Верно. Если бы Слейтер мог изменить это, непременно сделал бы. Но, увы…
— И все же она сумела выстоять.
— Она обещана Тренту.
— Такое обещание может дать только сама Хоуп, — напомнил Клейтон. — А она дала его мне. — Слава богу. Никто не должен знать, почему она дала это обещание. Как и то, что выполнять его она не собирается. Но пока с Клейтона было достаточно и того, что она согласилась. Все придет в свое время.
В трубке раздался прерывистый вздох.
— Я хотел поговорить с ней, а не с тобой.
— Она занята.
— Так кто же из нас вмешивается в ее жизнь?
Клейтон криво усмехнулся. О’кей, в старике больше пороху, чем он думал. В глубине души Слейтер понимал, что его будущий тесть человек неплохой. Но почему он приблизил к себе отъявленного негодяя?
— Так вы собираетесь отнять у нее дом или нет? — спросил он.
— А тебе какое до этого дело?
— Я уже сказал. Она выходит за меня замуж.
Наступило долгое молчание.
— Ты женишься на ней, чтобы я не приставал к ней с Трентом, верно? Это вы вместе придумали?
— Нет.
— Тогда почему же?
— Неужели так трудно поверить, что я люблю ее? — Наконец-то Слейтер дал волю гневу. — Вы недооцениваете ее, Бродерик. Хоуп поразительная женщина, имеющая право жить собственным умом.
— Ты не понимаешь, да и не можешь понять, — устало возразил ее отец. — Дай поговорить с ней.
— Клей…
Услышав за спиной тихий, нерешительный голос, Слейтер напрягся. Когда же он, все еще держа трубку у уха, повернулся к Хоуп, то нерешительности в ней не заметил.
Ее лицо было бледным, губы крепко сжаты.
— С кем ты разговариваешь? Кому ты говоришь, что я выхожу за тебя замуж?
Он изобразил улыбку и протянул ей трубку.
— А… это тебя. Отец.
Хмурый взгляд Хоуп ничуть не смутил Клейтона. Как и второй взгляд, которым она наградила его, приложив трубку к уху Ясно, она рассчитывала, что он проявит вежливость и удалится. К несчастью для нее, Слейтер не признавал хороших манер и подслушивал без тени стыда.
— Да, — сказала она в трубку и показала Клейтону рукой, что просит освободить место. Слейтер и бровью не повел.
Она столкнула со стола его скрещенные ноги; ничуть не смутившийся Клейтон сел прямо и усмехнулся. Хоуп начала вытаскивать его из кресла. Он охотно подчинился, встал рядом, обвил рукой ее талию и зарылся лицом в длинные роскошные волосы. Запах был чудесный.
Она толкнула его в грудь и указала на дверь. Клейтон снова усмехнулся, покачал головой, наклонился и поцеловал ее в шею.
Ммм, вкус был не хуже запаха.
Она снова толкнула его, на сей раз не так сильно, и смерила испепеляющим взглядом. Клейтон снова наклонился, открыл рот и горячим языком прикоснулся к ее коже.
— Отец, я… не могу сейчас говорить об этом, — нетвердо произнесла закрывшая глаза Хоуп.
Клейтон продолжал нахально улыбаться. То, что у Хоуп участился пульс, безмерно льстило его мужскому самолюбию.
— Сам знаешь, что я не могу… — сказала она, повернувшись к Клейтону спиной и сердито топнув ногой. — Я работаю… да, знаю… нет, я больше не собираюсь разговаривать с Трентом. Мне очень жаль, если это тебя огорчает.
Клейтон фыркнул, а затем насторожился, когда Хоуп сказала:
— Раз так, знай: я была всего лишь вежливой. На самом деле думаю, что Трент мерзавец. Если бы ты был поумнее, то давно выгнал бы его в три шеи.
Клейтон просто умирал от желания видеть выражение ее лица. Особенно когда Хоуп решительно вскинула голову. Тут Слейтера охватила такая гордость, что ему захотелось поцеловать эту женщину. Он бережно положил руки на ее бедра и повернул лицом к себе.
