– Не самая лучшая идея, – произнес он спокойно. Голос его звучал приглушенно, пробиваясь через две стеклянных стены.
– Ну вот, хоть кто-то отозвался, – сказал Тед. Он уже пытался привлечь внимание соседа напротив, но тот предпочитал его не замечать.
– Они придут через пятнадцать минут, – все так же спокойно и неторопливо проговорил сосед.
Видение вчерашней ночи – человек за стеклом с гримасой лютой ненависти на лице – обрушилось на Теда словно напоминание о дурном сне. Какой поразительный контраст с нынешней невозмутимостью! Приятный загорелый мужчина с короткими, чуть седеющими волосами и такой же аккуратной бородкой выглядел самым безобидным человеком на свете, заслуживающим безусловного доверия.
– Через пятнадцать минут? А ты откуда знаешь?
Мужчина переложил книгу в одну руку, а другую вытянул вперед. Рукав серой робы слегка задрался.
– На то есть часы, – сказал он.
– Очень остроумно.
– В семь нам положено оправляться. Я хотел до их прихода дочитать главу, но не смог предвидеть вспышки твоего утреннего энтузиазма. – Он отложил книгу в сторону. – Меня зовут Майк Доусон.
– Оправляться в семь? Но я ссать хочу! В палате нет даже завалящей параши.
Майк засмеялся.
– Чего смешного?
– Ты называешь это палатой, как они. Настоящие палаты по другую сторону зала. А сюда нас сажают, когда мы плохо себя ведем.
Наступила тишина. Из одной из стеклянных камер на Теда робко поглядывал маленький плешивый старикашка. Как только он почувствовал, что его заметили, отступил вглубь.
– Я Тед.
– Добро пожаловать в «Лавендер», Тед. И не волнуйся: я не сделал ничего плохого, просто у меня бывают беспокойные ночи.
– Так тебя здесь не было, когда меня привезли?
– Нет, когда я пришел, ты уже лег спать.
– Ты знаешь доктора Хилл?
Доусон помолчал, обдумывая ответ.
– Да, но она не так часто сюда приходит. Больше бывает в главном здании.
– Сегодня должна прийти.
– Ну, если ты так говоришь…
Тед посмотрел на подкову и, поколебавшись, бросил ее обратно на кровать.
– Что это?
– Ничего. Так, памятная вещица.
– Они здесь бывают очень полезны. Но дам тебе совет: не особо выставляй ее напоказ. Стоит народу с той стороны понять, что она тебе дорога, как они ею заинтересуются. Так здесь все устроено. Потеряешь ее – больше не найдешь, поверь мне. Если они в чем и преуспели, так это в том, чтобы открывать чужие тайники. – Майк Доусон приставил палец к виску и покрутил им.
– Учту. Хотя это не важно: вряд ли мне придется познакомиться с народом с той стороны. Я сегодня же выйду отсюда.
Майк встал. Потянулся, стоя рядом с кроватью, расставил руки и ноги, прогнулся назад, зевнул и подошел к стеклу. Лампочка ярче осветила его лицо, и теперь он и вправду стал похож на того, кого Тед видел ночью сквозь дремоту.
– Никто не решает сам, когда выйти отсюда, Тед, – сказал он серьезно.
Ровно в семь пришли двое санитаров. Двери открылись, и под ошарашенным взглядом Теда группа пациентов в молчании направилась куда-то по коридору. Тед колотил в стекло и требовал объяснений, которых так и не получил. Соседи по отделению разглядывали его с интересом, в том числе лысый старичок, который единственный из всех шел скованный по рукам и ногам цепями. Доусон едва заметно кивнул Теду на прощание.
Тед остался один. Возможно, им только и надо, чтобы он колотил в стекло и орал как одержимый. Он сел на кровать и нашарил среди сбитых простыней подкову. Ожидание с переполненным мочевым пузырем казалось вечным, но он сдержался и кричать больше не стал.
К тому времени, когда наконец явился санитар, Тед потерял терпение и снова завалился на кровать.
