– Когда я буду с другими, ты сможешь это вынести? Не уверен, что я смогу.
– Боюсь… что не смогу. Поэтому я выбрала все это. – Она обвела рукой комнату. – Здесь я нашла покой.
– Но я смогу приходить к тебе. Верно?
– Ты – Праймэйл. Ты можешь делать все, что пожелаешь, – она замерла у одной из свеч. Глядя на пламя, она спросила, – почему ты сделал то, что сделал?
– В смысле, стал Праймэйлом? Я…
– Нет, наркотики. В ванной. Ты чуть не умер. – Когда Фьюри ничего не ответил, она посмотрела на него. – Я хочу знать причину.
Наступила длинная пауза. И потом он сказал:
– Потому что я – зависимый.
– Зависимый?
– Да. Я безусловное доказательство того, что можно выйти из аристократии, иметь деньги и положение в обществе, и при этом оставаться наркоманом. – Его желтый взгляд был невероятно ясным. – И по правде, я хочу быть достойным мужчиной, сказать, что брошу, но я не знаю. Я и раньше многое обещал себе и остальным. Мои слова… они больше не стоят и гроша, ни для кого, включая меня самого.
Его обещание…
Она подумала о Лейле, об Избранных, обо всей расе ожидающей Праймэйла. Они ждали его.
– Фьюри… мой дорогой, любимый Фьюри, выполни одно из своих обещаний сейчас. Иди и возьми Лейлу, привяжи себя к нам. Подари нам историю, которую мы запишем, проживем и будем преуспевать в ней. – Когда он открыл рот, она подняла руку, останавливая его. – Ты знаешь, что это – правильно. Знаешь, что я права.
После напряженного мгновения, Фьюри поднялся на ноги. Он был бледен и дрожал, расправляя свои одежды.
– Я хочу, чтобы ты знала… Даже если я буду с кем-то, в душе я – с тобой.
Она закрыла глаза. Всю жизнь ее учили делиться, но отпустить его сейчас к другой женщине означало бросить что-то драгоценное наземь и растоптать.
|
|
– Иди с миром, – тихо сказала она. – И возвращайся с тем же. Даже если я не смогу быть с тобой, я никогда не отвергну твое общество.
***
Фьюри поднялся на холм перед Храмом Праймэйла, казалось, что его ноги обвивали цепи. Цепи и колючая проволока.
Господи, наряду с гнетущим ощущением, его настоящая ступня и лодыжка горели так, будто их обмакнули в чан с аккумуляторной кислотой. Фьюри никогда бы не подумал, что будет рад, не имея полноги, но, по крайней мере, не нужно было чувствовать эту боль в стерео-эффекте.
Двойные двери в Храм Праймэйла были закрыты, и, открыв одну створку, он уловил аромат трав и цветов. Зайдя в здание, он замер в вестибюле, чувствуя Лейлу в главной комнате. Он знал что она, так же как и Кормия в тот раз, лежала на кровати, а белая занавесь спускалась с потолка, укрывая ее голову до шеи так, что было видно только тело.
Он уставился на белую лестницу, ведущую к тяжелой шторе, которую должен будет отодвинуть в сторону, чтобы войти внутрь, к Лейле. Ступеней было три. Три ступени вверх, и он попадет в отрытую комнату.
Фьюри развернулся и присел на лестницу.
В голове было как-то необычно, вероятно потому, что он не курил уже двенадцать часов. Необычно… непривычно ясно. Господи, он на самом деле, был в трезвом рассудке. И как побочный эффект этой ясности, в его голове возник новый голос, который говорил с ним. Новый и отличный от того, каким говорил колдун.
Это был… его собственный голос. Впервые за долгое время, он едва ли знал, что это было.
Это – неправильно.
Он поморщился и потер имеющуюся икру. Жжение, казалось, поднималось от лодыжки, но, по крайней мере, когда он массировал мускулы, становилось чуть легче.
|
|
Это – неправильно.