Она не посмотрела на него, только шлепнула по руке, подбиравшейся к ее ребрам. Клейтона это ничуть не смутило, и она сдалась.
— Понятия не имею, что ты и все остальные в нем находите, — сказала она в трубку. — Просто не понимаю.
Хоуп с минуту слушала и постепенно бледнела.
— Отец, я знаю, что ты можешь отобрать у меня дом. Ты очень ясно дал мне это понять.
Клейтон снял руки с ее талии. Не следует дразнить человека, когда он в отчаянии. Его веселость исчезла. На лице Хоуп не дрогнул ни один мускул, но Слейтер знал… чувствовал ее беспокойство и растущий страх.
Он потянулся за ее рукой и обрадовался, когда Хоуп сжала его пальцы.
— Я найду себе другое место, — сказала она с тихим достоинством, резанувшим ему сердце. Клейтон стиснул свободную руку в кулак и заставил себя промолчать. Она найдет это другое место. Он ей поможет.
— Ты помнишь, что вчера познакомился с ним? — спросила Хоуп отца. — Мы говорили об этом.
Тут она посмотрела на Клейтона и прищурилась.
— Я знаю, — спокойно сказала она, отпустила его пальцы и скрестила руки на груди, как всегда делала, когда хотела успокоиться. — Да, теперь понимаю. Тебе все это сказал Клейтон, верно?
Слейтер заерзал под ее гневным взглядом, но не отступил. Нельзя позволять Бродерику так обращаться с дочерью. Они собираются пожениться. И если ему придется убеждать эту милую, но ужасно упрямую женщину, что они созданы друг для друга — что ж, так тому и быть.
Он сумеет убедить ее. Должен суметь.
Но спустя секунду Клейтон понял, что недооценил ее. Хоуп глубоко вздохнула и сказала:
— Мне жаль, что ты так переживаешь. Но я уже приняла решение. — Глядя Клейтону прямо в глаза, она решительно заявила: — Я выхожу замуж за Клейтона Слейтера.
Он понимал, что Хоуп загнана в угол и пытается таким образом избавиться от Трента, но в данную минуту это роли не играло.
Разве можно было возражать против плана, который позволял ему получить руку женщины его мечты?
И тут до него дошло, что Хоуп положила трубку. Они смотрели друг на друга.
— Зачем ты подошел к телефону? — наконец спросила она, безуспешно пытаясь сопротивляться его чарам.
Он пожал плечами и улыбнулся, как будто просил прощения. Но Хоуп было не так легко провести: виноватым он себя не чувствовал.
— Ты расстроил его.
— А он расстроил тебя.
Что правда то правда, подумала она и тяжело вздохнула.
— Он мой отец, Клей.
Он помрачнел.
— Это не дает ему права обижать тебя. Будь моя воля, такое бы никогда не повторилось.
— Ты мой рыцарь? — У нее предательски сжалось сердце. Иметь такого защитника… очень приятно. И лестно.
Но она не верила ни ему, ни его словам.
— Ну… — протянул Клейтон, придвигаясь ближе и позволяя ей почувствовать жар его тела. — Мне не хватает белого коня, но зато мой меч к твоим услугам. — Он протянул руку, отвел от ее лица прядь волос и приложил ладонь к щеке. — Никогда я так не прикасался к женщине, — пробормотал он. — И никогда не хотел так прикасаться. До тебя.
— Откуда ты знаешь? — наперекор себе спросила она. Проклятое сердце… Достаточно было простого нежного прикосновения, чтобы оно понеслось вскачь.
— Знаю, и все. Ты такая очаровательная и такая бледная… — Его пальцы спустились ниже, стали ласкать ее подбородок, а потом подняли его и заставили Хоуп запрокинуть голову. — Такая хрупкая…
— Я не хрупкая.
— И в то же время, — терпеливо продолжил он, — самая сильная женщина из всех, кого я знаю.
— А ты никого и не знаешь, кроме меня. — Криво усмехнувшись, она оттолкнула его руку. И тут же ощутила чувство потери.
Он задумчиво улыбнулся и сунул свои чудесные руки в карманы.
