Джон вышел через столовую и бегом преодолел парадную лестницу. На втором этаже он учуял красный дымок и услышал оперу, доносящуюся из комнаты Фьюри… ту поэтическую арию, которую тот всегда включал.
Едва ли она станет аккомпанементом для жесткого спаривания. Может, после спора они просто разошлись по комнатам?
Джон подкрался к комнате Кормии и прислушался. Тишина. Хотя из комнаты в коридор тянулся сочный, цветочный аромат.
Решив, что не навредит Кормии, если просто зайдет и проверит, в порядке ли она, он тихо постучал костяшками по двери. Ответа не последовало, и он просвистел.
– Джон? – спросила она.
Он открыл дверь, предположив, что это значило…
Джон застыл.
Кормия лежала на кровати в куче смятых простыней и одеял. Она была обнажена, и лежала спиной к двери, а на внутренней поверхности ее бедер… была кровь.
Она подняла голову и оглянулась из-за плеча, а потом быстро прикрыла себя.
– Дева Славная!
Пока она натягивала одеяло до шеи, Джон стоял, как вкопанный, его мозг пытался осмыслить произошедшее.
Он причинил ей боль. Фьюри причинил ей боль.
Кормия покачала головой.
– О… черт.
А Джон все моргал и моргал… перед глазами стоял он, юный, на той грязной лестничной площадке после всего совершенного с ним.
На его бедрах тоже была кровь.
Должно быть, что-то на его лице чертовски сильно напугало Кормию, потому что она потянулась к нему.
– Джон… о, Джон, нет… Я в порядке… Все нормально… поверь, я…
Развернувшись, Джон хладнокровно вышел из ее комнаты.
– Джон!
Тогда он был маленьким и беспомощным, и он не мог отомстить своему насильнику. Сейчас, преодолевая десять футов до двери Фьюри, он был в состоянии сделать что-то относительно своего прошлого и настоящего Кормии. Сейчас он был достаточно большим и сильным. Сейчас он мог постоять за кого-то, кто оказался во власти более сильного.
|
|
– Джон! Нет! – Кормия вылетела из своей комнаты.
Джон не постучал. Нет, было уже не до стука. В эту секунду его кулаки предназначались не для дерева. А для плоти.
Распахнув дверь в комнату Фьюри, он обнаружил Брата, сидящим на кровати с косяком во рту. Когда их глаза встретились, на лице Фьюри отразились чувство вины, боль и сожаление.
И это все решило.
С беззвучным криком, Джон бросился через комнату, и Фьюри не сделал абсолютно ничего, чтобы остановить атаку. Даже наоборот: Брат открылся для ударов, откинувшись на подушках, когда Джон принялся колотил его в челюсть, глаза, подбородок, снова и снова.
Кто-то кричал. Женщина.
Забежали люди.
Крики. Много криков.
– Что за херня? – проревел Роф.
Джон не слышал ничего из происходящего вокруг. Он сосредоточился на превращении Фьюри в мясо. Брат больше не был его учителем или другом, он стал животным, насильником.
Кровь залила простыни.
Вот он, вашу мать, честный обмен.
В конце концов, кто-то оттащил Джона… Рейдж, это был Рейдж…. И Кормия подбежала к Фьюри. Но он отстранился от нее, откатившись в сторону.
– Господи Иисусе, вашу же мать! – закричал Роф. – Может остановимся на этом?!
Опера на заднем плане диссонировала с развернувшейся трагедией. Величавая красота музыки создавала дисгармонию с искалеченным лицом Фьюри, бешеной яростью Джона и слезами Кормии.
Роф повернулся к Джону.
– Что, черт возьми, на тебя нашло?
– Я заслужил это, – сказал Фьюри, вытирая разбитую губу. – Я заслужил это и даже больше.
|
|
Голова Рофа резко повернулась в сторону кровати.
– Что?
– Нет, не заслужил, – вмешалась Кормия, сжимая края своей мантии у шеи. – Это было согласованно.
