Без дальнейших слов Лиззи направилась к буфету, а Джейни стала прощаться со всеми. Подойдя к Нелли, она нагнулась к ней и прошептала:
— У тебя все в порядке, Нелли?
— Да-да, Джейни, все в порядке.
Джейни внимательно вгляделась в ее осунувшееся личико. Она-то знала, что у Нелли не все в порядке. И началось это после ее замужества. Чарли Берк ухаживал за Нелли четыре года, каждое воскресенье они забавлялись и смеялись, как дети, в этой самой комнате. Но все это прекратилось, не сразу после замужества, а несколько месяцев назад. Имелось что-то такое, что было связано... со спальней. Разумеется, ни бабушка, ни Лиззи не говорили с Джейни об этом, однако из подслушанных обрывков разговоров между бабушкой и Лиззи Джейни поняла — неприятности Нелли кроются в спальне, и еще в том, что она не могла забеременеть после трех лет замужества. Теперь Чарли Берк редко приходил домой по воскресеньям. Конечно, у него имелась уважительная причина: он работал на угольной барже, поэтому на работу его могли вызывать в любое время.
Джейни отправилась на кухню, чтобы попрощаться с Лиззи. Та с тарелкой в руках стояла возле небольшого столика.
— Я ухожу, Лиззи.
Не оборачиваясь, Лиззи промолвила тихим, слегка дрожащим голосом:
— Он жуткий эгоист. Ты знаешь это, Джейни? И хам. Мне неловко говорить тебе это, девочка, но так оно и есть.
— Нет, Лиззи, он не такой. — Джейни покачала головой. — И в этой перепалке ты виновата не меньше его. — Она приблизилась к Лиззи и положила руку ей на плечо. Лиззи обернулась и дотронулась ладонью до румяной щеки девушки.
— Ты слишком хороша для него, Джейни. И я говорю это не первый раз, не так ли? Но он чертовски везучий.
— Я тоже везучая.
— Ох, девочка. — Лиззи грустно улыбнулась. — Только бы у тебя все было хорошо.
В порыве благодарности Джейни обняла Лиззи и поцеловала ее, а Лиззи тоже обняла Джейни и крепко прижала ее к себе. Затем, попрощавшись, Джейни ушла, оставив Лиззи одну.
Рори и Джон Джордж, уже одетые, поджидали Джейни в прихожей. Джон Джордж был одет в черное пальто, явно великоватое ему. Длина нормальная, ниже колена, но слишком широкие плечи и слишком короткие рукава, из которых торчали руки, привлекавшие внимание своей худобой. Носок одного из тщательно начищенных сапог растрескался, а на другом сапоге на этом же месте стояла заплата. В целом вид у него был довольно потрепанный, хотя его должность сборщика арендной платы в компании Септимуса Кина была выше, чем у Рори, поскольку Рори работал у мистера Кина всего четыре года, а Джон Джордж уже восемь. Джону Джорджу исполнилось двадцать два года, он был на год моложе Рори, но его внешний вид не шел ни в какое сравнение с внешним видом Рори, одетого в синий костюм, рубашку с воротничком и темно-серое пальто. Шарф Рори не обматывал вокруг шеи, как обычное кашне, а носил сложенным на груди на манер деловых джентльменов. И хотя на голове у Рори была кепка — шляпу он носил только на работу, — она не походила на кепки простых рабочих, возможно потому, что носил он ее с определенным наклоном.
Глядя на Рори, как всегда с чувством гордости, Джейни подумала, что он выглядит как настоящий джентльмен.
— Значит, уже уходите, — сказала Рут, появившаяся в прихожей. Она проводила всех до двери и похлопала Джейни по спине. — До следующего воскресенья, да, девочка?
— Да, миссис Коннор, до следующего воскресенья. Вы присмотрите за ней? — Джейни кивнула в сторону соседнего коттеджа.
— Конечно-конечно, — заверила ее Рут. — За нее не беспокойся. Ты знаешь, — Рут робко улыбнулась, — мне иногда кажется, что она еще всех нас переживет.
