Когда Джимми ушел наверх, Коллум Лири сказал:
— Плохо, что Рори не сказал, куда идет. Но с другой стороны, может, это и правильно. Если идешь играть в серьезное место, нужно соблюдать осторожность. Полиции только дай какую-нибудь ниточку, она тут же ухватится за нее, как бульдог.
В своей комнате Джимми подошел к шкафу, достал из него воскресные брюки и пальто, но не стал сразу надевать их. Он прижал ладони к груди, закрыл глаза и пробормотал:
— Боже милостивый, не допусти, чтобы что-то случилось с Рори. Прошу тебя, не допусти...
Когда Джимми спустился вниз, к нему подошла Джейни.
— Я пойду с тобой, — предложила она.
Джимми покачал головой.
— Нет-нет, лучше я пойду один. Понимаешь, если его нет в больнице, я пойду на набережную, похожу там, поспрашиваю.
— Будь осторожен, — напутствовала его Лиззи.
Джимми повернулся к ней и кивнул.
— Да, буду.
Рут проводила сына до двери.
— Не задерживайся допоздна, Джимми.
— Хорошо, мама.
Большую часть пути до Шилдса Джимми проделал бегом, он так запыхался, что не обратил внимания на то, что кто-то крикнул ему:
— Эй, кривоногий! Кривоногий!
Когда-то это прозвище обижало Джимми, но теперь он даже привык к нему. И вообще, ничто сейчас не могло расстроить его, кроме несчастья с Рори. А если с Рори случилось что-то серьезное, он решил, что убьет себя. Ведь это он во всем виноват, если бы он не приставал к Рори с этой верфью, тот не пошел бы играть... хотя нет, все равно бы пошел, Рори не мог без игры. Но, во всяком случае, не пошел бы в новое место, где играли по-крупному и куда Рори ходил несколько суббот подряд. Рори молчал про это новое место, как-то раз Джимми спросил его об этом, но Рори отшутился:
— Не задавай вопросов и тогда не услышишь в ответ неправды.
|
|
Санитар в больнице сообщил:
— Нет, парень, никого по фамилии Коннор не поступало. В воскресенье вообще никого не привозят, кроме тех, с кем произошел несчастный случай.
— С ним вполне мог произойти несчастный случай.
— Но Конноров у нас нет, ни мистера, ни миссис.
— Да, понимаю... спасибо. — Джимми и сам не понимал, какое чувство он сейчас испытывает: разочарование или облегчение.
Он уже удалялся от больницы по гравиевой дорожке, когда санитар окликнул его:
— Эй, тут есть один парень, но, надеюсь, это не тот, кого ты ищешь. Его привезли перед обедом, но о нем ничего неизвестно, мы даже имени его не знаем. Его нашли на берегу реки, но он не моряк, одежда у него приличная. Боюсь, не выживет, бедняга.
Джимми медленно вернулся к санитару:
— А как он выглядит?
— Ох, парень, да его и родная мать не узнала бы, никогда не видел, чтобы человека так избивали.
— А волосы у него темные, густые, кудрявые?..
— Какого они у него были цвета, я сказать не могу, сегодня они темно-красные от запекшейся крови.
Джимми стоял и смотрел на санитара, слегка приоткрыв рот. Затем закрыл рот и выдавил сквозь плотно сжатые губы:
— А я могу... могу взглянуть... на этого парня?
— Ну ладно, я спрошу у сестры. Пойдем со мной.
В вестибюле санитар указал Джимми на полированную деревянную скамью.
— Посиди тут.
Джимми с удовольствием сел, потому что у него подкашивались ноги. Он ощущал слабость, головокружение и страх, сильный страх.
Вернувшийся санитар положил ему ладонь на плечо:
— Иди вон туда, парень, в конце коридора повернешь налево и увидишь сестру.
|
|
Сестра оказалась высокой и худой, фигурой она напомнила Джимми Джона Джорджа. Он был вынужден вскинуть голову, чтобы посмотреть на нее.