– Доброе утро.
Тед привстал.
– Ты кто такой?
– Меня зовут Алекс Макманус. Я за тебя отвечаю, пока ты в отделении С. Мне надо задать тебе один вопрос, Тед: нам вот это понадобится?
Санитар поднял и показал Теду кандалы с цепями.
– Где доктор Хилл?
– Просила передать, что придет поговорить с тобой позднее.
– Позднее – это когда?
– Не знаю.
Тед подошел к самому стеклу и зашептал:
– Творится что-то неладное, Алекс. Тебя ведь Алекс зовут, ты сказал? Не пойму, что происходит. За мной пришли и притащили сюда без моего согласия. Жена с дочерьми сегодня возвращаются из поездки. Мне надо выйти отсюда.
Макманус наклонился и положил цепи на пол. Он набрал на панели рядом с дверью какие-то цифры, а потом воспользовался ключом, висевшим у него на поясе. В конце коридора послышался голос, и санитар мотнул в ту сторону головой. Дверь открылась.
– Доктор Хилл поговорит с тобой сегодня, скорее всего, после обеда.
– Надо раньше… – начал было Тед.
– Погоди, – перебил его Макманус. – Не препирайся, когда тебе что-то говорят. Это без толку. Будет только хуже. Сейчас пойдем приводить тебя в порядок, а потом отправишься к остальным. Через несколько часов доктор Хилл придет к тебе, и ты сможешь спросить ее обо всем, о чем пожелаешь. Не трать время на споры со мной.
Тед кивнул.
Они вместе проследовали до конца коридора и оказались перед закрытой дверью, которую Макманус отпер ключом, повернувшись к Теду спиной. Вошли в общий зал. Из мебели здесь имелось: выключенный телевизор, несколько столов и стеллажи, заставленные книгами и надписанными коробками. Из четырех окон в помещение лился дневной свет. Стоящие на подоконниках комнатные растения придавали ему уют.
– А где все?
Макманус глянул на Теда с любопытством.
– Завтракают.
Тед пристально смотрел на одну из книжных полок.
– Я кое-что забыл в палате, – сказал он вдруг с явным беспокойством.
– Не волнуйся, до твоего прихода оно никуда не денется.
Тед вспомнил слова Майка Доусона о том, как легко пропадают в «Лавендере» вещи.
Тед и Макманус зашли в душ. Их встретил санитар в зеленой форменной робе, выдавший Теду полотенце и смену белья. Макманус сел на деревянную лавку, с которой мог видеть Теда поверх перегородок.
– Тебе обязательно следовать за мной по пятам?
Макманус пожал плечами.
Тед не торопясь разделся, аккуратно сложил одежду, оставил ее на деревянной скамье рядом с чистой, вошел в душевую кабину и открыл кран. Температура была в самый раз.
– Роджер работает с тобой? – спросил Тед, подставляя под горячую струю лицо.
– Да, думаю, он придет позже.
– Он несколько дней шпионил за мной.
Макманус промолчал. Тед намыливал себе грудь и говорил, не глядя на санитара:
– Ты ведь не знал об этом?
– О чем конкретно?
– О том, что он ходил за мной. Я его дважды засек. Думаю, он и дома у меня побывал.
Ответа опять не последовало.
– Просто это повод для иска, – продолжал Тед. – Мои адвокаты будут в восторге. Я свои права знаю, и мне известно, что притащить меня сюда, накачав наркотиками, против моей воли – серьезное нарушение закона. Если я согласился дождаться доктора Хилл, то только затем, чтобы она прямо сказала мне, по какой причине она сделала то, что сделала. Ты мне ничего не скажешь?
– Да что же я тебе скажу? Мне просто велели, чтобы я присмотрел за тобой в первые часы. Ничего личного. Мы со всеми пациентами так делаем.
– Я не пациент.