Было сложно не согласиться с собой. Всю свою жизнь он прожил ради других. Своего близнеца. Братства. Расы. И вся хренотень с Праймэйлом – из той же пьесы. Он потратил всю жизнь, пытаясь стать героем, и сейчас он жертвовал не только собой, он также приносил в жертву Кормию.
Он подумал о ней, сидящей в той комнате, наедине с теми чашами, перьями и пергаментом. Потом увидел ее, рядом со своим телом, живую и теплую.
Нет, сказал внутренний голос. Я не сделаю этого.
– Я не сделаю этого, – сказал он, потирая обе своих икры.
– Ваша Светлость? – донесся голос Лейлы по другую сторону занавеси.
Он было собрался ей ответить, когда внезапно жгучее ощущение пронеслось по всему телу, овладевая им, съедая живьем, поглощая каждый дюйм. Он вытянул дрожащие руки, чтобы не свалиться назад, когда его желудок скрутило в узел.
Задыхающийся звук зародился в его горле, и потом ему пришлось работать над тем, чтобы вдохнуть немного воздуха.
– Ваша Светлость? – голос Лейлы был взволнованным… и звучал ближе.
Но она не получила ответа. Внезапно все его тело превратилось в «снежный шар». Внутренности искрились и сотрясались о боли.
Что за х…
Детоксикация, подумал он. Это должна быть чертова детоксикация, потому что впервые за, типа, лет двести, его организм был не на красном дымке.
Он знал, что у него было два варианта: сигануть на Ту Сторону, найти другого дилера, а не Ривенджа, и вставить наркотический штекер в нужную розетку. Или стиснуть зубы.
|
|
И завязать.
Колдун замаячил в его воображении, призрак стоял на переднем плане среди пустоши. Эй, напарник, ты не сможешь сделать это. Сам знаешь, что не сможешь. Зачем вообще пытаться?
Фьюри начало тошнить. Черт, казалось, что он сейчас умрет. На самом деле.
Все, что от тебя требуется, – это вернуться в мир и достать, что тебе нужно. Чиркни зажигалкой и, тебе станет лучше. Всего-то. Ты можешь прекратить все это.
Дрожь была столь сильной, чтобы зубы Фьюри начали стучать, как кубики льда в стакане.
Ты можешь остановить это. Нужно только прикурить косяк.
– Ты уже солгал мне однажды. Ты сказал, что я смогу избавиться от тебя, но ты никуда не делся.
О, напарник, что значит маленькая ложь для друзей?
Фьюри подумал о ванной в сиреневой комнате и о том, что там сделал.
– Все.
Когда колдун начал психовать, а тело затрясло, словно молочный коктейль в шейкере, он в полный рост растянулся на мраморном полу вестибюля, и приготовился отправиться в никуда.
– Дерьмо, – сказал себе Фьюри, впадая в ломку. – Дело дрянь.
Глава 46
Приблизившись к низкому дому в современном стиле, Джон и Куин держались в паре ярдов от Зейдиста. Хата была шестой в списке «обязательно-прочесать», и они остановились в тени под деревьями на краю газона.
Джон стоял там, и на него накатывал ужас. Со всей своей размашистой элегантностью, особняк очень сильно напоминал дом, в котором он недолго жил с Тором и Велси.
Зейдист оглянулся через плечо.
– Хочешь переждать здесь, Джон?
Когда тот кивнул, Брат ответил:
– Логично. Он на меня тоже жуть наводит. Куин, останешься с ним.
Зейдист шагнул в темноту, проверяя двери и окна. Когда он исчез за домом, Куин взглянул на Джона.
– Почему он наводит на тебя жуть?
Джон пожал плечами. «Я раньше жил в похожем».
– Вау, тебе хорошо жилось человеком.
«Это было после этого».
– О, ты имеешь в виду с... Верно.
