– Так и сказал? – Шон уважительно присвистнул. – Ну ты силен!
– Ты, кажется, сам говорил, что я должен был сделать это давным-давно. – Малдер лениво наматывал провод от телефонной трубки на руку, время от времени поглядывая в тускло освещенное окно на втором этаже профессорского дома.
– Ну да, я…
– И ты был совершенно прав.
Шон вздохнул.
– Она самый настоящий социопат.
– Просто стерва. – Малдер пожал плечами. – А я слабак.
– Ты все правильно сделал, – заметил немного сонным голосом Шон.
– Зря только довел это всего этого. – Малдер обвел комнату рукой, забыв, что Шон этого не видит. – Чуть из универа не выперли из-за нее.
– А она уже вовсю трахается с Тедом.
– Угу, – буркнул Малдер.
– Так что ты все правильно сделал, – повторил Шон.
– Правильно, – эхом откликнулся Малдер и вдруг понял, что все это стало сильно походить на разговор двух девственников-неудачников, которые убеждают друг друга, что красотка, за один взгляд которой каждый отгрыз бы себе руку, недостаточно хороша для них. Все обстояло не совсем так, но на душе у Малдера, тем не менее, было паршиво, как у человека, который только что бросил очень вредную, но очень въедливую привычку. Впереди маячила неизвестность, и он не знал, чего бояться больше – что он будет до невозможности изнывать без Фиби, что никто, кроме нее, на него никогда не посмотрит или что она найдет способ опять подцепить его на крючок, когда ей надоест ее нынешняя игрушка.
Браслет, который он неимоверными усилиями закрепил на носке, подложив по бокам обрывки старых спортивных штанов, соскользнул, противно ударив по лодыжке – самому болезненному ее месту.
Нет. Страница Фиби в его жизни окончательно закрыта.
– Все нормально?– превозмогая зевок, спросил Шон, услышавший, как Малдер зашипел от боли.
– Да, все хорошо, просто этот чертов браслет… Ого! – От интереса он даже подскочил с места, уронив на пол книги.
– Что за грохот? – обеспокоенно спросил Шон.
– Все нормально, – отстраненно ответил Малдер, зажав трубку между щекой и плечом и обеими руками вцепившись в бинокль. – Я тебе завтра позвоню. Ну или заходи.
– Ну ладно, – недоверчиво протянул Шон. – Спокойной ночи.
– Ага. – Малдер невнимательно бросил трубку на рычаг и наклонился поближе к окну.
Сквозь задернутые шторы в окне спальни Уотерстона явно виднелись силуэты двух человек. Один – точно мужской, другой – точно женский. Малдер весь извертелся, пытаясь разглядеть их получше, но они стояли слишком далеко от окна. Мужчиной, несомненно, был сам профессор, а вот относительно его гостьи, прибытие которой Малдер каким-то образом проворонил, он терялся в загадках.
Или… Или не проворонил? Что если она никуда не прибывала, потому что никогда и не уходила?
Еще одна попытка улучшить обзор окончилась оглушительным падением стаканчика с письменными принадлежностями, но ровно в этот же момент мучения Малдера были вознаграждены: пара подошла поближе к окну, и он с необъяснимым облегчением выдохнул. Кажется, это не она. Женщина в окне была как будто бы повыше, и волосы не казались такими кудрявыми. Не то чтобы ему было дело до личной жизни студентки, с которой он имел весьма шапочное знакомство, но все же было бы несколько неприятно, и даже странно, если бы…
Силуэты стремительно сблизились. Расплывающиеся из-за колыхания штор руки профессора заключили женскую фигуру в объятья, а по наклону его головы Малдер понял, что стал свидетелем поцелуя. Какое-то время он продолжал по инерции смотреть на них, но потом воспитание вынудило его отложить бинокль в сторону и опустить шторы.
Впереди его ждала ночь бессонницы и тяжелых размышлений.
