Машина остановилась, и швейцар выскочил навстречу. Бернс наморщил лоб.
– Лумис? – спросил он.– Может, и встречал. Я встречаюсь со множеством людей.
Швейцар открыл дверцу и вытянулся перед Бернсом, держась за ручку.
– Добрый вечер, мистер Бернс, сэр.
Бернс вышел из машины и постоял минуту у ворот.– Я вспомнил его. Он христианский Барни Барух, не так ли?
– Чисто арийская протестантская порода,– ответил Палмер.
– Да-а? – Бернс стоял, погрузившись в размышления.– Даа,– повторил он. Его лицо приняло замкнутое выражение какого-то мрачного спокойствия. Так как он, казалось, смотрел на кончики своих туфель, Палмер не мог видеть его взгляда. Через некоторое время Бернс взглянул на Палмера, и один угол его рта вытянулся в напряженную линию.– Старик,– сказал он,– напомни мне какнибудь, я расскажу тебе о твоих собственных обязательствах, наиболее безумных.
Они посмотрели друг другу в глаза. И тут Палмер понял, что был прав в отношении Бернса даже больше, чем предполагал. Этот человек под влиянием эмоций мог отбросить логику, мог действовать вопреки своим собственным интересам – Самсон, обваливающий храм на свою голову.
– Спокойной ночи, дружище,– сказал Бернс. Улыбка слегка искривила его губы и сошла.
– Спокойной ночи. Мак.
– Будь скромным, лапочка.
– Ты также.
Швейцар захлопнул дверцу машины. Шофер отпустил тормоз, и машина урча помчалась в ночь. Но что бы ни делали вокруг служащие, рутиной обыденности бессознательно наводя глянец на действительность, ничто не могло заставить Палмера чувствовать себя менее тревожно.
Глава сорок девятая
Около десяти часов утра Палмер направлялся к себе в кабинет. Пышногрудая секретарша разговаривала по телефону. Он услышал: «Поехал? Хорошо».– И она повесила трубку.– О, мистер Палмер! Он замедлил шаги.
– Да?
– Мистер Бэркхардт в лифте поднимается к себе.
– Спасибо.
Палмер вошел в кабинет, сел за стол и продолжил редактирование речи, с которой должен был выступать в Утике в эту субботу. Вирджиния набросала черновик по образцу его позавчерашней речи в Бруклине. Несколько дней подряд пессимистически размышляя по утрам о разговоре с Бернсом, Палмер понял, что тот был если и не полностью, то больше чем наполовину прав. Его выступление не было, конечно, высокомерным, но он говорил слишком гладко, слишком компетентно и без всякого почтения к слушателям. И вот сейчас он вписывал карандашом почтительные слова в самом начале: «Я хочу поблагодарить вас всех за то, что вы уделили мне частицу вашего заполненного до отказа времени и предоставили мне честь этим приглашением обратиться к вам…» – когда в его кабинет вошел большими шагами Бэркхардт и резко закрыл за собой дверь.
Палмер поднял глаза. Босс мгновение постоял у двери, как бы борясь с чем-то внутри себя – то ли злостью, то ли всего-навсего нехваткой воздуха. Его всегда красноватое лицо выглядело краснее обычного, отчего зубы, когда он обнажил их в беглой улыбке, показались поразительно белыми и искусственными.
– Доброе утро, Лэйн,– сказал Палмер, вставая.
Бэркхардт промычал что-то и махнул рукой, чтобы тот сел.
– Всякие осложнения,– проворчал он.
Палмер указал на стул напротив себя и наблюдал, как Бэркхардт усаживается.
– Какого рода?
– Смотрел утренние газеты? Сообщения из Олбани?
– «Таймс» и «Триб»,– ответил Палмер,– там нет ничего особенного.
– Тебе следовало почитать «Бюллетень», сынок,– сказал Бэркхардт низким хриплым голосом. Он расстегнул пальто и долго шарил во внутреннем кармане, пока не вытащил во много раз сложенный экземпляр бульварной газеты. Палмер догадался, что Бэркхардт старался скрыть от окружающих тот факт, что читает или вообще интересуется сообщениями «Бюллетеня».