— Я этому не удивлюсь, — со смехом ответила Джейни. — Ну ладно, мы пошли.
Очутившись в темноте, они с трудом добрались по узкой тропинке до дороги, а выбравшись на дорогу, остановились. Рори, стряхивая снег с сапог, заметил:
— Ну и навалило снега. Если он не прекратится, то завтра нас ждет трудный денек, правда?
— Уж лучше снег, чем дождь, — ответил ему Джон Джордж. — По крайней мере, какое-то время сухо. А когда дождь льет день за днем, меня это сводит с ума.
— Держись за меня. — Рори притянул Джейни ближе к себе, и она взяла его под руку. — Не припомню такого снегопада. Даже фонарей в доках не видно. Если не будем осторожны, то угодим в канаву.
— Джон Джордж, ты где? — окликнула Джейни, прижимаясь поближе к Рори.
— Я здесь, — раздался голос позади них.
— Давай руку, — предложила Джейни. Она протянула руку, и Джон Джордж ухватился за нее.
— Пусть сам о себе заботится, он уже не маленький, — проворчал Рори. — Ты лучше сама иди осторожнее, а то, как я говорил, запросто угодим в канаву.
Им понадобилось добрых двадцать минут, прежде чем они добрались до Тайн-дока, а там они укрылись под последней аркой и остановились, чтобы перевести дыхание. Глядя на уличный фонарь напротив ворот дока, Джейни сказала:
— Здорово, когда светит фонарь, да?
— Что толку глазеть на него, — буркнул Рори. — Пошли, нет смысла торчать здесь, еще немного — и мы вообще не доберемся до Уэста. — Он шагнул вперед, потянув за собой Джейни, но она остановила его.
— Послушай, подожди минутку. Тебе глупо тащиться в Уэст и обратно. В городе фонари... и зачем тебе провожать меня, если дом Джона Джорджа всего в пяти минутах ходьбы от дома моих хозяев.
— Она права, Рори, действительно, глупо тебе тащиться в Уэст, ты вернешься только часа через два. А если снег усилится? Джейни правильно говорит...
Рори посмотрел на Джейни, затем на Джона Джорджа и только после этого ответил:
— А вы представляете, какой меня ожидает прием дома, когда я приду и скажу, что бросил тебя под аркой. Да мной вместо половой тряпки вытрут кухню.
— Но ты же не бросаешь меня под аркой. Джон Джордж проводит меня прямо до двери. Послушай... — Джейни повернулась и подтолкнула Джона Джорджа. — Иди, я догоню тебя возле ворот.
Джон Джордж торопливо вышел из-под арки, но Рори окликнул его:
— Не спеши так...
— Рори, ну послушай же меня. — Джейни ухватила его за лацканы пальто. — Не будь таким упрямым. Я тоже буду спокойна, если ты вернешься домой.
— Но я не увижу тебя целую неделю.
— Похоже, весь вечер тебя это не очень волновало, ты был занят только игрой в карты.
— А чем там еще можно было заниматься? Поговорить мы не могли, а пригласить тебя погулять по холоду я не рискнул, меня бы все затюкали за это. А мне хотелось поговорить с тобой, серьезно поговорить... пора нам уже подумать о будущем. Ты так не считаешь?
Джейни подняла голову, посмотрела Рори прямо в глаза и ответила:
— Если честно, мистер Коннор, то я тоже считаю, что нам пора серьезно поговорить.
— Ох, Джейни! — Рори грубо притянул ее к себе и впился губами в ее губы. Джейни потеряла равновесие и уткнулась спиной в стену арки. Она оттолкнула Рори.
— Я испачкаю пальто.
— Черт с ним, с пальто!
— И правда, черт с ним, — добавила Джейни чуть мягче. Она сама прижалась губами к губам Рори. Так они и стояли, крепко обнявшись.
Когда Джейни снова отстранилась от Рори, он дрожал всем телом и, прежде чем заговорил, с трудом сглотнул слюну.
— Джейни, тебе хватит этой недели, чтобы подумать?
