«Не приходит любовь, нет любимого и любящего человека, а жизнь кажется скучной и однообразной. Неужели меня все-таки никто не полюбит?»
5 июня 1943 года
«Жизнь всегда была хороша, а теперь временами она делается мне противна. Что она дает мне сейчас? Ежедневные скандалы с мамой. Я понимаю, что ей трудно сейчас, быть может, труднее моего, но и я издергана и устала до предела. А жизнь мучает и дергает не только своей тяжестью, но и своим однообразием. Ведь изо дня в день одно и то же, та же работа, те же люди, становящиеся всё более противными.
Вот вчера я рано пришла на отделение и из операционной следила на жизнью отделения с семи часов утра. День начинается со звонком в 7 часов. До 8 утра в коридоре царствуют санитарки. Они поднимают скандалы на всё отделение из-за швабры, из-за тряпки, из-за ведра, шкафа, белья и прочего. Одна смена ругается с другою.
В начале девятого начинают появляться сестры. Они громко топают, разговаривают, смеются и уходят в ординаторскую. Санитарки тоже убираются из коридора в какую-нибудь отдаленную пустую палату, где судачат о своих и чужих делах и прочем до половины десятого. Тогда их выгоняют из убежища и каждой дают задание на целый день или до обеда.
Часам к десяти начинается рабочий день. Врачи идут с сестрами на обход, маляры белят и красят палаты, коридоры. Санитарки убирают и моют уже готовые помещения. По временам все-таки вспыхивают ссоры или скандалы из-за ведра или из-за тряпки, которую кто-то куда-то спер. Около 11 начинается горячка в перевязочной, там перевязки. Раненные идут сами, иных везут.
Затем санитарки уходят обедать и сидят в столовой до 4 часов. Потом исчезают сестры, потом врачи. На отделении поступает тишина — у больных мертвый час. После четырех продолжается утренняя работа, больные уходят в сад на прогулку. Около 7 часов санитарки начинают собираться домой, сестры дневные и перевязочные уже давно спят, гуляют или катаются на велосипеде. Такова кратко жизнь нашего отделения в течение последнего месяца.
А дома? Что здесь приятного, дающего душевный или физический отдых? Да ничего. И здесь каждый вечер одно и то же: забота о дровах, о деньгах, о том, что будем есть завтра. Мы с мамой обе на рационе. Он стал значительно хуже, я сегодня вовсе голодна целый день, и дома есть почти нечего. С таких харчей, когда на день имеется 240 грамм каши, 100 грамм сои, 60 грамм картошки и одну тарелку супа (сегодня – чистейшая вода) работаешь все 7 часов: моешь полы, лазаешь по окнам, по дверям, вытираешь абажуры, и за всё это выслушиваешь лишь нотации да упреки за то, что долго возишься.
После такого дня в 5 часов идешь на военные занятия, где топаешь с винтовкой или зубришь проклятые уставы. Домой после такого дня приходишь разбитый на-нет. Вот завтра выходной день, но он пройдет и его не заметишь. А что-то нужно сделать, и дел много.
Сейчас лето. Так тянет за город, вспоминается мирное время, школьные годы, школьные ребята. Просто сердце щемит от всех этих слов. О, детство, золотое мое! Милые школьные годы! Как быстро вы пролетели!?! Ведь никогда не вернетесь. А как хотелось бы еще учиться в школе, а не работать, быть среди своих ребят, которые ценят и уважают тебя, где ты знаешь свое место. Все это было давно, прошло и больше никогда не вернется.
Впереди осталось лишь трудовая жизнь, полная борьбы, забот, лишений и невзгод. Много у меня еще неясностей скопилось за последнее время, но только время и даст мне ответ, лишь это поможет мне разрешить. И ждать придется не день и не месяц. Скорей бы конец этой тяжелой жизни, этим ожиданиям и сомнениям?!»
19 июня 1943 года
Борис на фото слева — 1945 год, справа — 50-е годы
«За прошедшую неделю наша жизнь во многом изменилась. Плита перестала дымить, сеть дает электричество. Сегодня вымыла пол во всей квартире, всё прибрали, вычистили. Стало даже значительно легче дышать. Теперь надо вымыть книжные шкафы, вытереть книги и привести всё в порядок. Много еще дела впереди. И дело будет всегда, пока есть жизнь. А жизнь… Она, конечно, не всегда, но все-таки она прекрасна (в общем) и интересна. Ведь каждый день приносит что-то новое. Новых людей, новые события, мысли и чувства. А сколько их наберется за один только день, не говоря уже о неделе!
У нас светло, тепло, уютно. Но ведь не у всех так. Фрицы обстреливают город из дальнобойных, множество людей остаются без крова, многие теряют жизнь, становятся калеками. А сколько разрушено и искалечено замечательных зданий, улиц. Вот сегодня я ходила на нашу старую квартиру. Она стала чужой, но одновременно осталась родной и близкой. Воспоминания о днях в ней неудержимой волной нахлынули на меня. Они захлестнули меня всю, и я забыла о войне, о другой новой жизни. Я встала у окна, которое входит на Карповку. Из него видно далеко-далеко. Виден лес, далекий завод и еще что-то. Я помню, как любила с той же крыши смотреть на этот лес и эти далекие домики».
25 июня 1943 года
«Вот уже несколько дней почти непрерывно из дальнобойных орудий немцы обстреливают наш город. В один из таких обстрелов крупнокалиберный снаряд попал в наш госпиталь и вывел из строя сразу два отделения, так что их перевели к нам. Сейчас у нас помещаются ушное, глазное и хирургическое отделения.
Это всё терпимо только в период затишья. Что будет, если начнется наступление? Ведь у нас осталась одна хирургическая перевязочная, а по количеству мест наше отделение самое большое — 350 мест. А наступления ждут со дня на день. Вслед за орловским и белгородскими направлениями начались бои и на Ленинградском фронте. Пока лишь бои местного значения для улучшения позиций, но ничего не мешает им перерасти в решающие огромные битвы. Этих битв мы все ждем».
29 июля 1943 года
Милена Третьякова
Разработчица концепции строящегося
Музейно-выставочного комплекса «Оборона и блокада Ленинграда»
— Розалия, или Ляля, как ее звали всю жизнь, пережила войну. Отучилась в государственном университете на историка, а после его окончания работала в архиве Октябрьской революции и социалистического строительства Ленинградской области (сейчас — Центральный государственный архив Петербурга).
Во время войны Розалии сообщили, что Борис погиб, но это оказалось ошибкой. Борис вернулся с фронта, они дружили с Лялей. Замужем Розалия не была, жила вместе с мамой. В 2003 году Розалия умерла.
Дневник нам передала племянница Розалии. Сейчас мы отсканировали пять тетрадей с записями с 1938 по 1948 годы. Мы продолжаем работать с семьей, поэтому будем продолжать сканировать материалы — есть записи вплоть до 1950-х годов, письма, фотографии и прочее. Мы уже записали интервью с подругой Ляли, также работавшей всю блокаду в Ленинграде. Стараемся собрать полную информацию о человеке. Потихоньку восстанавливается «повесть» не только о семье, но о целом круге людей.
Дневник Ляли интересен тем, что она начала его вести не из-за блокады. Она вела его с 30-х годов, еще будучи девочкой, для нее это была такая потребность, привычка. Кроме того, если многие блокадные дневники рассказывают, в первую очередь, об ужасе, то в дневнике Розалии очень много любви. Дневник очень человечен, он в какой-то мере показывает нам, что несмотря на все ужасы войны, подростков интересуют те же вещи, что и в наше время.