– Ты что, вообще не ложишься, Лестер? Марш в постель! – скомандовал Тед удивленному лысому старикашке. – Майк, ты не спишь?
Из конца коридора опять потребовали заткнуться.
– Сам заткнись, дебил! – крикнул он в ответ.
В палате Майка рядом с кроватью загорелся огонек. Доусон встал. Не похоже было, что его разбудили.
– Ты бы убавил громкость, – посоветовал он Теду.
Тед кивнул.
– Ты спал?
Сосед покачал головой:
– У меня бессонница, так что ответ отрицательный. Что случилось?
– Надо задать тебе один вопрос.
– Давай.
– Эти шахматы в общем зале… Они, похоже, совсем новые, особенно доска, которая сворачивается в рулон.
– Их принесли примерно полгода назад, – сказал Майк. – Года два назад были другие, но не знаю, куда они подевались.
Полгода!
Еще до его визита к Кармайклу.
Тед был убежден, что эти шахматы появились здесь из-за него. Что, кроме шахмат, заставило бы его почувствовать себя как дома? Он бросил взгляд на подкову, все еще лежавшую на полу.
– Их принесла доктор Хилл?
– Представления не имею. Ты это хотел знать? Надеюсь, информация и в самом деле так важна, что ты не мог подождать до утра.
Майк снова лег и погасил свет.
Тед вскоре сделал то же самое. Теперь у него не осталось сомнений: шахматы появились здесь ради него. Полгода назад.
Утром Макманус отвел его в новую палату на втором этаже корпуса С. Чтобы попасть в нее, они прошли по устланному коврами коридору, совсем не похожему на холодный стеклянный туннель зоны строгого наблюдения. Тед был одет в серую больничную пижаму, но цепей на нем не было: лишнее доказательство, что дела его пошли на поправку. Через приоткрытую дверь одной из палат на Теда с загадочным выражением лица смотрел Скетч, один из виденных накануне шахматистов.
– Позволь дать тебе совет, – сказал Макманус, пока они не дошли до конца коридора. – Бери что дают и не делай глупостей. Ты, похоже, человек разумный.
Совет казался искренним. Тед торжественно склонил голову в знак согласия. Когда они вошли в палату, Теду стало понятнее, что имел в виду санитар. По сравнению со скромной кельей, в которой он провел две последних ночи, это и впрямь был номер отеля «Хилтон». Он вспомнил собственный саркастический комментарий при встрече с Лорой и усмехнулся.
Комната была просторная, с огромным окном, сквозь которое нагло шпарило солнце. Тут стояли две кровати, рядом с каждой – письменный стол и небольшой книжный стеллаж. Все располагалось симметрично, кроме внутренней двери, ведущей в санузел. Половина Майка Доусона, его нового соседа, была забита книгами, на стенах висели вырезки из газет и журналов, фотографии, – в общем, имелось все, что способно придать жилью минимальный уют. Макманус рассказал Теду, что Майк давно не делил палату ни с кем.
На второй кровати на голом матрасе стоял картонный ящик, на котором черным фломастером было написано имя Теда.
– Отлично! Уже и вещи твои привезли.
Мои вещи?
Макманус простился, и Тед остался один. Он прошел к окну по воображаемой линии, отделявшей мир Доусона, разноцветный и обжитой, от его мира, голого, пустынного, с лежащей на кровати коробкой с неизвестным содержимым. Две столь несхожие вселенные скрепляло только прямоугольное пятно света. Тед прищурился, чтобы свет не так бил в глаза, и постепенно за окном начали прорисовываться баскетбольная площадка и пересекавшие сад тропинки. Тед довольно долго наблюдал за лениво прогуливающимися пациентами.
Он отвернулся от окна и стал рассматривать имущество своего нового товарища. Внимание его привлекли вырезки из газет, прикрепленные к панели над письменным столом. Он сделал к ним шаг, но остановился и пошел к двери уборной.
– Майк?
– Чего тебе? – отозвался голос с той стороны.