— Это тебе надо думать, Рори. Нам нужно жилье, мебель... Могу тебе точно сказать только одно: я не собираюсь жить вместе с отцом и бабушкой, не хочу начинать нашу семейную жизнь с чердака. Я хочу дом, который я могла бы обставить...
— Я согласен с тобой, Джейни. Я тоже не хочу ютиться в комнатушке. Знаешь, у меня есть задумка...
— Карты?
— Ну... да. Только не говори таким тоном, ты же сама знаешь, что я все время выигрываю. Но я хочу участвовать в настоящей, большой игре.
— А Болдон-Коллири тебе уже не хватает, да? — насмешливым тоном спросила Джейни.
— Да, я знаю, что там играют на задворках и в прачечных, но ставки там ничтожно малые. А я говорю о тех местах, где начинают с фунта, а не с пенни. Правда, это опасный бизнес: в тех местах, где играют, всегда крутится полиция. Ты помнишь, что сказал Джимми об этих объявлениях, запрещающих играть в карты по воскресеньям? Теперь они будут ловить игроков, использовать переодетых полицейских и доносчиков. Странно, за пьянство не преследуют, но стоит только притронуться к картам... Ладно, как бы там ни было, если моя задумка сработает...
— Будь осторожен, Рори, я... боюсь за тебя. Когда ты несколько лет назад играл в орлянку, меня интересовало, как тебе удается всегда выигрывать. И это меня уже тогда настораживало.
— Но сейчас я не всегда выигрываю.
— Но очень часто, пусть это даже гроши моего отца.
Оба рассмеялись и посторонились, чтобы пропустить проходивших мимо двоих мужчин.
— Ох, Рори, мне пора идти. Джон Джордж уже наверное, продрог... ты знаешь, мне постоянно жаль его.
— Он сам виноват, ведет себя как тряпка. Я все время говорю ему об этом. И Лиззи правильно сказала, эти две старые пиявки выпили из него все соки. Он получает в неделю на два шиллинга больше, чем я, но ты посмотри на него, такое впечатление, что вся его одежда с самой дешевой барахолки. А эта девушка, за которой он ухаживает... лучше бы завел себе духовника, правда?
— Но он же не католик.
— Да, я знаю. У него вообще нет никакой религии, нахватался понемногу нонконформизма, баптизма...
— А что это за девушка?
— Я ее не знаю.
— Но он рассказывал хоть что-то о ней?
— Да он без умолку трещит о ней. Но у меня сложилось впечатление, что она, похоже, монашка.
— Ох, Рори!
— По его мнению, она прямо-таки красавица. С десяти лет ведет домашнее хозяйство вместо больной матери, а в семье еще отец, две сестры и брат. Ей сейчас двадцать, но из-за страха перед отцом она и носа из дома не высовывает. А двух ее сестер отец даже на работу сам провожает. Они работают в аптеке, и старик является к закрытию, чтобы отвести их домой.
— А чем он сам занимается?
— Насколько я понимаю, у него небольшое портновское дело. Послушай, Джейни, да забудь ты хоть на минутку про Джона Джорджа. Иди ко мне.
Рори снова привлек Джейни к себе. В конце концов им пришлось распроститься.
— Не забудь, что в следующее воскресенье у нас будет серьезный разговор, — напомнил Рори.
— Хорошо, Рори. Я готова к этому разговору. Ох, как мне хочется иметь собственный дом...
Обхватив ладонями личико Джейни, Рори нежно поцеловал ее, а Джейни, внимательно посмотрев на него, резко повернулась, выбежала из-под арки и побежала по заснеженной мостовой к Джону Джорджу, который стоял у ворот, прижавшись к забору. Они вместе торопливо двинулись вперед и вышли на Элдон-стрит.
Джейни чувствовала, что к горлу подступил комок. Странно, но ей всегда хотелось плакать, когда Рори был нежен с ней. Обычно он бывал резок и вспыльчив, и это время от времени даже пугало Джейни, а вот такого нежного Рори она очень любила.
— Да, с его стороны было бы глупостью тащиться вместе с нами, — нарушил молчание Джон Джордж.
— Конечно.