— Чистая правда.
Ох, эта улыбка… Когда-нибудь она прикончит ее.
— Я должна вернуться в клинику.
— Тебе нужен перерыв.
Клейтон смотрел спокойно, словно не собирался ее останавливать. Он не двигался, молчал, но Хоуп ощущала его напряжение, как свое собственное. Его немного выдвинувшаяся вперед челюсть, окаменевшие шея и плечи, таинственный взгляд — все подтверждало это.
Но что-то изменилось. В воздухе потрескивали непонятно откуда взявшиеся искры.
— Что это? — спросил она и в ту же минуту все поняла. Для этого не нужно было смотреть в его потемневшие от лютого голода глаза… Хоуп ощущала то же самое.
Он хотел ее. И она его. Отчаянно.
Молча, не сводя с Хоуп горящих глаз, он опустился в ближайшее кресло и нежно привлек ее к себе — слишком нежно для такого сильного мужчины.
— Ты уже знаешь что, — тихо сказал он. Одно легкое движение, и Хоуп оказалась у него на коленях. — Я хочу тебя…
Она пыталась что-то сказать, но для этого нужно было вздохнуть, а сделать это, когда ее бедер касалось нечто тугое и горячее, о чем она мечтала всю ночь напролет, было совершенно невозможно.
Клейтон крепко прижал ее к себе, наклонился, проник языком в рот, обхватил ладонями ягодицы, приподнял и прижал к той самой горячей плоти, заставив тихо ахнуть.
Он поднял голову и провел пальцами по ее подбородку.
— Вот что делается со мной, когда ты рядом, — произнес Клейтон голосом, охрипшим от раздиравшего его желания.
Его новый поцелуй был таким же жарким и страстным.
— Ты тоже хочешь меня. Я знаю.
Разве можно отрицать это, если его пальцы ласкают твои соски, уже набухшие и затвердевшие?
— Я хочу помочь тебе забыться, — прошептал Клейтон, глядя ей в глаза. Его большие пальцы продолжали дразнить ее грудь. У Хоуп стало горячо между ног, перекинутых через его длинные мускулистые ноги.
— Забыться? — Она с трудом открыла туманные глаза. — Забыть отца и прошлое?
— Да.
— Но ведь это ты забыл свое прошлое.
— Случайно. А твое прошлое нужно забыть сознательно. — Он поцеловал ее. — Ты прекрасна, Хоуп. И окружающие тебя люди рано или поздно поймут это.
Тяжело и часто дыша, Клейтон следил за своими руками, ласкавшими грудь Хоуп. Невероятно сильные эротические ощущения переполняли ее; глаза закрылись сами собой.
Затем он остановился, и Хоуп неохотно подняла веки. С минуту она смотрела на Клейтона, продолжавшего свои ласки.
— Забудь обо всем и обо всех, кроме меня, — сказал он тем же хриплым голосом. — Кроме того, что я заставляю тебя чувствовать.
Ах, как легко, как невероятно легко покоряться этому грудному, сексуальному голосу, этим талантливым, умелым рукам, которые мгновенно могут превратить ее в котел с кипящей смолой…
— Не могу забыть… — с трудом пролепетала она. — Это важно. Смысл всей моей жизни…
— Правильно. — Он прильнул к ее шее, провел языком к мочке уха и лишь потом посмотрел в глаза. — Именно поэтому ты не все слышишь. Именно поэтому ты иногда чувствуешь то, чего не чувствуют другие. Ты всегда остаешься личностью, Хоуп. Очень яркой и ни на кого не похожей. Если они не видят этого, забудь их. У тебя есть я, а я никогда не отвернусь от тебя. Никогда.
Слова Клейтона потрясли Хоуп до глубины души. Ощущая комок в горле, она прошептала:
— Ты действительно простил меня… за то, что я лгала тебе?
Его зеленые глаза потемнели почти до черноты, и Хоуп уже не нужно было слов — она все поняла.
Он простил ее.
— Я люблю тебя, — сказал Клейтон бархатным голосом, от которого ее бросало в дрожь. — И всегда буду прощать. — Его глаза лихорадочно заблестели. — Можешь сказать то же самое о себе?