Боже, должно быть дом построил тот же архитектор, потому что фасад и расположение комнат были фактически идентичны. Окидывая взглядом окна, он подумал о своей спальне. Она была в темно-синих тонах, с современным декором и стеклянной раздвижной дверью. Когда он приехал, шкаф пустовал, но затем его наполнили первой за всю его жизнь новой одеждой.
Воспоминания вернулись: картины трапезы той ночью, когда Тор и Велси приютили его. Мексиканская кухня, блюда которой она приготовила и расставила по всему столу. Большие тарелки с энчиладой и кесадильей. В то время, когда он был претрансом, его желудок был очень чувствительным к пище, и Джон помнил отвратительное чувство от того, что был способен лишь размазывать еду по тарелке.
Но потом Велси поставила перед ним чашку с рисом и имбирным соусом.
Когда она села на свой стул, он заплакал, просто свернулся своим маленьким, хрупким тельцем и ревел из-за этой доброты. Чувствуя себя чужим всю свою жизнь, внезапно, словно из ниоткуда, Джон нашел кого-то, кто понимал, что ему нужно, заботился и давал ему необходимое.
Таковы родители, не так ли? Они знают вас лучше, чем вы сами, и они заботятся о вас, когда вы сами не в состоянии.
Вернулся Зейдист.
– Пустой и не разворованный. Следующий дом?
Куин посмотрел на список.
– Четыре-двадцать-пять по Исторли Корт…
Тихой трелью зазвонил телефон Зи. Посмотрев на номер, он нахмурился, потом прижал трубку к уху.
– В чем дело, Рив?
Взгляд Джона переместился на дом, но потом снова вернулся к Зи, когда парень воскликнул:
– Что?! Ты издеваешься? Он нарисовался там? – Длинная пауза. – Ты серьезно, мать твою? Ты уверен, уверен на сто процентов? – Повесив трубку, Зи уставился на мобильный. – Мне нужно домой. Прямо сейчас. Дерьмо.
«Что случилось?», спросил знаками Джон.
– Парни, вы можете проверить последние три адреса? – Когда Джон кивнул, Брат посмотрел на него как-то странно. – Держи телефон под рукой. Понял меня?
Когда Джон кивнул, Зейдист дематериализовался.
– Окей, что бы там ни было, нас это не касается. – Куин свернул лист и запихнул его в карман джинсов. – Ну что, валим дальше?
Джон снова посмотрел на дом. Через минуту, он показал знаками: «Сожалею о твоих родителях».
Куин помедлил с ответом.
– Спасибо.
«Я скучаю по своим».
– Я думал, ты – сирота.
«Какое-то время я им не был».
Последовала длинная пауза. Потом Куин сказал:
– Давай, Джон. Пошли отсюда. Нужно навестить тот дом на Истерли.
Джон задумался на мгновенье. «Не возражаешь, если сначала заглянем в одно место? Это недалеко».
– Конечно. Куда?
«В дом Лэша».
– Зачем?
«Не знаю. Похоже, я хочу увидеть место, откуда все началось. И я хочу взглянуть на его комнату».
– Но как мы попадем внутрь?
«Если ставни все еще стоят на автотаймере, то когда они поднимутся, мы сможем дематериализоваться через стекло».
– Ну… черт, если ты хочешь попасть именно туда, то вперед.
Они дематериализовались к зданию из Тюдоровской эпохи. Ставни были подняты на ночь, и через секунду они уже стояли в гостиной.
Запах в комнате был настолько отвратным, что Джону показалось, будто в его нос штукой, типа ватной палочки, затолкали стальную стружку прямо до лобной доли.
Прикрыв нос и рот рукой, он закашлялся.
– Отстой, – сказал Куин, повторяя за ним.
Они посмотрели вниз. Кровь была на ковре и диване, высохшие пятна потемнели до коричневого цвета.
Следуя по разводам, они вошли в вестибюль.