– Это я, Тед. Мне нужна ручка или что-нибудь в этом роде, разрезать скотч на коробке, который мне тут оставили. Можно взять у тебя со стола?
Молчание.
– Майк!
– Да бери ты эту чертову ручку! Дай мне посрать и почитать спокойно.
– Извини!
Ответа не последовало.
Может, Доусон был не так грозен, как о нем говорили. Тед приблизился к столу и, не удержавшись, бросил взгляд на одну из вырезок. Заголовок статьи гласил:
АНДРЕА ГРИН СТАЛА ОБЛАДАТЕЛЬНИЦЕЙ ПОЧЕТНОГО ДИПЛОМА ВЕНЕЦИАНСКОЙ БИЕННАЛЕ
Он отвернулся. Если бы Майк в этот момент вышел из уборной, их отношения, так хорошо начавшиеся, непоправимо испортились бы. Тед подошел к ящику, разорвал ручкой скотч и отогнул клапаны. Внутри обнаружилась аккуратно сложенная стопка белья, книги, несколько запечатанных пластиковых пакетов, знакомая настольная лампа и… розовое щупальце, которое, бешено извиваясь, почти сразу скрылось из глаз.
Тед вздрогнул, выпустил ящик, который держал за клапаны, и, спотыкаясь, попятился назад, пока не наткнулся на кровать Майка и не упал на нее. Он не мог отвести глаз от коробки. Внутри что-то шевелилось, и он не только ощущал это движение, но и слышал, как стукаются друг о друга предметы: этот звук ни с чем не спутаешь. Источник шума был понятен: его издавало не щупальце, а голый розовый хвост опоссума.
Тед едва дышал. Этого быть не могло. Встречам с опоссумом полагалось происходить только в кошмарных снах.
Точно? А в саду у Артура Робишо?
Тут вышел из уборной Майк. Он тут же понял, что что-то не так.
– Что в коробке? – спросил он, подбегая к ней, протянул руку, и тут же отдернул. – Крыса?
– Нет, – сказал Тед.
Коробка перестала шевелиться.
Майк быстро отогнул клапан и отскочил. Потом медленно-медленно подошел ближе, сунул в коробку руку и достал лампу, пакет, еще один пакет…
– Здесь никого нет, – произнес он, недоуменно озираясь.
– Я видел хвост. Коробка шевелилась.
Майк смотрел на него, подняв бровь.
Тед встал и тряхнул головой.
– Уверяю тебя…
Майк движением руки заставил его замолчать.
– Что ты видел?
– Ничего.
– Что ты видел?
Тед задумался.
– Мне показалось, что я видел опоссума, хотя, возможно, мне показалось.
– Ты видел его в первый раз?
Вопрос застал Теда врасплох.
– Что ты имеешь в виду?
– Это простой вопрос.
– Да, – в конце концов ответил Тед.
Майк потер рукой подбородок.
– Опоссум… – пробормотал он тихо.
– А в чем дело? Ты тоже его видел? Я имею в виду раньше.
– Нет, но после обеда ты подробно расскажешь мне про этого опоссума.
Озадаченное выражение исчезло с его лица. Он взял книгу, которую бросил на кровать, лег и углубился в чтение, не сказав больше ни слова.
Тед взял поднос с обедом (рыба с горошком) и выбрал себе место в самом углу. Столовая корпуса С была не слишком просторной, так что желаемого уединения добиться не удалось. Четверо больных за соседним столиком, увидев его, попытались завязать вполне дружескую беседу, но он отмахнулся – ему было не до разговоров, – и они отстали. Теду и правда многое надо было обдумать. Он сознавал, что сравнительно легко смирился с пребыванием в «Лавендере», и это его смущало: значит, он признает, что действительно нуждается в изоляции. А на самом деле? Собственный рассудок представлялся ему хаотичной мозаикой. Он едва не покончил с собой из-за несуществующей опухоли, возможно, совершил два убийства! Не по этой ли причине его поместили в отделение С? Он убийца, как Доусон? Слишком много вопросов. Как тут не согласиться с тем, что его правильно заперли в психушке? У него даже не было сил требовать встречи с Холли или с девочками. Он скучал по ним, особенно по Синди и Надин, мысль о них причиняла невыносимую боль, но… что бы он им сказал? Как объяснился бы с Холли? Если дело не в опухоли, почему он так себя вел?
