***
Совершенно немыслимым образом траектории двух абсолютно разных рыб пересекаются в одной точке. Золотистый морской окунь и стальноголовая форель сходятся в фактической действительности искаженной линзы мирового океана.
Кирилл видит прямо по курсу парня, прущего на него. Синяя мятая и замызганная чем-то футболка, потертые, явно не первой свежести кеды, растрепанные волосы и очки. «Бич», - рождается в мозгу у Кирилла и тут же умирает. Странный парень не останавливается и, кажется, вообще не замечает ничего вокруг. На маневр не остается времени, а реакции у парня нулевые. Кирилл просто выставляет руку вперед. Удар приходится в плечо.
Золотистый морской окунь задевает стальноголовую форель плавником, в разбуженных скоростями колебаниях воды рыб крутит, качает из стороны в сторону и стремительно разворачивает. Круговорот затихает.
Кирилл хватается за плечо, боль прорезает измученное наркотиками тело. Злость уже захлестывает разум, застилая глаза краснотой лопнувших капилляров. Почему он должен терпеть? Вечно терпеть. Кирилл невольно сжимает пальцы в кулак. Его обидчик отступает на шаг назад и непонимающе хлопает глазами, вертя головой из стороны в сторону. У парня ступор. Кирилл чувствует, как бешенство к этому отстраненному субъекту становится неуправляемым. Как он смеет жить и существовать в мире, где Кирилл видел лишь страдания? Выродилось же такое амебное чмо, которое своими собственными руками превратило себя в бича. Приспособленец. Нерусь. И он явно хорошо устроился по жизни. А Кирилл вынужден отдавать все за призрачное уединение в собственных иллюзиях.
Злость рвется пеной изо рта. Извергая нечеловеческое рычание, Кирилл хватает парня за грудки и встряхивает. На удивление, бич не оказывает никакого сопротивления. Это выводит еще больше, и Кирилл с силой швыряет парня в сторону. По несчастливому стечению обстоятельств кед бича находит на пустую бутылку возле бордюра. Парень спотыкается и с удивленным возгласом уходит рыбкой прямиком на ограду. Стон, хруст, тело дергается и обмякает, голова неестественно повисает на искривленной шее.
Кирилл сразу догоняет, что убил очкарика. Сломал шею. Он нервно вздрагивает и, пытаясь унять дрожь в руках, лезет шариться по карманам парня. Убил – да, ничего теперь не поделать. Но надо решить свои проблемы за счет того, кому деньги уже точно не понадобятся. О чувстве вины Кирилл обещает себе подумать позднее. Но будто в наказание, в карманах новоявленного покойника оказывается только телефон – старый, даже черно-белый. С воем отчаяния Кирилл швыряет мобильник о землю и, натянув на голову черный капюшон толстовки, спешит схорониться в близлежащих домах. Самое время лечь на дно.
Золотистый морской окунь задевает стальноголовую форель плавником, в разбуженных скоростями колебаниях воды рыб крутит, качает из стороны в сторону и стремительно разворачивает. Круговорот затихает.
Сэм и не замечает, как налетает на незнакомого парня и сносит того плечом. Он вообще не сразу понимает, что произошло. Вхождение в ситуацию, по обыкновению, занимает некоторое время. Сначала Сэм пытается сориентироваться – оказывается, он преспокойно миновал здание работы. Не в первый раз. Потом в обзор попадает сбитый парень. Сэм морщится – перед ним стоит типичный гопник, каких миллионы. Люди, недостойные высокого звания «Личности». Вот они и строят реальность, наполняя ее омерзительными нормами поведения и низостями человеческой сущности. А потом Сэма судят с точки зрения заведенного быдлом порядка. Они определяют норму бытия, по которой принуждают жить и его, великого Lord Flame. В душе непроизвольно поднимается настоящая буря непринятия. Отрицание растет. В голове сразу рождаются картины звездных сражений. Мощный непобедимый флот министра обороны встает за его спиной. Аргумент против принятых в обществе гопо-истин.
Сэм щурится. Последней каплей становится то, что его вновь отвлекают от архиважного письма. И великий министр обороны впервые сбивается в важнейшем вопросе – последнее, крайне удачное, предложение вылетает из головы и вспоминаться не желает. Как же Сэм ненавидит вечно неуместных людей! Нервная система мгновенно приходит в неравновесное состояние, ускоренное недавним глубоким раздражением в подземке. Нарастающие эмоции выливаются в неконтролируемую вспышку ярости. Слишком сильную и быструю, чтобы Сэм успел ее подавить. Он стискивает зубы и делает шаг назад. Нога упирается в пустую бутылку, резко звякнувшую о бетонный бордюр. На размышления не остается времени. Корабли за спиной дают первые залпы бластерных орудий. Сэм чуть приседает, тянется рукой к бутылке и, схватив, одним махом опускает стеклотару на голову «зарвавшегося» быдляка. В воздухе мелькает отблеск зеленого светового меча. Это была самая тихая из возможных истерик.