– Нет, не согласованно. – Фьюри покачал головой. – Нет.
Король напрягся всем телом. Низким, жестким голосом, он спросил у Избранной:
– Что было согласованно?
Когда собравшаяся в комнате толпа переводили взгляды с одного на другого, Джон не отрывал глаз от Фьюри. В случае если хватка Рейджа ослабнет, Джон снова накинется на Брата. И неважно (и не имеет значения), кто стоит в первых рядах ринга.
Морщась, Фьюри медленно сел, его лицо уже начало опухать.
– Не лги, Кормия.
– Последуй своему собственному совету, – отрезала она. – Праймэйл не сделал ничего плохого…
– Кормия, это чушь собачья! Я взял тебя силой…
– Ты не…
Кто-то снова начал спорить. Даже Джон вступил в дело, губами ругая Фьюри, и напрягаясь под убойной массой Рейджа.
Роф потянулся к столу, поднял тяжелую хрустальную пепельницу и запустил ее в стену. Стекло разлетелось на тысячи осколков, оставив на штукатурке вмятину размером с человеческую голову.
– Я сделаю тоже самое со следующим, кто скажет еще хоть одно долбанное слово, усекли?
Все разом умолкли. И не открывали ртов.
– Ты… – Роф указал Джона. – Уходи отсюда, пока я разбираюсь в проблеме.
Джон покачал головой, не беспокоясь о пепельнице. Он хотел остаться. Ему нужно было остаться. Кто-то должен защитить…
К нему подошла Кормия и взяла за руку, крепко ее сжимая.
– Ты – достойный мужчина, и я знаю, ты уверен в том, что защищаешь мою честь, но взгляни в мои глаза и узри правду о том, что произошло.
|
|
Джон посмотрел на Кормию. В ее лице читалась грусть, больше похожая на горечь, какую испытываешь, когда находишься в печальном настроении. А также решимость и непоколебимость.
В ее взгляде не было страха. Душащего отчаяния. Ужасающего стыда.
Она не была в том же состоянии, что и он после насилия.
– Иди, – мягко сказала она. – Все в порядке. На самом деле.
Джон посмотрел на Рофа, который кивнул в ответ.
– Я не знаю, что ты видел, но я это выясню. Позволь мне разобраться с этим, сынок. Я буду справедлив в отношении Кормии. А сейчас все – вышли.
Джон сжал руку Кормии, и вышел вместе с Рейджем и остальными. В момент, когда они оказались в коридоре, дверь закрылась, и за ней раздались приглушенные голоса.
Он ушел не далеко. Просто не смог. Он доковылял до кабинета Рофа, и когда его колени взяли тайм-аут, рухнул в одно из антикварных кресел, расставленных в коридоре. Убедив остальных, что он в порядке, Джон опустил голову и медленно задышал.
Прошлое ожило в его голове, словно реанимированное ударом молнии от того, что он увидел в комнате Кормии.
Он закрыл глаза, но это не помогло. Он постарался отвлечь себя, не спасло и это.
Пытаясь вновь зачехлить свои скелеты, Джон осознал, что в последний раз выходил на лесную прогулку с Зейдистом недели назад. Беременность Бэллы развивалась и требовала все больше внимания, и их с Зи ночные гулянки, во время которых они бродили по лесу в молчании, становились все реже и реже.
Сейчас он нуждался в свежем воздухе.
Подняв голову, он взглянул на коридор со статуями, задаваясь вопросом, был ли Зейдист вообще в особняке. Вероятно, нет, ведь его не было в комнате, когда разыгралась драма. Принимая во внимание произошедшую этой ночью резню, Братство, без сомнений, заняло его по полной на поле боя.
Джон встал и направился в свою комнату. Закрывшись там, он растянулся на кровати, написал Куину и Блэю о том, что его клонит в сон. Они получат сообщения, когда вернутся из туннеля.
Уставившись в потолок, он подумал о… цифре «три». Плохие события связаны с этой цифрой, и не обязательно со смертью.
