— Альберт! — королева Лиана перебила его, приблизившись к трону и положив на него руки. — Прекрати дерзить и веди себя, как подобает принцу. Бенедикт Колер упустил Мальстена Ормонта, и гибель солдат Кровавой Сотни стала напрасной трагедией. Именно Бенедикт Колер теперь должен исправить эту ошибку.
— Об этом я и толкую! — повысил голос Альберт. — Я пытаюсь сказать, что теперь, когда я окончил Военную Академию, я мог бы присоединиться к анкордским воинам, выступающим на стороне Бенедикта Колера.
— Это исключено! — прорычал Рерих.
— Почему? — упорствовал Альберт. — Разве не будет это лучшим доказательством, что Анкорда хочет исправить ошибки прошлого?
Эти слова произвели на Рериха впечатление, но вовсе не то, которого ожидал принц. Рерих рассвирепел сильнее прежнего, поднялся с трона и сделал несколько шагов к сыну, нависнув над ним огромной скалой. Альберт внутренне сжался, желая дымом испариться из тронной залы, но ноги будто приросли к полу.
— Да ты, я погляжу, веришь в правдивость этих россказней, — тихо сказал Рерих.
— Нет, я… вовсе не… — голос предательски сорвался, — я только… я хотел… проявить участие в делах страны, я ведь…
— Не дорос ты еще до государственных дел! — отрезал Рерих. — Не можешь отличить правду от домыслов!
— Вы говорите о домыслах всей Арреды, отец. — Альберт попытался собрать остатки смелости.
— Ты судишь обо всей Арреде по издевательствам школяров? — фыркнул Рерих. — Или ты считаешь, что пожил в комнате Мальстена Ормонта и обрел прозрение?
Альберт снова зарделся. Проводя ночи в той комнате, он и вправду чувствовал связь с анкордским кукловодом. Его не покидало предчувствие, что боги не просто так указывают ему на этого загадочного данталли. Альберту казалось, что в истории Кровавой Сотни не все однозначно, но не мог уловить, что именно заставляет его раз за разом возвращаться к этим мыслям. Покидая Академию, он верил, что действительно набрел на некий знак, но теперь, когда Рерих произносил его мысли вслух, они звучали сущей околесицей.
— Нет, — прерывисто вздохнув, ответил принц. — Я не чувствовал прозрения. Я чувствовал желание разобраться в том, что оставило темное пятно на нашем королевстве. И если бы я участвовал в малагорской операции…
— Думаешь, операция Колера — романтичное развлечение для желторотых юнцов?!
— Нет, — вновь потупился Альберт. — Но она — способ узнать правду, какой бы та ни была.
Рерих посмотрел на него холодно и презрительно.
— Какой бы она ни была? — прищурившись, переспросил он.
— Я лишь хочу быть уверенным, что вы… — Альберт запнулся, понимая, что жестоко поплатится за свои слова. Рерих навис над ним сильнее.
— Уверенным, что я — что?
Альберт чувствовал, что начинает дрожать.
— Ну? — подтолкнул Рерих. — Договаривай!
— Что Сто Костров — не знамение… — испуганно выпалил Альберт.
Тяжелая пощечина заставила его пошатнуться и упасть на пол. Он вскрикнул, испугавшись, что удар отца сломал ему челюсть. Лицо вспыхнуло, в ушах зазвенело, а из глаз от обиды и боли брызнули слезы, которые не получилось сдержать. Королева Лиана в ужасе ахнула.
— Неблагодарный щенок! — прорычал Рерих. — Ты называешь родного отца вестником конца мира?!
Альберт не сумел выдавить ни слова, горло сжал тяжелый ком, рука лежала на ушибленном боку, а упрямые слезы продолжали бежать по горящим от позора щекам.
— Тебе, видимо, мало розг досталось в Академии! — Рерих шагнул к сыну, будто намереваясь ударить его еще раз.
Лиана подоспела к Альберту и преградила Рериху путь.