– Страница 4,– сказал босс, с шумом кладя газету на стол.– Ты когда-нибудь читаешь «Бюллетень»? – спросил он почти раздраженно.
– Почти никогда. А должен?
– Политический раздел всегда, каждый день.– Теперь Бэркхардт дышал несколько спокойнее.– Ты новичок, Вуди, так что у тебя есть какое-то оправдание. Но ты должен знать, что «Бюллетень» всегда имеет секретную информацию на день раньше других газет. Запомни это.
Палмер кивнул и начал читать заметку, на которую указал Бэркхардт.
«В Олбани удивляются,– гласила она,– сколь долго благодушие и покой будут витать над биллем об отделениях сберегательных банков. В настоящий момент периферийные законодатели твердо стоят против него, но и ни один из высокопоставленных демократов центра не высказывался за эту меру. Имея меньше месяца до закрытия сессии, общественность желает знать, когда же начнется фейерверк. А может быть, вернее спросить: „Начнется ли?“. Кажется, что проповедники коммерческих банков убедили нескольких ведущих лидеров в том, что Таммани Нью-Йорка обязательно задушит новое предложение сберегательных банков. Основной вопрос в том, сможет ли „Тигр“ заставить городских избирателей, по обычаю стоящих за большое число отделений сберегательных банков, проглотить эту горькую пилюлю. Следите за событиями. Фитиль подожжен».
Палмер отложил газету и посмотрел на босса.
– Пробный шар? – предположил он.
Бэркхардт медленно покачал головой.
– Они что-то пронюхали.
– Но это не мешает ему запускать пробные шары. А насчет городских избирателей, по обычаю выступающих за сберегательные банки? Чепуха, правда ведь?
– Черт меня побери, если я знаю. А разве они не за?
– По-моему, нет никаких доказательств, что их вообще сколько-нибудь заботит этот вопрос,– ответил Палмер.
Бэркхардт встал, бросил на стул пальто и подошел к окну.
– Что-то затевается,– проворчал он.– Такая статья обязательно чемто вызвана или кем-то состряпана. Пошли Бернса по следу. Пусть выяснит, что за этим кроется.
Палмер потянулся к телефону.
– Найдите мне Мака Бернса,– сказал он и повесил трубку. Потом обратился к Бэркхардту: – Акции ЮБТК поднялись вчера почти на целый пункт.
– Ничего не значит.
– Средний промышленный индекс Доу-Джонса упал больше, чем на три пункта. Но обычно менее активные банковские акции, вроде ЮБТК, поднялись.
– Абсолютно ничего не значит.
– Вы слышали что-нибудь о Лумисе после вашего совместного собрания с Джет-Тех?– спросил Палмер.
– Нет. А я должен был?
– Я полагал, что он сделает новый запрос о займе, более разумном.
– Он не сделал. И я от него этого не ждал.
– Я бы ждал,– сказал Палмер,– если бы, конечно, он чувствовал, что ему не удалось зажать нас в угол. Но поскольку запроса не было, я могу лишь предположить, что…– зазвонил телефон,– он считает, что контрольный пакет почти у него в кармане.
– Сними трубку.
– Алло.
– Вудс, дорогой. Wie geht's? [Как дела? (нем.)]
– Статья в «Бюллетене» сегодня утром.
– Да-а? – Сегодня голос Бернса звучал в высшей степени спокойно и непринужденно.
– Как ты расцениваешь это?
– Я? Что я могу тебе сказать, лапочка? Разве я должен копаться во всяком навозе? Ты хочешь, чтобы я это сделал? Палмер хотел было сказать ему, что, по мнению Бэркхардта, статья требует особого внимания, но вовремя сообразил, что этим только укрепит позиции Бернса.– Конечно, хочу,– сказал он вместо этого.– Статья появилась не с потолка, Макс.
– Кто-то ее написал.
– Посмотри, что ты сможешь обнаружить.
– Это же чепуха, Вуди. Зачем терять время?