В этом году он трижды выходил из себя. Трижды терял самообладание и нападал на кого-то.
Дважды – на Лэша. Один раз – на Фьюри.
Ты не стабилен, подсказал внутренний голос.
Ну, у него же были причины, причем веские. В первый раз Лэш наехал на Куина. Во второй – он получил по заслугам. А в этот, третий раз… косвенные доказательства были столь ошеломляющими, да и какой мужчина, обнаруживший женщину в таком состоянии, ничего не предпримет?
Ты не стабилен.
Закрыв глаза, он попытался не вспоминать ту лестничную площадку в грязном многоквартирном доме, где он жил совсем один. Попытался не вспоминать топот по ступеням кроссовок того, кто настиг его. Не вспоминать запах застаревшей плесени, свежей мочи и потного одеколона, который проникал в его нос во время сотворенного с ним.
Он не мог избавиться от воспоминаний. Особенно от запахов.
Плесенью пахла стена, к которой его прижали лицом. Моча была его собственной, она текла по внутренней стороне его бедер к штанам, спущенным вниз. Потный одеколон принадлежал нападавшему.
Воспоминание было таким же реальным, как и то место, где он сейчас находился. Тогда он чувствовал свое тело также четко, как и сейчас, видел лестничную площадку, как и комнату, в которой сейчас находился. Свежее… свежее… свежее… и на этом молочном пакете с ужасным эпизодом его жизни не было срока годности.
Не нужно иметь степень по психологии, чтоб понять, что его взрывной темперамент берет начало в том, что он держит внутри себя.
Впервые в своей жизни, он захотел поговорить с кем-то.
Нет… точнее, не так.
Он хотел, чтобы вернулся тот, кто был его. Он хотел снова видеть своего отца.
***
После выступления Джона в лучших традициях Оскара де ла Хойи[81], Фьюри казалось, что его лицо поджарили на шампуре и положили на свежевскопанное дно.
– Слушай, Роф… не злись на Джона.
– Это было недоразумение, – сказала Кормия королю. – И ничего больше.
– Что, черт возьми, произошло между вами? – спросил Роф.
– Ничего, – ответила Кормия. – Абсолютно ничего.
Король не купился на это, что доказало, что их бесстрашный правитель отнюдь не дурак, но в этот момент Фьюри уже сник и не спорил с правдой. Он просто продолжал вытирать разбитую губу своим предплечьем. Роф все говорил, а Кормия по-прежнему защищала Фьюри, один Бог знает, почему.
Роф сердито посмотрел из-за своих очков.
– Так, мне нужно разбить что-нибудь еще, чтобы вы перестали нести чепуху? Черта с два, ничего не произошло. У Джона горячая голова, но он не…
Кормия оборвала короля.
– Джон неверно истолковал увиденное.
– И что он увидел?
– Ничего. Я сказала, что ничего, так и было.
Роф окинул ее взглядом, будто высматривал синяки. Потом перевел взгляд на Фьюри.
– Что, мать твою, ты можешь мне сказать?
Фьюри покачал головой.
– Она неправа. Джон не неверно истолко…
Голос Кормии звучал резко.
– Праймэйл безосновательно облекает себя в грехи. Моя честь не была задета никоим образом, и я уверена, что мне судить об этом, не так ли?
Спустя минуту, король склонил голову.
– Как пожелаешь.
– Спасибо, Ваше Высочество. – Она низко поклонилась. – А сейчас я прощаюсь с вами.
– Мне попросить Фритца принести тебе что-нибудь из еды…
– Нет. Я покидаю эту сторону. Я возвращаюсь домой. – Она снова поклонилась, и ее волосы, все еще влажные после душа, скользнули с плеча, коснувшись пола. – Желаю вам обоим самого лучшего и выражаю добрые пожелания всем домочадцам. Ваше Величество. – Она снова поклонилась Рофу. – Ваша светлость. – Она поклонилась Фьюри.