– Ну хорошо. Мы так делаем со всеми, кто поступает в отделение. Некоторым нелегко адаптироваться. Новые лица, непривычная обстановка… Они как будто в незнакомую вселенную попадают. Сейчас пойдем завтракать, и ты сможешь познакомиться со своими товарищами.
На стене было любопытное устройство для подачи шампуня. Полусфера, утопленная в стену, которую так просто не раскурочишь и не повредишь. Тед нажал на нее, и снизу потекла струйка розового шампуня.
– Я уже имел удовольствие познакомиться с соседом напротив, – сказал Тед, массируя намыленную голову.
– С которым?
– С Доусоном.
– Ага. Он здесь десять с лишним лет. Если ты поладил с Доусоном, с остальными проблем не будет.
– Ты так говоришь, будто я здесь останусь.
Тед закрыл кран, побежал к скамье и завернулся в полотенце.
– Ты уверен, что меня здесь запрут надолго, верно?
– Я же сказал: ничего о тебе не знаю.
– Ну ладно.
Тед молча оделся и сел на скамью. Макманус сидел метрах в шести от него на другой скамье у самой стены.
– Ты готов? – спросил он наконец.
– А с этим что делать? – Тед показал на грязное белье.
Макманус ткнул пальцем в пустую корзину.
Когда они вышли, Тед попросил Макмануса зайти в палату за подковой.
При появлении Теда в общем зале все разговоры мгновенно стихли; на него обратились взгляды, исполненные любопытства и подозрительности. Лишь на телеэкране ведущий развлекательного шоу продолжал хохмить как ни в чем не бывало.
Роберт Скотт, старший медбрат отделения С, представил Теда остальным пациентам, предупредил, что не хочет никаких проблем, и ушел. Из соседней комнаты, через окошко, забранное густой сеткой, за обстановкой в общем зале наблюдал Макманус. Рядом с ним дежурил еще один санитар.
Пациенты в зале делились на три группы: самая многочисленная собралась у телевизора, остальные сидели за двумя столами: за первым играли в шахматы, за вторым – в карты. Только Майк Доусон в одиночестве сидел на широком подоконнике и читал книгу. Увидев Теда, он помахал ему рукой, но тут же отвернулся. Тед прошел в центр зала. Его тянуло к столу, за которым играли в шахматы, но он сомневался, имеет ли право приблизиться.
Постепенно на него перестали обращать внимание. Снова зазвучали голоса. Картежники болтали беспрерывно, телезрители – с передышками: то затевали спор, то снова умолкали. Тед подошел к книжным полкам и стал разглядывать книги, одновременно косясь на шахматистов и обступивших их болельщиков. С расстояния метра в три, отделявшего его от играющих, ему хорошо была видна доска. Партия только началась, но позиция не соответствовала ни одному из известных ему дебютов, что ничуть его не удивило. Притворяясь, что читает названия романов, он сыграл эту партию в голове. Выиграли черные. Один из картежников, тощий и долговязый, заметил, что Тед буквально прилип к книжным полкам, и указал на него дрожащим пальцем. Его приятели отпустили пару шуток, посмеялись и вернулись к игре.
Минут через двадцать из сада вместе еще с одним пациентом пришел лысый коротышка по имени Лестер, которого Тед видел утром из своей палаты. Оковы с Лестера уже сняли. Обнаружив в зале Теда, он пришел в бешеное возбуждение.
– Этот тип украл у меня прибор! – во весь голос заорал он.
Тед обернулся на крик. Лестер на полном ходу несся к нему через зал. Майк Доусон спрыгнул с подоконника и бросился ему наперерез. Санитары в соседней комнате всполошились. Кое-кто из пациентов смешками подзуживал Лестера в надежде на зрелище. Лестер замер, дергаясь, как заевшая заводная игрушка, еще раз выкрикнул свое обвинение, но с места не сдвинулся. Майк преградил ему дорогу, и этого оказалось достаточно.
– Ничего у тебя не крали, Лестер, – спокойно произнес Майк. – Иди отсюда.
– Я убью его! У него мое оборудование!