— Ты ищешь своего брата? — спросила сестра.
— Да, мисс.
— Сколько ему лет?
— Двадцать три, в следующем месяце будет двадцать четыре.
— Здесь есть один парень, он в очень плохом состоянии, его зверски избили. Но... ты, наверное, сможешь узнать его, если это твой брат.
Сестра отвела Джимми в палату, где на койке лежала неподвижная фигура. Голова забинтована, лицо один сплошной синяк. Джимми почувствовал, что задыхается. Однажды ему пришлось увидеть труп, выловленный из реки, он был черно-синий, распухший, потому что пробыл в реке несколько дней. И этого человека на койке вполне можно было принять за мертвеца. Джимми не мог понять, Рори это или нет. Сестра что-то прошептала ему в ухо, Джимми повернулся и в изумлении уставился на нее, а затем прошептал в ответ, указывая на свой большой палец:
— У него была бородавка между указательным и большим пальцем.
Сестра осторожно подняла безжизненную руку с койки, развернула ладонь и посмотрела на Джимми, который уставился на плоскую бородавку. Рори много лет пытался соскрести или сковырнуть ее, но безуспешно.
Сестра оттащила Джимми от койки, и, когда они снова оказались в коридоре, она, продолжая держать его за плечи, попыталась успокоить:
— Ну все, все, успокойся.
Джимми душили слезы, хотя они катились по лицу, ему было трудно дышать.
— Где ты живешь? — спросила сестра.
Джимми был не в состоянии отвечать, поэтому она снова спросила:
— В городе?
|
|
Джимми покачал головой.
— В Тайн-док?
Глотая воздух, Джимми выдавил:
— В... в... Саймонсайде.
— Ох, это далеко.
Джимми вытер лицо рукавом, затем достал из кармана чистый носовой платок и высморкался. Через минуту он взглянул на сестру и сказал:
— Я сообщу папе и маме, — а потом добавил: — А он?..
— Я не знаю, он очень плох. До завтра доживет, но...
Джимми кивнул, повернулся и медленно побрел к выходу. Выйдя из больницы, он не пустился бежать, а дошел по дороге до того места, где она сворачивала в Уэст. Этот перекресток заставил его вспомнить о Джейни. Бедная Джейни! Да все они бедные, потому что они все, хотя и каждый по-своему, любили Рори. Он не был похож ни на кого из них, ни на отца, ни на мистера Уаггетта или мистера Лири. Рори кое-чего добился в жизни, он работал сборщиком квартплаты... а только единицам из их круга удавалось получить такую должность. А чего он, Джимми Коннор, добился в этой жизни? Если Рори умрет, то и его собственная жизнь кончена. И даже никакая верфь не станет ему утешением. Он не просто восхищался Рори, а любил его, потому что Рори был единственным существом в мире, кого он был способен любить по-настоящему. Была, правда, и другая любовь, но она оставалась тайной мечтой. У Джимми никогда не было девушки, потому что девушки не обращали на него внимания, однако это не сильно печалило его, поскольку рядом всегда был Рори.
Постепенно Джимми все ускорял шаг и, наконец, перешел на бег. Дорога все время шла в гору, и ему казалось, что сердце готово выскочить из груди. И когда он ворвался в кухню, то рухнул на пол и лежал некоторое время, держась рукой за бок, в котором кололо, прежде чем смог заговорить. Над ним склонились все, кто был на кухне, но, когда Джимми заговорил, он обращался исключительно к Джейни.
Они шли быстро, почти бежали в темноте, направляясь в Шилдс. А затем Пэдди, Рут, Джимми, Лиззи и Джейни провели несколько часов в ожидании в небольшой боковой комнате. Ночная сестра нарушила правила, она пожалела их, не стала держать на холоде и пустила в больницу.
Джейни покинула больницу около одиннадцати вечера, ей надо было возвращаться в дом, где она работала. Увидев выражение ее лица, ни кухарка, ни хозяин с хозяйкой не стали ругать ее за опоздание. Хозяин и хозяйка расстроились, узнав о случившемся, и разрешили Джейни прямо с утра отправиться в больницу.