Фьюри подскочил с кровати и в панике кинулся к ней… но она испарилась прежде, чем он достиг ее.
Ушла. Без причин и объяснений.
– Оставь меня одного, – сказал он Рофу. Это прозвучало отнюдь не просьбой, но Фьюри было плевать.
– Я действительно не думаю, что тебе следует сейчас быть в одиночестве, – сказал Роф мрачно.
За этим последовал незначительный разговор, который, должно быть, каким-то образом успокоил короля, потому что тот вышел.
После его ухода Фьюри продолжал стоять в комнате, словно статуя, разглядывая вмятину от пепельницы на стене. Изнутри его скрутила боль, но снаружи он абсолютно не двигался. Душащий плющ разрастался под его кожей, а не на ней.
Он быстро взглянул на часы. Всего час до рассвета.
Направляясь в ванную, чтобы умыться, он знал, что должен поторопиться с этим.
Глава 41
Полицейский участок Колдвелла имел два отдельных входа: парадный с крыльцом на Десятой улице, откуда телевизионщики снимали то дерьмо, которое транслируют в вечерних новостях; и задний вход с железными прутьями, где происходило главное действо. На самом деле, фасад здания, выходивший на Десятую, выглядел немногим лучше, потому что профили домов эпохи 1960-х напоминали противных старушек. В них не было хороших сторон.
Полицейская патрульная машина, на заднем сидении которой везли Лэша, остановилась прямо перед задним входом.
Как он умудрился попасть сюда?
Арестовавший его коп обошел машину и открыл дверь.
– Пожалуйста, выйдите из машины.
Лэш уставился на парня, потом передвинул ноги и, выпрямив колени, навис над человеком. Было невозможно противостоять фантазии, в которой он вскрывает глотку мужчины, превращая его яремную вену в сатуратор.
– Сюда, сэр.
– Без проблем.
Он мог сказать, что заставил парня понервничать потому, как рука копа опустилась на пистолет, несмотря на окружавшее их Полицейское отделения Колдвелла в полном составе.
Лэша провели через двойные двери и по коридору, линолеум в котором выглядел так, будто лежал здесь с самого изобретения этой херни. Они остановились у органического стекла толщиной с руку, и коп что-то затараторил в круглый металлический участок на стене. Женщина в темно-синей униформе была вся из себя деловитая и такая же привлекательная, как и мужчина-коп.
Но она быстро разобралась с бумажной работой. Убедившись, что собрала достаточно анкет для заполнения, она передала стопку копу и кивнула. Дверь рядом с ним издала «бииииииип» и щелчок, будто открылся замок, а потом взору предстал очередной изношенный в хлам линолеум, который вел к маленькой комнате с лавкой, стулом и столом.
Когда они уселись, офицер достал авторучку и щелкнул ею.
– Ваше полное имя?
– Лари Оуэн, – ответил Лэш. – Я уже говорил вам.
Парень склонился над бумагами.
– Адрес?
– В настоящий момент пятнадцать восемьдесят три по Десятой, квартира 4F. – Он решил, что вполне сойдет адрес из регистрации на Фокус. Мистер Д принес ему те фальшивые водительские права, которые он использовал, проживая с родителями, но он не помнил, какой там указан адрес.
– У вас есть документы, подтверждающие ваше проживание там?
– Со мной – нет. Но мой друг принесет удостоверение личности.
– Дата рождения?
– Когда я смогу позвонить?
– Через минуту. Дата рождения?
– Тринадцатое октября 1981. – Во всяком случае, эту дату он считал ненастоящей.
Офицер положил штемпельную подушечку на стол, встал и снял наручники с одного из запястий Лэша.
– Сейчас мне нужно снять отпечатки ваших пальцев.
Удачи с этим, подумал Лэш.
Позволив парню взять его левую руку и вытянуть вперед, Лэш наблюдал, как подушечки его пальцев прижали к белому листу бумаги с десятью клеточками в два ряда.