— Ваше Величество, смилуйтесь! Он усвоил урок и не станет больше потакать слухам. Сокурсники давили на него три года. Молю, дайте ему время оправиться от этого.
Рерих недовольно цокнул языком. Он посмотрел на сына через плечо королевы.
— Убирайся с моих глаз, — пробасил он. — И чтобы я больше не слышал этих глупостей. Не то, обещаю, я выбью из тебя эту дурь силой. Ты меня понял?
Альберт утер слезы обиды, воззрившись на Рериха с ненавистью и испугом.
— Понял, или нет? — воскликнул король.
— Понял… Ваше Величество, — пролепетал Альберт.
— Тогда убирайся.
Альберт поднялся и на дрожащих ногах направился к дверям. Плечи его пристыженно горбились, а лицо пылало от обиды и стыда. Удаляясь, он понимал лишь одно: Рерих неспроста так взвелся, услышав о стремлениях сына. А, стало быть, Альберт ни за что не оставит историю Кровавой Сотни и Ста Костров, пока — пусть и тайно — не выяснит правду.
***
Грат, Малагория
Седьмой день Паззона, год 1489 с.д.п.
Зрительские места постепенно заполнялись, в шатре гратского цирка царил оживленный гомон голосов. Несмотря на международные волнения, известный малагорский цирк не оставался без зрителей.
Бэстифар прошествовал в свою ложу в сопровождении Кары, Аэлин и Мальстена.
— Впервые будешь смотреть цирковое представление как зритель? — с широкой улыбкой спросил он. И хотя Аэлин Дэвери тоже была на представлении малагорской труппы впервые, она, как и Кара, обернулась к Мальстену в ожидании его ответа.
— Моя жизнь не настолько скучна, я бывал на цирковых представлениях прежде. Как зритель — в том числе.
Услышав спокойный ответ Мальстена, Бэстифар прыснул со смеху и закатил глаза.
— Теми представлениями тоже руководил данталли? — заговорщицки спросил он.
— Нет.
— Ч у дно. Тем интереснее, как тебе понравится то, что делает Дезмонд. Сравнишь с собой. Может, поймешь, почему я прошу тебя обучить его.
Мальстен ничего не ответил, и, казалось, Бэстифар даже от полного отсутствия реакции был готов восторженно потирать руки в предвкушении.
Кара удивленно приподняла брови. Она невольно вспомнила недоумение Дезмонда, когда тот выспрашивал ее, что такого Бэстифар находит в реакциях Мальстена. Кара сама много лет искала ответ на этот вопрос, но до сих пор не нашла его.
Тяжело вздохнув, она переглянулась с Аэлин.
— Он и с тобой такой? — спросила она. Аэлин улыбнулась.
— Ты о его спокойствии? — Она бросила взгляд через плечо на Мальстена, который, хоть и держался с виду отстраненно, внимательно прислушивался к их разговору. — Он… по натуре спокойный, да.
Кара пожала плечами.
Вскоре заиграла музыка. Оркестр начал с нарочито диссонирующих мотивов, погрузив шатер цирка в удивительно тревожное мрачное настроение. Музыканты будто постепенно прислушивались друг к другу, и мотив начинал обретать благозвучие и четкость. Лишь когда вступление приобрело свои ритм и гармонию, на сцене появился Левент, обряженный в какие-то странные обноски.
Мальстен с интересом отметил, что музыкантов Дезмонд не контролирует и Левента тоже. Поначалу он даже подумал, что нынешний кукловод решил и вовсе удалиться, позволив артистам действовать самим, а костюмы пришлось шить накануне из чего попало.
Как выяснилось позже, столь странный образ Левента был частью сюжета. Дезмонд решил рассказать историю о мертвом городе, воскресив старую легенду о некромантах.
Аэлин обеспокоенно переглянулась с Мальстеном, и тот покачал головой. О своем злоключении в деревни Ланкарта он Дезмонду ничего не говорил, как предпочел утаить от него и возможность пользоваться красной нитью и избегать расплаты. Он и сам не знал, почему, но это умение казалось ему опасным.