– О, Господи…
Джон опустил голову. Сквозь восхитительную арку, ведущую в столовую, отрывалась картина, достойная фильмов Роба Зомби. Тела матери и отца Лэша, покоившиеся на стульях, которые, без сомнений, занимали всегда, лежали, уткнувшись лицами в идеально накрытый стол. Бледность их лиц напоминала матовый светло-серый цвет асфальта, а их дорогая одежда, как и ковры, окрасилась в бурый.
Над ними кружили мухи.
– Черт, эти лессеры – больные, в натуре.
Сглотнув ком в горле, Джон подошел ближе.
– Блин, дружище, тебе на самом деле нужно рассмотреть все крупным планом?
Вглядываясь в комнату, Джон заставил себя проигнорировать охвативший его ужас, и сосредоточиться на деталях. Большое блюдо, на котором лежала запеченная курица, было по краям измазано в крови.
Убийца поставил его на стол. Вероятней всего, после того, как рассадил тела.
«Пошли в комнату Лэша».
Было до ужаса странно подниматься по лестнице, потому что они были одни в доме… хотя, не совсем. Каким-то непонятным образом, мертвые тела внизу наполняли воздух чем-то, очень близким к шуму. Определенно, вонь последовала за Джоном и Куином наверх.
– Его каморка на третьем, – сказал Куин, когда они добрались до лестничной площадки второго этажа.
Когда они зашли в комнату Лэша, та показалась им совсем не примечательной по сравнению с трагедией, представшей перед ними в гостиной. Кровать. Стерео. Компьютер. ТВ.
Комод.
Джон приблизился к шкафу и увидел на нем следы крови. Они были слишком смазаны, чтобы что-то по ним узнать. Он подобрал случайную футболку и открыл с ее помощью ящик, потому что так всегда делали в ТВ-сериалах. Внутри было еще больше отпечатков крови, снова чересчур смазанных, чтобы прочесть по ним личность убийцы.
Его сердце замерло в груди, и он наклонился ниже. Остался один очень четкий отпечаток, на углу коробки для часов Jacob & Co.
Он просвистел, привлекая внимание Куина. «Лессеры оставляют отпечатки пальцев?»
– Если касаются чего-то, то да, конечно.
«Я имею в виду отпечатки, именно отпечатки. Не простые пятна, а, ну, с черточками».
– Да, оставляют. – Куин подошел ближе. – Ты на что смотришь?
Джон указал на коробку. На ее углу красовался идеальный отпечаток большого пальца… на котором не было видимых черт. Как бывает у вампиров.
«Ты же не думаешь…»
– Нет. Ни за что на свете. Они не обращают вампиров.
Джон достал телефон и сфотографировал. Потом, немного поразмыслив, взял саму коробочку и положил ее во внутренний карман куртки.
– Мы закончили? – спросил Куин. – Порадуй меня и скажи «да».
«Мне просто… Джон засомневался. Мне нужно еще немного побыть в этой комнате».
– Окей, но в таком случае я прочешу спальни на втором этаже. Не могу… не могу здесь находиться.
Джон кивнул, и после ухода Куина почувствовал себя скверно. Господи, возможно, было жестоко с его стороны просить парня прийти сюда.
Да… конченая ситуация. Он стоял в окружении шмоток Лэша, и, казалось, что тот жив.
***
Тем временем на другой стороне города, сидя за рулем Фокуса, Лэш не чувствовал себя счастливым туристом. Не тачка, а кусок дерьма. Разгон у корыта был никакой, даже для езды по пригороду[89]. Ради всего святого, да она от нуля до тридцати разгонится дня за три, не раньше.
– Нам нужна модернизация.
Мистер Д на пассажирском сиденье проверял свой пистолет, скользя тонкими пальцами по оружию.
– Ага… эм, да только…
– Что?
– Я думаю, что придется подождать, когда поступят деньги от мародерства.
– Какого черта?
– Я достал выписку со счета, ну, знаешь, предыдущего Старшего Лессера? Этого Мистера Икс. Нашел в его доме. И денег там кот наплакал.
– В смысле «кот наплакал»?
– Ну, по существу, их вообще почти нет. Не знаю, куда они подевались, кто в этом замешан. Но осталось всего пять тысяч.