Полицейский нахмурился, когда увидел результат, и попробовал с другим пальцем.
– Ничего не видно.
– Я обгорел в детстве.
– Ну, конечно. – Парень еще пару раз повторил процедуру, но потом бросил все, надев на Лэша наручники. – Стань перед камерой.
Лэш пересек комнату и стоял неподвижно, пока вспышка несколько раз ударяла ему в лицо.
– Я хочу положенный мне звонок.
– Ты его получишь.
– Сколько будет залог за меня?
– Пока не известно.
– Когда меня выпустят?
– Когда судья назначит залог, а ты его заплатишь. Может, сегодня днем, учитывая, что сейчас раннее утро.
С Лэша сняли наручники и поставили перед ним телефон. Офицер нажал кнопку громкой связи и набрал номер Мистера Д, который продиктовал Лэш.
Когда лессер ответил, коп отступил назад.
Лэш не стал тратить время.
– Принеси мне мой кошелек. Он в моей куртке, в багажнике. Они еще не назначили залог, но срочно найди наличку.
– Когда ты хочешь, чтобы я приехал?
– Принеси мне мое удостоверение сейчас же. Потом – когда судья назначит залог. – Он посмотрел на офицера. – Я смогу позвонить снова, чтобы сообщить, когда меня нужно забрать?
– Нет, но он может связаться с полицейским участком, запросить камеры, и таким образом он узнает, отпустили ли тебя.
– Ты это слышал?
– Ага, – сказал Мистер Д через металлический спикерфон.
– Не прекращай работу.
– Не буду.
Десять минут спустя Лэш оказался в общей камере.
Комната тридцать на тридцать со шлакобетонными стенами была типовой, с железными прутьями спереди, туалетом и раковиной из нержавеющей стали – в углу. Когда он подошел к скамье и сел, прислонившись спиной к стене, пятеро парней начали его разглядывать. Двое совершенно очевидно были наркоманами, потому что выглядели протухшими, как завалявшийся бекон, а их мозги наверняка уже законсервировались от принятой ранее дури. Остальные трое, хотя и люди, были его размеров: в противоположном углу, в стороне ото всех сидел парень с внушительными бицепсами и доброй дюжиной тюремных татуировок, член уличной банды с голубой косынкой прохаживался, словно крыса в клетке, около прутьев; а бритоголовый психопат дергался около двери в камеру.
Как и следовало ожидать, наркоманов не волновало, что кто-то добавился в их компанию, а вот остальные пялились на него, словно он был бараньей ножкой на прилавке с деликатесами.
Лэш подумал, сколько лессеров они потеряли этой ночью.
– Эй, козел, – сказал он тому, что сидел в углу. – Тебе татушки бойфренд наколол? Или он был слишком занят, трахая твой зад?
Глаза парня сузились.
– Ты что там мне сказал?
Член банды покачал головой.
– Должно быть, ты из ума выжил, красавчик.
Скинхэд хихикнул, как блондинка – коротко и звонко.
Кто знал, что вербовка будет проходить так легко, подумал Лэш.
***
Фьюри направился не в ЗироСам. Вместо этого он материализовался в «Скример».
Близилось окончание ночи, и перед клубом отсутствовала очередь, поэтому он просто вошел через главный вход и направился сразу к бару. Повсюду гремел жесткий рэп, и оставшиеся отбросы кайфовали по темным углам, повиснув друг на друге, обожратые до такого состояния, что не были способны даже на секс.
– Мы закрываемся – сказал подошедший бармен
– Сапфировый мартини.
Парень вернулся с напитком и положил салфетку для коктейля, прежде чем поставить треугольный бокал на стол.
– С вас двенадцать долларов.
Фьюри положил пятьдесят на стол и задержал руку на купюре.
– Я ищу кое-что. И это не сдача.
Бармен опустил взгляд на зелень.
– И что ты хочешь?
– Я люблю кататься на лошадях[82].
Глаза парня прошлись по помещению клуба.