Голый череп Лестера побагровел, вены на шее вздулись, он размахивал руками и подпрыгивал, как боксер.
Санитар, сидевший рядом с Макманусом, поднялся и усталой походкой направился в зал. Войдя, он поднял руку, и гвалт смолк. Это был мужчина громадного роста, вылитый викинг; такому ничего не стоило одной левой угомонить Лестера, как бы тот ни кипятился. Но Доусон, судя по всему, справлялся и сам.
– Успокойся, – приказал он старику.
– Этот тип явился вчера ночью, – орал Лестер, дергаясь всем телом. – Я сам видел. Он украл у меня прибор, и теперь я не могу выйти на связь.
Тед по-прежнему стоял возле книжного стеллажа, ловя на себе взгляды присутствующих. Упоминание о краже заставило его непроизвольно потянуться к карману и пощупать подкову. Лестер заметил этот жест и взорвался:
– Он у него в кармане! Обыщите его!
Санитар отрицательно покачал головой. Доусон сделал шаг навстречу Лестеру и ткнул ему пальцем в грудь.
– Ни у кого твоего прибора нет. А теперь дай мне спокойно почитать, если не желаешь неприятностей.
Угроза возымела действие. Лестер продолжал совершать судорожные движения, но в его голосе зазвучали просительные нотки:
– Майк, без оборудования я не смогу передавать информацию. Им нужен мой отчет, ты же знаешь.
– Мне плевать. Пусть прилетают на «Тысячелетнем соколе» за твоим отчетом, раз он им так нужен. А ты катись в сад. И чтобы я тебя здесь больше не видел. Ясно?
Лестер кивнул. От его бешеной ярости не осталось и следа. Понурив голову, он поплелся прочь.
Майк махнул рукой санитару и улыбнулся. Не стоит благодарности… Потом подмигнул Теду и, вернувшись на подоконник, снова взялся за книгу.
Тед подошел к столу, за которым продолжалась шахматная партия. Она существенно продвинулась вперед и стала гораздо менее интересной. Человек, игравший белыми, явно уступал и смотрел на свои фигуры так, будто пытался переместить их усилием мысли. Второй дожидался своей очереди, расслабившись и поглядывая то на доску, то на болельщиков. Присутствие Теда, казалось, слегка смутило его, но он ничего не сказал.
– Давай, Скетч, а то ты меня тут целый день промурыжишь! Скажу Скотту, пусть добудет нам двойные шахматные часы. Тогда я буду разделываться с вами побыстрее.
Скетч, целиком погруженный в игру, не реагировал. По мнению Теда, шансов против опытного игрока у него не было, хотя можно было попытаться улучшить положение ходом коня с f5 на h6.
Тут вмешался один из троих зрителей.
– Ты его сделал, Лоло? – Он стукнул сжатым кулаком себя по ладони. – Пришлепнули тебя, Скетч… как муху.
– Заткнись, – отозвался другой зритель. – Ты даже не знаешь, как какая фигура ходит. Это же шахматы, малыш.
Все засмеялись, кроме «малыша» и Скетча, который, все так же сосредоточенно смотря на доску, уже нерешительно вытаскивал руку из-под стола, чтобы сделать наконец ход. Его пальцы зависли над конем на f5. У него было две возможности: передвинуть фигуру на h6, что давало слабую надежду, или пойти на h4, что вело его к окончательному разгрому.
Он выбрал h4.
– Ты мне не соперник! – заявил Лоло, продвигая вперед пешку, готовую вот-вот превратиться в ферзя. – Посмотрим, как ты выкрутишься теперь.
Скетч снова погрузился в размышления.
Тед решил уйти. Часы до встречи с Лорой тянулись бесконечно.
Он направлялся к двери, когда заметил, что Доусон прервал чтение и не сводит с него глаз. Не зная, правильно ли поступает, он подошел, полагая, что должен поблагодарить Майка за заступничество перед Лестером.
– Ты ведь сразу понял, да? – ошарашил его Доусон вопросом. – Насчет коня на h4?