О чем он спрашивал? Любит ли она его? Или, что он тоже лгал ей и нуждается в прощении?
— Ладно, неважно, — сказал он и вновь прильнул к ее губам.
При этих словах у Хоуп вновь появилось ощущение, названия которому она не могла отыскать. Оно весь день не давало ей покоя. Иногда так проявлялись ее мрачные предчувствия.
Но сейчас это странное чувство не желало уходить. Оно было не слишком тревожным, но все же… Может, он что-то скрывает?
— Клей, я думаю, что тебя нужно показать невропатологу.
— Нет, — решительно ответил он.
— Но твоя память…
— Возвращается. Медленно, но верно… — Он не смотрел ей в глаза. — Хоуп, все, что мне нужно, это время.
Да, он что-то скрывает, но что именно?
— Клей…
— Все будет в порядке. Давай оставим мою память в покое. Сейчас я хочу поговорить о другом.
— О чем?
— Ты спрашивала, простил ли я тебя. Да, — низким голосом сказал он, наклонил голову и поцеловал ее пальцы. — Безусловно. И больше не переживай из-за этого.
Однако странное чувство неловкости только усилилось. Хоуп встала и посмотрела на него сверху вниз.
Клейтон не отвел глаз, и Хоуп по-прежнему читала в них недосказанность.
— Что-то не так? — спросила она.
— А что может быть не так?
Тысяча вещей, подумала Хоуп, попятившись к дверям и решив не поддаваться окутавшей их атмосфере чувственности.
— Не знаю. Что-то… Я ощущаю. — Она начала шарить по столу, отыскивая ручку. Клейтон молча следил за ее суетливыми движениями.
— Нет. Все в порядке, — наконец сказал он.
Но это было не так.
Он что-то утаивал от нее. Что же?
ГЛАВА 22
Хотя от приподнятого настроения не осталось и следа, Трент все же упрямо набрал номер. Когда в трубке раздались протяжные гудки, он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. Отвечай, черт побери, отвечай!
Хоуп по-прежнему не уступала, хотя Блокуэлл знал, что она давно должна быть в отчаянии. Откуда бралась ее сила? От этого ублюдка, который спит с ней? Трент сжал кулак.
— Отвечай же, Келли! — злобно прошипел он.
Когда она подошла к телефону, у Блокуэлла гора с плеч свалилась.
— Сколько сегодня? — спросил он, крепко сжимая трубку. Ему нужно было восстановить самообладание, но в данных обстоятельствах это было бы равносильно подвигу. — Сколько, черт возьми?
— Ни одного.
— Отлично. — Он перевел дух. — О’кей. Я хочу, чтобы ты подала заявление об уходе. Это покажет, что ей не на кого рассчитывать, кроме меня.
— Нет.
— Нет? — угрожающе повторил он. — Никто не говорит мне ”нет”!
— А я говорю, — упрямо сказала Келли. — Я отвечала на твои вопросы, Трент. Я поступила на это место по твоей указке, но теперь все. Никакой информации, никаких звонков, иначе пожалеешь.
— Ты предъявляешь мне ультиматум? — Он не верил своим ушам.
— Просто прошу оставить меня в покое. И Хоуп тоже. Она не заслуживает такого обращения.
— Я сам буду решать, чего она заслуживает. Твоя песенка спета, Келли. И ее тоже.
Келли положила трубку и закрыла глаза, пораженная собственной смелостью. Трент больше не запугает ее. Черта с два!
— Кто звонил? — спросила Хоуп, входя в комнату.
Келли вздрогнула, подняла глаза и решила, что у Хоуп и без того хватает волнений. Ее заставили шпионить за начальницей, но с этим покончено. Она заставила себя улыбнуться.
— Ошиблись номером.
Час был поздний, но Клейтон не мог успокоиться. Он бродил под высокими деревьями, прекрасными даже ночью. Мощными, покрытыми пышной темной листвой и поразительно живыми. Как его Хоуп. Он подошел к краю поляны позади огромного дома и остановился.
