– Я ушла, когда он попросил об этом. Вот и все. – Она посмотрела в глаза Фьюри. – Воистину, Господин Джон Мэтью – достойный мужчина. Не в его натуре указывать на проступки других.
– Я уверен, это произошло не из-за…
– Пожалуйста. Мы можем сменить тему, Ваша Светлость?
Фьюри выдохнул пахнущий кофе дым.
– Фритц сказал, ты поднималась в комнату Кормии. Что ты там делала?
Последовала длинная пауза.
– Это между сестрами. Конечно, я скажу вам… если вы прикажете.
Он не мог не одобрить тихий отказ в ее голосе.
– Нет, все нормально.
Его подмывало спросить, в порядке ли Кормия, но он знал, что ответом станет «нет». Она не была в порядке. Даже более, чем он.
– Вы хотите, чтобы я ушла? – спросила Лейла. – Я знаю, что Директрикс приготовила для вас еще двух сестер. Они страстно желают прийти сюда и поприветствовать вас.
Как и две другие, которые должны были встретиться с ним ночь назад. Взволнованные. Готовые услужить. Их удостоили чести встретиться с ним.
Фьюри снова поднес косячок к губам и затянулся, медленно и долго.
– Ты, кажется, не в восторге от этого.
– От сестер, желающих познакомиться с вами? Конечно, я…
– Нет, от встречи со мной.
– Наоборот, я страстно желаю быть с мужчиной. Я была обучена для соединения, и хочу служить больше, чем быть лишь источником крови. Рейдж и Вишес не используют все мои таланты, а это бремя – быть неиспользуемой… – Она посмотрела на книги. – Воистину, я чувствую себя так, будто пылюсь на полке. Будто словами в меня вложили историю моей жизни, но я остаюсь совершенно непрочитанной, так сказать.
Боже, он знал, каково это. Его не покидало чувство, будто он вечность ожидал, когда все наладится, драма завершится, он сможет сделать глубокий вдох и начать жить. Какая ирония. Создавалось впечатление, будто Лейла чувствовала себя так из-за того, что ничего не происходило в ее жизни. А он чувствовал себя непрочитанным потому, что слишком много всего происходило уже на протяжении долгого времени.
|
|
Так или иначе, результат был одинаковым.
И он, и она просто переживали очередной день.
Ну, пусти слезу, напарник, протянул колдун.
Фьюри подошел к пепельнице и затушил косяк.
– Передай Директрикс, что ей не нужно присылать никого другого.
Глаза Лейлы метнулись к нему.
– Прошу прощения?
– Я выбираю тебя.
***
Куин остановил черный Мерседес перед домом Блэя и поставил его на парковку. Они просидели в ЗироСам часы, и Джон постоянно слал смс Блэю. Не получив известия, Джон снялся с места, и вот они здесь.
– Хочешь, чтобы я открыл твою дверь? – сухо спросил Куин, заглушая мотор.
Джон посмотрел на него. «Если я скажу «да», ты откроешь?»
– Нет.
«Тогда, будь так любезен, открой мою дверь».
– Чтоб тебя! – Куин покинул водительское сиденье. – Испортил мне все веселье.
Закрыв дверь, Джон покачал головой. «Я рад, что ты такой кукольноуправляемый».
– Такого слова нет.
«С тех пор как ты побывал в койке с Дэниэлом Уэбстером [66]? Алло? «Монстроразмерный»?
Куин посмотрел на дом. Он практически слышал, как Блэй добавляет, «Скорее с Мэрриам Уэбстер» [67].
– Проехали.
Они обошли здание, направляясь к двери, ведущей на кухню. Большой дом в колониальном стиле был выложен из кирпича, с лицевой стороны он выглядел чуть претенциозно, но обладал уютным задним фасадом, чьи кухонные окна были во всю стену, а над крыльцом висел милый фонарь из кованого железа.
|
|
Впервые в своей жизни Куин постучал и принялся ждать ответа.