– Потому что мы оба знаем, что у «Бюллетеня» хорошие источники.
– Да-а? А сколько ты дашь, если «Бюллетень» завтра утром на том же месте напечатает, что беспартийная оппозиция биллю об отделениях сберегательных банков собирается провалить его, даже не вспотев?
– Ты можешь сделать, чтоб они напечатали это?
– Если ты меня попросишь.
– Только не я,– возразил Палмер.
– Я просто обрисовываю ситуацию, дорогой. Газетчики печатают всякое любопытное известие в пределах разумного, конечно, если ты сообщаешь его достаточно авторитетно. Какой-то сторонник сберегательных банков снабдил его своей несбыточной мечтой, заставив в нее поверить. Я в свою очередь могу снабдить его другой сказкой и тоже заставлю поверить. Ну и что?
– Кто бы ни дал ему эту утреннюю статью,– медленно и отчетливо произнес Палмер,– он должен быть так же авторитетен, как, гм, скажем, и ты.
На другом конце провода наступило молчание. Потом:
– Ты хочешь мне что-то сказать, Вуди? – спросил Бернс невыразительным голосом.
– Тебе кажется, что тут кроется какой-то намек?
– Тот же, что я получил от тебя в последний вечер. Если у тебя есть что сказать мне, почему ты просто не приедешь и не скажешь?
Палмер рассмеялся:
– Лучше я преподнесу тебе это как политик. Мак, ты становишься чрезмерно чувствительным. Никакого намека нет.
– Что ты делаешь в обеденный перерыв, Вуди?
– У меня свидание.
– Нарушь его.
– Не могу.
– Выпьем после обеда?
– Другое свидание, которое нельзя нарушить.
– Господи. Кем должен я быть, чтобы добиться с тобой свидания? Девочкой?
– Теперь я получаю какие-то намеки, Мак.
– Намеки? – наивно переспросил Бернс.– Какие намеки? Нет никаких намеков.
– Touche.
– Как насчет обеда?
– Тебе совершенно необходимо меня увидеть, да?
– Точно.
– Что-то, чего нельзя сказать по телефону?
– Зачем? – лениво спросил Бернс.– Что, твоя линия прослушивается? – Он тихо рассмеялся.– Когда твое послеобеденное свидание, старик?
Палмер подумал.
Бернс был всегда довольно настойчив, когда хотел встретиться, но так, как сегодня, впервые.
– Куда позвонить тебе в районе восьми часов? – спросил Палмер.
– Домой. Но в девять я уезжаю в Олбани.
– Хорошо,– ответил Палмер,– я позвоню тебе и дам знать, где мы сможем увидеться.
– С ума сойти,– сказал Бернс с притворно насмешливым восхищением.– Ну пока, лапа,– добавил он, заканчивая беседу.
– До свидания.– Палмер повесил трубку и сделал гримасу Бэркхардту.– Он весьма пренебрежительно отнесся к статье.
Предложил поместить другую, прямо противоположную этой.
– Пусть так и сделает.– Бэркхардт пошел назад к креслу и шлепнулся в него с глухим стуком, отчего последнее слово он произнес на резком выдохе.
– Это не годится. Я плохо выношу Бернса как политического наставника. Но одному он меня научил; никогда не выглядеть победителем. Уметь кланяться.
– Гм… О чем вы спорили? – поинтересовался Бэркхардт.– Почему ты не можешь встретиться с человеком, если он этого просит?
– Я встречаюсь,– ответил Палмер, заимствуя у Бернса его наивный тон.
– Но ты заставил его умолять тебя.
– Мне кажется, я раньше не говорил это прямыми словами, но я не верю Маку Бернсу.
– Почему?
– По-моему, он работает на Джет-Тех.
Молочно-голубые глаза Бэркхардта расширились.
– Чушь.
– Это только подозрение. Но пока он не заставит меня переменить мое мнение, я буду с ним предельно осторожным.
– Кончай быть этим чертовым…– босс пытался выбраться из фразы,– этим чертовым шпионом.