Как выяснилось, общей сюжетной линии у представления Дезмонда не было. Это были разрозненные зарисовки на одну и ту же тематику, о которой каждый номер напоминал костюмами и гримом. Некоторые артисты играли по несколько ролей, другие сохраняли и развивали один образ на протяжении всего представления. Далеко не все номера были подстрахованы нитями Дезмонда — сольные, где не требовалось добиваться безгрешно одинаковых движений от разных артистов — он и вовсе не контролировал.
Зрители с восторгом смотрели на ожившие ужасы старых легенд о некромантах, поражались красоте и жути декораций и вздрагивали от резких переходов в музыке.
Бэстифар все это время следил не за номерами на арене, а за тем, как хмурился Мальстен, наблюдая за работой Дезмонда.
— Левент неплохо постарался, не так ли? — спросил аркал, не удержавшись.
Мальстен вздохнул.
— Декорации — только его работа?
— По большей части, — осклабился Бэстифар. — Но Дезмонд, разумеется, помогал.
Казалось, он не мог дождаться, когда Мальстен разразится недовольством и одновременно осознает собственное превосходство.
— Они оба постарались на славу, — ответил Мальстен, заставив Бэстифара скрипнуть зубами от нетерпения.
Под финал представления на арене появились Риа и Ийсара, наряженные в белые костюмы мертвых сестер-двойняшек. Объявлявший номер Левент разразился нарочито злобным хохотом, сказав, что вот-вот поднимет сестричек из могилы и утянет их обратно на землю с Суда Богов.
Риа и Ийсара поднялись на трапециях под самый купол цирка, контролируемые нитями данталли. Они изображали нечто вроде двух душ, преображавшихся под магией некроманта. Головокружительные перелеты гимнасток заставили зрителей восторженно ахнуть, поражаясь тому, на что способно человеческое тело.
Мальстен нахмурился.
— Что он творит?
— Хочет произвести впечатление, — ответил Бэстифар. — И, кажется, лечить им плечи потом придется долго. Так получается каждый раз, когда Дезмонд пытается превзойти самого себя.
Мальстен сжал кулак. Аэлин положила руку ему на плечо.
— В чем дело? Что такое? — спросила она, полностью отвлекшись от номера.
— Он им так навредит… — шепнул Мальстен, безотрывно глядя на циркачек. — Неужели он не понимает?
— Так было и с твоим отцом, — с деланным равнодушием сообщил Бэстифар, обращаясь к Аэлин. — Я ведь рассказывал, что он только недавно оправился от перелома?
Аэлин обеспокоенно посмотрела на девушек под самым куполом.
— Он их контролирует? — испуганно шепнула она.
— Целиком и полностью, — со знанием дела кивнул Бэстифар. Аэлин поразилась его реакции: он одновременно тревожился за судьбы девушек и испытывал к происходящему нездоровый интерес.
— Он делает им больно? — спросила Аэлин, с трудом веря в это. Артистки выглядели так, будто их движения — часть продуманного номера.
Какой же все-таки жуткой силой наделены данталли, — поймала себя на мысли Аэлин, уже не в первый раз поняв, что гонения, устроенные Красным Культом, вовсе не беспочвенны.
— Можешь не сомневаться, — ответил Бэстифар.
Казалось, он чего-то ждал. Для него представление началось только сейчас.
— Так нельзя… — покачал головой Мальстен. — Он их искалечит!
Чем выше и красивее прыгнешь, тем больше последует оваций. Чем сильнее расшибешься при неудачном падении, тем громче ахнет от ужаса твоя публика. Сходство лишь в том, что в обоих случаях зрители захотят еще, — эхом зазвучали в его голове слова, сказанные когда-то аркалом.
— Если я помешаю Дезмонду, они не просто повредят плечи, но и сорвутся с высоты, — заговорщицки ответил Бэстифар.
Мальстен ожег его взглядом. Аэлин напряженно следила за их невидимой перепалкой, одновременно дивясь невозмутимости Кары.