Они сказали, что больница, к счастью, всего в пяти минутах ходьбы от их дома, поэтому ей сейчас нужно подняться наверх и отдохнуть, ведь силы понадобятся ей в будущем.
Так обычно говорили, когда умирал муж, а женщина оставалась одна с детьми без всякой надежды или помощи. То есть их слова прозвучали так, как будто Рори уже умер. Но ведь и родные считали, что он не доживет до рассвета. Мужчины в таком состоянии обычно умирали в три часа ночи.
Поэтому Джейни вежливо попросила отпустить ее в больницу прямо сейчас, ей хотелось быть рядом с Рори в момент его кончины.
Хозяин и хозяйка немного посовещались и отпустили ее.
Рори пережил критические три часа ночи. В пять часов утра он все еще дышал, и ночная сестра сказала, что теперь он может пробыть в коме несколько дней, поэтому им лучше вернуться домой.
Рут и Пэдди послушно кивнули, они оба понимали, что Пэдди нужно с утра идти на работу.
— Девочка, тебе тоже нужно вернуться, — посоветовала Рут Джейни. — Не злоупотребляй добротой хозяев, и они в следующий раз снова отпустят тебя.
Джейни, оцепеневшая от горя, смогла только кивнуть. А вот Лиззи отказалась уходить, заявив, что останется в больнице до тех пор, пока не будет точно ясно: умрет Рори или выживет. Джимми тоже сказал, что останется, а на работу утром пойдет прямо из больницы.
На перекрестке Рут и Пэдди молча, кивками, распрощались с Джейни и продолжили свой путь по темным улицам, которые уже начали заполняться мужчинами, спешившими на верфи, в доки и дальше на завод Палмера. Когда они подошли к аркам, где дорога раздваивалась, Пэдди нарушил молчание.
— Я, пожалуй, пойду прямо на работу, а то опоздаю.
— Но на тебе же выходной костюм.
— Да и черт с ним с этим костюмом.
Внимательно вглядевшись в темноте в лицо мужа, Рут тихо промолвила:
— Если он умрет, у нас наступят трудные времена, подумай об этом. Тебе даже на пиво будет не хватать денег, а уж на одежду тем более. Мы ведь полностью зависим от него.
— Ох, женщина! — Пэдди резко отвернулся от жены и зашагал по дороге, ведущей в Саймонсайд, бросив через плечо: — Тогда не плетись сзади, поторопись. Если у меня вычтут за полчаса, то у тебя на каминной полке денег будет меньше, подумай об этом.
Он сказал: подумай. Да она думает уже многие годы. Думает о той боли, которую удается скрывать днем, но которая давит по ночам, грызет сердце. В молодости Рут любила мужа, но после рождения Рори возненавидела его. Хотя на Лиззи ее ненависть не распространилась. Странно, но ей всегда нравилась Лиззи. И до сих пор нравится. Она уже не может представить себе жизнь без Лиззи. Когда родилась Нелли, Рут посчитала это маленьким чудом в своей жизни. Но после этого она буквально боролась с мужем, отказывая ему в близости. Иногда она одерживала верх, потому что эта борьба отнимала силы у Пэдди, но в другие дни, после тяжелой работы по дому, стирки и уборки — в то время Лиззи целыми днями работала служанкой в другом доме, — обессилевшая Рут уступала мужу. Когда родился Джимми, жизнь на некоторое время наладилась. Она была счастлива тем, что у нее теперь есть сын. А то, что у него был рахит, не имело для нее большого значения, Рут считала, что со временем ноги у Джимми распрямятся. А затем наступил тот день, когда ее ненависть к Пэдди вспыхнула с новой силой. Случилось это, когда Пэдди снова попытался овладеть Лиззи. Войдя в дом, Рут застала их дерущимися по полу, а дети в это время были заперты в чулане. Лиззи не было необходимости оправдываться и кричать: «Рут, я не виновата, не виновата», поскольку царапины на лице Пэдди говорили сами за себя.