Тед не сразу сообразил, о чем речь.
– Я немного играл в шахматы, когда был моложе. – Он пожал плечами.
– Я тоже, по-любительски, – признался Доусон. – Может, сразимся как-нибудь.
Это был пробный камень.
– Конечно.
Тед опять шагнул к двери.
– Погоди.
Доусон окинул его изучающим взглядом:
– Я тебя провожу. Лестер все еще там.
В этот момент Тед осознал, что в зале опять тишина. Все, кроме телеведущего, следили за их беседой. Тед вспомнил, что Макманус говорил ему утром в душе. «Если поладил с Доусоном, с остальными проблем не будет».
Сад был огромен. По дорожкам между ухоженными клумбами и пышными деревьями бродили немногочисленные одинокие пациенты. В углу баскетбольной площадки толпилась небольшая группа с Лестером во главе. Некоторые сидели на скамьях, другие стояли. Все сразу обратили внимание на Доусона и Теда.
– Так ты не знаешь, почему ты здесь? – спросил Майк.
Тед не верил собственным глазам. При солнечном свете этот человек производил впечатление абсолютно нормального и здравомыслящего. Если бы не воспоминание о вчерашней ночи, когда он смотрел на Теда с жуткой гримасой на лице, понять, что он делает в «Лавендере», было бы невозможно.
Как и ты. А между тем ты тут.
Они направились к скамейке в самом дальнем углу, под гигантской сосной.
– Так что же? – вновь спросил Майк, когда они сели.
– Не то чтобы не знаю, – ответил Тед, уступая настойчивости собеседника. – В последние недели я ходил на сеансы к доктору Хилл. У меня опухоль… неоперабельная, и мой врач решил, что психотерапия поможет мне справиться со стрессом. Надо признать, что он оказался прав. Я думал, что беседы с доктором Хилл будут бесполезной тратой времени… Но я ошибся. В некоторой степени. Правда, теперь доктор Хилл зашла в своем рвении слишком далеко.
Лестер с компанией на площадке начали игру. Мяч со стуком ударялся о цементное покрытие.
– Доктор Хилл уложила тебя в больницу насильно?
– Да.
Майк сунул руку в карман и достал пачку сигарет. Предложил Теду, но тот отказался.
– Я тоже не курил, – сказал Майк, прикуривая от позолоченной зажигалки и глубоко затягиваясь. Потом, разглядывая сигарету, угрюмо пробормотал: – Иногда мне кажется, что я курю, только чтобы отличаться от того, кем был там, на воле.
Тед не сводил глаз с зажигалки. Майк заметил это и объяснил:
– Чем больше доверия ты у них вызываешь, тем больше тебе позволено. Могу сказать, что днем мне здесь живется спокойно. Вот по ночам бывает тяжело.
– А почему ты здесь?
– Тебе не сказали?
Тед отрицательно покачал головой.
– Я прикончил семью своего лучшего друга.
Мяч вдалеке все так же гулко ударялся о цемент.
– Я был очень болен, – продолжал Майк. Теперь он сидел сгорбившись, как будто стал меньше ростом, уронив руки на колени и уставившись в землю. – Случись тут массовый побег или реши вдруг медицина, что меня можно выпустить… Я бы отказался. Дочери моего друга удалось выжить, – с горечью добавил он. – Я хотел повеситься здесь, на сосне, но это было бы несправедливо по отношению к ней. Я не должен так легко отделаться.
Тед промолчал.
– Знаешь? Даже если ты сумасшедший, это мало что меняет, – продолжил Майк. – Я в том смысле, что не освобождает от ответственности. Вместо того чтобы сесть в тюрьму, ты оказываешься в заведении вроде этого. Но все равно какая-то часть тебя виновна. Виновна в том, что не остановила другую твою часть. Ведь часть тебя все равно знает. Знает все.
Теду вспомнился разговор с Уэнделлом в кладовке на заброшенной фабрике.
У тебя вот тут, в голове, компромат.