На заднем крыльце сидела Хоуп. Клейтон прищурился и попытался определить, в каком она настроении, но мешала темнота. Впрочем, судя по напряженным плечам и неестественно прямой спине, было не похоже, что она спокойна и счастлива.
Черт побери, это его вина. Хоуп чувствовала, что он что-то скрывает, и была права.
Да, он скрывал, что память вернулась к нему, но делал это из страха, что открывшаяся правда заставит Хоуп отказаться от их соглашения.
Ему нужно время. Время, чтобы доказать, что в ее жизни есть место для любви, что он искренне любит ее. Почему Хоуп думает, что ее невозможно полюбить? Он любит ее, любит отчаянно.
Клейтон молча пошел вперед. В небе сияла луна, заливавшая крыльцо мягким светом.
Возле Хоуп и на ее коленях сидели три кошки, и она по очереди гладила их. У ее ног лежала Молли. Чуть позади стояла клетка с Фриком и Фраком. Попугаи, как ни странно, молчали. Наверное, спят, подумал он, поскольку не мог поверить, что эти твари способны молчать по собственной воле.
Он приближался, не сводя глаз с лица Хоуп. Она казалась задумчивой, взволнованной, испуганной… и одинокой. Это задело его больнее всего.
Ей было спокойнее без него.
Внезапно Хоуп подняла голову и стала всматриваться в темноту. Спустя мгновение Молли заворочалась, поднялась и посмотрела прямо на Клейтона.
Они ощущали его присутствие.
— Это всего лишь я, — сказал он, подойдя ближе и останавливаясь у ног Хоуп. Клейтон поднялся на ступеньку, сел на корточки и посмотрел на Хоуп снизу вверх. — Я думал о тебе не переставая.
Ее карие глаза вспыхнули и погасли. Она отвернулась и уставилась в темноту.
— Ничего удивительного. Тебе больше не о ком думать.
Слейтер поднялся, переступил через Молли, сел рядом с Хоуп, обхватил ладонями ее лицо и повернул к себе. Она прищурилась и посмотрела на его губы.
— Это не имеет никакого отношения к потере памяти, — медленно сказал он и сделал паузу, чтобы до этой очаровательной тупицы как следует дошло. — Зато имеет отношение к тебе.
Судя по выражению лица Хоуп, она сомневалась, верить ему или нет. А Клейтону так хотелось, чтобы она поверила. Он потянулся к ее руке и заглянул в глаза.
— Все это очень ново для меня, — признался он, пытаясь заставить ее понять, что это правда. — В диковинку…
— Что именно?
— Так заботиться о ком-то. — Слейтер посмотрел на окружавших ее животных. — Так отчаянно хотеть тебя, чтобы соглашаться на все. Даже на шестерых зверюг.
— Семерых, — сказала Хоуп. Ее глаза искрились как черные бриллианты.
— Что?
— Семерых зверюг, а не шестерых. — Она ткнула пальцем в темноту, и Слейтер, вытянув шею, с благоговейным ужасом уставился на енота, степенно вышедшего на крыльцо и внезапно застывшего на месте. Зверь что-то держал в лапах.
— Гомер, — с улыбкой прошептал Клейтон. Черноглазый бандит поднял голову и понюхал воздух. Когда енот работал носом, все его тело ходило ходуном.
Хьюи, Дьюи и Льюи быстро отступили. Фрик и Фрак шумно захлопали крыльями, но, слава богу, не загалдели. Молли тихонько зарычала. Хоуп быстро опустила руку на ее голову и прошептала:
— Лежать.
Гомер, застывший при виде кошек, теперь смотрел прямо на Хоуп и бешено крутил хвостом. В его огромных глазах светился ум. Покачивая зажатыми в лапах сокровищами, он повернулся к лохани с водой.
Выждав паузу, енот разжал лапы, и к его ногам посыпались улитки. Затем Гомер наклонился, подобрал одну и поднял ее высоко в воздух. Тщательно обследовав ракушку своими крошечными лапками, он опустил улитку в воду.
— Смотри, — с восторженной улыбкой прошептала Хоуп.