– Пять?! Да ты, мать твою, шутишь, верно? – Лэш позволил машине замедлиться, словно отключил овощ от аппарата жизнеобеспечения.
На нуле? Что за чертовщина? Он же был, типа, вроде Сатаны. И капитал его армии составлял всего пять штук?
Конечно, оставались деньги его мертвых предков, но как много бы их не было, он не мог вести на них войну.
– К чертям это… я возвращаюсь в свой старый дом. И больше не сяду за руль этой консервной банки. – Ага, его одолел внезапный порыв проведать мамочку/папочку. Ему как можно скорее нужна новая тачка, а в гараже тюдоровского особняка припаркован Мерседес. Он сядет в чертову машину, и будет разъезжать по округе без малейших угрызений совести.
К черту все эти вампирские проблемы.
Однако, повернув направо и направившись к своему району, его начало подташнивать. Но если он не зайдет в дом, то не увидит трупы. Если, конечно, они там, где он их оставил…
Черт, ему придется зайти внутрь за ключами.
Да пофиг. Ему нужно переступить через это.
Десять минут спустя Лэш припарковался у гаражей позади здания и вышел из машины.
– Отгони тачку в фермерский домик. Встретимся там.
Нахмурившись, Лэш опустил взгляд на руку. Кольцо, которое ему вручил Омега, нагревалось на пальце и начинало сиять.
– Похоже, твой отец хочет видеть тебя, – сказал Мистер Д, вылезая с пассажирского сиденья.
– Ага. – Черт. – Как оно работает?
– Нужно где-нибудь укрыться. Затихнешь, и он придет к тебе, или заберет к себе.
Лэш взглянул на особняк, думая, что тот сгодится.
– Встретимся в фермерском доме. А потом отвезешь меня в ту хибару, где хранится вся документация.
– Есть, сэр. – Мистер Д дотронулся до края своей ковбойской шляпы и сел за руль.
Когда Фокус с грохотом выехал на дрогу, Лэш зашел в дом через кухню. Внутри пахло ужасно, сильный тошнотворно-сладкий запах смерти и гниения был почти осязаем.
Он сделал это, подумал Лэш. Он виноват в том, что красивый дом наполнялся вонью.
Он достал мобильный, чтобы позвонить Мистеру Д, но потом замешкался, сосредоточившись на кольце. Золото накалилось до такой степени, что он удивлялся, как его палец еще не отвалился.
Его отец. Его отец.
Он поступил правильно.
Лэш вошел в столовую. Со светящимся на пальце кольцом, он уставился на вампиров, которых считал своими родителями. Но истина была покрыта ложью, не так ли. Всю свою жизнь ему приходилось скрывать свою настоящую натуру, зло внутри себя. Незначительные всполохи его истинного «Я» прорывались наружу, но саму сущность, этот двигатель, приходилось прятать.
Сейчас он освободился.
Странно, но он ничего не чувствовал, созерцая убитого мужчину и женщину перед ним. Будто он смотрел на мерзкие афиши на стенах фойе кинотеатра: трупам он придавал соответствующую значимость.
То есть, вообще никакую.
Лэш дотронулся до собачьей цепочки вокруг шеи и почувствовал себя идиотом из-за глупых сантиментов, которые заставили его надеть звенья. Его подмывало сорвать ее, но нет… Животное, которое цепь напоминало ему, было сильным, беспощадным, мощным.
Цепочка служила символом, а не олицетворением чувств, так что он оставил ее на шее.
Блин, мертвые отвратно пахнут.
Лэш вошел в вестибюль, решив, что мраморный пол подойдет не лучше любого другого места для встречи с отцом. Опустившись на пол, он подтянул ноги, чувствуя себя идиотом от того, что расселся здесь. Закрыв глаза, он горел желанием покончить с этим, схватить ключи от…
Тихий шум, исходивший непонятно откуда, нарушил царившую в доме тишину.