«Похоже, ссора была сенсационная, да, показал знаками Джон. Между тобой и Блэем».
– О, ну, не знаю. Сид Вишес, например, вел себя хуже, чем я.
Дверь открыла мама Блэя, она выглядела, как и всегда: похожая на Мэрион Каннингем из Happy Days, начиная с рыжих волос заканчивая юбкой. Женщина была идеальной представительницей прекрасного пола: хорошо сложенная, обаятельная и теплая, и Куин осознал, что смотрел на нее, в противоположность своей бесчувственной шпале-матери, как на стандарт, который предъявлял к женщинам.
Да… было здорово трахать цыпочек по барам, но он свяжется с кем-то, похожим на мать Блэя. С достойной женщиной. И буден верен ей до конца своих дней.
Предполагая, что он найдет кого-то, кто захочет его.
Мама Блэя отошла в сторону, впуская их в дом.
– Ты знаешь, тебе не нужно стучать… – Она посмотрела на платиновую цепочку вокруг шеи Куина, потом на свежевыполненную татуировку на щеке.
Переведя взгляд на Джона, она прошептала:
– Так вот как король все уладил.
«Да, мадам», показал знаками Джон.
Она повернулась к Куину, обхватила его руками и обняла так сильно, что его позвоночник напрягся. Именно в этом он нуждался. Прижимаясь к ней, он сделал первый за последние дни глубокий вдох.
Она выдохнула:
– Мы бы спрятали тебя здесь. Тебе не нужно было уходить.
– Я не мог так поступить с вами.
– Мы намного сильнее, чем ты думаешь. – Ослабив хватку, она кивнула в сторону задней лестницы. – Блэй наверху.
|
|
Куин нахмурился, увидев кучу багажа рядом с кухонным столом.
– Куда-то собрались?
– Нам нужно покинуть город. Большая часть глимеры остается, но принимая в расчет происходящее, здесь слишком опасно.
– Мудрое решение. – Куин закрыл кухонную дверь. – Направляетесь на север штата?
– Отец Блэя нуждается в отпуске, поэтому мы втроем направимся на юг…
Блэй появился на верху лестницы. Скрестив руки, он кивнул Джону.
– Здорово.
Пока Джон знаками здоровался в ответ, Куин не мог поверить, что его приятель ничего не сказал о том, что они покидают город. Дерьмо. Он просто собирался уехать, не сказав, куда направляется или когда вернется?
Ну, да. Чья бы корова мычала.
Мама Блэя сжала руку Куина и прошептала:
– Я рада, что вы пришли перед отъездом. – Потом она сказала громче: – Окей, я очистила холодильник, а в буфете не осталось ничего скоропортящегося. Думаю, сейчас я пойду, достану украшения из сейфа.
«Господи, показал знаками Джон, когда она ушла. Надолго вы уезжаете?»
– Не знаю, – сказал Блэй. – На какое-то время.
На протяжении длинной паузы Джон переводил взгляд с одного на другого. В конце концов, он фыркнул и показал, «Окей, это – глупо. Что, черт возьми, произошло между вами?»
– Ничего.
– Ничего. – Блэй кивнул через плечо. – Слушай, мне нужно собрать свои вещи…
Куин встрял разговор.
– Да, нам пора идти…
«О, черт, нет. Джон прошествовал к лестнице. Мы поднимемся в твою комнату и решим эту проблему».
Когда Джон поставил ногу на ступеньку, Куину пришлось последовать за парнем, спасибо его новой работе, и он решил, что Блэй согласился, вероятно, потому, что его внутренняя Эмили Поуст[68] не могла не повести себя как радушный хозяин.
Наверху Джон закрыл за ними дверь в спальню и уперся руками в бедра. Переводя взгляд с Блэя на Куина, он был похож на родителя, стоящего над двумя непослушными детьми, устроившими беспорядок на полу.
Блэй подошел к шкафу и открыл его, зеркало в полный рост на внутренней стороне двери поймало отражение Куина. На мгновение их взгляды встретились.