Чтобы снова увидеть эту улыбку, Клейтон был готов смотреть на что угодно. Енот несколько секунд придирчиво полоскал ракушку в воде, а потом поднес ее к пасти и с тихим чавканьем высосал бедного моллюска из его убежища.
Клейтона передернуло от отвращения, но Хоуп следила за этим зрелищем как зачарованная. Слейтер невольно улыбнулся. Врач с головы до ног, подумал он, зная, насколько спокойно относятся медики к крови и даже к вывернутым наружу внутренностям.
Прожевав и проглотив добычу, енот осторожно положил на крыльцо опустевшую ракушку и взялся за следующую улитку.
Не прошло и трех минут, как у ног Гомера лежало пять пустых раковин, уложенных аккуратным рядком. Когда одна из ракушек откатилась в сторону, Гомер с серьезным выражением на меховой мордочке поправил ее.
Клейтон готов был поклясться, что слышал довольный вздох животного, и ничуть не удивился бы, если бы Гомер с видом величайшего удовлетворения похлопал себя по животу.
Видимо, чего-то ожидая, енот повернулся к Хоуп, поднял голову и принюхался.
Хоуп что-то вынула из кармана и протянула ему.
Гомер схватил эту вещь, поднял и рассмотрел при лунном свете. Это был кусочек сахара.
Клейтон не знал, умеют ли еноты улыбаться, но этот умел. Гомер повернулся и опустил сахар в лохань с водой, готовый выполоскать кусочек так же тщательно, как и улиток. Однако через десять секунд растерянный енот поднял вверх пустую лапу. Озадаченно фыркнув, отчего Клейтон едва не лопнул от смеха, Гомер поднял миску и заглянул под нее. Ничего.
Зверь снова окунул лапы в воду и начал искать. Опять ничего. Сахар исчез.
Хоуп издала какой-то странный звук. Слейтер удивленно покосился на нее и не поверил своим глазам. Хоуп прикрывала ладонью рот, но ее плечи тряслись от смеха. Затем она снова хихикнула. Зрелище было редким и оттого особенно ценным.
Ее роскошные волосы мерцали в лунном свете, чудесные глаза не были омрачены тревогой. Внезапно почувствовав себя беззаботным и счастливым, Клейтон улыбнулся ей в ответ.
Гомер обернулся к ним, протрещал какое-то длинное ругательство, спустился с крыльца и растворился в темноте.
— Это нечестно! — сказал Слейтер, смеясь. — Никогда бы не поверил, что вы способны на такое, доктор Бродерик.
— Я отомстила ему за то, что он выстирал мои подсолнухи. — Когда Клейтон обернулся к ней, Хоуп выпрямилась и глубоко вздохнула.
Его голос дрожал от смеха, но глаза выражали совершенно другое — голод, не уступавший ее собственному, страстное желание близости, куда более глубокое, чем простое физическое влечение.
— Ты помнишь, о чем мы говорили, Хоуп?
Когда он так произносил ее имя, Хоуп была готова поверить, что она для него единственная… Как бы ей хотелось сказать ему, что она любит его…
Но печальная правда заключалась в том, что она влюбилась в человека, которого хитростью заставила поверить, что он ее любит.
— Не нужно говорить об этом, — робко попросила Хоуп.
— А по-моему, нужно.
Хоуп вздохнула и посмотрела на деревья, росшие вдоль границы ее участка. Она понятия не имела, почему Клей согласился жениться на ней, но была благодарна ему и хотела, чтобы он оставался с ней как можно дольше. Когда Клейтон был рядом, она чувствовала себя в безопасности, ей казалось, что сумеет справиться со всем, что выпадет на ее долю, включая потерю клиники.
Но скоро Клейтон все вспомнит и поймет, что на самом деле вовсе ее не любит. Он уйдет, и ее жизнь станет… пустой. Совершенно пустой.
Она украдкой посмотрела на Клейтона и затаила дыхание. При виде его лица в серебряном свете и губ, на которых играла улыбка, у нее заныло сердце. А когда Хоуп увидела, что он улыбается, глядя на Молли, положившую ему на колени свою огромную голову, эта боль стала еще сильнее.