Лэш распахнул глаза. Его отец придет сюда? Или заберет его куда-нибудь?
Неожиданно возникший поток начал кружить вокруг него, затуманивая зрение. А может, он затуманивал то, что окружало его? Но сидя внутри этого водоворота, Лэш чувствовал странную уверенность. Отец никогда не причинит боли своему сыну. Зло было злом, но кровь, связывающая их, означала, что он сам был Омегой.
А Омега не станет ранить самого себя, чтобы потешить эго.
За миг до своего исчезновения, когда поток почти поглотил его телесную форму, Лэш посмотрел вверх.
На лестнице перед ним стоял Джон Мэтью.
Глава 47
– Сестра моя, – раздалось шипение по другую сторону двери в храм. – Сестра.
Кормия отвлеклась от пергамента, на котором записывала сцены спасения Праймэйлом гражданских.
– Лейла?
– Праймэйл болен. Он хочет видеть тебя.
Перо выпало из руки Кормии, и она ринулась к двери. Распахнув ее, она встретила бледное, обеспокоенное лицо.
– Болен?
– Он прикован к постели, его знобит. Ему воистину плохо. Он долгое время не принимал от меня помощь, мне пришлось притащить его из вестибюля, где он потерял сознание.
Кормия накинула капюшон своей мантии.
– Остальные…
– Наши сестры на трапезе. Все. Тебя никто не увидит.
Кормия вылетела из Изолированного Храма, и ее тут же ослепило сияние, излучаемое Святилищем. Давая глазам привыкнуть к свету, она схватила Лейлу за руку, после чего вдвоем они поспешили к храму Праймэйла.
Кормия прокралась через золотую дверь и отодвинула занавес в сторону.
Праймэйл лежал на кровати одетый в одни шелковые брюки из своего священного одеяния. Его кожа была нездорового цвета и блестела от пота. Мучимое ознобом, его тело казалось невероятно слабым.
– Кормия? – спросил он, протягивая дрожащую руку.
Скинув капюшон, она подошла к нему.
– Я здесь. – Он напрягся, услышав ее голос, но когда она коснулась рукой его пальцев, он успокоился.
Милостивый Боже, он весь горел.
– Что случилось? – спросила она, садясь рядом.
– Я д-д-д-думаю э-это д-детоксикация.
– Детоксикация?
– Н-н-никаких… нар-наркотиков… н-н-никаких б-больше… н-нар-наркотиков…
Кормия едва могла разобрать, что он говорил, но инстинктивно поняла: последнее, что следует сделать - это предложить принести ему самокрутку, которую он всегда курил.
– Чем я могу помочь тебе? – Фьюри начал облизывать свои пересохшие губы, и она спросила:
– Хочешь воды?
– Я принесу, – сказала Лейла, направляясь в ванную.
– Спасибо, сестра. – Кормия посмотрела через плечо. – Принеси заодно несколько полотенец.
– Хорошо.
Когда Лейла исчезла за занавесью в противоположной стороне комнаты, Фьюри закрыл глаза, а его голова заметалась на подушке. Внезапно его речь стала связной:
– Сад… сад, заросший сорняками… О, Боже, плющ… он повсюду… им покрыты статуи.
Когда вернулась Лейла с кувшином, чашей и полотенцами, Кормия обратилась к ней:
– Спасибо. А теперь оставь нас, пожалуйста, сестра моя.
У нее возникло ощущение, что его состояние только ухудшится, и он не захотел бы, чтобы кто-либо наблюдал за его галлюцинациями.
Лейла поклонилась.
– Что мне сказать Избранным, когда я появлюсь на трапезе?
– Передай, что он отдыхает после вашего соединения и ему требуется время для себя. Я позабочусь о нем.
– Когда мне вернуться?
– Скоро начнется сонный цикл?
– После молитв Thideh.
– Верно. Возвращайся после того, как все улягутся. Если лихорадка продолжится… мне нужно будет отправиться на ту сторону и позвать доктора Джейн, и тебе придется остаться с ним.