Майк задумался, глядя в небо. Возможно, ему пришли на память эпизоды из прошлого, не оставлявшие его в покое. Он дотронулся пальцем до виска и посмотрел на Теда страшными округлившимися глазами.
– Разум – это заколдованный сундук. Он хранит массу тайн. И всегда исхитрится предупредить тебя. Укажет путь к отступлению. Дверь…
Открой дверь. Это твой последний шанс.
Тед представил себе, как на ветке сосны, под которой они сидели, болтается труп Майка Доусона, покачиваясь под слабым ветерком.
– Думаю, ты прав.
Майк улыбнулся. Как раньше, приветливо и понимающе.
– Возможно, все обернется по-твоему и завтра тебя здесь уже не будет. А может, и наоборот. И тогда мы снова сядем на эту скамейку. Всем надо рано или поздно открыть ту самую дверь.
Майк Доусон встал, раскинул руки и выгнул спину так, что раздался хруст.
Лора ждала его в кабинете психотерапии. Тед с руками в наручниках дожидался у порога, пока Макманус найдет нужный ключ.
– Открыто, – донесся голос из-за двери. Тед сразу его узнал.
Лора Хилл чуть заметно улыбалась. Роджер, сидевший рядом с ней, напротив, являл собой образец серьезности. Его большие, как две луны, глаза смотрели холодно.
– Доктор Хилл! Наконец-то, – приветствовал Лору Тед.
– Ты можешь продолжать называть меня просто Лорой.
– Лора – ну конечно. Спасибо, Лора, за незабываемую ночь в отеле «Хилтон», очень любезно с твоей стороны.
Санитар подвел его к столу, за которым сидела доктор, но, прежде чем усесться напротив нее, Тед поднял руки и продемонстрировал цепь, которой были скованы его запястья.
– Сядь, пожалуйста, Тед, – предложила Лора. Про наручники она не сказала ни слова.
Он окинул взглядом кабинет, в котором, честно говоря, и смотреть было не на что: унылая зеленоватая плитка на стенах, стол из ДСП, шесть ламп дневного света, уничтожающих всякий намек на тени, и окно с черным стеклом, за которым, судя по всему, была спрятана видеокамера. Именно в этом стекле, как в зеркале, Тед увидел, как Макманус, кивнув головой, удалился.
– Как ты себя чувствуешь, Тед?
– Слушай, только не надо вот всяких «как ты себя чувствуешь, Тед». Хреново я себя чувствую. Мне хочется знать, что я вообще здесь делаю. И узнать это я хочу прямо сейчас.
Лора опустила глаза, поправила закрытую папку, лежащую перед ней на столе, и откашлялась. От улыбки не осталось и следа, ей явно было не по себе. Волосы она, как обычно, собрала на затылке. Она была в белом халате, на носу – очки в прямоугольной оправе.
– Я тебе через секунду все объясню, но прежде мне очень важно кое-что узнать. Мы с Роджером хотим помочь тебе и…
– Ладно, кончай волынку. О чем именно ты хотела меня спросить?
Лора набрала в грудь воздуха:
– Вчера ты сказал Роджеру, что мы собираемся запереть тебя в «Лавендер Мемориэл» потому, что ты все знаешь. Что ты имел в виду?
– Да тут нечего объяснять. Вот что я имел в виду. – Тед опять продемонстрировал свои наручники.
– Кто тебе об этом сказал?
– Какая разница, кто мне об этом сказал? Главное, что так оно и вышло.
– Это был Уэнделл?
Молчание.
Тед вспомнил о разговоре с Уэнделлом в кладовке для инструментов на заброшенной фабрике.
«Она упрячет тебя в “Лавендер Мемориэл” к законченным психам. У нее на это полномочий хватит, ты уж поверь».
– Стоп, Лора. Теперь твоя очередь отвечать.