— Но я вот сейчас подумал, что если бы меня не было с вами, то Рори проводил бы тебя до конца, а именно этого ему и хотелось. Иногда я не понимаю простых вещей.
— Да ладно тебе, не переживай. А знаешь что? Мы договорились все окончательно решить в следующее воскресенье.
— Вот как? Ох, я очень рад, Джейни, очень рад. Я давно считаю, что у Рори должен быть свой дом, потому что, похоже, он не слишком счастлив в доме родителей. Вот это и удивительно, ведь у них прекрасная семья, и мне нравится бывать у них.
— Джон Джордж, а почему ты считаешь, что Рори не чувствует себя счастливым в родительском доме?
— Иногда это проявляется очень отчетливо, и меня раздражает, когда я слышу, как он разговаривает с Лиззи. Она ведь хорошая... правда? Мне нравится Лиззи... она такая домашняя, заботливая. А Рори... он иногда обращается с ней, как с ничтожеством. И я не могу этого понять, потому что на работе он ведет себя совсем по-другому, он вежлив и любезен, нравится всем женщинам. Ты ведь знаешь об этом, да? Рори нравится женщинам, но то, как он разговаривает с Лиззи...
Джейни остановилась и, положив руку на плечо Джона Джорджа, заставила остановиться и его. Затем, смахнув с лица снежинки, тихо спросила:
— А разве ты не знаешь, почему он так обращается с Лиззи?
— Нет, не знаю.
— И Рори никогда не говорил тебе об этом?
— Нет.
— То есть ты хочешь сказать, что он ничего не говорил тебе, хотя вы работаете вместе и ты бываешь в их доме уже сколько лет?
— Более четырех.
— Господи, в это трудно поверить. Я-то думала, что ты знаешь.
— Что знаю?
— Ну, что... ведь Лиззи... она же его мать.
— Лиззи? — Джон Джордж наклонился поближе к Джейни. — Лиззи мать Рори? Нет! Как такое может быть? Нет, я не верю.
— Но это правда. И пошли, хватит стоять, а то промокнем.
— А как же... как же миссис Коннор? То есть... его мать...
— Да все очень просто, если знать историю этой семьи. Когда мистер и миссис Коннор поженились, у них в течение шести лет не было детей. В то время мистер Коннор получил письмо из Ирландии от дальней родственницы, которую никогда не видел. Ее звали Лиззи О'Дауд. Ее мать и отец умерли... от голода, насколько я понимаю. Девушка осталась совсем одна, в письме она попросила разрешения приехать, а еще попросила подыскать ей работу. Тогда многие ирландцы приезжали в Англию, особенно в Джарроу. Мистеру Коннору ничего не оставалось, как ответить ей: приезжай. Кстати, Лиззи пришлось просить священника написать это письмо, потому что сама она писать не умела, а мистер Коннор отправился к одному парню в Джарроу, который зарабатывал на жизнь тем, что писал письма неграмотным, и тот написал ответ Лиззи. Вот так это было. Это письмо и заставило мистера Коннора позаботиться о том, чтобы Рори умел читать и писать. Но, как бы там ни было, Лиззи О'Дауд приехала в коттедж. Ей тогда исполнилось семнадцать, и она была очень худая, во что теперь, глядя на нее, верится с трудом. Но я повторяю то, что мне рассказывала бабушка. Но вместе с тем Лиззи была веселой, жизнерадостной девушкой, и в конце концов она и мистер Коннор... Мне не стоит говорить о том, что произошло, правда? Вот так и появился на свет Рори. Но самое забавное в том, что через год и Рут родила первого ребенка. Это была Нелли. А позже и второго — Джимми. Представляешь? После семи лет бесплодия! Очень странно. А потом мы жили как одна семья, точнее говоря, три семьи жили как одна.
Джейни засмеялась, а Джон Джордж произнес с мрачным видом:
— Ну и удивила ты меня, Джейни. Вот так новость.
— Но ты не стал после этого хуже думать о Лиззи, правда?
— Я... думать хуже о... Не говори глупости, конечно же нет. Но теперь я вообще ничего не понимаю. Рори так презрительно разговаривает с ней, хотя она его мать.