Миг спустя Мальстен едва заметно шевельнул кистью руки, и видимые лишь избранным черные нити связались с Риа и Ийсарой, оборвав связь Дезмонда с марионетками. Взгляд его сделался глубоким и одновременно совсем пустым. По выражению глаз Аэлин уже научилась различать те моменты, когда он применяет свои силы.
— Мальстен? — нахмурилась она.
— Тс-с-с! Не отвлекай его, — осклабился Бэстифар.
Каков бы ни был замысел Дезмонда, номер сохранил прежнюю грацию и плавность, но, похоже, уже не угрожал девушкам серьезными травмами. Крик, донесшийся из отсека, в котором должен был находиться Дезмонд, заглушила громкая музыка оркестра.
Мальстен протянул нить к дирижеру и, поняв, когда должен закончиться номер, довел его до конца. Связавшись с Левентом, он заставил его объявить об окончании представления, хотя впереди должен был быть еще один номер. Зрители разразились овациями, провожая артисток — никто не заметил, что Дезмонд едва не искалечил их.
Бэстифар разочарованно цокнул языком.
— Мог бы и довести представление до конца, — буркнул он.
— Я не знаю задумки, — спокойно отозвался Мальстен. — Я не готовился.
— Можно подумать, ты так плох в импровизации!
Мальстен не ответил.
Как только артисты вышли на поклон, он отпустил нити. Выражение его лица словно опустело в ожидании расплаты. Бэстифар завороженно наблюдал за тем, как его мучения выдает заметно проступающая синюшная бледность. Данталли опустил руки к сиденью и сжал его, дыхание стало чуть резче, но с губ его не сорвалось ни стона, ни мольбы о помощи, ни слов жалобы.
— Мальстен, — обратился к нему Бэстифар, — тебе помощь не нужна? В конце концов, не обязательно терпеть такие муки из-за оплошности Дезмонда.
— Это было недолго, — тихо ответил данталли. — Само пройдет.
— Ты не так давно оправился от яда пустынного цветка. Может, следует…
— Оставь его в покое! — перебила Аэлин, строго взглянув на аркала. — Иди лучше помоги Дезмонду. Он, думаю, не откажется от помощи.
Бэстифар недовольно фыркнул и передернул плечами, безотрывно глядя на Мальстена.
— Этот не отказывается, даже если ему не очень больно.
— Ему хуже, чем мне. Он работал дольше. — Голос Мальстена звучал слабее и тише обычного. То, то за ним так пристально следили, будто делало расплату хуже. Больше всего Мальстену сейчас хотелось исчезнуть отсюда, скрыться от любопытных глаз.
Расплата — зрелище…
Хватит… хватит, хватит смотреть на это!
— По-моему, они правы, Бэстифар, — внезапно вмешалась Кара. — Прояви такт и помоги действующему кукловоду. В конце концов, ты ему обещал.
Мальстен удивленно посмотрел на нее. Казалось, из всех присутствующих она одна поняла, как ему неприятно это внимание. Ему хотелось поблагодарить ее за это, но не удостоился даже мимолетного взгляда с ее стороны.
Отрезвляюще холодный голос Кары заставил Бэстифара досадливо покривиться и кивнуть.
— Твоя правда, — приподняв голову, сказал он. Шатер цирка почти опустел от зрителей, и он поднялся со своего места, намереваясь отправиться к Дезмонду.
Мальстен облегченно вздохнул: волна расплаты начала отступать. Сегодня ему не приходилось прорываться сквозь красное и удерживать контроль слишком долго. Найдя в себе силы, Мальстен поднялся с сиденья, поморщившись, и сделал несколько осторожных шагов в сторону выхода из царской ложи. Жгучая боль все еще мучила тело, но теперь ее можно было переносить на ногах.
Аэлин держалась на несколько шагов позади него рядом с Карой и вспоминала тот страх, который испытала, поняв, что Дезмонд может легко покалечить своих марионеток.