Лора с Роджером обменялись взглядом, смысл которого от Теда ускользнул. Доктор кивнула, раскрыла папку и перевернула ее, чтобы Теду было удобней смотреть; точно так же, как делал Линч у него в гостиной. Только на этот раз в папке не оказалось материалов уголовного дела. В ней лежала магнитно-резонансная томограмма его собственного мозга. Тед тут же узнал снимки, которые показывал ему Кармайкл у себя в кабинете. На каждом уголке стояло «Т. Маккей».
– Узнаешь?
– Конечно. Вот опухоль.
Тед указал на зону, чуть более темную, чем все остальное.
– У тебя нет опухоли, Тед.
Почему это совсем его не удивляет?
Доктор обернулась к темному стеклу и махнула рукой. Через мгновение дверь в кабинет открылась.
– Здравствуй, Тед.
Вошел Кармайкл: руки в карманах, на лице скорбь, как у вестника, вынужденного сообщить неприятную новость.
Кармайкл тут тоже замешан.
– Боюсь, все, что сказала тебе доктор Хилл, правда, – произнес он прямо с порога, затем обошел стол и сел напротив Теда. Теперь собеседников у него стало трое.
– Я попросила Кармайкла приехать в «Лавендер», чтобы подтвердить тебе это лично, – пояснила Лора.
Доктор кивнул.
– Никакого затемнения обнаружено не было, – сказал он спокойно. – Когда пришли первые результаты, я сказал тебе, что твой мозг в полной исправности, а причина головных болей, скорее всего, в другом, и мы будем искать ее вместе, как делаем всегда. Ты пришел в ярость и, только когда я сказал, что для надежности мы повторим исследование, стал успокаиваться. Я надеялся выиграть время, потому что в мозгу у тебя нет ни следа опухоли, и я знал, что результат будет тот же.
Тед никак не прореагировал.
– Ты ничего этого не помнишь? – спросила Лора.
– Вы подменили результаты. Кто мне докажет, что это снимки моей головы?
– Извини, – сказал Кармайкл.
– А тогда откуда головные боли, спутанность сознания? – Только тут Тед выдал свое отчаяние. – Опухоль может быть маленькой или оказаться там, где МРТ не в состоянии ее обнаружить. Я читал об этом. Не пытайтесь меня обманывать.
– Мы будем продолжать лечение, чтобы помочь тебе в…
– Помочь! Ты ничего не понимаешь, Лора. Я вообще чудом оказался на твоих последних сеансах. Если бы все шло по плану, я бы сейчас валялся в собственном кабинете с пулей в башке. – Тед усмехнулся. – Смешно. Но если бы не чертов Линч, так бы и было.
Он приставил указательный палец к виску и изобразил звук выстрела.
Доктора переглянулись.
– В чем дело? – встрепенулся Тед. – Хватит обращаться со мной, как с психом!
Он вскочил как подброшенный пружиной, стул отлетел назад. Ни один из его собеседников не проявил ни малейшей тревоги. Они спокойно наблюдали за тем, как он ходит кругами.
– Поверить не могу, – сам себе твердил Тед. Он шагал, держа руки у живота, уставившись на линолеум под ногами.
– Подкова с тобой? – спросила Лора.
Тед внезапно остановился и судорожно вцепился в карман, ощутив под пальцами твердую надежность металла. Достав подкову из кармана, он уставился на нее как на могущественный талисман.
– Ты ведь помнишь, как рассказывал мне о ней? – продолжила Лора. – О ней, о твоем шахматном тренере Миллере, о матче между Капабланкой и Алехиным в Буэнос-Айресе…
К Теду подошел Роджер и повел его обратно за стол. Тед, казалось, был все еще не в себе. Он не сводил взгляд с подковы.
– Я нашел ее возле дома Уэнделла, – произнес он потрясенно, словно загипнотизированный изогнутым куском железа.
– Тед, посмотри на меня.
Он поднял голову.
– Тут строгие правила. Металлический предмет, которым можно нанести удар, наподобие этой подковы, безусловно запрещен. Но я позволю тебе оставить ее при себе. Когда почувствуешь, что запутался, сосредоточься на ней, подумай о Миллере, о шахматных партиях. Хорошо?