– Отличное украшение, – пробормотал Блэй, посмотрев на цепочку, знаменующую новое положение Куина.
– Не украшение.
– Я знаю. И я рад за вас. На самом деле. – Он вытащил парку… и значит, семья либо направляется «на юг» в Антарктику, либо парень планировал отсутствовать слишком долго. Типа, до зимы.
Джон топнул ногой. «Мы теряем время. Алло? Придурки?»
– Прости, – прошептал Куин Блэю. – За то, что я сказал в туннеле.
– Ты рассказал об этом Джону?
– Нет.
Блэй кинул куртку в сумку от Прада и посмотрел на Джона.
– Он думает, что я люблю его. Ну, типа как… люблю.
У Джона медленно отвисла челюсть.
Блэй быстро рассмеялся, но также внезапно замолчал, будто у него сжалось горло.
– Да. Представь себе. Я влюбился в Куина… в парня, который, когда он не в плохом настроении, ведет себя, как шлюха и выскочка. Но, хочешь узнать, что самое отвратное в этой истории?
Куин напрягся, а Джон кивнул.
Блэй посмотрел на свою вещевую сумку.
– Он прав.
Ну, Джон выглядел так, будто ему в пятку воткнули гвоздь.
– Ага, – сказал Блэй. – Вот почему я не могу серьезно увлечься девушкой. Ни одна из женщин не сравнится с ним. Ни один парень тоже, к слову говоря. Поэтому я в полном дерьме, но, с другой стороны, это касается меня, а не его или тебя.
Господи, подумал Куин. Ну, прямо неделя откровений.
– Мне жаль, Блэй, – сказал он, потому что он понятия не имел, что еще сделать.
– О, охотно верю. Все чертовски запутано, да? – Блэй взял парку и повесил сумку Прада на плечо. – Но это нормально. Я на время уезжаю из города, а у вас двоих все в норме. Клево. Сейчас мне нужно идти. Я напишу вам через пару дней.
Куин мог более чем поспорить, что «вам» относилось только к Джону.
Дерьмо.
Блэй отвернулся.
– Пока.
Когда его самый лучший в мире друг повернулся к ним спиной и направился к двери, Куин открыл свой бесполезный рот, молясь, чтобы оттуда вышли правильные слова. Когда ничего не получилось, он молил, чтобы произошло хоть что-то. Что угодно…
Снизу раздался пронзительный крик.
Мама Блэя.
Они втроем вылетели из комнаты, будто там взорвалась бомба, и метнулись через коридор и вниз по лестнице. В кухне они оказались перед самым страшным ужасом войны.
Лессеры. Двое. В гребаном доме Блэя.
И один из них прижимал мать Блэя к груди в удушающем захвате.
Блэй закричал, как дикарь, но Куин поймал его прежде, чем он ринулся в атаку.
– Он приставил нож к ее горлу, – прошипел Куин. – Он убьет ее на месте.
Улыбнувшись, лессер потащил мать Куина через кухню и наружу, направляясь к минивэну, припаркованному у гаража.
Когда Джон Мэтью дематериализовался из поля зрения, из столовой показался еще один убийца.
Куин отпустил Блэя, и они оба кинулись в атаку, завалив сначала этого убийцу, а потом втянув в бой другого, вошедшего через заднюю дверь.
Пока свирепствовал рукопашный бой, переворачивая кухню вверх дном, Куин отчаянно молился, чтобы Джон материализовался внутри фургона и основательно, двумя кулаками поприветствовал ублюдка.
Прошу, пусть мама Блэя не попадет под перекрестный огонь.
Когда через дверь вошел еще один поганец, Куин врезал головой лессеру, с которым обменивался ударами, схватил свой совершенно новый револьвер сорок пятого калибра и затолкал дуло за щеку ублюдку.
Пули раздробили голову лессера, снося ему темя и затылок… что обеспечило Куина достаточным количеством времени, чтобы проткнуть гада ножом, который он носил на бедре.