– Я ведь согласился на встречу, не так ли?
С обиженным видом Бэркхардт медленно встал. Движения его вдруг стали какими-то скрипучими. Человек, который всегда держался в форме, начал вести себя соответственно своему возрасту, как будто вся энергия враз испарилась. Правда, Палмер не мог сказать, было ли это результатом накопившегося за мною недель напряжения или волнения, вызванного статьей в «Бюллетене».
– На следующей неделе, когда банковский комитет сообщит, что билль вынесен на обсуждение, я собираюсь в Олбани,– сказал Палмер и сообразил, что хочет успокоить старого сыча.– Сначала я буду в Утике, потом в Рочестере, а в Олбани, вероятно, вернусь к четвергу.
Бэркхардт кивнул.
– Мне ужасно не хотелось бы отстать от них,– сказал он вполголоса, как будто боялся, что его услышат.– В прошлом году у меня хорошо получилось. Отняло много сил, но не напрасно. В этом году…– Он повернулся к двери, а затем снова к Палмеру и пристально посмотрел ему в глаза.– Поэтому я и взял тебя в этом году, сынок.– Он сказал это резко, снова становясь настоящим Бэркхардтом.– Не стоит наплевательски относиться к этому. Если уж я, старик, смог остановить их в прошлом году, я жду, что ты вышибешь дух из этих ублюдков, и если ты это не сделаешь, мой друг, то можешь распрощаться с ЮБТК.
Бэркхардт медленно поднялся, Палмер проделал то же самое, но плавно, показывая силу мышц ног, специально растягивая движение, чтобы босс увидел разницу между ними.
– Я могу попрощаться сейчас же,– предложил он.
– Ради бога, не будь высокомерным.
– Я серьезно.
– О, я знаю, черт бы тебя побрал.
Бэркхардт повернулся к двери.
– Господи,– пробормотал он больше для себя, чем для Палмера,– никогда не нанимай людей независимых и богатых.– Он остановился у двери, открыл ее.– С другой стороны,– продолжал он тихо, но со значением,– если бы ты вышиб из них дух, Вуди, то с тобой случилось бы нечто весьма интересное.
– Что?
Бэркхардт закрыл дверь.
– В конце года я добровольно ухожу в отставку.
– Ну, уж конечно,– фыркнул Палмер ухмыляясь.
– Совершенно точно. Приказ врача.
– Интересно, что врач может заставить вас делать?
– Для начала снизить темп.– Рука Бэркхардта как бы без его ведома поползла к левой стороне груди.– Снять напряжение, вовторых.
– И почему так вдруг вы решили последовать его совету?
Бэркхардт скривил рот:
– Сам угадай.
Палмер недоверчиво махнул рукой:
– Лэйн, перед вами Палмер. Морковка действует на ослов, а не на меня.
– Я ухожу в отставку, Вуди, и это факт.
– И правление заменит вас мной? – Палмер покачал головой.– Послушайте, я знаю все способы, как заинтересовать служащих так, чтобы они усерднее поворачивались на работе. Не теряйте на меня времени, я и так верчусь.
Усмешка у Бэркхардта вышла кривой.
– Так повернись куда следует, сынок.– Он расправил плечи, открыл дверь и вышел. Палмер долго стоял у двери, стараясь решить, не было ли все это игрой Бэркхардта, включая и его жалкую дряхлость. Вскоре он пришел к заключению, что Бэркхардт все может.
Вернувшись к столу, он позвонил Вирджинии по внутреннему телефону.
– Отдел рекламы. Мисс Клэри. Она там?
– Минуточку, пожалуйста, мистер Палмер,– ответила девушка, делая ударение на его имени, чтобы ее услышала Вирджиния, сидевшая за соседним столом.
– Да, мистер Палмер.– Вирджиния подошла к телефону.
– Вы не зашли бы ко мне через минуточку?
Когда она входила в кабинет, он заметил, что на ней новое платье, по крайней мере он его еще не видел. Он показал рукой, чтобы она закрыла дверь, и наблюдал, когда она повернулась боком, как вырисовывается под мягкой материей ее грудь.