***
Путем нехитрых умозаключений он пришел к тому, что следующий семинар Уотерстона должен состояться в пятницу,и подготовился – прибрался в комнате, расчесал до неприличия отросшие волосы и переоделся в чистое. Что ее визит состоится, Малдер отчего-то совершенно не сомневался. И не ошибся – как только закончилось занятие и все, распрощавшись, расселись по машинам, она осталась стоять около своей, теребя в руках ключи. А потом рыжее облако ярким пятном переметнулось через дорогу, и уже спустя секунды снизу раздался звонок в дверь.
Она поприветствовала его широкой улыбкой и врученной ему тут же коробкой с пиццей.
– Откуда у тебя пицца? – спросил он, почесав в затылке и осторожно приняв коробку из ее рук.
– Купила на семинар, но забыла про нее. Извини, что холодная, – предупредила Дана и без приглашения проскользнула мимо него внутрь.
– А пиво на семинар ты случайно не покупала? – бросил он ей вслед и услышал ответное фырканье.
Они провели следующий час, игриво перекидываясь пищей для ума: Малдер подбрасывал ей свои неортодоксальные теории, она «отбивала» его изобретательные подачи своими научными познаниями. Иногда это удавалось ей виртуозно, потому что она никогда не ограничивалась насмешливым «потому что йети не существует, Малдер». Нет, разумеется, она не верила, что йети таки существует, но ей нравилось делать вид, что она воспринимает эти гипотезы всерьез, и громить их со строго научной точки зрения. «Потому что существо такого размера не может иметь достаточной кормовой базы, Малдер», – говорила она. Или «Потому что такой шерстяной покров с биологической точки зрения совершенно не имеет смысла в данной климатической зоне, Малдер». Каждая подобная фраза сопровождалась полуулыбкой и легким закатыванием глаз, но почему-то это не выглядело как насмешка.
Иногда, однако, Малдеру тоже выпадала возможность загадочно улыбаться и наслаждаться ее мучительными попытками сочинить какое-нибудь научное опровержение, когда он все-такизагонял ее в угол, засыпав цепочкой неопровержимых доказательств существования чего-нибудь недоказуемого. И хотя Дана всякий раз возвращалась к своему коронному «если наука не знает ответа на этот вопрос, это не значит, что его нет», беседа не становилась скучной.
С ней было приятно спорить. Приятно быть собой. Приятно разминать мозги и говорить о том, что было ему интересно, без боязни быть засмеянным или униженным.
Они давно расправились с невкусной разогретой пиццей и теперь сидели рядом на кровати, потеряв счет времени, поглощенныеболтовней. И только тогдаона наконец решилась задать тот самый личный вопрос, что явно вынашивала с начала вечера.
– Кстати… – Она откашлялась.– Как прошел твой разговор с как ее… Фиби?
Малдер равнодушно пожал плечами, но перемена в его настроении, конечно, не ускользнула от нее. Другой бы на ее месте смутился, взял вопрос назад и сменил тему, но, разумеется, не Дана Скалли.
– Я сказал ей, что мы расстаемся, – ответил Малдер. – Это было нелегко, нодавно назрело. Думаю, даже ты это понимаешь, хотя не знаешь ее.
– Мне очень жаль, – без малейшей попытки хотя бы изобразить сожаление отреагировала она. Малдер усмехнулся. – Никогда не понимала, чем мужчин так привлекают стервы. – А вот теперь сожаление слышалось очень явственно.
– Не всех, – с улыбкой возразил Малдер. – Только тех, у кого низкая самооценка. – Дана удивленно вздернула брови. – Фиби умная, интересная, сексапильная, но больше всего меня привязывал к ней страх, что больше я никому не нужен. Пора уже признаться себе в этом. Я же, черт возьми, будущий психолог.
Дана с полным сомнения взглядом покачала головой.
– Но это же полная ерунда. – Малдер вопросительно посмотрел на нее. – Что ты больше никому не нужен. Ты тоже умный, интересный… – Она замолчала, глядя ему прямо в глаза. Он молчал, ответив ей лишь таким же внимательным взглядом. –Просто, может быть, не стоит с порога рассказывать женщинам о пришельцах и вот этом вот всем.
Он засмеялся.
– Надо же! Я-то думал, ты из тех, кто посоветует всегда держаться своих принципов и оставаться собой.