— Но он не всегда знал об этом. Знали Лири, знал мой отец, моя мать и бабушка. Ты знаешь, каков язычок у моей бабушки, и тем не менее никто из нас никогда даже не намекнул Рори, что миссис Коннор ему не родная мать. Конечно, мы понимали, что надо бы рассказать об этом Рори, но никто не осмеливался. И вот шесть лет назад, когда Рори исполнилось семнадцать, Лиззи сама проболталась. Ты же знаешь, Лиззи из тех женщин, которые не умеют пить. Ей хватает пару стаканчиков джина, и она уже готова. Произошло это в Сочельник, ты же знаешь, как у нас веселятся в Сочельник. Лиззи крепко выпила и начала подшучивать на Рори, а Рори в то время очень любил ее. Правда, надо сказать, что Рори терпеть не может пьяных женщин. Ну так вот, я, конечно, не очень хорошо все помню, поскольку была еще совсем девчонкой, но мы тогда отмечали Сочельник в коттедже Конноров. Было около трех часов утра, я уже почти засыпала, когда услышала, как Лиззи крикнула: «Не говори так со мной, мой мальчик... я твоя мать! В этом доме вообще не было детей, пока не приехала я и не родила тебя!» Вот так все и произошло. И с тех пор Рори терпеть ее не может. Очень жаль, потому что Лиззи любит его. После Сочельника Рори исчез на неделю и вернулся как-то ночью, голодный, замерзший. В конце концов, он свалился с пневмонией, метался во сне, бредил. Он просто чудом остался жив. Ну, теперь ты начинаешь понимать?
— Я просто поражен, Джейни. Мы столько лет знакомы с Рори, а он ни словом не обмолвился. А ведь мы делились друг с другом всем самым сокровенным, я ему рассказывал буквально все. — Высокая фигура Джона Джорджа совсем поникла, он пробормотал с трудом: — А я так люблю Рори, потому что он именно такой, каким бы я хотел быть, но никогда не буду.
— Да ты очень хороший, Джон Джордж. Я не хочу, чтобы ты стал другим. — Голос Джейни звучал громко, она пыталась этим поддержать его.
— Ты этого не хочешь, Джейни? — спросил Джон Джордж тоном, в котором чувствовалась страсть.
— Да, не хочу, потому что у тебя доброе сердце. А это большое достоинство, которым можно гордиться.
Некоторое время они шли молча, наконец Джейни нарушила молчание.
— Думаю, тебя не обидит мой вопрос. Скажи, почему ты не приходишь к нам с девушкой, с которой встречаешься?
Джон Джордж ответил не сразу. Он взял Джейни за руку, перевел через дорогу и подвел к улице, которая вела непосредственно в элитный квартал Уэст с его широкими улицами, на которых могли разъехаться два экипажа, и большими домами с белыми оградами. Только после этого Джон Джордж заговорил.
— Мне бы очень хотелось этого, потому что она хорошая. Она худенькая, не такая, как ты, но тоже худенькая. Жизнь у нее была трудная, да и сейчас не легкая. Ее отец, похоже, помешался на религии. А мать прикована к постели, и знаешь, они проводят воскресенья в молитвах возле ее постели, сменяя друг друга по очереди. Из дома ей разрешают выходить только в субботу после обеда, когда она отправляется в Гейтсхед, чтобы навестить умирающую тетушку, у которой, похоже, водятся деньжата. Вот отца и заботит, чтобы эти деньги достались ему. Сам он ходить к больной не может, остальные две сестры тоже, потому что они работают. Есть еще брат, Леонардо, но он ушел в море, и я желаю ему удачи. Вот и получается, что Мэгги позволяют выходить из дома только в субботу после обеда. Я и познакомился с ней во время одной из своих прогулок на поезде.
— Ты каждую субботу ездишь на поезде в Гейтсхед? А я и не знала. Ох, на поезде...
— Ну, — Джон Джордж самодовольно рассмеялся, — не каждую субботу, только когда позволяет кошелек. И не в Гейтсхед, а в Ньюкасл. Проезжаю половину пути, скажем, до Пилоу, а дальше пешком. Мне нравится Ньюкасл. Если бы у меня были деньги, я бы жил там. Неплохо было бы собирать арендную плату в этом городе.