– Мне надо, чтобы вы прочли одну статью и сказали ваше мнение,– обратился он к ней, когда она уселась напротив.
– Напечатанную сегодня в «Бюллетене»?
– Боже, вы слишком проницательны, просто слов нет.
Она разгладила на коленях платье.
– Да ну?
– Прекратите. Что вы думаете об этом сообщении?
Она посмотрела на него. Ее огромные темные глаза медленно переходили с его лица на руки и обратно.
– Вероятно, это правда.
– Мак Бернс этого не считает. Говорит, что это мошенничество оппозиции.
– Я в этом тоже уверена, но одно не мешает другому, и сообщение может быть достоверным.– Взяв газету, она стала похлопывать ею по колену.– Они наняли для связи с прессой Сиднея Бэрона. Он очень сообразительный делец.
– Такой же, как и Мак?
– Вероятно. Но как бы хороши вы ни были в этом деле, вы убьете себя, предоставляя прессе слишком много ложной информации. Несколько раз вам может сойти с рук, но затем вы погибнете. Вот почему мне кажется, что сообщение – ловушка, но оно достоверно.
– Понимаю. Как-нибудь можно это проверить?
– Не без множества хлопот.
Палмер подтолкнул к ней через стол телефон.
– Начинайте. Сделайте все возможное.
Немного подумав, Вирджиния нажала кнопку городского телефона и набрала номер.
– Звоните в «Бюллетень»? – спросил Палмер.
Она покачала головой.
– У меня с ними паршивые отношения. Я звоню в «Стар». Интересно, что они не поместили этого сообщения. Если его давал кто-то, то он сперва пробовал напечатать это в «Стар». Алло? Каткарт в городе или в Олбани? Понятно. Спасибо.– Она повесила трубку на одну секунду. Затем набрала три цифры.– Личный разговор с Артуром Дж. Каткартом в Олбани, из Нью-Йорка. Вы можете найти его в пресс-центре законодательного собрания штата.– Она дала свой номер и стала ждать.
– Теперь я начинаю понимать,– сказал Палмер.
– Можно мне закурить? – Палмер протянул ей пачку.– Закурите ее для меня, пожалуйста.
Улыбнувшись, Палмер закурил и протянул сигарету ей. Она хотела что-то ответить, но не успела, дважды кивнула и сказала в трубку:
– Артур Дж.? Джинни Клэри. Ужасно. Как ты? Это теперь факт? Ты видел, что было у Джимми в разделе сегодня утром? О билле об отделениях сберегательных банков. Я уверена, что ты читаешь «Бюллетень», Артур. Иначе откуда же ты берешь свои статьи в следующий номер. Артур! Слушай. Тебе кто-нибудь не пытался продать эту статью раньше? Ты совершенно уверен? Что? Ладно, давай его.
Она посмотрела на Палмера и подмигнула. Прикрыв трубку рукой, она прошептала:
– Никто не пытался дать это в «Стар». Но там рядом парень из «Бюллетеня» и…– Она открыла трубку.– Привет, Джим. Прекрасно. Прекрасно, но сбита с толку. Джим, эта статья о сберегательных банках сегодня утром. Да. Нет. Я хотела бы знать источник, если, конечно, ты в состоянии открыть его. Кто? Ты шутишь. Почему? Ох, ох. Спасибо, Джим. Не ввязывайся ни в какие карточные игры с хитрым Артуром. До свидания, дорогой.
Она положила трубку и нахмурилась. Глядя на нее, Палмер предложил:
– Хотите, я сам скажу вам. Статью представил Мак Бернс.
Она резко подняла на него глаза.
– Правильно,– удивленно ответила она.
– Как он объяснил это?
– Он не хотел, чтобы мы заранее выглядели победителями. Он хотел, чтобы исход казался сомнительным.
– И на основании этого «Бюллетень» напечатал сообщение?