Бах! Бах! Шшш-шшш! О, какое облегчение.
Когда тело испарилось со вспышкой света, Куин не остановился, чтобы насладиться первым убийством лессера. Он развернулся, чтобы проверить Блэя, и был шокирован по самые яйца. В комнату залетел отец Блэя, и завязалась драка. Что было поразительно. Принимая во внимание тот факт, что папа Блэя был бухгалтером.
Время прикрыть Джона.
Куин выскочил через заднюю дверь, и как только ступил на газон, яркая вспышка из минивэна сообщила ему, что помощь уже не нужна.
Плавным движением Джон выпрыгнул из Таун&Кантри и, хлопнув дверью, ударил по боковой панели грузовика, который в спешке начал сдавать задним ходом. Куин мельком увидел маму Блэя, вцепившуюся костяшками в руль, когда она задом выезжала на подъездную дорожку.
– Ты в порядке, Джей-мэн? – спросил он, чертовски надеясь, что Джона Мэтью не прикончат в первую же ночь Куина на посту аструкс нотрам.
Когда Джон поднял руку, чтобы ответить знаками, раздался звон стекла.
Они обернулись к дому. Словно из какого-то фильма, пара тел вылетела через венецианское окно гостиной. Одним из пары был Блэй, и он приземлился на лессера, которого выкинул из дома, словно грязный матрас. Прежде чем убийца смог восстановиться от удара, Блэй схватил его за голову и свернул ему шею, как курице.
– Мой отец все еще в доме! – Крикнул он, когда Куина бросил ему нож. – В подвале!
Когда Джон и Куин влетели внутрь дома, раздалась третья вспышка света, и потом Блэй нагнал их у лестницы в подвал. Они втроем устремились туда, откуда доносились звуки нового сражения.
Добравшись до подножия лестницы, они остановились как вкопанные. Отец Блэя противостоял лессеру, меч времен гражданской войны был в одной его руке, кинжал – в другой.
Глаза за очками в стиле Джо Фрайди светились как фонари; он на мгновение перевел взгляд на них.
– Не вмешивайтесь. Этот – мой.
Дерьмо закончилось прежде, чем можно было бы произнести Папа Ниндзя.
Отец Блэя кинулся с мечом на лессера, вспарывая его, словно индейку, а потом проткнул его, послав к Омеге. Когда вспышка от уничтожения ублюдка потухла, мужчина поднял свои яростные глаза.
– Твоя мать…
– Уехала в их минивэне, – ответил Куин. – Джон освободил ее.
Оба – Блэй и его отец – расслабились от этой новости. В этот момент Куин заметил, что Блэй истекает кровью от раны на плече, поперек живота, да и той, что красовалась на спине…
Его отец вытер рукой бровь.
– Нам нужно связаться с ней…
Джон протянул телефон, из динамика доносились гудки дозвона.
Когда мама Блэя ответила, ее голос сорвался, но не по причине плохой связи.
– Джон? Джон…
– Мы все здесь, – ответил отец Блэя. – Дорогая, продолжай ехать…
Джон покачал головой и, передавав телефон, показал знаками: «Что, если в машине есть устройства слежения?»
Отец Блэя выругался.
– Дорогая? Останови автомобиль. Остановись и выйди из минивэна. Дематериализуйся в наше убежище, и сообщи, когда будешь там.
– Ты уверен…
– Сейчас, милая. Сейчас.
Раздался шум глохнущего мотора. Хлопнула дверь машины. Потом тишина.
– Любимая? – Отец Блэя схватил телефон. – Любимая? О, Господи…
– Я на месте, – раздался ее голос. – Здесь, в убежище.
Все сделали глубокий вдох.
– Я сейчас буду.
Сказали что-то еще, но Куин был слишком занят, прислушиваясь к шагам наверху. Что, если явится еще больше лессеров? Блэй был ранен, а его отец выглядел утомленным.
– Нам действительно следует уходить отсюда, – сказал он всем и никому в частности.