– Позвать кого?
– Целительницу. Иди. Сейчас. Восхвали пред другими достоинства его тела и твоего статуса. Во всеуслышание. – Кормия погладила волосы Фьюри. – Чем громче, тем лучше для него.
– Как пожелаешь. Я вернусь.
Кормия дождалась, когда уйдет сестра, потом попыталась напоить его. Он был совсем не в себе, не в силах глотать, сосредоточившись на том, что она подносила к его губам. Сдавшись, Кормия намочила полотенце и прижала его к лицу Фьюри.
Его глаза распахнулись, лихорадочный взгляд обратился к ней и настойчиво следил все время, пока она промокала его лоб.
– Сад… полный бурьяна, – сбивчиво бормотал он. – Полный бурьяна.
– Шшш… – Она опустила полотенце в чашу, охлаждая его. – Все хорошо.
Отчаянно вздыхая, он простонал:
– Нет, он покрыт им, повсюду. Статуи… их нет… меня нет.
Ужас в желтых глазах заставил похолодеть ее кровь. У него были галлюцинации: очевидно, он ничего не соображал, но что бы он там не видел, это было для него реальным… он все больше волновался, его тело извивалось на белых простынях.
– Плющ… о, Боже, он приближается ко мне… по всей моей коже…
– Шшш… – Возможно, в одиночку она не справится. Может… Но, если проблема в его голове, тогда… – Фьюри, послушай меня. Если плющ разрастается на чем-то, то нужно это расчистить.
Конвульсии немного ослабли, его взгляд стал чуть более сосредоточенным.
– Мы… можем?
Она подумала о садовниках на той стороне.
– Да. Мы избавимся от него.
– Нет… не выйдет. Он победит… он…
Она наклонилась вниз, нависла над его лицом.
– Кто сказал?! – Казалось, ее властный тон привлек его внимание. – А сейчас скажи мне, откуда мы начнем вырезать его?
Когда он замотал головой, она ухватила его рукой за подбородок.
– С чего мы начнем?
Он моргнул при ее команде.
– Э… хуже всего на статуях четырех этапов взросления…
– Хорошо. Значит, начнем с них. – Она попыталась представить четыре этапа… младенчество, юность, зрелость, старость. – Мы начнем с ребенка. Какие инструменты будем использовать?
Праймэйл закрыл глаза.
– Ножницы. Возьмем садовые ножницы.
– И что мы с ними сделаем?
– Плющ… плющ обвивает статуи. Больше… не видно лиц. Он… душит статуи. Они – в неволе… они не могут видеть… – Праймэйл начал плакать. – О, Боже. Я не могу больше видеть. Я никогда не мог видеть… сквозь сорняки в этом саду.
– Останься со мной. Послушай меня… мы все изменим. Вместе мы исправим это. – Кормия взяла его руку и прижалась к ней губами. – У нас есть ножницы. Вместе мы разрежем плющ. И мы начнем со статуи ребенка. – Она почувствовала прилив сил, а он сделал глубокий вдох, словно готовясь к серьезной работе. – Я сниму плющ с детского лица, а ты разрежешь ветви. Ты меня видишь?
– Да…
– Ты можешь видеть себя?
– Да.
– Хорошо. Теперь я хочу, чтобы ты отрезал эту часть плюща. Сделай это. Сейчас же.
– Да… Я отрежу… да.
– Складывай отрезанное на землю, у своих ног. – Она смахнула волосы с его лица. – А сейчас режь снова… и снова…
– Да.
– И снова.
– Да.
– Сейчас… сейчас тебе видно лицо статуи?
– Да… да, я вижу лицо ребенка… – Слезинка пробежала по его щеке. – Я вижу его… я вижу… себя в нем.
***
Тем временем в доме Лэша Джон замер на лестнице и решил что, возможно, его мозг закоротило от раздражающего фактора в виде тюдоровского дизайна.