– На основании этого и их уверенности, что в сообщении больше правды, чем вымысла.– Она помолчала.– Но в чем самое смешное, Вудс. Мак сообщил ему эти сведения два дня назад по телефону из Нью-Йорка. Поэтому Джим и поверил ему. Он рассчитывал так: Бернс близок к Калхэйну. Он звонит из города потому, что только сейчас получил сообщение о неблагополучном состоянии дел в организации. Таммани не уверена, что сможет заставить всех своих законодателей выступать за коммерческие банки.
– Он все это сказал вам по телефону?
– Нет. Об остальном я смогла догадаться.
– Джимми не обеспокоило, что по идее Бернс должен быть на стороне коммерческих банков?
– Нисколько. Деятели типа Бернса часто так поступают, Вудс. Имея сенсационное сообщение независимо от того, поможет ли оно им или их противникам, они представляют его любому газетчику. Он в долгу перед ними за сенсацию. И как-нибудь в другой раз, когда им нужно будет тиснуть что-нибудь для клиента, газетчик приходит им на помощь.
– Понятно.– Палмер смотрел, как она затянулась и медленно выпустила дым.– Значит, Бэркхардт был прав. В этом городе только шизофреники бывают правы. Вот уж поистине нет дыма без огня.
– Значит, так: Бернсу нужен Джимми не только сейчас, но и на будущие годы. Он не представит ему ложных сведений, дабы не испортить отношения.
Палмер кивнул. Задумался и, повертев кресло налево и направо, поудобнее устроился в нем. Затем: – Нет. Вы не правы. Как и Бэркхардт. Начать с того, что прав был я. Это лишь пробный шар, который Бернс запускает, чтобы посмотреть, что получится. Между тем он прилагает все усилия, чтобы это стало правдой. Сначала он сеет семена недоверия среди законодателей Таммани. Потом делает все возможное с целью убедить их в правдивости сообщения, которое они читают: что их избиратели за увеличение числа отделений сберегательных банков. Так что лучше им самим изменить позицию и бороться за билль.
Вирджиния с отвращением уставилась на кончик своей сигареты.
– Боюсь, что во всем этом есть огромный смысл. Кроме… Почему Мак предает нас?
– Вы знаете мою теорию. Он планировал это с самого начала.
– Да, я знаю вашу теорию.– Она изучающе посмотрела ему в глаза. – Я знаю все ваши теории. Я вас увижу сегодня вечером?
– Я думал…
– Что я хотела все прекратить? Я хочу. Но не сейчас.
– Очень рад.
– Вы холодная рыба, вы ни разу и не вспомнили обо всем с тех пор… с того вечера в прошлую пятницу.
– Вы не правы.
– Скажите, что думали только об этом и ни о чем больше.
– Я думал о многом. И о вас.
– Ну и какой по счету иду я? Пятой сверху? Сразу после «Мулов» Финка?
– Вирджиния,– сказал Палмер,– вы слишком охотно выдаете свой возраст. Вы помните свист Элмо Таннера, Генри Бьюза и его «Шафл ритм»?
– Дорогой, все это модная чепуха. Вы когда-нибудь видели, как я танцую «хот максикс»?
– Если вы сегодня свободны, вы могли бы показать мне.
– Где?
– Не знаю. Мне надо звонить Бернсу в восемь. Он хотел встретиться со мной на минуту-другую.
– В своей конторе?
– Да. К сожалению, он уезжает в Олбани в девять.
– Это ужасно,– ответила она.– Вы задержитесь вроде бы для того, чтобы допить стакан. Я позвоню в 9,15. Если он уедет, мы сможем провести урок «максикса».
– Я не знаю,– задумчиво сказал Палмер.– Я собирался навести порядок у себя в темном районе ниже пояса.
Она встала.
– Иногда ваши замечания граничат с бесстыдством.
– Интересная страна там, на этой границе.
Она направилась к двери.
– Ваши речи увлекательны. Крошечные непристойные намеки прячутся в мягких глубинах, как… гм… трюфель в страсбургском паштете.
Он задумчиво уставился в точку где-то посредине между ними.
– Никто не считает,– спокойно заявил он,– трюфели непристойностью.