Они поднялись наверх, закинули чемоданы в Лексус отца Блэя, и прежде, чем Куин мог досчитать до трех, Блэй и его отец исчезли в ночи.
Все произошло так быстро. Нападение, бой, эвакуация… слова прощания так и не прозвучали. Блэй просто сел в автомобиль вместе с отцом и уехал с их багажом. Но что еще могло произойти? Сейчас вряд ли было время для долгих, продолжительных вещей, и не только потому, что лессеры устроили турне по дому десять минут назад.
– Похоже, нам лучше уйти, – сказал он.
Джон покачал головой. «Я хочу остаться. Придет больше лессеров, когда те, которых мы убили, не выйдут на связь».
Куин посмотрел на гостиную, превратившуюся в крыльцо, спасибо по-голливудски каскадерским выкрутасам Блэя. В доме было полно ценных вещей, и мысль, что даже коробка Клинекса из дома Блэя может попасть в лапы Общества Лессенинг, здорово его бесила.
Джон начал набирать смс. «Я скажу Рофу, о произошедшем, и что мы потусуемся здесь. Нас обучали для этого. Время действовать».
Куин был совершенно согласен, но чертовски уверен, что Роф это не одобрит.
Минуту спустя телефон Джона прозвенел. Он прочел сообщение сам, потом медленно улыбнулся и повернул экран Куину.
Сообщение было от Рофа. «Согласен. Звони, если понадобится подмога».
Срань Господня… Они вступили в войну.
Глава 35
Рив припарковал свой Бентли у юго-восточного въезда в парк «Черного полоза». Покрытый гравием участок был маленьким, достаточным только для десяти машин, и, несмотря на то, что другие парковочные места завешивали цепями на ночь, это всегда оставалось открытым, потому что рядом находился проезд к хижинам, сдаваемым в аренду.
Выйдя из машины, он взял свою трость, но не потому, что нуждался в ней для сохранения равновесия. Зрение стало красным на полпути сюда, и сейчас его пробудившееся тело было полно энергии, согрелось, вернув чувственное восприятие.
Прежде чем закрыть Бентли, он затолкал соболиную шубу в багажник, потому что автомобиль был вполне заметен и без русского меха стоимостью в двадцать пять тысяч долларов на видном месте. Он также перепроверил наличие противоядия и запас дофамина.
Да. Да.
Он закрыл багажник, включил сигнализацию и повернулся к плотной череде низких деревьев, формирующих внешнюю границу парка. Без явных на то причин, березы, дубы и тополи вокруг импровизированной парковки напомнили ему о толпе во время парада: они тесно сгруппировались у края посыпанного гравием участка, их ветки местами выходили за границы, в то время как стволы оставались там, где положено.
Ночь была спокойной, не считая морозного, сухого ветерка, указывающего на неминуемое приближение осени. Забавно, так далеко в северной части штата, август бывал очень холодным, и, учитывая состояние его тела сейчас, ему это нравилось. Он купался в холоде.
Рив направился к главной дороге, минуя пустой проверочный пункт и серию знаков для путешественников. Через четверть мили он дошел до ведущей в лес боковой дороги, и пошел по земляной тропинке вглубь парка. Бревенчатый дом был в миле отсюда, и Рив находился в двухстах ярдах от хижины, когда пучок листвы пронесся у него под ногами. Тень, которая гнала их вперед, тропическим жаром коснулась его лодыжек.
– Спасибо, приятель, – сказал он Трэзу.
ВСТРЕТИМСЯ ТАМ.
– Хорошо.
Когда его охранник туманной дымкой прокатился по земле, Рив непонятно зачем поправил галстук. Бог знал, аксессуар долго не задержится на его шее.
Пустошь, на которой располагалась хижина, купалась в лунном свете, и Рив не знал, какой именно тенью среди деревьев был Трэз. Но именно поэтому его телохранитель был на вес золота. Даже симпат не мог вычленить Трэза из окружающего ландшафта, когда он не хотел быть увиденным.