— Значит, и там есть неплательщики?
— Конечно, и много. Но меня интересуют не они, а красивые места. Ты когда-нибудь была в Ньюкасле?
— Нет, я была на том берегу реки в Норт-Шилдсе и Каллеркоутсе, а на этом берегу побывала в Феллинге, но никогда не была ни в Гейтсхеде, ни в Ньюкасле.
— Рори мог бы свозить тебя туда в театр.
— Но и здесь, в Шилдсе, есть хороший театр.
— Да, но в Ньюкасле лучше. Впрочем, пусть он лучше отвезет тебя не в театр, а на прогулку, там много красивых мест, улиц и зданий.
— Послушай, Джон Джордж, я никогда не думала, что тебе нравятся такие вещи.
— Ох, я люблю все это еще с детства. Это отец приучил меня к прогулкам по выходным. Мама никогда не ходила с нами, не любила долгие прогулки и не интересовалась красивыми зданиями. Как-то мы с отцом остановились перед дверями очень красивого здания с веерообразными окнами и коваными чугунными балконами. И тут к нам подошел незнакомый мужчина и стал рассказывать про это здание. Оказалось, что он работает в архитектурной мастерской. От него я впервые услышал имя Грейнджер, это был великий строитель Ньюкасла, он строил город по проектам Джона Добсона. Я и до этого слышал про рынок Грейнджера, даже бывал на нем, однако мы никогда не задумываемся над тем, кто строил все это. И еще в Ньюкасле есть Грей-стрит. Ох, это точно улица для тебя. Лучше всего гулять по ней в воскресенье, когда там мало людей, телег и экипажей. Это настоящая достопримечательность. Отец как-то сказал про нее: вот что воображение одного человека может сделать для города.
Джейни, моргая глазами, повернулась к Джону Джорджу:
— Ты удивительный человек. А ты говорил когда-нибудь об этом с Рори?
— Да, бывало иногда. Но Рори на самом деле не интересуют здания Ньюкасла и все такое прочее.
— Да, это уж точно, — согласилась Джейни и добавила мрачным тоном: — Карты, вот что интересует Рори, только карты. Похоже, он ни о чем другом и не думает.
— Он думает о тебе.
— Да, должна признать, что думает. — Джейни улыбнулась. — А ты заинтересовал меня своим рассказом о Ньюкасле. Я попрошу Рори, чтобы он свозил меня туда.
— Попроси, Джейни, обязательно попроси. Там такая красота... ты не видела ничего подобного.
— Мне бы хотелось посмотреть мосты. Отец говорил, что там красивые мосты. Странно, я никогда не была в Ньюкасле, а он всего в семи милях отсюда. А моя бабушка одно время работала в Ньюкасле, в доме, из которого открывался вид на реку. Она рассказывала, как баржи, груженные углем, шли по реке в Лондон. Забавно, но ей никогда не нравился Ньюкасл. До сих пор говорит о его жителях, как об иностранцах, ругает их за то, что они не позволяли мужчинам из Саут-Шилдса самим заниматься перевозкой угля. И вообще, ты только подумай, Джон Джордж, мы больше знаем о людях из Ирландии, таких, как Лири и родственники Рори, чем о жителях Ньюкасла. Я начинаю улавливать смысл некоторых поговорок моей бабушки. Она говорит: скорее можно понять паршивого скандинава, чем торговца из Джарроу.
Джон Джордж рассмеялся.
— Никогда не слышал такой поговорки.
— Бабушка, наверное, сама их придумывает. Если бы она умела писать и читать, то могла бы стать писательницей. Я ей это говорила... Ох, мы уже пришли. — Джейни весело рассмеялась. — Если хозяйка увидит тебя, она подумает, что я веду двойную жизнь, возмутится и выгонит меня.
Они остановились у боковой калитки, освещенной уличным фонарем. Джейни посмотрела на Джона Джорджа, который дул на свои руки, пытаясь согреть их, и промолвила с неподдельной озабоченностью: — Ох, ты совсем продрог. Да еще без перчаток.