Выходя, она несильно хлопнула дверью. Он медленно повернулся в своем вертящемся кресле и отвел глаза от закрытой двери.
Думая о вечере, он уже видел себя с Вирджинией в квартире Бернса. Фрагменты сцен плясали в его мозгу, проектируясь, как плохо смонтированный фильм на пустой двери. Он зажмурился и попытался сменить катушку. Нельзя ожидать продуктивного спокойного дня, если утро выдает подобные картинки. Наконец ему удалось подавить воспоминания, когда он начал придумывать для Эдис причину своего позднего возвращения домой.
Глава пятидесятая
Палмер пришел к Бернсу после 8.15 вечера. Он нашел его свежевыбритым и одетым; небольшой чемодан на два костюма лежал на столике в передней упакованный, но открытый.– Выпьем чего-нибудь, Вуди,– обратился Бернс к Палмеру, идя за ним в гостиную.– Машина приедет через 15 минут. Я должен быть на Вестчестерском аэродроме к 9.30.
– Ты оттуда полетишь в Олбани?
– Это одна из маленьких авиалиний,– объяснил Бернс, заходя в спальню.– Но мне все равно. Маленькие самолеты гораздо безопаснее, чем новые турбовинтовые.
– Возможно.– Палмер сильно разбавил виски.– А ты хочешь выпить? – крикнул он в спальню.
– До сумасшествия,– ответил Бернс.– Один на дорогу.
Палмер приготовил ему крепкий напиток и поставил стакан на стойку бара.
– Почему ты хотел видеть меня, Мак?
– Ты не считаешь, что нам пора поговорить? – спросил Бернс, возвращаясь в комнату. Он нес небольшую пачку бумаг, которую положил на столик в передней.– По-дружески.
– В любое время, дружище.
– Как раз то, что нужно.– Бернс вернулся, поднял свой стакан и уселся на тахту.
– Будь здоров!
– Будь здоров!
Они выпили и погрузились в молчание. Палмер слышал, как внизу по автостраде Ист Ривер проносятся машины. Он повернулся и посмотрел в окно на мост Куинсборо, холодно мерцающий в поднимающихся вверх теплых отработанных газах.
– Мы расспросили корреспондента из «Бюллетеня»,– сказал он наконец.
– Джимми? – голос Бернса звучал беспечно.– Какиенибудь ключи?
– Один.– Палмер, тихо вздохнув, повернулся и сел напротив Бернса.– Имя источника.
– Джимми дал его тебе? – Желтые глаза Бернса смотрели умеренно заинтересованно.– А, понял. Он сообщил Джинни Клэри.
– Но самое смешное,– продолжал Палмер.– Я уже знал.
– Знал.– Вежливое утверждение, не вопрос.
Рука Бернса потянулась в сторону, за стаканом. Свет мерцал на гранях запонок. Бернс сделал удивленную мину. Его тонкая нижняя губа чуть-чуть недовольно выпятилась.
– Ты почти такой же проницательный, как некоторые другие, Вуди.
– Но даже и наполовину не такой проницательный, как ты, Мак.
– Я настолько проницателен, что хочу знать имя, данное тебе Джимми. Просто надо убедиться, что нет никаких фокусов.
– Он дал нам имя Мака Бернса,– ответил Палмер, позволив какой-то части своего раздражения просочиться в его голосе.– Теперь ты знаешь, что это не блеф. И я бы хотел услышать от тебя несколько продуманных слов по этому поводу.
Бернс деловито нахмурил брови.
– Ну начать с того, что Джимми слишком болтлив.
– Дальше.
– Этим ключом можно открывать только консервные банки,– продолжал Бернс. Он некоторое время молчал.– Вуди, почему, ты думаешь, я хотел видеть тебя сегодня вечером? Я знал, что ты докопаешься до сущности этой статьи в «Бюллетене». Или догадаешься. В любом случае я хотел тебе объяснить.
– Достойно похвалы. Что ж, объясняй.