Парень не успевает даже увернуться. Бутылка разлетается на куски, а острые края теперь уже «розы» входят в тонкую кожу виска. Сэм смотрит, как удаляется его отражение в мгновенно остекленевших глазах гопника, который медленно оседает на асфальт. Короткая агония дрожащего тела, струя крови из уха, и парня не становится. Сэм нерешительно шаркает ногой в попытках подойти ближе и заглянуть трупу в лицо. Но бесполезно – одеревеневшее тело не слушается. В голове остается лишь один вопрос – как же так вышло. Шок. Корабли прославленного звездного флота постепенно теряют очертания и тают в воздухе. Сэм медленно садится на бордюр возле тела и с каким-то отстраненным спокойствием достает телефон. Полицию вызывать он умеет.
Золотистый морской окунь задевает стальноголовую форель плавником, в разбуженных скоростями колебаниях воды рыб крутит, качает из стороны в сторону и стремительно разворачивает. Круговорот затихает.
Кирилл потирает ушибленное плечо. Мимолетная злость вскипает в душе, но сразу отходит на второй план, как только он видит виновника столкновения. Парень в очках семитской наружности в засаленной и явно наспех подобранной одежде потерянно озирается. Его отстраненность удивляет даже Кирилла. Ведь явно не наркоман, не алкаш. Хочется дать тому в морду, отрезвить и заставить извиниться. Кирилл сжимает пальцы в кулаки. Но тут «обидчик» морщится и потирает плечо. Тоже саданулся, олух неуклюжий. Понимая, что уже превысил временной лимит порядочности и тупо вперился в очкарика взглядом, Кирилл теряется. Он оглядывается, замечает вывеску на медицинском центре и открывает рот для вопроса, робко поднимая палец вверх.
Сэма в очередной раз сбили с мысли. Хорошо, он успевает закончить предложение и запомнить общий смысл фразы. Вышел недурственный оборот речи, который наверняка повлияет на будущего союзника и склонит его в нужном Сэму направлении. Толчок в плечо и глухая боль заставляют отвлечься. Парень с трудом и неохотой выходит из мира фантазий. Перед ним стоит обычный гопарь, ничем не примечательный. Сэм их ненавидит, презирает и считает мусором с планеты Земля. Никуда не стремящиеся обыватели и строители ординарности. Отвращение медленно принимает черты гнева, окрашиваясь в цвета огненной ярости. Но неожиданно гопарь вполне вежливо и учтиво заговаривает. «Простите, а вы не знаете, где тут местная клиника?» – вопрос эхом звучит в мозгу Сэма, ввергая его в еще большее остолбенение. Гопарь, пожалуй, единственный человек, кто так вежлив с Сэмом без особой на то надобности вроде алчущих лекарств пациентов.
Кирилл смотрит на парня и понимает, что застает вопросом врасплох. Очкарик щурит глаза и напоминает теперь больше крота. Он вновь растерянно озирается по сторонам и неестественно вытягивает шею, отчего кожа на подбородке натягивается и многодневная щетина топорщится иголками. Кирилл усмехается. В ответ он получает сдавленное «нет», и бич-очкарик спешно ретируется всклокоченной пулей в сторону той самой клиники. Кириллу остается только глупо улыбаться.
Они расходятся навсегда, раз сойдясь в круговороте единичного события по нелепой прихоти течения жизни. У них нет причин помнить друг о друге.
Но Кирилл отчего-то возвращается мыслями в утро, прокручивая раз за разом забавный конфуз. Ему везет в подпольных автоматах, денег хватает и на выкуп цепочки матери, и на новую дозу. Однако образ отстраненного, глубоко потерянного парня в очках гнетет сознание. Кирилл будто вглядывается в собственное отражение, и ему становится страшно. Парень не хочет столь глубокого погружения. Отрешение стирает краски жизни. Кирилл вспоминает, воскрешает в мозгу картины прошлого. Были ведь и счастливые моменты. Рыбалка за городом с друзьями, плеск воды, дурацкие шутки и неуемный смех. Странная тоска по беззаботности молодости расползается по груди горькой ностальгией. Кириллу до безумия разбуженного сознания хочется свободы, отсутствия зависимости и ломок. Он задумывается о том, чтобы соскочить. Впервые за пять лет.