Большая рука Клейтона погладила собаку по спине. Молли тихонько заскулила, требуя продолжения. Продолжение последовало, и Хоуп окончательно растаяла.
Клейтон перехватил ее взгляд.
— Что?
— Ты изменился, — прошептала она. — Гладишь Молли и не ворчишь, что она путается под ногами.
— Наверное, потому что Фрик и Фрак не повторяют каждое мое слово, — пошутил он. — И мне не приходится обещать им сделать из них шашлык.
— Нет, ты изменился, — стояла на своем Хоуп.
Его рука застыла на месте.
— Я знаю. Благодаря тебе.
Она покачала головой.
— Это правда, — тихо сказал Клейтон. — Я хотел поговорить с тобой…
— В этом нет необходимости, — быстро заявила Хоуп.
— Нет? — Он искренне изумился. — Откуда ты знаешь, что именно я хочу сказать?
— Я не знаю. Просто…
— Хоуп, — с таинственной улыбкой промолвил он, — пожалуйста, дай мне закончить.
Она кивнула и умолкла, готовя себя к вести о его уходе.
— Поскольку выяснилось, что мы с тобой не так уж давно знакомы…
Хоуп поморщилась, однако не сказала ни слова. Да, Клейтон уходит. Но она переживет это. Она уже жила одна. Не давая себе в этом отчета, она так стиснула Молли, что бедная собака взвизгнула.
— …мне пришло в голову, — продолжил он, — что я так и не успел за тобой поухаживать.
А то, что она отдалась мужчине, еще не значит, что он должен быть единственным. Теперь, когда ей удалось избавиться от Трента, можно будет найти себе кого-нибудь другого. У которого не будет таких изумрудно-зеленых глаз и…
— Подожди. Что ты сказал? — Ее голос взвился так высоко, что даже Молли вздрогнула.
Клейтон же не моргнул глазом и терпеливо повторил:
— Я никогда не ухаживал за тобой. В смысле — как следует.
Ухаживал… Какое старомодное, вышедшее из употребления слово. Хорошее слово. Этого она никак не ожидала.
— Потому что я тебе солгала.
— Как бы там ни было, — непринужденно ответил он, отказываясь принимать ее мрачный тон, — мы обручились через неделю после знакомства.
Вот оно! Каждая клеточка ее тела напряглась. Хоуп инстинктивно закрыла глаза. Все будет в порядке. От разбитого сердца не умирают. Честное слово. Она врач, она знает, что говорит…
Он придвигался ближе, пока их бедра не столкнулись. Легким движением Клейтон прикоснулся к ее щеке, и Хоуп поняла, что он дожидается, пока она откроет глаза. Пришлось подчиниться.
— Я подумал, что мы могли бы исправить это. — Он ласково улыбнулся, и Хоуп почувствовала, что вот-вот заплачет.
— О’кей, — прошептала она. Может быть, ей как-нибудь удастся убедить его остаться, может быть…
— Я хочу куда-нибудь пригласить тебя, — сказал он.
— Что?
— Пригласить на свидание. — Он снова улыбнулся. — Я с удовольствием поухаживаю за тобой, Хоуп. Что ты скажешь, если мы с тобой пообедаем, а потом сходим в кино? Или для тебя это слишком пресно?
— Э-э… свидание…
— Ага. — Слейтер внимательно посмотрел ей в лицо, и его улыбка угасла. — А ты что думала? Что, по-твоему, я хотел сказать?
Она закусила губу.
— Гмм…
Пальцы Клейтона бережно гладили ее лицо, но глаза стали мрачными.
— Судя по выражению твоего лица, разговора о свидании ты не ждала.
— Нет. — Она издала сдавленный смешок. — Не ждала.
— А чего ты ждала, Хоуп?
Она быстро поднялась, оттолкнула недовольно рявкнувшую Молли и сказала вставшему следом Клейтону:
— Звонит телефон.