– Я же не сказала «не рассказывать», я сказала «не рассказывать с порога», – со смешком ответила Дана. – Просто надо даватьлюдям время.
Они замолчали, думая каждый о своем, изредка обмениваясь говорящими взглядами. И когда тишина в комнате стала совсем густой и насыщенной ожиданием чего-то неизбежного, Малдер вдруг подскочил с кровати и встал напротив Даны, решительно положив руки на бедра. Она встревожено выпрямилась.
– Извини, но я должен спросить. Что происходит между тобой и Уотерстоном?
Она нахмурилась, и впервые он увидел на ее лице настоящее недовольство, даже гнев.
– Так, значит, ты все-таки подсматривал? Я-то уже надеялась, что ошиблась.
– Ладно, сознаюсь. – Он прижал руки к груди. – Но, ты уж прости, вас было видно и без бинокля. У тебя с ним роман?
– Не твое дело, – озлобленно бросила она и встала.
– Послушай, Дана… – Он подошел вплотную к ней, нависнув над ее низкорослой фигурой, как утес. Это не заставило ее спасовать: она смотрела ему в глаза с таким достоинством и вызовом, что казалось, будто она выше него, а не наоборот. – Ты мне нравишься, а Уотерстон… Мне не кажется, что он хороший человек.
– Не кажется? – Она испепеляла его своими потемневшими от негодования глазами.
– Он спал со студентками, за это его и уволили, – прямо заявил Малдер, заставив себя не отводить от нее взгляд. – И все об этом знают. Ты одна не в курсе, или тебе кажется, что ты для него не такая, как все?
Сдержанный гнев с пугающей скоростью превратился в полноправную ярость.
– Я бы простила тебе это наглое вторжение в мою личную жизнь, – процедила она, – но снисходительности я не потерплю.
Стремительным и резким движением она схватила куртку и промаршировала к двери. Малдеру показалось, что его обдало волной ледяного воздуха.
Он подскочил к двери и перегородил проход своей массивной фигурой.
– Прости, – искренне сказал Малдер, – я просто хочу предостеречь тебя от большой ошибки.
– Ты? – Она зло усмехнулась. – Вот уж точно: в чужом глазу.
Это было обидно, хоть и ожидаемо, но он сдержался.
– В том-то и дело, – он с горечью улыбнулся. – Я знаю, о чем говорю. А ты совсем не похожа на девушку, которую может облапошить такой, как он. Это не должно случиться.
– Ты его не знаешь, – почти срываясь на слезы, сказала она. – И ведешь себя так, будто завидуешь или ревнуешь.
– Вовсе нет. – Малдер пожал плечами. – Я никогда не собирался затаскивать тебя в постель. Ты вообще не в моем вкусе, – не удержался он от легкой подколки. – Просто пытаюсь быть тебе хорошим другом.
По какой-то причине именно эта фраза стала последней каплей. Она быстро заморгала и прикусила губу, но предательская слеза все-таки потекла по щеке. Дана оттолкнула его с поразительной для ее роста силой и сбежала вниз по лестнице.
Малдер хотел догнать ее, но в последний момент вспомнил про проклятые 50 футов. Тогда он высунулся в окно и дождался, когда внизу хлопнула дверь и под окном мелькнули рыжие кудряшки, прикрытые ярко-зеленым капюшоном.
– Я видел его вчера с кем-то, – сказал он достаточно громко, чтобы она его услышала, но только она одна. Кудряшки вздрогнули, подпрыгнули и замерли. – С какой-то женщиной. Я не хотел тебе говорить, но…
Она подняла на него заплаканное лицо, но ничего не ответила. Только запахнула поплотнее куртку и почти бегом бросилась к своей машине.
Малдер безвольно свесился с подоконника и обреченно выдохнул. Он верил, что она прислушается к нему: каким-то образом за это короткое время ему удалось достаточно изучитьДану Скалли, чтобы знать – однажды зароненное в ее мозг рациональное зерно сомнения непременно даст всходы. Но переживут ли это испытание их новые, но уже ставшие для него важными отношения? Едва ли.