Погруженный в размышления, Тед ел молча, невидящим взглядом уставившись в окно. Кто-то обратился к нему из-за соседнего столика, но он не ответил. Происшествие в палате привело его в смятение. Когда же это кончится? Он видел в коробке опоссума. Он не сводил с нее глаз, пока не подошел Майк, но к тому времени зверя в коробке уже не было. Точно то же самое случилось у Робишо – тогда зверь спрятался внутри покрышки. Каждый раз, видя эту отвратительную тварь, он верил, что она реальна, но потом был вынужден признать, что все это ему почудилось. Что из этого следовало? Тед сфокусировал взгляд. А сейчас – это явь или сон? Он сосредоточился на пластиковом ноже, которым резал рыбу, и пристально, отстраненным взглядом ученого, рассмотрел его: закругленная ручка, зазубренное лезвие… Ткнул кончиком в поднос и нажал. Нож согнулся и в конце концов с сухим щелчком переломился пополам. За соседним столом кто-то хихикнул. Тед подвигал пальцем половинки сломанного ножа… На самом ли деле он прикасается к этим кускам пластмассы?
С тяжелым вздохом Тед перевел взгляд с остатков рыбы на сломанный нож и уже собрался уходить, когда к нему за стол неожиданно подсел Лестер. Он выглядел более уравновешенным, чем обычно.
– Я знаю, что ты не трогал мою аппаратуру, – примирительно произнес он. – Она нашлась.
– Да и хрен бы с ней.
Глаза у Лестера были большие и хитрые, как у Горлума; чем дольше Тед в них смотрел, тем больше они казались. А что, если воткнуть в один из них обломок ножа?
– Я слышал, ночью ты разговаривал с Доусоном, – продолжал Лестер. – Расспрашивал его о шахматах.
Тед, уже привставший было, снова сел и кивнул.
– Мне из моей палаты все слышно, – сообщил коротышка. – Ты спрашивал, когда сюда принесли эти шахматы. И он ответил, что полгода назад.
Действительно, Майк так и сказал. Неужели соврал?
– Это правда?
Лестер помял подбородок, считая в уме.
– Да, правда. Но я знаю, кто их принес.
– Кто?
– Ну, вообще-то говоря…
– Кто?!
Тед схватил Лестера за лацканы пиджака и притянул к себе. Больные начали на них оборачиваться. Роберт Скотт, старший медбрат, поднял голову от еды на Теда, но тот махнул ему рукой, показывая, что они просто дружески беседуют.
– Кто, Лестер? – повторил Тед.
Видимо, в его глазах что-то мелькнуло, потому что от вчерашнего апломба коротышки не осталось и следа.
– Доктор Хилл. Она приходила с черным санитаром и передала их Скотту. Я сам видел.
Тед уставился на него тяжелым взглядом.
– Я тебе не верю. Где ты был?
– В коридоре. Там они и передали шахматы. У всех на виду. Нет, не у всех: я один там был. Но они не обратили на меня внимания. Доктор Хилл редко заходит в наш корпус, и всегда с этим чернокожим санитаром. Кажется, его зовут Роджер. Она отдала коробку с шахматами Скотту. Только я тогда не знал, что это шахматы. Я пошел за ним в зал, и он поставил их на полку рядом с другими играми.
– Это было полгода назад.
Лестер закивал головой и добавил:
– Я тоже это заподозрил.
– Что заподозрил?
– Я слышал, что ты вчера говорил Доусону. Ты спрашивал, как они полгода назад могли знать, что тебя сюда поместят.
– Это не твое дело.