– Да? Ну, это клуб, а не конюшня.
– Я не ношу голубой[83]. Никогда.
Глаза бармена снова обратились к Фьюри, пристально рассматривая его.
– Со столь дорогой одеждой, как у тебя… ты можешь позволить себе любой цвет.
– Не люблю голубой.
– Ты – не городской?
– Можно и так казать.
– Твоя рожа разбита.
– Да? Не заметил.
Последовала пауза.
– Видишь парня в задней части клуба? С орлом на куртке? Вероятно, он тебе поможет. Может быть. Я его не знаю.
– Конечно, не знаешь.
Фьюри оставил полтинник и коктейль на столе и прошел через поредевшую, одурманенную толпу с бессмысленными взглядами.
Прежде чем Фьюри дошел до места, парень, о котором шла речь, поднялся и вышел через боковую дверь
Фьюри последовал за ним, и когда они вышли на улицу, что-то вспыхнуло в его мозгу, но он проигнорировал это. Его интересовала только одна вещь… и он так зациклился на этом, что даже колдун исчез.
– Извините, – окликнул он мужчину.
Дилер развернулся на пятках и окинул Фьюри тем же пристальным взглядом, что и бармен.
– Я тебя не знаю.
– Нет, не знаешь. Но ты знаешь моих друзей.
– Да? – Когда Фьюри помахал парой стодолларовых купюр, парень улыбнулся. – О, да. Чего ты хочешь?
– Герыч.
– Отличный выбор времени. Я уже заканчивал. – Перстень парня сверкнул голубым, когда он запустил руку в куртку.
В одно мгновение, перед глазами Фьюри встала картинка того дилера и наркомана в переулке, на которых наткнулись он и лессер столько ночей назад. Забавно, та случайная встреча привела к полной деградации, не так ли? Это падение привело его сюда, в этот переулок в эту секунду… где маленький пакетик героина оказался в его руках.
– Я здесь… – дилер кивнул в сторону клуба, – почти каждую ночь…
Свет окатил их со всех сторон… незамеченные полицейские машины перекрыли вход и выход в переулок.
– Руки вверх! – прокричал кто-то.
Фьюри взглянул в перепуганные глаза дилера, не чувствуя ни жалости, ни сострадания.
– Мне пора идти. Пока.
Фьюри стер воспоминания о себе у четырех копов с оружием, дилера с «о-вашу-мать» на лице и дематериализовался со своей покупкой.
Глава 42
Куин указывал дорогу по туннелю, который пробегал под особняком братства к тренировочному центру. Блэй держался позади него, из звуков был только топот ботинок. Их трапеза была однообразной, раздавался лишь звон столового серебра и время от времени «ты не мог бы передать соль?».
Великая словесная засуха за ужином была прервана какой-то трагедией, развернувшейся на втором этаже. Услышав крики, они отложили вилки и выбежали в вестибюль, но Рейдж крикнул им с балкона, чтобы держались подальше.
Ну и ладно. Им двоим своего дерьма по уши хватало.
Когда они подошли к двери, ведущей в офис, Куин набрал «1914» на клавишной панели так, чтобы Блэй мог видеть номер.
– Очевидно, это год возведения особняка. – Зайдя в кабинет и приблизившись к письменному столу, он покачал головой. – Всегда было интересно, как они попали сюда.
Блэй издал как-то звук, который мог оказаться как «Мне тоже», так и «Поимей себя бензопилой, мерзкий ублюдок».
Дорогу к кабинету физической терапии указывать не требовалось, и когда они вошли в тренажерный зал, игнорировать расстояние, которое Блэй установил между ними при первой же возможности, стало невозможно.
– Сейчас ты можешь идти, – сказал Блэй, когда они подошли к двери с надписью ОБОРУДОВАНИЕ/ФИЗИЧЕСКАЯ ТЕРАПИЯ. – Я разберусь с раной на спине.
– Она между твоими лопатками.