Сэм же ни о чем не задумывается. Он весь день манипулирует рукой по клавишам, создавая историю целого мира. К вечеру великий министр обороны решает все свои проблемы. Выскочка-лидер капитулирует и просит прощения у прославленного и непобедимого Lord Flame. Новая политическая победа приносит очередное удовлетворение от игры. Заодно тешит и самолюбие. Довольная улыбка не покидает губ Сэма весь вечер. Он не делает никаких выводов из встречи, не задумывается о бытии и не переосмысливает прожитое. «Время, потраченное на удовольствие, потерянным не считается» – девиз парня неизменен. Ничто экстраординарное не рождается в его сознании. И тем более не приходят мысли о переменах. С чего бы вдруг? Сэм абсолютно доволен тем, что есть. Он один из немногих представителей рода человеческого, которые с уверенностью и честностью смогут сказать, что удовлетворены собственной жизнью и без сомнения счастливы.
Две рыбы минуют друг друга, поднимая едва уловимые вихри хвостатых течений. А потом ускользают в разных направлениях и исчезают навсегда в преломлённых линзой воды потусторонних мирах. Каждая в своем.
Рыбы, зараженные жизнью
Сидя на берегу моря, невольно становишься свидетелем морских истин и слушаешь изобличительный шепот прибоя. Выброшенные волнами рыбы слишком быстро перестают дергаться и дышать. Разорванные воздухом жабры больше не трепещут остатками жизни.
Я беру песок и пересыпаю из руки в руку. Множество крупиц потоками уходят сквозь пальцы. Глаза слезятся от рези, рожденной жаром раскалённого берега. Ты сидишь рядом и тянешь шампанское из горла, хотя мы подрезали два бокала в прибрежном магазине. Они тебе не нужны и валяются засыпанные песком, лишь круглыми краями пылая под беспощадным солнцем.
Я поворачиваю голову и с интересом рассматриваю тебя. Мокрые скрученные волосы, которые мне всегда напоминали лапшу «Доширак», свисают белой пушистой паклей. Не слишком эстетично, но тебя не портит. Ведь твои серые глаза отражают море. Мне этого достаточно. Ты смеешься, то ли кокетливо, то ли смущенно ведя плечом. А я понимаю, что от таких женщин, как ты, стоит держаться как можно дальше. И при встрече бежать. Без оглядки и сожаления. Способные вселять мужчинам веру в любые сумасшествия и губительные глупости, вы испепеляете дотла. Сродни сегодняшнему солнцу. Но почему-то я не обращаюсь в бегство. Напротив – прикасаюсь к тебе, стирая большим пальцем блестящие струи шампанского, пересекающие подбородок от уголков губ.
Ты не позволяешь опьянеть от тактильного контакта, вскакиваешь и танцующей походкой лавируешь между трупов рыб. Короткий топ делит тебя на бело-синие полосы, частично сливая с морем. Ты срываешь его и откидываешь в сторону. Взгляд невольно приковывает маленькая упругая грудь с крупными ягодами сосков. Машинально облизываю сухие и соленые губы. А ты угадываешь мои желания, качаешь плечами и дразнишь. Потом подцепляешь носком длинных, с хорошо очерченными сухожилиями, ног пенную волну и поднимаешь брызги. Смеешься, продолжаешь игриво топтать воду, сталкивая с идеальным высоким подъемом ступней. Ты кружишься, и я замечаю опознавательный знак на круглой ягодице – родинка-мушка чернеет пикантным островком на блестящей, орошенной пенными брызгами коже. Манишь к себе, а я просто вытягиваю руку вперед и сжимаю кулак. Теперь ты иллюзорно зажата в нем, как возлюбленная Кинг-Конга в допотопном американском фильме. Но даже из такого плена умудряешься ускользнуть – плюхаешься в воду и барахтаешься на мели с глупой улыбкой. Она не портит тебя, в отличие от многих. Нет, придает шарм.
Я откидываюсь на песок и скрещиваю руки за головой. Мне нечего тебе ответить на призывы – с детства не люблю воду, хоть и родился в марте. Просто смотрю на давящее дырявое облаками небо. Сегодня оно концентрированно-синее, и я пью эту синеву, пока глаза не устают. Слишком ярко. И даже если бы рыбы, выброшенные морем на раскаленный песок, могли говорить – ха! они бы все равно молчали.
Amour, Amour. Alle wollen nur dich zähmen.
Am Ende, gefangen zwischen deinen Zähnen.(c)