– Как не мое? Они много чего знают. У них везде микрофоны и камеры.
Тед помотал головой. Не было смысла продолжать разговор с этим ненормальным. Он опять привстал, но Лестер удержал его за рукав. Тед хотел сбросить его клешню, но, заметив в глазах коротышки отчаяние, не стал этого делать.
– Думаешь, они в каждой фигуре спрятали по микрофону?
– Нет, Лестер. В этих шахматах нет никаких микрофонов.
Лицо Лестера исказила гримаса тоскливого ужаса.
– Откуда тебе знать?
Продолжать разговор не имело смысла.
Майк ждал его на скамейке под сосной. Он не курил и не читал, а не спускал с Теда глаз, пока тот не подошел и не сел рядом.
– Опять проблемы с Лестером? Если будет тебя доставать…
– Я сам могу за себя постоять, – перебил Тед. – У меня есть козыри в рукаве.
– Да, мне говорили.
На баскетбольной площадке было пусто. Остатки синей краски на бетонном полу отсвечивали на солнце, как лужи. Майк указал на один из столбов, к которому крепился щит с корзиной. Вокруг столба крутился, вцепившись в него, какой-то толстяк.
– Это Подкидыш. Он тоже их видел.
Тед не сразу понял, кого имеет в виду сосед по палате, и заозирался по сторонам.
– Кого их?
– Животных, – торжественно произнес Майк, не отводя взгляда от Подкидыша, который все быстрее кружился, держась за столб. Выражением лица он ничем не отличался от Тимоти Робишо, раскручивавшего свою сверхзвуковую карусель. – Какое животное ты видел? – спросил Майк.
– Я же говорил, опоссума. Но он наверняка мне приснился. Я лег, на минутку прикрыл глаза и…
– Мы оба с тобой знаем, Тед, что ничего тебе не приснилось. Ты уверен, что это был именно опоссум?
– Или кто-то очень на него похожий. Ты тоже его видел?
– Его – нет. Я видел крысу и саранчу. Наш друг Подкидыш, который крутится там как заводной, видел экземпляры покрупнее: гиену и рысь. Пара типов, которые лежали тут раньше, видели еще кого-то, но опоссума не видел никто.
Майк уперся взглядом в баскетбольную площадку, будто размышляя над задачей, не имеющей решения.
– Майк, но ты ведь понимаешь, что этих животных не существует?
– Не смотри на меня так. Я знаю, что животные – вот здесь, – он указал на голову. – Но это не значит, что их не существует.
Тед поднялся уйти, но Майк положил руку ему на колено:
– Погоди.
– Я, честно говоря, хочу забыть об этом чертовом опоссуме, Майк. Мне надо привести мысли в порядок. Вчера я говорил с доктором Хилл и еще больше запутался. С меня хватит!
– Понимаю. Но дай мне сказать тебе кое-что еще. Главный врач этой больницы – доктор Сара Макмиллз. Она вела меня с самого начала. Через несколько лет после того, как меня сюда привезли, я рассказал ей про животных. Она рассмеялась. С тех пор мы иногда говорим о них, не вдаваясь в подробности. Она потрясающая женщина. Через ее руки прошла масса больных еще до того, как она стала главным врачом. Я уверен в одном: она знает, что эти животные существуют на самом деле. Хотя я не вижу их последние года два или три.
– Когда именно ты начал их видеть? После того, как…
– После того, как я совершил убийство? Да.
А кого убил ты, Тед? Уэнделла? Блейна? Обоих?
– Саранчу я под конец видел почти постоянно, – сказал Майк. – Она была намного крупнее нормальной саранчи. И вела себя гораздо наглее. Перла на меня так, будто вот-вот прыгнет мне в рот. Это было страшно и противно. Постепенно я стал замечать, что саранча появлялась всякий раз, стоило мне сбиться с пути. Она была вроде… надзирателя. Как и крыса, только крыса была еще страшнее.
У Теда мороз побежал по коже. Он тоже боялся опоссума.