Блэй схватился за ручку и снова издал что-то непонятное, и в это раз точно не похожее на банальщину типа «Мне тоже».
– Головой подумай.
Блэй уставился прямо перед собой. Через минуту он сказал.
– Вымой руки. Прежде чем прикоснешься ко мне, я хочу, чтобы ты вымыл руки.
Когда они зашли внутрь, парень направился прямиком к каталке, на которой оперировали Куина пару ночей назад.
– Пора бы завести таймшер на этот дрянной кабинет, – сказал Куин, оглядывая комнату, уложенную кафелем, шкафчики из нержавеющей стали и медицинское оборудование.
Блэй уселся на стол, стянул с себя рубашки и поморщился, взглянув на едва закрывшиеся раны на груди.
– Черт.
Куин выдохнул весь воздух из легких, рассматривая друга. Голова парня поникла на шее, пока он осматривал порезы. Он был красив, с его широкими плечами, массивными грудными мышцами, мускулами, выступившими на руках. Но замкнутость и скрытность делали его еще более притягательным.
Было сложно не интересоваться, что скрывалось под этой сдержанностью. Куин принялся за врачебное дерьмо, достав марлю, пластырь и антисептик из шкафчиков, потом положил все на тележку и подкатил ее к каталке.
Собрав все необходимое, он подошел к раковине из нержавеющей стали и нажал ножную педаль, включая воду.
Умывая руки, он тихо сказал:
– Если бы я мог, то так и сделал бы.
– Что, прости?
Куин выдавил на ладони мыло и намылил руки до предплечий. Это было излишне, но раз Блэй хотел, чтобы Куин был супер-чистым, то таковым он и станет.
– Если бы я смог полюбить парня, я полюбил бы тебя.
– О, знаешь, я тут пораскинул мозгами. Я сам справлюсь и к черту мою спину…
– Я серьезно. – Он убрал ногу с педали, выключая воду, и стряхнул руки над раковиной. – Полагаешь, я не думал об этом? О том, чтобы быть с тобой? И не только насчет секса.
– Ты думал? – выдохнул Блэй одновременно с капаньем воды.
Куин вытер руки о стопку голубых хирургических полотенец слева от него и взял одно с собой, направляясь к Блэю.
– Да, думал. Держи его под ранами, хорошо?
Блэй сделал, что ему велели, и Куин обрызгал антисептиком глубокую рану на груди.
– Я не знал… Черт возьми!
– Жжется, да. – Куин обошел стол, принимаясь за спину парня. – Сейчас я возьмусь за эту рану, и тебе бы лучше стиснуть зубы. Она намного глубже.
Куин положил под разрез еще одно полотенце и полил ее хреновиной, пахнущей как Лизол. Когда Блэй зашипел, Куин поморщился.
– Все закончится через секунду.
– Готов поспорить, ты говоришь это всем… – На этом Блэй замолчал.
– Нет. Я никому такого не говорил. Они берут меня таким, каков я есть. И если не могут справиться с этим, то это их проблемы. – Взяв стерильную марлю, Куин разорвал упаковку и прижал белую ткань к ране между лопаток Блэя. – Определенно я думал он нас… но в долгосрочной перспективе я вижу себя с женщиной. Не могу объяснить. Просто все будет именно так.
Грудь Блэя поднялась и опустилась.
– Может потому, что тебе не нужен очередной дефект?
Куин нахмурился.
– Нет.
– Конечно, ты думал об этом.
– Слушай, если бы меня волновало общественное мнение, думаешь, я бы сделал то, что уже сделал? – Он обошел Блэя и обработал разрез на груди, потом перешел к тому, что на плече. – К тому же, моя семья мертва. На кого еще мне производить впечатление?
– Почему ты был так жесток? – сдержанно спросил Блэй. – Тогда, в туннеле у меня дома.
Куин взял тюбик Неомицина и снова обошел друга, возвращаясь к его спине.
– Я был чертовски уверен, что не вернусь назад, и не хотел, чтобы ты разрушил свою жизнь из-за меня. Решил, что будет лучше, если ты будешь ненавидеть, а не скучать по мне.