Рив подошел к двери из грубо отесанного дерева и замер, оглядываясь вокруг. Принцесса уже была здесь. Якобы сельскую местность окутало плотное, невидимое облако ужаса… такой ощущают дети, когда смотрят на заброшенные дома в темные, ветреные ночи. Это была симпатская версия мис, и она гарантировала, что их не побеспокоят люди. Или другие животные.
Он не удивился ее раннему приходу. Он никогда не мог предсказать, опоздает ли она, придет раньше или же вовремя, поэтому он всегда был в форме, независимо от того, когда она появится.
Дверь в хижину открылась со знакомым скрипом. Когда звук добрался до центра страха в его мозгу, он спрятал эти эмоции за изображением солнечного пляжа, которое когда-то увидел по ТВ.
Из укрытого тенями угла раздался голос с акцентом, хриплый и низкий:
– Ты всегда так делаешь. Интересно, что ты скрываешь от своей любимой?
Пусть дальше гадает. Он не мог пустить ее в свою голову. Помимо того факта, что самозащита была жизненно необходима, закрываясь от нее, он сводил ее с ума, и это заставляло его светиться от удовольствия как хренов прожектор.
Закрыв дверь, он решил поиграть этой ночью в покинутого романтика. Принцесса ожидала, что он начнет спрашивать, что за хрень случилась с ее регулярным расписанием, и она продержит его заложником информации так долго, как только сможет. Но обаяние имело свое воздействие даже на симпатов… хотя, разумеется, извращенным, опосредованным путем. Принцесса знала, что он ненавидел ее, и каких усилий ему стоило притворяться влюбленным в нее. Его досада и гнев в момент лжи снискали ее благосклонность, а не сама ложь.
– Как я скучал по тебе, – сказал он низким, полным решимости голосом.
Его пальцы двинулись к галстуку, который он недавно поправлял, и медленно развязали узел. Ее реакция была мгновенной. Глаза Принцессы вспыхнули, как рубины перед костром, и она ничего не сделала, чтобы скрыть свой отклик. Она знала, что его тошнит от этого.
– Скучал по мне? Конечно, ты скучал. – Ее голос напоминал шипение змеи, растягивая «С» на долгом выдохе. – Но как сильно?
Рив держал изображение пляжа на переднем плане разума, прибил его к лобной доле, отгораживаясь от Принцессы.
– Я скучал по тебе до безумия.
Он отставил трость в сторону, сбросил пиджак и расстегнул верхнюю пуговицу на шелковой рубашке… потом вторую… и следующую, пока не пришлось выпустить края из-под брюк, чтобы закончить начатое. Когда он, пожав плечами, сбросил шелк на пол, Принцесса зашипела, и его член затвердел.
Рив ненавидел ее и ненавидел секс, но ему нравилось иметь над ней подобную власть. Ее слабость будила в нем сексуальное влечение, чертовски похожее на то настоящее, которое испытываешь без фальши и игры. Так ему удавалось возбуждаться, в то время как по коже бежали мурашки, словно он был укрыт покрывалом с червями.
– Останься в одежде, – сказала она резким голосом.
– Нет. – Он всегда раздевался, по своему желанию, а не подчиняясь ее требованию. Гордость требовала этого.
– Оставь одежду на себе, шлюха.
– Нет. – Он расстегнул ремень и сдернул его с бедер, мягкая кожа рассекла воздух. Он безразлично бросил его на пол, как и рубашку.
– Одежда останется на… – Голос затих, потому что ее сила слабела. В этом был, черт возьми, смысл.
Он намеренно обхватил себя рукой, потом расстегнул молнию и зажим, и почувствовал, как брюки в спешке упали на жесткий пол. Его эрекция стояла прямо и прекрасно подытоживала их отношения. Он был ужасно зол на нее, ненавидел себя и презирал тот факт, что Трэз снаружи наблюдал за всем этим.
Как результат – его каменно-твердый член блестел у головки.