– Посмотри на баскетбольную площадку, – продолжал Майк. – Центральная линия делит ее на две половины. То же происходит с реальным миром и миром безумия, Тед. Ты или нормальный, или сумасшедший, середины нет. Ты играешь или за одну команду, или за другую. Если тебя заперли здесь, врачи поставили верный диагноз и назначили правильное лечение, а таблетки действуют, возможно, тебе повезет и ты перейдешь из одной команды в другую, хотя бы на какой-то срок. Но играть сразу за обе команды ты не можешь. Понятно?
– Я не верю, что это безумие.
– Поверь. Ведь это так и есть. Можешь считать, что ты попал в другое измерение, если тебе так больше нравится. В другой мир со своими законами. Как во сне. Тебе же снятся сны?
– Значит, ты считаешь, что животные – это часть другого мира?
– Не совсем. Видишь центральный круг на баскетбольной площадке? Это промежуточная зона, потому мне и нравится это сравнение. Я не сию минуту его придумал. Я часто сижу здесь и подолгу размышляю. Этот круг – дверь, объединяющая оба мира. Тебе там быть не положено, потому что, как я уже сказал, нельзя играть за обе команды одновременно. Тем не менее некоторые люди, вроде тебя, меня или Подкидыша, остаются там дольше, чем дозволено. Топчутся в дверях. И в этом нет ничего хорошего.
Майк помолчал и добавил сурово:
– Этот круг опасен, потому что в нем соприкасаются оба мира.
Подкидыш уже довертелся до головокружения и теперь ходил туда-сюда, наслаждаясь эффектом. Он широко раскинул руки, а лицо обратил к небесам, став похожим на планирующий тяжелый самолет.
– Животные призваны отгонять нас от круга, Тед, – сказал Майк. Он опять казался самым нормальным человеком на свете.
– Но почему не все их видят?
– Не знаю.
– Майк, не обижайся, но вот ты говоришь, что этот чертов круг опасен. Предположим, так и есть. Но что может быть хуже, чем сойти с ума окончательно?
– Можно задать тебе вопрос, Тед? Когда ты видел своего опоссума?
– Ну, я видел его несколько раз.
– Расскажи о любом.
– Это было во сне. Мне снилось, что я сижу у себя в гостиной. Вдруг из сада послышался какой-то шум. Было темно. Я посмотрел в окно и увидел жену. Она стояла в купальнике, и у нее не хватало одной ноги. Опоссум сидел на столе (у нас на террасе стол) и грыз оторванную ногу моей жены.
От воспоминания Теда передернуло.
– Довольно странный сон, – признал Майк. – Ты после этого виделся с женой?
– Почему ты спрашиваешь?
– Может, это и не лучший пример.
Тед в тревоге схватил Майка за руку.
– Почему ты спросил, виделся я с ней или нет? Тебе что-то известно?