Ведь не может быть, чтобы внизу на полу вестибюля, скрестив ноги, сидел Лэш, а вокруг него кружилась неясная клякса.
Пока мозг пытался отличить реальность от абсолютно невозможного бреда, Джон заметил, что сладость детской присыпки витала в воздухе, почти окрашивая его в розовый. Боже, он не затмевал тошнотворный запах смерти… а усугублял ужасную гниющую вонь. Его всегда тошнило от этого запаха, потому что он был словно предвестником смерти.
В эту секунду Лэш взглянул на него. Он казался столь же шокированным, как и Джон, но потом на его лице медленно расцвела улыбка.
Голос парня из вихря поднялся вверх по лестнице, и казалось, он преодолел дистанцию больше, чем в несколько десятков ярдов между ними.
– Ну, здравствуй, малыш Джон. – Смех был знакомым и чуждым одновременно, и сопровождался странным эхо.
Джон схватился за пистолет, прочно взяв его двумя руками, как его учили, и направил на того, кто сидел внизу.
– Скоро увидимся, – сказал Лэш, становясь двухмерно-плоским изображением самого себя. – Я передам привет от тебя своему отцу.
Его фигура замерцала, а потом и вовсе исчезла, поглощенная искривленным потоком.
Опустив оружие, Джон убрал его в кобуру – обычный жест, когда не в кого стрелять.
– Джон? – Топот ботинок Куина раздался на лестнице позади него. – Ты что, мать твою, делаешь?
«Не знаю… мне показалось, что я видел…»
– Кого?
«Лэша. Я видел его там, внизу. Я… ну, мне показалось, что я его видел».
– Оставайся здесь. – Куин достал свою пушку и сбежал по лестнице, окидывая взглядом первый этаж.
Джон медленно спустился в вестибюль. Он видел Лэша. Ведь так?
Куин вернулся назад.
– Все чисто. Слушай, поехали домой. Ты плохо выглядишь. Хотя бы ел сегодня? И, если уж заговорили об этом, когда ты в последний раз спал?
«Я… я не знаю».
– Верно. Мы уходим.
«Я могу поклясться…»
– Сейчас же.
Когда они материализовались во внутренний дворик особняка, Джон подумал, что его приятель был прав. Может, ему нужно взять еды и…
Они не добрались до дома. Сразу же после их появления из парадных двойных дверей особняка начали выбегать братья один за другим. На них всех было навешано столько оружия, что их можно было смело назвать народным ополчением.
Роф пригвоздил его и Куина жестким взглядом из-под своих очков.
– Вы двое. В Эскалейд с Рейджем и Блэем. Вам нужно еще оружие?
Когда они оба покачали головами, король дематериализовался вместе с Вишесом, Бутчем и Зейдистом.
Они сели во внедорожник, и Джон показал Блэю, сидевшему на пассажирском сидении спереди: «Что происходит?»
Рейдж надавил на газ. Когда Эскалейд взревел, и они выехали из внутреннего двора, брат сухо сказал:
– Визит старого заклятого друга. Из тех, кого вы бы пожелали никогда больше не встречать.
Глава 48
Сон… галлюцинация… чтобы там ни было, но оно казалось таким реальным. Полностью, от начала и до конца.
Находясь в заросшем саду дома своей семьи в Старом Свете, под яркой полной луной, Фьюри потянулся к голове статуи, олицетворяющей третий жизненный этап, убирая ветви плюща с глаз, носа и рта мужчины, который c гордостью держал на руках своего ребенка.
К этому времени Фьюри стал асом в срезании сорняка, и, стриганув волшебными ножницами, отбросил в сторону очередной клубок зелени на брезент под ногами.
– Вот он, – прошептал Фьюри. – Вот… он…
У мужчины были длинные волосы, глубоко-посаженные глаза, как и у Фьюри, но счастье на лице статуи было ему не свойственно. Как не принадлежал и ребенок, укачиваемый в этих руках. И все же он чувствовал освобождение, продолжая убирать спутанные слои сорняка.