— Удивительно. — Голос Кары вырвал ее из раздумий. Она непонимающе кивнула. — Я думала, ты будешь виться вокруг него с этой расплатой, как Бэстифар.
Аэлин вздохнула.
— По-моему, это будет только раздражать его. Он всегда надеется, что я уйду.
— Но ты не уходишь…
— Мне тяжело видеть, как ему больно, зная, что я ничем не могу помочь. Я хочу хотя бы не бросать его с этим одного.
Кара хмыкнула.
— Неудивительно, что только ты сумела объяснить Бэстифару, отчего его работу с болью, считают пыткой, — заметила она.
— Почему? — нахмурилась Аэлин.
— Вы с ним смотрите на расплату Мальстена примерно одинаково. Но оба не понимаете, насколько он не любит внимания к ней. Искренне не любит. Это не кокетство.
Аэлин отчего-то ощутила укол недовольства: ей не понравилось, что кто-то понимает Мальстена лучшее нее. Однако она сдержала злость, вспомнив, что недавно поставила Кару в схожее положение.
— По-твоему, было бы правильнее оставлять его мучиться в одиночестве?
Кара хмыкнула.
— Правильнее — нет, — ответила она. — Но в какой-то мере ему было бы от этого легче.
Бэстифар тем временем уверенно вышагивал по опустевшей арене, направляясь к скрытому отсеку, откуда доносились периодические стоны Дезмонда. Внезапно дорогу ему преградила девушка, одетая в белый цирковой костюм. Это была гимнастка из последнего номера.
— О! Мой царь… — потупилась она, склонив голову.
— Представление закончилось, Ийсара, — усмехнулся аркал. — К счастью, без травм.
Гимнастка рассеянно кивнула и перевела взгляд за плечо царя, высматривая идущего позади него данталли. Походка его уже выровнялась — расплата отступила.
— И я знаю, кто нас спас, — расплылась в улыбке Ийсара.
Не говоря больше ни слова, она миновала Бэстифара и бегом бросилась к Мальстену. Аркал обернулся, провожая ее взглядом.
— Кажется, сейчас будет неловко, — хохотнул он.
— Мальстен! — воскликнула Ийсара, заключая данталли в объятия. — Я всегда узнаю твои номера! Это ведь ты! Ты спас нас с Риа там, на трапеции!
Мальстен неловко попытался отстраниться.
— Пустяки, Ийсара, я просто не хотел, чтобы…
Циркачка не дала ему договорить. Она жадно потянулась к его губам, привстав на цыпочки, и поцеловала его.
Бэстифар прижал ко рту кулак, изо всех сил сдерживая нервный смех. Аэлин застыла, широко распахнув глаза, и даже не почувствовала, как на плечо ей легла рука Кары.
Мальстен замер, обратившись в соляной столб. Видят боги, ему было куда проще сориентироваться, как вести себя с вооруженным врагом, чем понять, как реагировать на нежелательную страсть малагорской циркачки.
Ийсара, наконец, отстранилась от него. Глаза ее смотрели недоуменно — на свой горячий поцелуй она так и не получила ответа.
— Мальстен, что с тобой?
— Ийсара, я…
— Великий Мала! — вдруг воскликнула она, округлив глаза. — Какая же я дура! Тебе, наверное, плохо… ты ведь… — Она покачала головой. — Прости! Я не догадалась. Ты не Дезмонд, по тебе сложно бывает понять…
Бэстифар, окинув взглядом вновь побледневшего Мальстена, восторженную Ийсару и держащихся позади Кару с Аэлин, решил вмешаться, пока ситуация не накалилась добела.
— Ийсара, — обратился он, — скройся с глаз, будь любезна.
— Простите, мой царь, — почтительно сказала она и поспешила удалиться.
Мальстен повернулся к Аэлин с таким видом, будто собрался подниматься на костер Красного Культа. Он так много хотел ей сказать, но не сумел произнести ни слова.
Аэлин покачала головой и тихо обратилась к Каре:
— Мы можем уйти отсюда? — спросила она. Мрачнее ее голос на памяти Мальстена не звучал еще никогда.