С того дня их супружеское ложе превратилось в поле битвы. В конце концов Пэдди привел к жене священника, который заставил Рут выполнять супружеские обязанности, пригрозив ей проклятием и вечными муками в аду.
Рут никогда не задавалась вопросом, почему Лиззи все эти годы оставалась жить у них. Куда было деваться одинокой женщине с ребенком? И кроме того, Пэдди был просто обязан позаботиться о ней, после того как она родила ему ребенка.
И вот теперь этот ребенок, избитый, умирал в больнице. Что же Лиззи будет делать без него? Рори проникся к ней презрением с того самого дня, когда узнал, что она его мать. Однако это не уменьшило ее любви к нему. Странно, но Рут завидовала Лиззи. Хотя она знала, что Рори любит не Лиззи, а ее, она все равно завидовала Лиззи, потому что та была его матерью.
Рори пришел в сознание в восемь часов утра в понедельник. Лиззи сидела возле его койки, и Рори посмотрел на нее, не узнавая, а когда он, превозмогая боль, разомкнул губы, Лиззи наклонилась, поднеся ухо к его губам. Она смогла разобрать только пару слов, которые повторила несколько раз сочувственным тоном.
— Да-да, мой мальчик. Очень жаль, очень жаль. Конечно, очень жаль.
Врачи сказали, что Рори выкарабкается, поэтому ей сейчас лучше уйти из палаты, но к вечеру она может вернуться.
Не возражая на этот раз, Лиззи покинула больницу. Но отправилась не домой, а в католическую церковь, в которой раньше никогда не бывала, потому что обычно посещала церковь в Джарроу. Дождавшись окончания службы, Лиззи подошла к священнику, не демонстрируя при этом благоговейного почтения к его сану, и сообщила, что ее сын умирает в больнице. А затем попросила его проследить за последними приготовлениями. Священник спросил, откуда она, потом задал еще несколько вопросов. Он не выказал ей сочувствия, ему не понравилось ее поведение. Лиззи была бесцеремонной женщиной, говорила со священником без должного почтения, да и не сунула ему ничего в руку. Однако она пообещала, что, если ее сын выживет, она закажет мессу.
Священник заметил, что женщина вышла из церкви, не опустив в кружку для пожертвований даже мелкой монеты.
Лиззи тоже не понравился священник, он совсем не походил на священника из церкви в Джарроу. Но затем она подумала, что нет никакой разницы в том, кто провожает в последний путь, лишь бы это было сделано как положено.
Было около двух часов дня, когда Лиззи, уже накидывая шаль, чтобы вернуться в больницу, выглянула в окно.
— Джон Джордж идет, — сказала она. — Наверное, услышал о несчастье с Рори.
Она открыла дверь и увидела бледное, осунувшееся лицо Джона Джорджа.
— Входи, парень, входи.
Он прошел в комнату, остановился посередине, обвел взглядом присутствующих и хотел уже было заговорить, но Рут опередила его:
— Значит, и до тебя уже дошло, да?
— Что дошло? — удивился Джон Джордж.
— Известие о несчастье с Рори.
— С Рори? Я... я как раз ищу его.
— Так, значит, ты ничего не знаешь?
Джон Джордж повернулся к Лиззи:
— Лиззи, чего я не знаю? Что... что с ним случилось?
— Ох, парень. — Лиззи прижала ладонь к щеке. — Ты хочешь сказать, что ничего не слышал? Джимми собирался в перерыв сбегать к мистеру Кину и сообщить ему.
— К мистеру Кину?
— Да. Садись, парень. — Рут почти силком усадила Джона Джорджа на стул. Он в оцепенении уставился на нее, затем промолвил:
— Мистера Кина нет в конторе. Мисс Кин... она приходила. А где же Рори?
— Он в больнице, Джон Джордж. Его до смерти избили.
Джон Джордж подался вперед, положил руки на стол и уронил на них голову. Женщины подошли к нему, и Лиззи пробормотала:
— Я понимаю твои чувства.