Для симпатов путешествие в психические расстройства действовало лучше нашумевшего белья «Агент Провокатор», и только поэтому все работало. Он мог дать ей это извращенное дерьмо. И кое-что еще. Она жаждала их сексуальных схваток. Секс у симпатов представлял собой вежливую шахматную партию с обменом телесными жидкостями в конце. Ей же нужен был примитивный трах, который могла дать только его вампирская сторона.
– Прикоснись к себе, – выдохнула она. – Прикоснись для меня.
Он не сделал то, о чем она просила. С рычаньем он сбросил свои мокасины и выступил из груды одежды. Двигаясь вперед, Рив знал, какую картину являет собой, весь твердый и огромный. Он остановился посреди хижины, струящийся через окно луч лунного света окутывал его тело.
Было ненавистно признавать, но он также тосковал по этому порочному сумасшествию с ней. Это – единственный раз в жизни, когда он мог быть тем, кем являлся на самом деле, ему не нужно было лгать окружающим. Гадкая правда заключалась в том, что часть его нуждалась в этих больных, извращенных отношениях, и нечто большее, чем угроза для него и Хекс, заставляло его возвращаться сюда месяц за месяцем.
Он не знал, известно ли Принцессе о его слабости. Он всегда осмотрительно хранил свои намерения, но никогда не узнаешь наверняка, какой компромат симпат имеет в запасе. Что, конечно, делало маневрирование более интересным, поскольку ставки в игре были высоки.
– Я подумал, что этой ночью мы начнем с маленького представления, – сказал он, отворачиваясь. Повернувшись к ней спиной, он начал доставлять себе удовольствие, взяв толстый член в широкую ладонь и поглаживая его.
– Скучно, – сказала она, затаив дыхание.
– Лгунья. – Он сжал головку члена так сильно, что из легких со свистом вылетел воздух.
Принцесса застонала при этом звуке, боль Рива все дальше втягивала ее в его игру. Посмотрев вниз на то, что делал, он почувствовал кратковременное, тревожное замещение, будто чья-то чужая рука двигалась по чужому члену. Но, с другой стороны, было необходимо дистанцироваться от действа, только так его благородная вампирская натура могла вынести сам процесс. Хорошая его часть была не здесь. Он оставил ее у дверей, входя внутрь хижины.
Эта была земля Пожирателей Грехов.
– Что ты делаешь? – простонала она.
– Ласкаю себя. Жестко. Лунный свет красиво падает на мой член. Я влажный.
Она резко втянула воздух.
– Повернись. Сейчас же.
– Нет.
Принцесса не издала никаких звуков, но он знал, что в это мгновение она подошла ближе, и триумф стер раздвоение личности. Он жил, чтобы ломать ее. Это – гребаный героин в его венах, эта сила бежала по его жилам. Да, потом он будет себя чувствовать омерзительно грязным, и, конечно, из-за всего этого у него случались кошмары, но в данный момент – он ловил кайф.
Принцесса вышла из теней, и громкий стон известил Рива о том, что она видела все его манипуляции. Даже симпатская сдержанность недостаточно сильна, чтобы скрыть ее реакцию.
– Если ты собираешься смотреть на меня, – он снова стиснул свой член, так, что от прилива крови он потемнел, став почти фиолетовым, затем выгнул спину от боли, – я хочу видеть тебя.
Она ступила под лунный свет, и в этом момент он сбился с ритма.
Принцесса была одета в ярко красное платье, рубины вокруг ее шеи мерцали на мертвенно-бледной коже. Ее иссиня-черные волосы были собраны на макушке, глаза и губы были того же цвета, что и кроваво-красные камни вокруг шеи. С мочек ее ушей на своих хвостах с жалом висели два скорпиона-альбиноса, наблюдая за ним.
Она была ужасно красива. Рептилия с гипнотизирующими глазами.
Ее руки были скрещены вокруг талии, укрытые рукавами платья, спускающимися до самого пола, сейчас она их одернула, но Рив не стал смотреть на ладони. Не мог. Он вызывали слишком сильное отвращение в нем, и только взглянув на них, он мог потерять эрекцию.