— Идем, — тихо отозвалась Кара, увлекая ее за собой.
— Аэлин! — Мальстен шагнул за ней, но рука Бэстифара, легшая ему на плечо, остановила его.
— Дельный совет: лучше не сейчас. Иначе предчувствую кровопролитие.
Мальстен беспомощно посмотрел на него. Не придумав ничего лучше, он послушался и замер, опустив голову.
— Неловко вышло, — развел руками аркал.
Еще никогда Мальстен не был настолько с ним согласен.
***
Грат, Малагория
Восьмой день Паззона, год 1489 с.д.п.
— А чего ты хотел? — всплеснул руками Бэстифар, отставив стакан с вином на перила балкона. Уютный шум ночного Грата заполнил паузу в его речи. Теплый свет покоев малагорского царя отбрасывал на его лицо причудливые блики. — Когда ты сбежал, ты ни с кем ничего не обговорил. Представь себе: она ждала твоего возвращения!
Мальстен сжал стакан обеими руками и опустил голову.
— Признаться, — нехотя проговорил он, — я не думал, что это возможно.
Бэстифар приподнял бровь.
— Не пойму, ты так низко себя ценишь или так плохо разбираешься в женщинах? — хмыкнул он. — Ийсара была от тебя без ума чуть не с первого дня твоего появления в цирке. Неужели ты этого не заметил?
По неловкому молчанию данталли Бэстифар понял, каким будет ответ, и хрипло рассмеялся, потерев переносицу.
— Знаешь, если ты планировал разорвать все отношения с Ийсарой, стоило хотя бы сообщить ей об этом.
Мальстен беспомощно пожал плечами.
— Я думал, это очевидно.
— Ты много думаешь, мой друг, но периодически совсем неправильно.
Данталли перевел на него мимолетный взгляд с укоризной, тут же отвернувшись и всмотревшись в ночной Грат.
— Малагорские женщины — гордячки, — пожал плечами Бэстифар, — но они отличаются верностью. Если бы вы с Ийсарой развлеклись всего раз, может, она бы и не стала воображать себе боги весть что. Но вы с ней одно время были почти парочкой. Учитывая, что после нее других пассий ты себе здесь не завел, она, вероятно, решила, что может претендовать на тебя. — Аркал вновь обратился к стакану с вином и сделал внушительный глоток. — Так что не надейся, что сможешь обойтись мирным объяснением с ней насчет Аэлин. — Бэстифар покачал головой. — Этого она не поймет.
— Боги... — Мальстен отставил в сторону стакан и потер лицо руками. — Это еще полбеды. Как смотреть в глаза Аэлин, я вообще не знаю! Я говорил ей, что девушки из труппы — это в прошлом. Сцена, которую устроила Ийсара, была предательством с моей стороны.
Бэстифар криво усмехнулся.
— Предательство? Поцелуй-то? — Он махнул рукой. — Мальстен, это слишком громкое слово для такого пустяка! Где тебя научили мыслить такими категориями? — Несколько мгновений аркал ждал ответа, но, не услышав его, вздохнул и продолжил: — Скажу по опыту, что Аэлин взъелась не на это.
Вновь повисло молчание, тягучестью которого Бэстифар наслаждался, не скрываясь. Мальстен кивнул, вздохнув с улыбкой.
— Ты заинтриговал меня — дальше некуда. Может, продолжишь? — хмыкнул он.
— Она разозлилась на то, что ты никак не обозначил ваши отношения Ийсаре. Если бы ты это сделал, Аэлин тут же смягчилась бы.
— Я думал это сделать, — признался Мальстен. — Но ведь… это бы унизило Ийсару. А я и так унизил ее тем, что ушел, не сказав ни слова. Точнее, — он покачал головой, чуть помедлив, — я думал, что за это время она уже забыла меня. Но когда увидел, что это не так, понял, что будет жестоко унижать ее еще сильнее.