Через некоторое время Джон Джордж поднял голову, перевел взгляд с одной женщины на другую и тихо спросил:
— Значит, он умер?
— Нет. — Лиззи покачала головой. — Но он очень плох. Это будет чудо Господне, если он выживет, и только Бог знает, что с ним будет после этого... А мистер Кин искал его?
Было видно, что Джону Джорджу трудно говорить, он несколько раз сглотнул слюну, прежде чем вымолвил:
— Мистера Кина не будет в конторе до вечера, у него умер отец.
— Ох, упокой Господь его душу. Да, ты же говорил, что его нет в конторе. Что ж, когда увидишь его, то скажи, что Рори еще долго не сможет собирать квартплату, если вообще сможет. Слава Богу, что, когда на него напали, у него не было при себе казенных денег. У него забрали только собственные деньги.
С губ Джона Джорджа слетел стон отчаяния.
— Может, хочешь пойти со мной в больницу и взглянуть на него? — предложила Лиззи.
Джон Джордж поднялся со стула и неуверенной походкой, словно лунатик, направился к двери.
— Не останешься на чашку чаю? — крикнула ему вслед Рут.
Но Джон Джордж только слегка мотнул головой и вышел на улицу, не закрыв за собой дверь.
Женщины наблюдали, как он шел по дорожке. А когда Джон Джордж скрылся из вида, они удивленно переглянулись.
— Его потрясло это известие, — сказала Лиззи. — Он сам побледнел как смерть.
— Бери свою шаль и иди за ним. — Рут показала на шаль, которая лежала на кровати Лиззи, стоявшей в альковной нише. Но Лиззи покачала головой.
— Не нужны ему сейчас компаньоны, он явно хочет побыть в одиночестве. — Она медленно повернула голову и посмотрела на Рут. — Бог свидетель, это несчастье потрясло нас всех, но его, как ни странно, больше всех. Да, очень странно. Ты видела его лицо? Он выглядел так, словно сам на пороге смерти. У меня самой сердце разрывается на части, но все же в нем есть место для жалости к этому парню. Бедный Джон Джордж!
Глава 7
Джейни сидела возле койки и смотрела на лицо, которое всегда считала самым симпатичным в сравнении с лицом любого городского парня, и думала, будет ли это лицо когда-нибудь снова таким, каким оно было. Она надеялась, что будет, потому что Рори будет очень переживать, если на лице на всю жизнь останутся шрамы. Да и саму Джейни пугала мысль, что Рори может остаться изуродованным. Однако сейчас главное, что он жив, а остальное на самом деле не имеет значения. Он жив и продолжает бороться за жизнь.
Неожиданно Рори открыл глаза и посмотрел на Джейни. Она решила, что он узнал ее, однако твердой уверенности в этом не было. Губы Рори шевелились, но он с трудом произносил только одно слово:
— Питти. Питти.
Наверное, его сознание было сосредоточено на чем-то таком, о чем он сожалел. И Джейни тоже подумала: действительно очень жаль, что он связался с этими картами. Она не сомневалась: виной всему, что с ним случилось, игра. Его выследили после игры, избили и ограбили, наверняка кто-нибудь, кого он знал, возможно даже кто-то из партнеров. Но, как сказал вчера вечером Джимми, надо держать язык за зубами, потому что, если слухи о картах дойдут до ушей мистера Кина, Рори больше не видать его работы. Нельзя быть сборщиком квартплаты и игроком... Да еще эта история с Джоном Джорджем.
Ох! Джейни радовало то, что Рори ничего не знает об этой истории, иначе она просто доконала бы его. Ведь Джон Джордж был просто отличным парнем. Джейни не могла поверить в эту историю, и, если бы хозяин лично не рассказал ей о случившемся, она бы и не поверила. Но партнер хозяина вел дела с мистером Кином, и он услышал, что один из служащих мистера Кина обокрал своего хозяина. Хозяин сообщил об этом Джейни потому, что знал: ее жених работал у мистера Кина.