Он понуро вернулся в комнату, переоделся в старый мятый спортивный костюм и сделал себе огромный, слишком сладкий, но казавшийся при этом безвкусным сэндвич с ореховой пастой. Через полчаса грустного созерцания темноты в окне его сморило, и он заснул прямо на стуле, сев боком к окну, водрузив ноги на стол и накрывшись шерстяной кофтой.
Малдер проснулся глубокой ночью от того, что у него чудовищно затекла спина. Он с мучительным стоном покрутил головой, услышав, как хрустнули позвонки, но в этот момент до него донесся еще один звук – дребезжание стекла и приглушенные голоса. Спросонья Малдер не мог определить источник этого шума и, наклонившись к окну, быстро пробежался взглядом по соседним домам. Улица была безмолвна и пуста, но кроме уличных фонарей над ступенями домов Бьюкиненов и Франко, Малдер боковым зрением заметил еще одно тускло освещенное пятно – все то же окно на втором этаже дома Уотерстона. Внутри хаотично двигались чьи-то тени, отголоски громкого мужского баса доносились даже через улицу, шторы колыхались. Малдер, мигом проснувшись, схватился за бинокль.
Одна из теней вдруг оказалась вплотную к окну. Женщина. Она взмахнула рукой, словно пыталась удержать равновесие, и ухватилась за штору. Та оборвалась и рухнула вниз, тем самым открыв Малдеру обзор.
Он не видел лица женщины, зато хорошо видел ее затылок с копной ярко-рыжих кудрявых волос. Она неестественно размахивала руками, будто боролась с кем-то. Ее головаоказалась прижата к стеклу, но она не оборачивалась, и Малдер не мог разглядеть ее лица, но в этом и не было необходимости. Он вскочил. Сердце бешено колотилось, руки вспотели и сжимали бинокль с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
В следующую секунду он увидел профессора, его искаженное злобой лицои длинные сильные пальцы, сомкнувшиеся вокруг тонкой шеи женщины. Она перестала размахивать руками и теперь пыталась разжать его пальцы, но тщетно. Малдер распахнул окно и хотел закричать, но словно лишился голоса: из горла вырывались лишь невнятные хрипы.
Руки женщины обвисли, и она начала медленно сползать вниз. Спустя секунду они оба исчезли из поля видимости, а Малдер так и стоял с биноклем в руках, словно прирос к месту.
– Эй! – заорал он, придя в себя, но, поняв, что кричит в никуда и никому, бросился вниз. Он распахнул дверь, перемахнул через лестницу и, даже не поглядев по сторонам, кинулся через дорогу. Электронный браслет тревожно завибрировал, потом запищал, заморгал красным и наконец начал верещать, как сирена. Но Малдер не обратил на это никакого внимания: сейчас это было ему только на руку.
– Эй! Откройте! – Он колотил в дверь профессорского дома с такой силой, что та застонала от его натиска. – Открывайте сейчас же!
В доме миссис Бьюкенен загорелся свет, и сама хозяйка, немного прихрамывая, вышла на газон, одной рукой завязывая пояс толстого теплого халата, а другой – поправляя очки.
– Ты чего тут устроил?! – визгливо поинтересовалась она и поежилась от холода.
Малдер отчаянно дергал дверь за ручку.
– Профессор Уотерстон! Откройте дверь!
Позади раздался зычный голос мистера Макдугалла и звук передернутого затвора.
– Что тут творится, а? – возопил он.
Дверь наконец-то открылась, и Малдер, навалившийся на нее всем телом, чуть не влетел внутрь, сбив с ног профессора Уотерстона.
Тот выглядел абсолютно спокойным. Даже сонным. На нем была теплая фланелевая пижама и толстый махровый халат, вся одежда – в полном порядке, волосы – аккуратно расчесаны.
– Что случилось, молодой человек? – низким, густым басом спросил он.
Малдер готов был взвыть от негодования.
– Я все видел! – прошипел он, наклонившись прямо к лицу Уотерстона. – Где она?
– Где кто? – как ни в чем не бывало уточнил профессор, и дело бы наверняка закончилось потасовкой, если бы вдалеке не послышался звук полицейской сирены.