Майк спокойно дождался, пока хватка Теда ослабеет, и тогда медленно заговорил:
– Слушай, я ни в коем случае не специалист по этой теме. Если мне что и известно, то только из собственного опыта и из того, до чего я смог докопаться здесь. До Подкидыша тут был другой тип, его звали Риччи. Пять лет как отбыл. – Майк головой сделал движение в сторону неба. – Он первым рассказал мне про животных и про круг, только другими словами. Я не поверил ни единому его слову, как ты сейчас, но потом вспомнил про саранчу, о которой почему-то почти напрочь забыл, и многое обрело смысл. Знаешь? Когда случилась та история… – Лицо Майка на секунду потемнело. – Когда я… сделал с моим другом то, что сделал, у меня в голове была полная сумятица. Еще несколько месяцев после этого я не понимал, что произошло. Мне предъявляли доказательства, но я отказывался им верить. В частности, говорили, что я убил домработницу своего друга, замечательную женщину по имени Росалия, которую я давно знал и у которой был маленький ребенок. У меня при мысли о ней сердце разрывается. Полиция нашла ее труп в комнате для прислуги и решила, что ее тоже убил я. Я убедил себя, что это правда. Все сходилось. Но вдруг я кое-что вспомнил. Эти воспоминания прятались в моей памяти очень глубоко, но внезапно, без всякой видимой причины, всплыли на поверхность. Я сидел у себя на террасе и пил пиво, когда из воздуха возникла проклятая саранча и приземлилась мне на колено. Она напугала меня чуть ли не до смерти. Я смахнул насекомое, оно отлетело к двери, но потом как ни в чем не бывало влетело в дом, и я понял, что мне надо идти за ним. Представляешь? Я следом за саранчой захожу в собственный дом, уверенный, что она хочет мне что-то показать. – Майк засмеялся и тряхнул головой. – Мы остановились около какой-то заброшенной комнаты. Когда я вспоминал, как это было, тоже думал, как и ты, что это сон. Дверь в комнату была не совсем такая, как наяву, – в ней имелось окошечко, и я, конечно, в него заглянул. От того, что я увидел, волосы зашевелились у меня на голове: Росалию как бешеный кромсал ножом знакомый мне мальчишка. Я смотрел на этот ужас и не мог отвести глаз. Время, как это часто бывает во сне, как будто остановилось.
Майк замолчал. Он явно не играл и не притворялся.
– Ту женщину зарезали, – договорил за него Тед.
Майк кивнул.
– Я никогда не мог ясно припомнить события тех дней. Не спорю, возможно, ее убил я… Но что-то говорит мне, что я ее не убивал. Только не ее.
– Ты хочешь сказать, что этот случай с саранчой у тебя дома…
Тед не договорил. Он снова представил себе Холли в саду с отрезанной ногой.
– Ты тут спрашивал, что может быть хуже, чем сойти с ума, – сказал Майк. – Так вот тебе ответ. Если ты лишился рассудка, все происходит у тебя в голове… Но когда ты находишься в кругу, где оба мира сосуществуют…
Тед на секунду задумался.
– Ты имеешь в виду, что, если мне снится, будто у моей жены нет ноги, тогда у нее, как по волшебству…
– В таком виде это действительно глупо звучит. Но я тебе советую: встретишь опять своего опоссума, беги от него подальше. Я же говорю: эти животные ошиваются в кругу, на границе между двумя мирами.
Оба замолчали. Подкидыш успел уйти с площадки, и вместо него появились Лестер, Лоло, Скетч и еще несколько человек.
– Я с первого взгляда понял, что ты тоже их видишь, – сказал Майк больше самому себе, чем Теду. – Странно.
Лора ждала его в кабинете психотерапии. С собой у нее была какая-то книжка и ноутбук.
– А это необходимо? – спросил Тед, демонстрируя цепи. Он только что вошел.
– Боюсь, что да.
Тед тяжело опустился на стул. Макманус, который привел его из палаты, молча удалился.
– Ты обдумал то, о чем мы говорили, Тед? Убедился, что опухоли не было? Скажи откровенно.
– Об опухоли я особо не думал.
Лора сняла очки и помассировала переносицу, будто пытаясь избавиться от неприятного ощущения.
– Макманус говорит, что ты неплохо ладишь с другими пациентами.
Тед промолчал.
– Хочешь мне что-нибудь сказать, Тед?
– Честно говоря, да… В общем зале есть шахматы. Это ты их принесла?
Губы Лоры дрогнули.
– Я подумала, что они помогут тебе освоиться здесь, – призналась она. – Ты мог бы сыграть с кем-нибудь из ребят.
Тед покачал головой и с минуту смотрел в потолок.
– Ты принесла их полгода назад, – сказал он спокойно.
Лора открыла рот.
– Не отрицай. Я точно знаю, что это так. А теперь хочу узнать, как полгода назад ты могла догадаться, что я окажусь здесь?
– Успокойся, Тед.
– Я абсолютно спокоен. Скажи мне только, почему ты принесла сюда шахматы еще до того, как мы с тобой познакомились. Это Кармайкл? Он тебя надоумил? Это что, часть его плана? Скажи, черт побери, правду…
Лора наклонилась над столом и заглянула Теду в глаза… От ее взгляда Теда охватил ужас.
