ладонью.
– Подожди. Сделаем все как следует. Почему бы тебе в субботу не пригласить меня в гости? Как только ты откроешь дверь, твое желание исполнится.
Он кивнул.
– Свидание назначено, – сказала она и встала.
– Погоди! Ты же хотела…
Лора вышла из кабинета. Дверь за ней закрылась, но тут же открылась снова.
– Доктор Грант, можно с вами проконсультироваться?
Маркус рассмеялся.
Лора села перед письменным столом, и он направился к своему рабочему месту.
– Твоя секретарша считает, что я сошла с ума. – Лора подавила смешок.
– Может, она не так уж и ошибается, – ответил Маркус и, чуть помолчав, кивнул на кресла у окна. – Спасибо за… Ты знаешь за что. Так о чем ты хотела поговорить?
Выражение лица Лоры тут же переменилось.
– Тед кое-что вспомнил. Возможно, нам пора форсировать события.
Лора пересказала сон о мертвом студенте и тропинке за розовым замком.
– Тед хочет съездить в дом у озера, – объяснила Лора. – Он считает, что эта тропинка оживит его память. Я обдумала эту идею и хочу попытаться, Маркус.
– Ты уверена?
– Честно говоря, нет. Но я и раньше не всегда руководствовалась исключительно рациональными мотивами. Недавно приезжали его дочки… Ты не представляешь, до чего прелестные девочки. Если эта поездка поможет Теду открыть последнюю дверь, мы должны попытаться. Ну, в крайнем случае проездим зря.
– Тебе решать, Лора. Я главврач, и за все, что происходит в отделении, отвечаю я. Но его лечащий врач ты. Сделай запрос, и я дам разрешение. Когда ты хочешь ехать?
– В субботу?
Маркус в ужасе вытаращил глаза.
Лора засмеялась.
– У меня свободный день, – объяснила она. – Уолтер с отцом собираются навестить дедушку с бабушкой. Утром съезжу с Тедом, вернусь после обеда. У меня будет полно времени, чтобы не опоздать на свидание. Я знаю, что решение за мной, но мне важно твое мнение.
– С этим больным интуиция тебя не подводила. Ты нашла якорь в его прошлом – шахматы, придумала этот трюк с подковой, настояла на его переводе в отделение С… Все это твои заслуги. Если интуиция подсказывает тебе, что время настало, что ж, поезжай.
– Спасибо.
– Я могу поговорить с Бобом. Это мой приятель из бостонской полиции. Помнишь его?
Лора кивнула и зажала ладонью рот, чтобы не фыркнуть.
– Роберт Дюваль – такое не забывается.
Маркус тоже рассмеялся.
– Он самый. Но если встретишься с ним, не вздумай называть его полным именем. Я попрошу его что-нибудь выяснить о предполагаемом убийстве. Когда Маккей учился в университете?
– Поступил в девяносто третьем. Главное, узнать, действительно ли в те годы был убит студент Массачусетского университета.
– Что до поездки, то я распоряжусь о максимальных мерах безопасности. Цепи на руках и на ногах, вооруженная охрана.
– Хорошо.
– Догадываюсь, что ты откажешь, но мне бы хотелось поехать с тобой…
– Ты отлично меня изучил. Лучше мне взять кого-нибудь из тех, кого Тед знает в лицо.
– Посмотрю, кто из парней дежурит в субботу. Любой будет рад прогуляться.
– Туда три часа в один конец, – предупредила Лора, оставившая эту информацию напоследок.
Маркус оценил ее тонкий маневр.
– Ты неисправима, Лора Хилл.
– Обещаю вернуться вовремя и не опоздать на свидание, – сказала она, вставая.
– Пришли мне запрос по всей форме, и я сегодня же его подпишу.
– Большое спасибо.
– Если до этого не увидимся, на всякий случай желаю удачи.
– В субботу мы не станем обсуждать пациентов, – сказала Лора, прежде чем уйти. – Даю слово.
– Ой, не знаю, верить ли тебе.
Она улыбнулась:
– И не забудь, что ты должен сделать, как только откроешь мне дверь…
– Не забуду.
Часть четвертая
1993
В 1993 году в Массачусетском университете училось более двадцати тысяч студентов. Многие из них жили в общежитиях. Всего общежитий было пятьдесят, в каждом – комнаты на двоих. При расселении тщательно учитывались предпочтения каждого студента. Для этого они заполняли подробные анкеты. Распределение по комнатам проходило на их основе, и сбоев практически не было. Администрация даже хвасталась этим в рекламных буклетах!
Тем не менее, когда Тед Маккей познакомился со своим соседом по комнате, он решил, что сотрудники службы расселения – последние лохи. С чего они взяли, что Тед поладит с Джастином Линчем? Достаточно было сравнить их жизненные траектории, чтобы понять, что они вообще не пересекаются. Впрочем, кое-что общее между ними было: оба получали стипендию и пользовались льготным образовательным кредитом, что обязывало к более высоким академическим результатам. Таких студентов, как они, селили в одном из трех общежитий, и они оказались в Шеферд-хаусе, известном как Коробка – по причинам, очевидным каждому, кто мог похвастать минимальным архитектурным вкусом. Не исключено, что в 503-ю комнату Коробки они попали благодаря сходству своего материального положения. Бедность – великий уравнитель. Еще их объединяла любовь к группе Nirvana. Но кто в 1993 году не слушал Nirvana?
Джастин Линч был настоящим красавцем: высокий, мускулистый, с огромными голубыми глазами и квадратной челюстью. В первые же месяцы Тед заметил, что Джастин был всегда безупречно причесан, и не потому, что не забывал вовремя стричься. Просто волосы у него, отрастая, принимали новую форму, словно начиная жить собственной жизнью. В кампусе существование Линча недолго оставалось незамеченным. Студентки разных возрастов старались всеми правдами и неправдами проникнуть в Шеферд-хаус, топтались возле комнаты 503 или торчали в общем зале на пятом этаже. Порой они подлавливали в коридоре Теда и расспрашивали его о соседе. Самые скромные выпытывали, есть ли у него девушка; более смелые были готовы лично пробраться в заветную комнату и самостоятельно убедиться, так ли это. Именно донжуанские таланты Джастина раздражали Теда, который не так легко находил пути к сердцу особ противоположного пола. Но объяснялось это не только завистью. Зависть, конечно, тоже играла свою роль, но у Теда имелась более серьезная причина не любить бабников, менявших женщин как перчатки. Таким был его отец… Прохиндей! Тед честно рассказал об этом даме-психологу, которая беседовала с ним при поступлении. Дама настырно лезла в жизнь Теда, особенно интересуясь, почему распалась семья его родителей. И он рассказал. У отца много лет была любовница. Психолог спросила, что он по этому поводу думает. Теду вопрос показался глупым, но он не стал кривить душой и честно сказал, что ненавидит отца, а также всех хмырей, которые ходят налево. И вот администрация университета вынудила его делить комнату с типом, который воплощал все то, чего Тед терпеть не мог. Его возмущению не было предела. Он сразу решил: как только начнется парад красоток, он побеседует с соседом по-свойски. И мало тому не покажется. Тем более что, по его же словам, в родном городе у него осталась невеста – он даже повесил на стенку ее фотографию.