Бэстифар протяжно выдохнул, повернувшись лицом к ночному Грату. Он оперся руками на перила балкона и потянулся, отступив на шаг.
— Мальстен, ты пытаешься угнаться за несовместимыми вещами.
— Я не хотел причинять никому боли, Бэс, — с нотками обличительности в голосе произнес Мальстен.
— О том я и толкую, — понимающе кивнул Бэстифар. На укоризну в свой адрес он предпочел не обращать внимания. — Ты не хотел унижать Ийсару и выставлять ее дурой перед собравшимися. Тем самым ты унизил Аэлин, потому что позволил другой женщине повиснуть на тебе и никак не дал понять, что ты против.
Мальстен встрепенулся, удивленно посмотрев на Бэстифара.
— А как же ты хотел? — усмехнулся тот. — О том и речь: в таких ситуациях невозможно придерживаться нейтралитета. Приходится занимать чью-то сторону. И ты решил выбрать сторону Ийсары.
— Я не… — Мальстен осекся и покачал головой. — Проклятье, это просто не могло так выглядеть!
Бэстифар сделал к нему шаг и тяжело хлопнул его по плечу.
— Если тебе от этого легче, то я — тебя понимаю. Проблема в том, что тебя не понимает Аэлин. А Ийсара… похоже, не понимает вообще ничего. Ей пока легче всех: она пребывает в незатуманенном мире счастья. — Он картинно развел руками.
Мальстен хмуро взглянул на него.
— И откуда ты только взялся такой умный на мою голову? — буркнул он.
— Мой блистательный ум всегда в твоем распоряжении, — осклабился аркал.
Мальстен невольно усмехнулся.
— Что ж, тогда, может, твой блистательный ум расщедрится на дельный совет?
— Он будет стар, как мир. Тебе придется поговорить с Ийсарой и все ей объяснить. А потом повиниться перед Аэлин и объяснить все еще и ей. Да-да, придется объяснять два раза и так деликатно, как только можешь. Вряд ли деликатность здесь поможет, но ты все равно постарайся, чтобы тебя только покалечили, а не сразу разорвали на куски. Можешь для надежности представить, что на тебя нацеливают арбалет. Мне помогает.
Мальстен нервно хохотнул. Он невольно вспомнил, как говорил с Аэлин в тот день, когда она хотела убить его, увидев синюю кровь на его руке.
— Проклятье, а ведь нацеленное на тебя оружие и вправду добавляет деликатности.
— Это ты на Аэлин проверил?
Мальстен пожал плечами.
— Был момент, когда она собиралась меня убить.
Глаза Бэстифара вспыхнули жадным интересом.
— Хочу знать все грязные подробности! — восторженно заявил он, вновь удостоившись укоризненного взгляда.
— Мы несколько часов убегали от напавших на нас людей Рериха Анкордского, потом Аэлин выяснила, что я данталли, потому что в той перепалке меня ранили, и она увидела цвет моей крови. Она пригрозила меня убить, я попытался доказать ей, что не желаю зла, а потом… потерял сознание.
Бэстифар недоуменно приподнял бровь.
— Эти подробности недостаточно грязные, — хмыкнул он.
— Уймись, — вздохнул Мальстен. — Не было никаких грязных подробностей.
— Ни горячего примирения, когда ты очнулся? Ни страстных попыток вытащить тебя из забытья? — разочаровано протянул Бэстифар.
— Боги, где ты этого понабрался? — изумился Мальстен.
— Есть такое слово «фантазия», мой друг, — нарочито томно ответил аркал. — Это иногда бывает весело, если ты еще не забыл, что такое веселье.
Мальстен усмехнулся.
— Тебя послушать, так моя жизнь — сплошная серая безрадостность.
— Иногда это так и выглядит! — воскликнул Бэстифар. — Даже вот в этой истории.
Мальстен потупился.
— Ну… в тот момент я действительно думал, что она меня прикончит. Может, если б я не свалился перед ней в обморок, она бы так и сделала — хотя бы из суеверного страха перед данталли. А так у нее осталось время подумать.