– Мы с тобой знакомы семь месяцев, – мягко проговорила Лора. – И все это время ты находишься здесь, в «Лавендере».
Тед внимательно смотрел на нее, выискивая фальшь, но тщетно. Он встал и сделал несколько широких, насколько позволяла цепь, шагов назад.
– Понимаю, такое осмыслить не просто, но именно об этом я сегодня хотела с тобой поговорить.
– Меня привезли сюда три дня назад, – сказал Тед.
– Подойди. Сядь. Я тебе кое-что покажу. Для этого и принесла компьютер.
Лора открыла крышку ноутбука, дождалась, когда он выйдет из спячки, снова надела очки и нашла на рабочем столе нужную папку. Тед сидел перед ней и ждал. Единственное, чем ему удавалось себя успокоить, была подкова. Он вынул ее из кармана и сжал в руках.
– Сегодня четверг, двадцать восьмое апреля 2013 года, – сказала Лора, глядя на экран, которого Тед пока еще не видел. – Ты поступил сюда двадцатого сентября прошлого года. Не в это отделение, конечно, а в корпус В. Я там главврач. И я сама вела тебя с самого начала.
Она повернула компьютер так, чтобы оба могли видеть экран, и включила видео, записанное камерой наблюдения, висящей в углу палаты, очень похожей на ту, в которой Тед недавно провел две ночи. Только в той палате не было стеклянной стены. На койке сидел Тед, скованный по рукам и ногам, ритмично раскачиваясь вперед-назад, жестикулируя и время от времени кивая. На нем была синяя рубаха и синие брюки. В прямоугольнике в углу экрана стояла дата. Она, конечно, могла быть и не настоящей, но почему Тед ничего не помнил?
– Вот в таком состоянии ты у нас появился, Тед. Боюсь, в первое время особых улучшений не наблюдалось.
Тед не мог отвести взгляда от экрана.
– С кем я разговариваю? – пробормотал он, имея в виду своего двойника с видеозаписи.
– Кто же знает? Может, с Линчем?
Тед отвел глаза от экрана и умоляюще взглянул на доктора.
– Я ничего этого не помню.
– Знаю. Давай я тебе еще кое-что покажу. Ты сейчас поймешь, что именно.
Лора закрыла файл. В окне показался длинный список видеофрагментов. Она выбрала один, и изображение развернулось на весь экран. На этот раз Тед вспомнил место. Это был кабинет в частной психологической консультации Лоры. Тут стоял ее письменный стол, стеллаж с книгами, журнальный столик со стаканом воды, к которому он никогда не притрагивался. Тед сидел там в синей больничной робе и в цепях. Внезапно он услышал собственный голос и от неожиданности вздрогнул. Эта видеозапись сопровождалась звуком.
– Спасибо, что согласилась меня принять, Лора, – сказал Тед с экрана. – Мы с компаньоном отменили поход на катере.
– Жаль, что рыбалка сорвалась, – отвечала доктор Хилл. – Но я рада тебя видеть.
– Вчера мне приснился кошмарный сон.
Через несколько реплик Лора попросила рассказать, что за сон.
– Я сидел у себя в гостиной и через застекленную дверь смотрел на террасу. На столе сидел опоссум и жрал ногу Холли. Холли там не было, только нога, но я знал, что это ее нога…
Судя по дате, запись была сделана в сентябре прошлого года. Лора нажала клавишу пробела, и изображение застыло. Она свернула его и выбрала другой файл из той же папки. Единственное, что изменилось по сравнению с предыдущим видео, – это то, что на Лоре был красный свитер, который Тед смутно припоминал.
– Спасибо, что согласилась меня принять, Лора, – проговорил экранный Тед. – Мы с компаньоном отменили поход на катере.