Уотерстон нахмурился, а Малдер выскочил на дорогу и принялся махать руками, словно боялся, что копы проедут мимо.
Машинарезко затормозила прямо перед Малдером, и из нее неторопливо вышла уже знакомая ему офицер Новак – высокая мужеподобная блондинка с короткой стрижкой и нордически-суровым взглядом голубых глаз.
– Так-так-так… – с угрозой в голосе заговорила она, положив руки на почти отсутствующую. – Что это тут у нас?
Малдер прытко подскочил к ней и затараторил, тыча пальцем в сторону профессорского дома.
– Я видел, как он душил девушку, вы должны проверить…
Офицер Новак отшатнулась и положила тяжелую ладонь на грудь Малдера, с которым была примерно одного роста.
– Мистер Малдер, вы нарушили условия ареста…
– Вы что, меня не слышите? – закричал Малдер прямо ей в лицо, чем добился противоположного ожидаемому эффекта.
– …И если вы немедленно не успокоитесь, то ночь проведете в участке, а ваш срок будет заменен на реальный…
– Послушайте. – Поняв, что крик бесполезен и даже вреден, Малдер пару раз глубоко вдохнул и выдохнул и заговорил совершенно спокойно: – Из окна моей комнаты видна спальня профессора Уотерстона. Я проснулся ночью и увидел, как он пытается задушить девушку. Думаю, это его студентка, Дана Скалли. – Его голос вдруг сорвался: он впервые подумал о том, что, вероятно, его помощь опоздала. – Прошу вас, просто проверьте.
Офицер Новак несколько секунд смотрела ему в глаза, тяжело вздохнула и направилась к порогу профессорского дома. Уотерстон все так же стоял на пороге, рассеянно потирая линзы очков. Он не выглядел ни встревоженным, ни испуганным.
– Офицер Новак, полиция округа Пэттон, – устало представилась она. – Молодой человек… – она не глядя махнула рукой в сторону Малдера, – утверждает, что видел в вашем окне нечто настораживающее. Вы не возражаете, если я осмотрю дом?
– Конечно, не возражаю. – Профессор галантным жестом пригласил офицера войти. – Что же его насторожило? – с усмешкой спросил он, но дальнейший разговор разворачивался за закрывшейся дверью.
Миссис Бьюкенен и мистер Макдугалл разошлись по домам, улица вновь опустела. Малдер внезапно вспомнил, что выбежал из комнаты в одном лишь спортивном костюме, и его зубы тут же застучали от холода и скручивающей в узел желудок паники. Обхватив себя руками в попытке согреться, он подпрыгивал на месте, ожидая появления офицера Новак.
Прошла целая вечность, прежде чем дверь дома снова открылась и офицер, надевая фуражку, пожала профессору руку и направилась к лестнице. «Простите за беспокойство», – донеслось до него, и сердце Малдера сжалось.
Этого не может быть. Просто не может быть. Куда он ее дел? Как успел за такое короткое время? Что ему теперь делать?
Офицер Новак уже подходила к нему, и выражение ее лица не сулило ничего хорошего.
– Мистер Малдер, вам известно, что за ложный вызов полиции полагается уголовная ответственность?
– Я вас не вызывал, вы сами приехали, – справедливо заметил Малдер, чем, конечно же, разъярил офицера еще сильнее.
– Может быть, мне напомнить тебе условия твоего домашнего ареста? – прошипела она прямо ему в лицо.
– Я знаю, что я видел, – упрямо ответил Малдер. – Вам нужно поехать в кампус и найти…
– Мне нужно усадить тебя за решетку, – прервала его офицер Новак, открывая дверцу машины. – Так и быть, обойдемся выговором. Но еще одна такая выходка… – Она погрозила ему пальцем и села за руль. Только сейчас Малдер заметил, что на пассажирском сиденье сладко похрапывал второй коп, который даже не соизволил выйти из машины.
Он вернулся в комнату и посмотрел через бинокль на окна спальни Уотерстона. Желтая штора, живая и невредимая, висела на своем месте.