Голова Рори медленно пошевелилась на подушке, ресницы затрепетали.
Джейни наклонилась к нему и тихо промолвила:
— Рори, это я, Джейни. Как ты себя чувствуешь?
— Жалко. Жалко.
Скатившиеся из глаз слезы потекли по щекам, и Джейни прошептала:
— Ох, Рори, вернись оттуда, где ты сейчас. — Помолчав, она добавила: — Мне пора уходить, но вечером я снова приду. Хозяйка выделила мне свободные часы после обеда и вечером. Она очень добра. Так что до свидания, дорогой, до свидания.
Через пять минут Джейни уже свернула с главной дороги в Уэст и тут заметила две приближающиеся фигуры в черном. Это были Рут и Лиззи. Джейни подбежала к ним, и обе тут же хором спросили:
— Ты была у него?
— Да-да.
— Есть какие-то изменения?
Джейни посмотрела на Лиззи и покачала головой.
— Он открыл глаза... но думаю, он не узнал меня. И продолжает твердить: жалко, жалко. А вы... слышали про Джона Джорджа?
— Про Джона Джорджа? А что с ним?
— Вы знаете, миссис Коннор, — Джейни всегда называла Рут так официально, — его арестовали.
— Арестовали? — Женщины в изумлении уставились на Джейни.
— Да, арестовали, за кражу.
— Джона Джорджа? — снова хором воскликнули они.
Джейни медленно кивнула:
— Пять фунтов и десять шиллингов... и он не в первый раз проделывал такое.
Рут и Лиззи лишились дара речи, они слушали Джейни, раскрыв рты.
— Мистер Кин отсутствовал, а мисс Кин пришла в понедельник в контору раньше чем обычно, чтобы забрать деньги. Отец передал ей ключи, она открыла сейф, проверила блокнот Джона Джорджа... и обнаружила, что не хватает пяти фунтов и десяти шиллингов. Она и уличила его в краже.
— Нет-нет! Только не Джон Джордж! — Рут ухватилась за концы своей шали, крепко зажав их в кулаках.
— Да, я тоже не поверила. И очень расстроилась. Мне об этом рассказал хозяин. Он сказал, что Джон Джордж ко всему еще и глупец. Я попыталась вступиться за него, сказала, что всегда знала его, как хорошего парня. А хозяин ответил, что он, наверное, ловко притворялся. Джон Джордж, оказывается, проделывал такие штуки каждый раз, когда был уверен, что в субботу мистера Кина не будет в конторе. Он брал себе какую-то сумму, а в понедельник утром возвращал деньги, однако на этот раз опоздал. И еще хозяин сказал, что только глупец мог признаться в том, что проделывал подобное и раньше, а потом отрицать, что это он взял эти пять фунтов и десять шиллингов. Джон Джордж утверждал, что взял только десять шиллингов и готов вернуть их... Он пришел на работу прямо из ломбарда, где заложил что-то, у него нашли квитанцию.
— Боже милосердный! Что же теперь будет? Сначала Рори, теперь вот Джон Джордж, и все в течение трех дней. Просто невероятно. Вы помните, какое лицо было у Джона Джорджа, когда он приходил вчера? Ох, Боже мой!
— Понимаешь, Лиззи, это все из-за той девушки, за которой он ухаживает, — пояснила Джейни. — Рори говорил, что Джон Джордж без ума от нее. Купил ей на Рождество медальон и цепочку, каждую неделю возил ее в Ньюкасл на поезде или на пароме, гулял там с ней по городу. У него страсть любоваться старинными зданиями. Я не знала об этом, пока он сам как-то не рассказал. В последнюю неделю он водил ее куда-то пить чай. Да, водил пить чай, и не в какое-нибудь дешевое кафе, а куда-то на Грэй-стрит. Рори говорил, что это шикарное место.
— У женщин много способов, чтобы разорить мужчину, — заметила Лиззи, кивая головой. — Но, как бы там ни было, мне очень жаль Джона Джорджа, всем сердцем жаль, потому что он мне нравится. Есть в нем доброта, которая обычно отсутствует у мужчин.