Блэй искренне рассмеялся, и смех этот был приятным.
– Ты такой самонадеянный.
– Ага. Но это правда, не так ли? – Куин нанес мазь молочного цвета на рану на коже Блэя. – Ты бы скучал.
Он снова встал перед Блэем, тот поднял голову и глаза. Когда их взгляды встретились, Куин протянул руку и положил ладонь на щеку друга.
Нежно потирая кожу большим пальцем, он прошептал:
– Я хочу, чтобы у тебя был кто-то, достойный тебя. Чтобы он хорошо с тобой обращался. Был только с тобой. И я – не этот парень. Даже если я остепенюсь с женщиной… черт, я убеждаю себя, что смогу быть только с ней, но в глубине душе, я не сильно в это верю.
Тоска в смотрящих на него голубых глазах разбивала его сердце. И он не мог представить, что такого Блэй увидел в нем, что делало его особенным.
– Да что с тобой не ладно, – пробормотал он, – что я тебе так небезразличен?
Печальная улыбка Блэя добавила миллион лет к его возрасту, накладывая на лицо отпечаток знания, которое приходит только после целой жизни, постоянно пинающей под яйца:
– Что не ладно с тобой, что ты не видишь, почему так нравишься мне?
– Здесь наши мнения разойдутся.
– Пообещай мне кое-что.
– Все, что угодно.
– Ты вправе покинуть меня, если захочешь, но никогда не делай этого ради моего блага. Я не ребенок, меня сложно сломать, и мои чувства тебя, черт возьми, не касаются.
– Я думал, что поступаю правильно.
– Ты ошибался. Итак, обещаешь?
Куин резко выдохнул.
– Окей, обещаю. Как только ты поклянешься мне, что будешь искать кого-то настоящего, хорошо?
– Ты – настоящий для меня.
– Поклянись. Или я снова одену панцирь «я-рак-отшельник». Я хочу, чтобы ты был открыт для кого-то, с кем ты сможешь на самом деле быть.
Рука Блэя легла на его предплечье, сжимая запястье, железно скрепляя сделку с обеих сторон.
– Окей… все нормально. Но этим человеком будет парень. Я пытался с женщинами, но ощущения кажутся мне неправильными.
– Главное, чтобы ты был доволен. И неважно, что делает тебя счастливым.
Когда напряжение между ними ослабло, Куин обнял парня, прижимая к себе, пытаясь впитать грусть парня, жалея, что для них не может все быть иначе.
– Думаю, оно и к лучшему, – сказал Блэй в его плечо. – Ты не умеешь готовить.
– Видишь, и совсем я не Прекрасный Принц.
Куину показалось, что Блэй выдохнул «да, ты такой», но он не был уверен
Отстранившись, они смотрели друг другу в глаза… и что-то изменилось. В тишине, царившей во всем тренировочном центре, в безграничной интимности этого момента, что-то изменилось.
– Лишь раз, – тихо сказал Блэй. – Сделай это один раз. Чтобы я знал, на что это будет похоже.
Куин начал качать головой.
– Нет… я не думаю…
– Да.
Спустя минуту, Куин, скользнув руками по мощной шее Блэя, обхватил ладонями его подбородок.
– Ты уверен?
Блэй кивнул и Куин запрокинул голову друга назад, слегка наклонив ее в сторону, и удерживал, сокращая дистанцию между ними. Прежде чем их губы соприкоснулись, ресницы Блэя, затрепетав, опустились вниз, он задрожал и…
О, это было так сладко. Губы Блэя были невероятно сладкими и нежными.
Языка в планах не было, но остановиться не представлялось возможным. Сначала Куин лизнул, потом глубоко скользнул в его рот, в то время как его руки обхватили Блэя, жестко удерживая на месте. Наконец приподняв голову, он увидел во взгляде Блэя, что он позволит произойти между ними всему. Позволит.