Чтобы сохранить возбуждение, он скользнул ладонью под яички и поднял их вверх, так, чтобы они обрамляли его чле Затем Рив отпустил их, и они упруго подпрыгнули.
Столько всего она хотела увидеть у него, что не знала с чего начать. Она окинула взглядом его грудь, задерживаясь на паре красных звезд на грудных мышцах. Вампиры думали, что они служили украшением, но для симпатов они являлись доказательством его королевской крови и двух совершенных им убийств: за отцеубийство кололи звезды, в отличие от матереубийства – для этого случая предназначались круги. Красные чернила означали, что он принадлежал к королевской семье.
Принцесса сбросила свое красное платье, и тело под его пышными складками было покрыто красной атласной сеткой, впивающейся в кожу. Согласно совершенно бесполой внешности ее вида, грудь Принцессы была маленькой, а бедра еще меньше. Мужчины были также андрогинны, длинные волосы и одинаковые платья они носили подобно своим женщинам. Рив никогда не видел ни одного из этих мужчин обнаженными, слава яйцам, но предполагал, что их члены имели ту же маленькую аномалию, что и его.
О, вот же радость.
Его аномалия была, естественно, еще одной причиной, по которой ему нравилось трахать Принцессу. Он знал, что в конце причиняет ей боль.
– А сейчас я прикоснусь к тебе, – сказала она, подходя ближе. – Шлюха.
Рив напрягся, когда ее рука сомкнулась вокруг его эрекции, но дал ей лишь мгновение контакта. Резко отступив назад, он выдернул член из ее хватки.
– Ты собираешься закончить наши отношения? – прорычал он, ненавидя свои слова. – Поэтому отшила меня той ночью? Эта хрень слишком наскучила тебе?
Она шагнула вперед, как он и предполагал.
– Ну, хватит, ты – моя игрушка. Я ужасно соскучилась по тебе.
– Ах.
Схватив его в этот раз, она запустила когти в его член. Он удержал в себе вздох, стиснув плечи так, что ключицы едва не треснули.
– Так тебе интересно, где я была? – выдохнула она, наклоняясь ближе. Ее рот потерся о его горло, и от касания ее губ начало жечь кожу. Ее губная помада была изготовлена из размельченного перца, тщательно подобранного, чтобы причинять боль. – Ты беспокоился обо мне. Жаждал меня.
– Да. Именно, – сказал он, потому что она тащилась от лжи.
– Я знала это. – Принцесса, упав на колени, наклонилась ближе. В то мгновение, когда ее губы встретились с головкой его члена, жгучая боль от ее помады заставила яички туго сжаться, словно кулаки. – Попроси меня.
– Что? Сделать минет или поведать об изменении графика?
– Думаю, ты должен молить в обоих случаях. – Она взяла член и прижала к его животу, потом скользнула языком по зазубрине у основания его эрекции. Этот шип ей нравился у него больше всего; именно он фиксировал его внутри нее, когда Рив кончал, держа их соединенными. Сам он ненавидел эту хрень, но, черт возьми, было приятно, когда она играла с ним, даже, несмотря на боль, которую причиняла ее помада.
– Попроси меня. – Она позволила члену вернуться на место и взяла его глубоко в рот.
– О, черт, соси, – простонал он.
И, мать его, так она и сделала. Она открыла свой рот и приняла его так глубоко, как могла. Потрясающе, но боль убивала. Чтобы отплатить за ее помаду Шанель оттенка №«Тихий Ужас», Рив схватил ее за волосы и двинул бедрами вперед, заставляя подавиться.
В ответ она вонзила один коготь в зазубрину достаточно глубоко, чтобы пошла кровь, и Рив закричал, слезы брызнули из его глаз. Когда слеза скатилась по его щеке, Принцесса улыбнулась, несомненно наслаждаясь красной каплей на его лице.