Бэстифар призадумался.
— Удобный, кстати, способ уйти от разговора. Стоило и с Ийсарой его использовать.
Мальстен лениво ткнул кулаком ему в плечо.
— А что? — продолжил Бэстифар. — Если б ты хлопнулся в обморок, Аэлин и Ийсара бросились бы к тебе с двух сторон, и выяснять отношения им пришлось бы уже без твоего участия! Проклятье, это был отличный план!
Мальстен закатил глаза.
— Горазд же ты издеваться, — буркнул он.
— Да я же серьезно!
Мальстен тоскливо посмотрел на незаметно опустевший стакан.
— Вино еще осталось?
— Спрашиваешь! — самодовольно протянул Бэстифар и потянулся к стоящей неподалеку бутылке.
***
Грат, Малагория
Девятый день Паззона, год 1489 с.д.п.
Весь минувший день Аэлин избегала разговоров о том, что произошло на арене цирка. Она готова была следовать за Карой в любые уголки дворца и браться за любое занятие, лишь бы не касаться этой темы. Второй ее целью было ни в коем случае не встретиться с Мальстеном. Даже мельком. Поэтому Аэлин радовалась возможности покинуть дворец вместе с Карой, пройтись по Рыночной площади, изучить прилавки местных купцов и отведать еще горячего бобового напитка.
Кара водила ее по любимым кондитерским лавкам и знакомила с особенностями местной выпечки. И хотя она чувствовала, что все мысли спутницы сейчас заняты Мальстеном и Ийсарой, она делала вид, что не замечает этого. Каре быстро стало ясно, что Аэлин не из тех, кто прилюдно упивается своими переживаниями. Нет, охотница предпочитала справляться со своими чувствами молча. В этом они с нею были похожи.
Разговаривая на отвлеченные темы и проводя вместе довольно много времени, женщины изучающе поглядывали друг на друга, и в их взглядах сквозила одинаковая опаска. Кара замечала, что Аэлин всегда собрана и будто готова к внезапной атаке — даже во время простой прогулки по Грату. Сейчас оружия при ней не было, но Кара не сомневалась, что Аэлин запросто сможет соорудить его даже из подручных средств.
Аэлин изучала ее не с меньшим интересом. В отличие от многих, кто был знаком с Карой, она легко смогла разглядеть неявную, скрытую угрозу, таящуюся где-то в глубине ее глаз. Повадками она чем-то напоминала змею, пригревшуюся на солнце — расслабленная и спокойная на вид, она умела выгадать правильный момент, чтобы нанести решительный удар любому, кто посягнет на ее безопасность. Неясно было лишь то, насколько быстро она ориентируется в непредвиденной ситуации.
В какой-то момент, купив у торговца два яблока на деньги, возвращенные после освобождения Бэстифаром, Аэлин небрежно отерла одно о свои одежды и подкинула его своей спутнице.
— Лови! — за мгновение до этого крикнула она.
Кара вздрогнула, попыталась поймать яблоко, но не успела, и то с глухим стуком упало на дорогу. Кара замерла и с укоризной подняла взгляд.
— Хотела проверить мою реакцию — могла просто спросить о ней, незачем было переводить фрукты.
— Ты живешь во дворце, но жалеешь одно упавшее яблоко? — хмыкнула Аэлин. — Как по мне, достойная плата за интересующий меня ответ.
Кара вздохнула, нагнулась и подняла упавший фрукт.
— Ты же не есть его собралась? — Аэлин удивленно приподняла бровь.
— Нет, — буркнула Кара. Она направилась к участку улицы, где росла аккуратно скошенная трава и небольшое деревце. Почти с любовью положив яблоко на траву, Кара несколько мгновений посмотрела на него и кивнула. — На дороге это просто мусор. На траве оно сгниет и станет благодатной пищей для земли, и твой перевод продуктов хотя бы не будет таким бесполезным.
Аэлин нервно усмехнулась, ощутив мимолетный укол стыда.