– Когда ты будешь в политике так же долго, как и я,– спокойно продолжал Бернс,– ты узнаешь, что в любой кампании всегда есть определенная точка, когда нужно немного неуверенности. Это заставляет твоих людей работать упорнее и немного успокаивает оппозицию. Более того, это заставляет людей увереннее идти за тобой, потому что ты больше не выглядишь хозяином. И видит бог, они всегда симпатизируют побежденным.
– Интересно,– сухо заметил Палмер.– Ты надеешься убедить их в том, что коммерческие банки, эти надменные титаны капитализма,– побежденные.
– Людей можно убедить во всем, детка.
– Нет.
– О да.
Палмер покачал головой:
– Не отвлекайся, Мак. Ближе к делу. Политический комментатор газеты «Бюллетень» не новичок. Единственный способ, которым ты заставил… Он взял у тебя это сообщение только потому, что подозревал его истинность.– Он медленно отпил немного виски.– Так?
Бернс повернул руки ладонями вверх.
– Черт бы меня побрал, если я знаю.
– Глупый ответ,– резко возразил Палмер.– А ты что угодно, но только не глуп. Давай подойдем к основному, Мак. Если сообщение недостоверно, то самый факт опубликования может сделать так, что оно станет достоверным. С твоей помощью. Таким образом, главный вопрос: почему ты предательски наносишь нам удар?
– Предательски наношу вам удар? – Желтовато-карие глаза Бернса округлились.– Ради Христа, Вуди, это второй из твоих проклятых косвенных намеков. Я начинаю…
– Ты называешь это намеком? – прервал его Палмер.– Насколько ясно я должен выразить это? Думаю, до тебя добралась Джет-Тех. Меня бы не удивило, если бы я узнал, что ты служил на них еще до того, как тебя наняли в ЮБТК. Ты хочешь еще яснее?
Бернс вскочил и пробежал мимо Палмера к окну. Он театрально повернулся на фоне оконной рамы, как на авансцене. Его узкое лицо еще более обострилось.
– Вуди, у меня, так же как и у всех, есть точка кипения. Ты толкаешь меня слишком далеко, и я…
– Что нужно, чтобы толкнуть тебя еще дальше, Мак?
– Одно опрометчивое обвинение.– Нижняя губа Бернса казалась напрягшимся мускулом.
– У меня их несколько. Дай секунду, чтобы выбрать правильное.– Палмер наблюдал за обычно болезненно-желтым лицом Бернса. За зимние месяцы его загар поблек. И теперь было видно, как горячий румянец заливает щеки и лоб Бернса.
– Палмер,– начал Бернс малоприятным голосом.– Сразу же, с самого начала, так же как и этот ваш тошнотворный босс, вы никогда не доверяли мне, не правда ли?
– Неправда. Еще несколько недель назад я доверял вам.– Палмер отпил еще немного виски. – Даже настолько доверял, что не был уверен вплоть до сегодняшнего дня. До тех пор, пока я наконец не понял, почему вы поместили это сообщение.
– Но это не причина,– вспыхнул Бернс,– вы догадываетесь и вы предполагаете неправильно. Я сказал вам свою причину. Почему вы не можете этому поверить? – Мне хотелось бы.
– Верь мне, Вуди.– Бернс протянул свои худые руки, отчего запонки на рукавах как-то неистово заблестели.– Мой бог, мы должны верить друг другу.
– Я поверю тебе, когда ты будешь честен со мной.
– Я честен.
– Попробуем,– предложил Палмер,– попробуем небольшой откровенный разговор. Скажи мне, что в действительности происходит внутри организации центра штата?
Бернс хотел сказать что-то, но так и остался стоять молча, с открытым ртом. Некоторое время он смотрел на Палмера, потом его рот закрылся, руки повисли по бокам и он пошел назад к софе. Усевшись, он снова взял стакан и мягко рассмеялся как бы про себя.
– Возможно ли, чтобы новичок был настолько смышленым? – обратился он к воздуху около софы.– Или это девочка Клэри кормит его сведениями?
– Она представляет мне информацию,– сказал Палмер,– большую, чем я получаю от своего советника с годовым окладом в пятьдесят тысяч долларов.