– О старых добрых временах, – пробормотал он.
– Вот именно, – подтвердила Лора удовлетворенно. – О старых добрых временах.
Приступ гнева прошел без следа. Тед снова опустил глаза. Он уже не смотрел на подкову, но все еще держал ее на коленях, ощущая приятную тяжесть.
– Это я из-за Холли? У нее… был роман с Линчем. Не с Уэнделлом, а с Линчем. Я видел фотографии. Она была с ним в ресторане.
– Не думай сейчас об этом, Тед. Я не знаю, по какой причине ты решил свести счеты с жизнью. Но мы это выясним.
Тед сидел с видом наказанного ребенка. Но тут выражение его лица изменилось, как будто он что-то вспомнил. Он взглянул на Лору, и в глазах его отразился ужас.
– С Холли и девочками все в порядке?
– Да. Они у ее родителей во Флориде.
– В пятницу они должны были вернуться. Сегодня какой день?
Лора не ответила. Она закрыла папку, которая так и лежала на столе. Доктор Кармайкл извинился, сославшись на срочные дела, кивнул Теду на прощание, пообещал, что еще навестит его, велел держаться и сказал, что оставляет его в надежных руках.
Ужас так и застыл в глазах Теда.
– Откуда все эти воспоминания, Лора?
– Мы этим еще займемся. Хотя, боюсь, у меня не на все есть ответ. Пока я не хочу торопить тебя. Надо, чтобы ты переварил то, что я сегодня сказала. Мы встретимся послезавтра и продолжим разговор. Наедине, как в старые добрые времена.
Лора ласково улыбнулась.
– Это Холли заперла меня здесь? Я не дурак и понимаю, что необходимо было ее согласие. Она знает? Знает, что я собирался сделать в кабинете?
– Нет, не знает.
– Вот и хорошо.
– Но ты понимаешь, что придется остаться тут на несколько дней?
– Думаю, да.
Нет, не думаешь, но ты включился в игру. Все происходит так, как предсказал Уэнделл. Он один был с тобой откровенен… Он один предъявил доказательства.
– Эту ночь ты проведешь в палате со строгим режимом наблюдения, но завтра я попрошу перевести тебя в обычную палату, где тебе будет намного удобнее. Макманус сказал, что ты нашел общий язык с Доусоном, и это большая удача. Он не всякого признает.
– Не знаю, можно ли сказать, что мы нашли «общий язык». Просто утром поговорили в саду. Он рассказал мне, как сюда попал, и больше ничего.
– Другие за всю жизнь слышали от него меньше, чем ты за одно утро.
Тед пожал плечами. Велика ли заслуга найти общий язык с душевнобольным убийцей?
Было поздно. Разговоры между обитателями палат со строгим режимом давно стихли. Тед валялся на койке, заложив руки за голову и глядя в потолок. Он уже не так жаждал вырваться из «Лавендера». Трудно было понять, откровенна ли с ним до конца Лора – возможно, и нет, – но во многом следовало разобраться. Неужели он и правда выдумал, что у него в мозгу опухоль? Фрагменты двух несовместимых реальностей сосуществовали у него в голове. В одной из них он убил Уэнделла, а в другой не только не убил, но и разговаривал с ним… в розовом замке! У него и в самом деле были проблемы, тут не поспоришь.
И еще Блейн. Ты поджидал его, спрятавшись у него дома. Он обнаружил тебя, но ты оказался проворнее и сумел разделаться с ним.
Надо было выспаться, потом все спокойно осмыслить. На грудь успокаивающе давила подкова. Он закрыл глаза, погружаясь в сон, но вдруг снова открыл их и резко сел в кровати. Подкова полетела на цементный пол, и по всему отделению разнесся звон, будто забили в колокола. Кто-то в конце коридора потребовал тишины. Тед подошел к стеклу. Лестер наблюдал за ним из палаты, примыкавшей к палате Доусона.