— А ты не знаешь, когда его будут судить? — тихо спросила Рут.
— Нет, но я постараюсь узнать.
— Кто-то должен пойти на суд, чтобы поддержать его, ведь насколько я знаю, у Джона Джорджа никого нет, кроме старых дядьки и тетки. А эти лентяи и не удосужатся...
Рут повернулась к Лиззи и покачала головой.
— Нет, Лиззи, они не лентяи, просто оба больны ревматизмом. И теперь их ждет дом для престарелых. Боже мой, как же такое могло случиться?
Некоторое время все трое стояли и молчали, глядя друг на друга.
Джейни сказала:
— Мне пора, но я приду еще вечером. Хозяйка разрешила мне бывать в больнице час после обеда и час вечером. Она добрая, правда?
— Да, — согласилась Лиззи. — Обычно хозяйки более строги со слугами. Ладно, девочка, до свидания.
— До свидания. — Джейни побежала через дорогу и едва не столкнулась с лошадью, которая тащила телегу.
Наблюдавшая за ней Лиззи воскликнула:
— Господи, еще не хватало, чтобы она попала под лошадь, тогда бы их было уже трое. Три — магическое число, вот я и думаю, кто же будет следующим?
Глава 8
Джейни никогда раньше не бывала в суде. Она сидела на скамье возле стены. В дальнем конце зала, прямо напротив нее, расположился судья, а перед ним сидели несколько мужчин в темных костюмах, у каждого из них в руках были какие-то бумаги. Время от времени они склонялись над столом и рылись в этих бумагах. Последний подсудимый получил месяц за попрошайничество, и теперь в зале прозвучало:
— Джон Джордж Армстронг! Джон Джордж Армстронг!
Джейни показалось, что Джон Джордж появился откуда-то из погреба. Барьер, огораживавший скамью подсудимых, доходил ему только до бедер, но, казалось, верхняя часть его туловища сжалась, плечи поникли, лицо его было цвета глины. Один из мужчин в темном костюме начал свою речь. Джейни слушала его, что называется, вполуха, взгляд ее был прикован к Джону Джорджу, и ей очень хотелось, чтобы он посмотрел на нее и понял, что в зале есть кто-то, кому не безразлична его судьба. Бедный Джон Джордж. Ох, бедный Джон Джордж!
—...и двадцать четвертого января украл у своего работодателя Септимуса Кина пять фунтов и десять шиллингов...
Следующих слов Джейни не услышала, она наблюдала за Джоном Джорджем, который закрыл глаза и замотал головой. Как будто говорил: нет, нет. Затем мужчина назвал имя мисс Кин.
—...она обнаружила несоответствие между записями в бухгалтерской книге и суммой денег, находившейся в сейфе.
Джейни посмотрела в ту сторону, где сидела мисс Кин. Она могла видеть только ее профиль, но предположила, что мисс Кин, вероятно, худая и, пожалуй, очень высокая. Волосы мисс Кин прикрывала маленькая зеленая шляпка из бархата, создавалось впечатление, что у нее густые темные волосы, но, возможно, это был шиньон. Даже хозяйка Джейни прицепляла шиньон, особенно когда отправлялась на какие-нибудь официальные мероприятия.
— Обвиняемый заявил, что взял только десять шиллингов, которые сейчас у него при себе, поскольку он собирался возместить недостачу. Он попросил мисс Кин пересчитать деньги, что она и сделала в его присутствии. Затем обвиняемый признался, что в прошлом время от времени брал из казенных денег небольшие суммы, но всегда возмещал их. Он настаивал на том, что на этот раз взял только десять шиллингов. Затем обвиняемый попытался убедить мисс Кин взять у него десять шиллингов и ничего не говорить об этом отцу... Когда обвиняемого взяли под стражу, он заявил...