— Перчатки, еще чего не хватало, пусть их носят щеголи.
— Не говори глупости. Тебе нужны перчатки, особенно на работе в такую погоду, когда приходится листать книги должников. Ну хотя бы варежки. Я свяжу тебе варежки.
Прежде чем заговорить, Джон Джордж устремил на Джейни долгий, внимательный взгляд.
— Если их свяжешь ты, то я буду их носить.
— Значит, договорились?
— Договорились.
— Спасибо, что проводил.
— Мне это было приятно, Джейни.
— Я... желаю тебе увидеться со своей девушкой.
— Я тоже надеюсь на встречу. Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились. Я уверен, она тебе понравится. Более того, ты сумеешь ее разговорить, она ведь молчаливая, а у тебя есть способность разговорить людей. Вот и меня сегодня разговорила, я столько болтал о Ньюкасле.
Джейни стояла и смотрела на Джона Джорджа, смущенная и тронутая нежностью этого долговязого молодого парня. Его слова оказывали на нее тот же эффект, что и ласковые прикосновения Рори. Джейни почувствовала, что готова расплакаться, и ощутила глупое желание поцеловать Джона Джорджа в щеку сестринским поцелуем. И это желание действительно было глупым, потому что не существовало сестринских поцелуев. Так говорила бабушка, а Джейни ей верила. Существовали материнские поцелуи, поцелуи влюбленных, но не было сестринских поцелуев у мужчин и женщин, не состоящих в родстве... Хотя хозяин целовал свояченицу, Джейни сама это видела. Ох, почему же она стоит и не уходит? Ведь надо торопиться.
— Спокойной ночи, Джон Джордж. И еще раз спасибо. Увидимся в следующее воскресенье. До встречи.
— До встречи, Джейни.
Джейни поспешила по тропинке к дому, но, прежде чем открыть кухонную дверь, она оглянулась, увидела темный силуэт у ворот и помахала рукой. Джон Джордж тоже помахал ей, и после этого Джейни вошла в дом...
Миссис Тайлер, кухарка, сидевшая у камина, повернулась и посмотрела на Джейни, затем бросила взгляд на часы, стоявшие на каминной полке.
— Ты чуть не опоздала.
— Еще целых три минуты, — дерзким тоном бросила Джейни.
Она недолюбливала миссис Тайлер. Та служила кухаркой у Бекеттов всего восемнадцать месяцев, но сразу же стала вести себя таким образом, как будто выросла в этой семье. Более того, Джейни знала, что кухарка завидует тому, как хозяин и хозяйка относятся к ней.
Кухарка никогда не высказывалась напрямую, а передавала свои слова через Бесси Райс, горничную, делая при этом язвительные замечания, вроде: «Некоторые пользуются хорошим расположением хозяев и забывают свое место. В доме леди Бекетт, где я работала, няня проживала на чердаке или под лестницей, она считалась младшей служанкой. Совсем другое дело гувернантки, они были образованны. У леди Бекетт даже кладовщица считалась по положению выше няни».
Как-то в один из дней, когда Джейни уже просто разозлили эти разговоры о порядках в доме леди Бекетт, она вошла на кухню и громко сказала, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Поцелуйте в задницу свою леди Бекетт!
Конечно, Джейни не следовало говорить этого, и очень скоро ей пришлось пожалеть об этом. Не успела она дойти до детской, как уже знала, что кухарка стучится в дверь гостиной и просит хозяйку принять ее. Спустя десять минут в детской появилась хозяйка, она выглядела очень расстроенной.
— Джейни, я очень удивлена тем, что мне рассказала кухарка. Ты не должна употреблять такие выражения, ведь это может войти в привычку. Только представь себе, что бы произошло, если бы ты ляпнула нечто подобное в присутствии детей.
Джейни, потупившись, молча стояла перед молодой женщиной, которая относилась к ней по-доброму, и, когда хозяйка ушла, Джейни села за стол, уронила голову на руки и расплакалась. Она плакала, пока не проснулся маленький Дэвид, который тоже начал плакать, а за ним и Маргарет, и последний, еще совсем крохотный ребенок.