У Теда-зрителя глаза чуть не вылезли из орбит. Он в отчаянии перевел взгляд на угол экрана и убедился в том, о чем и так догадывался: судя по дате, это был январь 2013 года, то есть с предыдущей записи прошло три с лишним месяца.
– Вчера мне приснился кошмарный сон, – говорил Тед с экрана и переходил к описанию все тех же деталей.
– Хватит, – прошептал Тед из плоти и крови.
Лора остановила видео.
– Это мой кабинет в отделении В. Последние семь месяцев мы проводили с тобой сеансы через день. В первые три месяца беседы крутились вокруг того, что я назвала первым циклом. У тебя в мозгу сформировался некий комплекс бредовых идей, к которым все и сводилось: встреча с Линчем, его предложение вступить во что-то вроде клуба самоубийц, убить Блейна и стать звеном цепочки, условием участия в которой было убийство Уэнделла.
Тед не помнил, чтобы раскрывал Лоре столько подробностей, но, очевидно, так оно и было. Он уже не вертел в руках подкову. Почти забытая, она лежала у него на коленях.
– Ты себя нормально чувствуешь, Тед?
Он кивнул.
– Так вот, в первом цикле ты убивал Блейна, потом отправлялся к Уэнделлу в его дом на озере, убивал его там, а затем узнавал, что Линч тебя обманул, не рассказав о семье жертвы. Тогда ты принимал решение найти его, для чего прибегал к помощи Робишо, своего старого школьного товарища. Ты помнишь это, Тед?
– Да.
– Линч не был известным адвокатом, но ты нашел его и явился к нему в контору. Он сказал тебе, что на самом деле Уэнделл входит в организацию, но стал опасным, и потому ему следует умереть. Так ты узнал, что Линч тебя использовал…
– Лора, это безумие… Не уверен, что хочу услышать от тебя, что я сочинил такую историю, сидя в той пятиметровой собачьей будке. Скажи, я убил кого-нибудь из них по-настоящему? За что я здесь?
– Можно я продолжу, Тед?..
– Нет! Ответь мне. Я кого-нибудь убил?
– Нет, – твердо проговорила Лора.
Тед кивнул.
– Значит, ничего из этого на самом деле не было? – спросил он с надеждой.
– Боюсь, все немного сложнее.
Куда уж сложнее, подумал Тед.
– В первые три месяца, – продолжала Лора, – невозможно было вывести тебя за пределы первого цикла. Он длился неделю, иногда два дня, потом ты как бы перезагружался и возвращался к началу, к тому моменту, когда сидел у себя в кабинете, собираясь застрелиться. Когда это случилось впервые, я не знала, как реагировать, и боюсь, повела себя не совсем правильно. Но с каждым повтором я набиралась опыта, задавала все более точные вопросы и выяснила все подробности. Первый цикл повторился раз пятнадцать. Иногда ты был более расположен к беседе, иногда менее. И однажды произошло вот что…
Лора нашла еще одну видеозапись, от девятнадцатого декабря, но показала ее не с самого начала, пропустив первые несколько минут.
Тед с экрана говорил:
– Этот тип появился на пороге моего дома. Я его в жизни не видел, но почему-то знал, что его фамилия Линч. Мало того, мне казалось, что я раньше когда-то переживал точно такую же ситуацию, и знал, что он мне в следующую секунду скажет…
Лора остановила видео.
– Ты вышел из цикла, – сказала она, – и поверь, я не сразу поняла, по какой причине, и не была уверена, что это окончательно. Тут я оказалась права: когда ты в очередной раз перезагрузился, все началось с начала, с первого эпизода.
– Боже мой, Лора, что же со мной творилось?
Лора чуть заметно улыбнулась:
– С тобой случилось что-то серьезное, и Кармайкл направил тебя ко мне. Возможно, ты действительно решил покончить с собой, но по причинам, не имеющим ничего общего с опухолью. Откровенно говоря, эти причины для меня загадка. Ты заблокировал одни воспоминания и заменил их на другие, снова и снова переживая одну и ту же историю.