Ох, Джон Джордж! Зачем он совершил такую глупость? Почему? Наверняка из-за этой девушки. Джейни решила, что если когда-нибудь встретит ее, то все ей выскажет. А Рори, когда он придет в себя и узнает о случившемся, он с ума сойдет. Надо будет какое-то время ничего не говорить ему.
Слово взял судья, он говорил о доверии работодателей к своим работникам, которым те злоупотребляют; о некоторых людях, которые по сути своей просто мошенники, и что от таких людей следует защищать уважаемых граждан.
— Подсудимый, вы признаете себя виновным или нет?
— Я... я не брал пять фунтов, ваша честь.
— Повторяю свой вопрос. Вы признаете себя виновным или нет?
— Я не брал пять... — Голос Джона Джорджа дрогнул. Затем состоялся разговор между судьей и одним из мужчин в черном, после чего судья объявил:
— Я приговариваю вас к двенадцати месяцам...
Джейни вскочила со своего места и взмахнула рукой, стараясь привлечь внимание Джона Джорджа, но он даже не поднял голову.
Через несколько минут Джейни уже стояла у дверей здания суда, по щекам ее текли слезы. Час, отпущенный ей хозяйкой, уже близился к концу, а ей еще хотелось забежать в больницу. Вообще-то она и должна была в это время находиться в больнице. Хорошо, что на суде не присутствовал хозяин, а то она не знала бы, как оправдаться. Ох, бедный Джон Джордж! Бедный Джон Джордж!
Из дверей вышел полицейский и посмотрел на Джейни. Он видел ее в зале суда, видел, как она махала рукой подсудимому.
— Он еще легко отделался, — грубо бросил тот. — Я бы влепил ему года три, он ведь не раз проделывал такие штучки. Если отвечаешь за деньги, то нельзя себе такого позволять. Ладно, не расстраивайтесь, что такое год? — Он сменил гнев на милость и даже улыбнулся Джейни.
— А вы не могли бы... нельзя увидеться с ним, хотя бы минутку? — робко промолвила Джейни.
Полицейский внимательно посмотрел на нее.
— Ладно, так и быть. Идемте со мной, только побыстрее, а то его вместе с другими скоро увезут в Дарем.
Джейни поспешила за полицейским, а когда он резко остановился, она едва не врезалась в его спину.
Полицейский распахнул дверь и оглядел находившихся в комнате нескольких человек, явно подсудимых, это было видно по их лицам. Охраняли их трое полицейских.
Джейни решила, что ее сопровождающий, наверное, большой чин, может быть, сержант, потому что он кивнул одному из охранников и сказал:
— Мне Армстронга на минутку, я буду с ним.
— Армстронг! — крикнул охранник. Джон Джордж повернулся к нему, а тот указал пальцем на дверь. Джон Джордж подошел к двери и вышел в коридор.
Сержант посмотрел на него и кивнул в сторону Джейни.
— Две минуты, и не вздумай выкинуть какой-нибудь фортель. Тебе ясно? — Он устремил на Джона Джорджа свирепый взгляд, а Джон Джордж молча кивнул и повернулся к Джейни.
— Здравствуй, Джон Джордж. — Джейни понимала, что глупо здороваться в такой момент, но сейчас ей в голову просто не пришло ничего другого.
— Здравствуй, Джейни.
— Ох! — Из глаз Джейни хлынули слезы, с трудом ворочая языком, она промолвила: — Мне очень жаль, Джон Джордж. Но зачем? Зачем? Мы все так расстроены. Мы приедем навестить тебя, я попрошу о свидании.
— Джейни, — спокойным тоном произнес Джон Джордж и повторил: — Джейни.
— Да, Джон Джордж?
— Послушай. Навести лучше Мэгги. Она еще ничего не знает, во всяком случае я так думаю, пока не прочтет в газетах. Она... у нее будет ребенок. Джейни, ей нужна чья-то помощь.
Джейни прижала ладонь ко рту, глаза ее широко раскрылись, и она пробормотала:
— Ох, Джон Джордж.
— Все, хватит, пора, — предупредил сержант.