Джейни подумала, что это самый несчастный день в ее жизни, но когда легла спать, была вынуждена спрятать голову в подушку, поскольку совершенно неожиданно ее разобрал смех. Уснуть в таком состоянии Джейни не могла, поэтому она решила спуститься вниз и извиниться перед хозяйкой, сказать, что никогда больше не позволит себе таких выражений в ее доме. И пусть не беспокоится, дети не услышат от нее ни единого грубого слова.
Джейни уже подошла к лестничной площадке, когда ее остановил приглушенный смех, доносившийся из спальни хозяйки. Дверь была приоткрыта, и Джейни услышала слова хозяина:
— Ну прекрати, прекрати, Алисия... я не расслышал... что, ты говоришь, она сказала?
Джейни замерла на расстоянии вытянутой руки от двери спальни. Хозяйка, давясь от смеха, попыталась повторить свои слова уже медленнее:
— Она... сказала... поцелуйте... леди... Бекетт... в задницу.
— Да неужели?
Теперь уже хозяин и хозяйка смеялись вместе. Это был тот смех, который Джейни приходилось слышать в гостиной Конноров, когда Лиззи говорила что-нибудь смешное.
— Ну и молодчина эта Уаггетт.
Они еще некоторое время смеялись, затем хозяин сказал:
— Я терпеть не могу эту Тайлер. Надо бы избавиться от нее.
— Но она хорошая кухарка, — возразила хозяйка. — Я не могу ее прогнать, Дэвид. А Джейни непозволительно говорить такие вещи. Господи, не знаю, как я не рассмеялась, когда отчитывала ее.
Когда Джейни медленно вернулась в детскую, на лицее ее сияла изумленная улыбка. Она никогда не слышала, чтобы хозяин так смеялся. И хозяйка тоже. Они вели себя, как молодая супружеская пара.
Уже в постели Джейни подумала: странно, что люди с таким положением в обществе так задорно смеются вместе, поскольку хозяин и хозяйка всегда вели себя очень чопорно в присутствии гостей и даже когда приезжала сестра. Но сестра вышла замуж за человека, двоюродный брат которого имеет титул то ли сэр, то ли лорд, что-то вроде этого, поэтому сестра и ожидает от них изысканного обращения. И все же они смеялись, а хозяйка даже повторила ее слова.
Этой ночью Джейни сказала себе, что любит своих хозяев и сделает для них все что угодно. А снова вспомнив их смех, она уткнулась лицом в подушку, чтобы остановить приступ истерического смеха. Последней ее мыслью перед тем, как погрузиться в сон, была: «Ну и повеселю же я своих в следующее воскресенье».
Глава 2
Наступила последняя суббота перед Рождеством. Облака низко нависли над городом, и мачты кораблей терялись в сером тумане.
Рори поежился на ходу, входя в Джарроу. Он миновал ряд белых оштукатуренных коттеджей и направился к оживленной Эллисон-стрит. Он терпеть не мог этот маршрут, буквально ненавидел утро субботы, поскольку маршрут по утрам в субботу включал в себя Пилби-стрит и Солтбэнк-роу. Пилби-стрит была довольно паршивой улицей, а Солтбэнк-роу и того хуже.
У Рори было шесть адресов на Пилби-стрит и пятнадцать на Солтбэнк-роу, и, как всегда, приходя сюда, он весь напрягся, придал лицу решительное выражение и расправил плечи, но одновременно с этим подумал: старого Кина и других домовладельцев, которых он представляет, следовало бы линчевать за то, что они осмеливаются требовать с людей плату за такое жилье.
Вот уже четыре года Рори собирал ее на этих улицах. Обычно в других местах он собирал квартплату по понедельникам, вторникам или средам, но на Пилби-стрит и Солтбэнк-роу ни с кого нельзя было получить ни пенни в любое другое время, кроме как в субботу утром. Да и то, если повезет. Только страх перед судебными приставами заставлял обитателей этих улиц платить хоть что-то.