— Нет… — Не успел Слейтер и слова вымолвить, как раздался звонок и над крыльцом замигала красная лампочка. Он только вздохнул и покачал головой. Хоуп виновато улыбнулась. — Никогда не привыкну… — пробормотал Слейтер.
Когда Клейтон следом за Хоуп зашел в кухню, ему показалось, что она исчезла. Но едва глаза привыкли к темноте, как обнаружилось, что она стоит у телефона.
— Хоуп…
Она молча смотрела на него. Клейтон зажег свет и тихонько окликнул ее.
Хоуп принужденно улыбнулась и пожала плечами.
— Ошиблись номером.
— Это они так сказали?
Она промолчала.
— Хоуп…
— Нет. Просто повесили трубку. Застеснялись.
Он мог бы принять это за чистую монету, если бы Хоуп нашла в себе силы притвориться. Но их у нее уже не осталось.
— Кто это был, Хоуп?
— Не знаю. — Она скрестила руки на груди и уставилась на телефон.
— Сейчас почти полночь, — напомнил Слейтер и шагнул к ней.
— Ты хочешь напугать меня? — дрожащим голосом пробормотала она. — Тебе это очень хорошо удается.
Он положил руки на ее талию и бережно привлек к себе. Хоуп не сопротивлялась, и у Клейтона сжалось сердце.
В ее расширившихся глазах стоял ужас.
— Трент? — спросил он.
— Возможно…
— Он больше не причинит тебе вреда. — Слейтер погладил ее хрупкую спину.
В ответ Хоуп обвила руками его шею, уткнулась лицом в плечо и судорожно вздохнула.
— Ты так уверен?
— Да, — мрачно сказал Клейтон, глядя поверх ее головы в темное окно кухни. За нее он готов был отдать жизнь.
Похоже, такую возможность ему вскоре предоставят.
Воспользовавшись тем, что весь следующий день Хоуп провела в клинике, куда все же пришло несколько человек, Клейтон засел за ее компьютер и с головой ушел в работу. Ту самую, последнюю, которая не выходила у него из ума. Которая едва не стоила ему жизни, зато подарила любовь.
К ленчу он сделал очень невеселое открытие.
За последние пять лет отец Хоуп вложил деньги в несколько рискованных предприятий. И каждый раз занимал для этого деньги у Трента Блокуэлла. Согласно данным финансовых органов, к которым Клейтон получил доступ, Бродерик был на грани банкротства.
Он потерял почти все, а на то немногое, что у него оставалось, мог претендовать Блокуэлл, исправно получавший от него долговые расписки.
Слейтер откинулся на спинку кресла и ошеломленно уставился на экран. Как это могло случиться? Знала ли об этом Хоуп?
Вряд ли. Этот ублюдок наверняка ничего ей не говорил.
Клейтон схватил трубку. Соединившись с секретарем, он назвал свою фамилию и принялся ждать.
Услышав голос Бродерика, он не стал даром тратить время.
— Финансы поют романсы, верно?
— Что?
— Я навел справки, — негромко сказал Слейтер, поглядывая на дверь кабинета и жалея, что не запер ее. Ему не хотелось, чтобы Хоуп услышала их разговор.
Бродерик удивленно присвистнул.
— Удивляться нечему. Если тебя потрошит профессиональный хакер, это в порядке вещей, — слабо проскрипел старик.
— Почему вы не сказали мне об этом, когда заключали договор? — спросил Клейтон. — И какого черта согласились платить мне такие деньги? Не потому ли, что заранее знали, что меня ограбят?
— Что, влип в историю, да? — Тон старика стал ядовитым. — Я тоже хотел выпотрошить тебя. Ты выжил чудом, понятно?
— Не разыгрывайте меня, — фыркнул Слейтер. — Конечно, я должен благодарить ваших громил за то, что они не прикончили меня. Но лучше скажите, что вам помешало прислать их сюда, когда вы узнали, что я здесь?
— Я решил поверить тебе, — тихо сказал Бродерик. — Конечно, я не жду, что ты поверишь мне. Но я тебе верю. Верю, что кто-то напал на тебя и хотел выключить из игры. Верю, — добавил он, — потому что сам попал в западню.